Срединное море. История Средиземноморья

Глава II ДРЕВНЯЯ ГРЕЦИЯ

Столетия, протекшие со времен Гомера, стали свидетелями крушения того, что можно назвать дворцовыми цивилизациями конца «бронзового века», и замещения их куда более открытыми, многочисленными и сравнительно более демократичными режимами. Одним из первых и наиболее могущественных был город Коринф, развитие которого быстро привело к тому, что он стал ведущей морской державой Греции. Коринфяне могли похвастаться исключительно удачным географическим положением города на одноименном перешейке, которое обеспечивало им доступ и в Ионическое, и в Эгейское море; они установили контроль над торговыми путями в Италию и основали колонии даже в таких отдаленных уголках, как Сиракузы на Сицилии, Аполлония в современной Ливии и, после первой морской битвы, зафиксированной в истории Греции (она разразилась примерно в 670 г. до н. э. и была выиграна во многом благодаря новому секретному оружию Коринфа — триерам), на острове Корфу. Однако господство Коринфа длилось сравнительно недолго — к VI в. до н. э. уже началось стремительное восхождение звезды Афин.

К этому времени греки колонизировали все Восточное Средиземноморье, на западе достигнув Сицилии. (Одна группа из города Фокея в Малой Азии продвинулась еще дальше и основала колонию в Эмпории, ныне Эмпуриес, на побережье Каталонии; это единственная греческая колония в Испании, относительно которой мы располагаем надежными сведениями.) Греки также цивилизовали побережье, принеся сюда свое искусство и архитектуру, литературу и философию, естественные науки и математику, а также ремесленные навыки. Мы также должны быть признательны им за введение в обиход высококачественного вина и связанных с ним социальных практик и ритуалов, наиболее важным из которых был пир, или симпосий. Однако у греков никогда не было империи наподобие Римской. Если говорить о политическом устройстве, Греция представляла собой множество маленьких городов-государств, часто воевавших между собой, то и дело заключавших временные союзы и образовывавших объединения, но по сути своей независимых. В те дни Афины ни в каком смысле не являлись столицей: они были ею не более, чем, к примеру, Галикарнас в Малой Азии, где родился Геродот, или Сиракузы на Сицилии — место рождения Архимеда, или остров Самос — родина Пифагора. Апостол Павел в свое время хвастал, что он римский гражданин, но никто из греков не смог бы сказать ничего в таком роде; слово «грек» — это отчасти напоминает самосознание евреев в наши дни — означало скорее некое общее представление, нежели национальную принадлежность. Точного определения здесь не существовало. Если вы ощущали себя греком и говорили по-гречески, значит, вы и «грек» — одно и то же.

Одно из последствий существования этой широкой диаспоры заключается в том, что в Италии, на Сицилии и по всему западному и южному побережьям Малой Азии имеется столько же греческих достопримечательностей, сколько и в материковой Греции, и часто они представляют для посетителя еще больший интерес. Стоит ли говорить, что Парфенон — это нечто первоклассное[13]; то же можно, пожалуй, сказать и об архитектурных шедеврах Олимпии и Бассы. Но затем вспоминаются величественные храмы в Пестуме к югу от Неаполя, или в Сегесте и Агригенте на Сицилии, или, если выйти за пределы Эгеиды, гигантский греческий театр в Эфесе, или другие, поменьше, возвышающиеся над морем в Сидах и Каше. С почти невыносимой навязчивостью возникает образ развалин в Приене — одном из тех сравнительно немногих греческих городов на побережье, которые избежали романизации, — с его прелестным маленьким булевтерием, где избранные представители народа встречались под открытым небом и руководили городскими делами. Все перечисленное, пожалуй, не относится к Греции в сегодняшнем понимании этого слова, если иметь в виду страну, но является составной частью греческого мира, что гораздо важнее.

Существовал также ряд мелких царств в Малой Азии, прошлое которых, несмотря на все усиливавшееся влияние на них греческой культуры, приведшее в конце концов к полной эллинизации, уходило корнями в те далекие дни, когда о греках и слыхом не слыхали. К примеру, назовем Пергам, где находилось святилище Асклепия, бога врачевания; сюда стекались паломники за много столетий до того, как государство достигло господствующего политического положения во II и I в. до н. э. Упомянем также Фригию, прославленную царем Мидасом (с его знаменитым золотым прикосновением), правившим в VIII в. до н. э.[14], и Лидию, где владычествовал царь Крез, где появились — возможно, одновременно — монетная система и финансовые авантюры и о жителях которой Геродот писал: «За исключением того, что они заставляют своих дочерей заниматься проституцией, обычаи их очень похожи на наши».)

Отсутствие политического единства в целом благотворно сказывалось на развитии греческого искусства, культуры и мысли. Оно способствовало многообразию и расцвету здорового состязательного начала, но вместе с тем стало причиной слабости Греции перед лицом грозной державы, которая неуклонно набирала силу в течение большей части VI в. до н. э. Персидская империя была создана Киром Великим; в течение своего тридцатилетнего правления он объединил огромное число племен в единую нацию и сделал ее самой могущественной на земле. Персы были прекрасными бойцами и отличными лучниками: осыпали врагов буквально градом стрел. Благодаря им и столь же прекрасной кавалерии Кир в 546 г. до н. э. разгромил Креза и постепенно подчинил анатолийское побережье вплоть до Карии и Ликии. В одно мгновение Персия стала средиземноморской державой.

При Дарии Великом, взошедшем на престол в 522 г. до н. э. в результате убийства Камбиза, сына Кира[15], границы Персии вплотную приблизились к Европе. Дарий предпринял первую крупную экспедицию против греков в 490 г. до н. э., отправив большой флот и по меньшей мере 15 000 человек войска под командованием своего племянника Датиса.[16] Они должны были пересечь Эгейское море и предпринять решительный штурм Афин. Греческий полководец Мильтиад быстро собрал 10 000 воинов из числа афинских граждан и 1000 из маленького города Платеи, выстроив их в длинную линию на марафонской равнине, примерно в двадцати двух милях от города. Медлительная спартанская армия не успела подойти вовремя, и Мильтиад не стал ждать ее. Битва закончилась очень быстро. Мощные фланги греков прорвали фланги персов и затем повернули внутрь, чтобы окружить вражеский центр. Воинство Датиса обратилось в бегство, преследуемое греками. Персидские потери составили 6400 человек. Афиняне потеряли 192 человека и в придачу захватили пять персидских кораблей.[17]

Афиняне одержали победу, но не выиграли войну — лишь получили передышку, чтобы подготовиться к следующему туру схватки. Их лидер Фемистокл, избранный в 493 г. до н. э. архонтом (должность главы государства)[18], убедил сограждан в том, что залог их благополучия в будущем — могущество на море, а поэтому необходимо начать строительство флота. По счастливой случайности поблизости, в Лаврийских рудниках, было обнаружено серебро, так что с финансами особых трудностей не возникло. В результате удачного совпадения обстоятельств значительные силы персов отвлекло восстание в Египте, а смерть Дария в 486 г. до н. э. дополнительно задержала их. Но в конце концов, весной 481 г. до н. э., начался новый поход: 100 000 человек во главе с сыном и преемником Дария Ксерксом пересекли Геллеспонт (Дарданеллы) по понтонному мосту и двинулись через Фракию в Фессалию; орда эта, как говорили, была столь многочисленна, что люди и вьючные животные выпивали реки досуха. Обеспокоенные афиняне обратились к дельфийскому оракулу, и тот изрек, что им надо положиться на деревянные стены, но поскольку никто не знал, имеются в виду укрепления акрополя или новые корабли, это не особенно помогло. Во всяком случае, они не обратили внимания на этот совет и двинулись в сопровождении союзного спартанского контингента во главе с царем Леонидом[19] на север, чтобы встретить врага.

Они решили занять позиции в Фермопильском проходе — воротах в Беотию и Аттику. Три дня спартанцы и афиняне доблестно сражались бок о бок, но затем местный проводник показал Ксерксу узкую тропинку через горы, по которой тот мог напасть на спартанцев с тыла. Поскольку основная часть сил греков отступила на юг, Леонид и 300 отборных воинов[20] приняли безнадежный арьергардный бой и погибли все до последнего человека. Теперь путь на Афины был открыт. Фемистокл эвакуировал город и разместил ставку на соседнем острове Саламин, стянув воедино в Саронический залив все имевшиеся под рукой корабли — число их доходило до 378. Едва греки завершили дислокацию, как обнаружили, что персидский флот численностью примерно в 600 судов преградил им выход. Тем не менее вместо того чтобы попытаться прорвать блокаду, они, искусно маневрируя, отошли в тесный проход у Саламина, заманивая врага за собой. Сражаясь на узком пространстве, греческие триеры показали себя более подвижными и маневренными, чем тяжелые военные галеры персов, которые они безжалостно таранили. В это время Ксеркс, сидевший под золотым зонтом на троне с серебряным подножием, все более приходил в ярость, наблюдая за ходом сражения у аттических берегов. Через какое-то время битва закончилась: греки потопили почти половину персидских кораблей[21], потеряв при этом сорок своих. Ксеркс возвратился в столицу, Сузы, и больше никогда не ступал на землю Греции. В Фессалии он оставил армию численностью примерно в 30 000 человек под командованием Мардония, который был разгромлен при Платеях в следующем году, и, как традиционно считается, в тот же день при мысе Микале в Малой Азии произошло сражение, оказавшееся последним для многих персидских кораблей. Война была выиграна.

Исход греко-персидских войн рассматривается как неизбежная победа западной свободы над восточной автократией и абсолютизмом: «великий царь» со всей своей мощью и громоздкой военной машиной не смог справиться с несколькими греческими городами-государствами. Но почему, может кто-то спросить, их было так мало? Действительно, Афины и Платеи, Спарта и некоторые другие города, образовавшие возглавлявшийся Спартой Пелопоннесский союз, показали себя весьма достойно. Но что же остальные? В самом деле, подавляющее большинство греческих городов и пальцем не пошевелило. Некоторые, без сомнения, сотрудничали с персами из страха; некоторые просто приняли необходимость жить под властью, вероятно, терпимого и не слишком требовательного сатрапа[22] с дрожью отвращения: в конце концов, крупные города ионийского побережья — Пергам и Эфес, Милет и Приена — существовали под властью «великого царя»[23] последние сорок лет без особых жалоб. Наконец, в Эгеиде было немало консервативно настроенных греков, представителей высшего класса; их бросало в дрожь от радикальных шагов в направлении демократии, которые предпринимались в течение последнего столетия прежде всего в Афинах реформаторами вроде Солона и Клисфена, и они откровенно предпочитали ancienne régime.[24] Не имея национальности в подлинном смысле этого слова, они не возражали против мягкой и благосклонной к ним власти иноземцев.

Галикарнас (совр. Бодрум) находился под властью персов, когда там в 484 г. до н. э. родился Геродот. В возрасте примерно двадцати лет он, однако, оказался в оппозиции тирании персидского сатрапа Лигдамида и едва избежал смертного приговора. Изгнанный из пределов Персидской империи, Геродот поселился на Самосе, который оставался основным местом его проживания вплоть до 444 г. до н. э., когда он принял участие в создании афинской колонии в Фурии на юге Италии. Всю свою жизнь Геродот, по-видимому, провел в путешествиях. Какое-то время он наверняка жил в Афинах, где близко сошелся с Софоклом, объездил также всю Грецию и Малую Азию, Ливан и Палестину. Кроме того, Геродот побывал в Кирене (Ливии), в Вавилоне (Месопотамии) и плавал по Нилу, в районе Асуана в Верхнем Египте. Повсюду он задавал вопросы — не только об истории, но и о географии, мифологии, общественных порядках и обо всем, что приходило ему в голову.

«История» Геродота — первый крупный труд в европейской литературе, написанный в прозе, — большей частью была создана Геродотом в последние годы жизни, а после его смерти разделена на девять книг, названных по именам муз. Хотя «История» написана примерно две с половиной тысячи лет назад, ее и сегодня удивительно легко и интересно читать. Изложение оживляется бесчисленными экскурсами, анекдотами и обрывками занятной информации, полученной автором во время его путешествий. Все произведение проникнуто неодолимым ощущением любопытства, чуда, очарования прекрасного и разнообразного мира, окружавшего автора. Геродот был стопроцентным, изумительным греком. Он воплощает собой эллинский дух столь же полно, сколь и великие трагики V в. до н. э. и даже сам Гомер.

Теперь мы можем обозреть V в. до н. э. — «золотой век» Афин, время, когда были не только продемонстрированы невиданные успехи в культуре и науках, а также в философии и политической теории, но и во многих случаях достигнут такой уровень совершенства, который уже никогда не удалось превзойти. Едва ли нужно оговариваться, что это обобщение. Мы можем наблюдать истоки этого феномена почти за столетие до того, и здесь заслуга не только афинян. Прежде всего нужно упомянуть об Ионии. Ее уроженец Фалес Милетский, которого Аристотель считал первым натурфилософом, еще в 585 г. до н. э. правильно предсказал солнечное затмение, а его коллега Анаксимандр составил первую карту обитаемого мира. Спустя полвека на острове Самос Пифагор доказал свою знаменитую теорему о прямоугольном треугольнике. Но именно в Афинах в 540 г. до н. э., когда искусство чернофигурной керамики достигло расцвета, Писистрат начал строительство храма Зевса Олимпийского, и именно в Афинах по окончании войны с персами вся эта созидательность, творческий поиск и великолепие наряду с уникальным средоточием талантов привели к небывалому взлету уверенности и оптимизма. Человек, казалось, освободился от примитивных суеверий прежних времен, наконец начал постигать мир вокруг себя и понимать, что над ним можно обрести власть, а наряду с этим стал открывать главные истины политической философии, которая учила его, как жить в обществе, где родился. При таком сочетании силы и знания человек не просто должен был наслаждаться «золотым веком», но и, казалось, мог сделать так, чтобы он никогда не прекращался.

Символом и главным действующим лицом этого периода был Перикл. Он возглавлял Афины с 461 г. до н. э.[25], когда ему исполнилось тридцать четыре года, до своей смерти от чумы в 429 г. до н. э., и все, что он делал или говорил, вдохновлялось страстной любовью к родному городу. Он украшал его, не жалея сил, восстанавливая храмы, разрушенные персами, и организуя строительство новых, особенно на Акрополе, где по его инициативе возвели Пропилеи, Одеон, Эрехтейон и сам Парфенон. Но он был также военачальником и убежденным империалистом — совершенно не следует думать, что V в. до н. э. был для Афин эпохой мира. Напротив, почти непрерывно шла война со Спартой, как и со многими другими греческими полисами, которые возмущались экспансионистской политикой Афин и оказывали ей сопротивление. Напряжение постоянно нарастало вплоть до 431 г. до н. э., когда вспыхнула Пелопоннесская война. Одной из главных ее причин было стремление обеих сторон контролировать торговые пути, связывавшие Грецию с Адриатикой, и это противостояние заняло более четверти славного V в. до н. э. Тот, кто хочет узнать историю всей Пелопонесской войны, может прочитать Фукидида[26]; здесь нужно сказать лишь, что она завершилась осадой Афин зимой 405/404 г. до н. э., во время которой город был принужден голодом к сдаче. Так закончился «золотой век». Но данное понятие связано не с политикой — это был «золотой век» искусства и мысли. Что касается литературы (и в особенности величайшего достижения Греции — драмы), то первым в ряду великих стоит имя Эсхила. Родившийся в 525 г. до н. э., он наверняка участвовал в битве при Марафоне, а также, видимо, в сражениях при Саламине и Платеях. За свою долгую жизнь он написал более восьмидесяти пьес, из которых до нашего времени сохранилось семь, в том числе и единственная дошедшая до нас греческая трилогия — «Орестея». Эсхил был первопроходцем во многих отношениях. Его трагедии были первыми, где исследуется человеческая личность; в них также впервые появился второй актер, что в некоторой степени снижало значение хора. Он совершил две продолжительные поездки на Сицилию — в то время часть эллинского мира — и здесь в 456 г. до н. э. умер. Согласно древней легенде, орел, принявший его лысую голову за камень, сбросил на нее черепаху, чтобы разбить панцирь.

Софокл, который был примерно на тридцать лет моложе Эсхила, оказался еще более плодовитым автором — написал, как считается, 123 пьесы. Из их числа, как и в случае с Эсхилом, сохранилось семь трагедий, включая три, где речь идет об эдиповской легенде. Помимо произведений этого цикла («Царь Эдип», «Антигона», «Эдип в Колоне»), к числу его шедевров, безусловно, относится «Электра», где рассказывается история убийства Электрой и ее братом Орестом их матери Клитемнестры, жены Агамемнона, и ее любовника Эгиста. В своем творчестве Софокл также был новатором. Аристотель сообщает, что он вывел на сцену третьего актера и положил начало искусству сценографии. И помимо всего этого, он каким-то образом находил время для активного участия в политической жизни Афин. Казначей Делосского союза, он дважды избирался в состав коллегии стратегов, а также был жрецом Талона, другого, младшего бога врачевания. Он умер в 406 г. до н. э. в возрасте девяноста лет. Незадолго до этого сыновья драматурга привлекли его к суду на основании того, что он слишком стар и более не может грамотно вести свои имущественные дела. В ответ он по памяти прочитал большой отрывок из своей только что сочиненной трагедии «Эдип в Колоне» — и выиграл процесс.

Третьим и последним великим трагиком был Еврипид. Родившийся в 484 г. до н. э., он был лет на двадцать моложе Софокла и умер за несколько месяцев до него — в 406 г. до н. э. (Во время праздника Дионисий в том году Софокл облек хор и актеров в черное в память о нем.) В более позднюю эпоху Еврипид прославился бы как человек Ренессанса.[27] Это был не только талантливый драматург, но и прекрасный художник, искусный музыкант; его библиотека считалась одной из лучших в Афинах. Еврипид написал девяносто две пьесы, из которых сохранилось девятнадцать[28], в том числе «Андромаха», «Ипполит», «Медея» и «Троянки». В основу этих произведений положены мифы, использовавшиеся и предшественниками Еврипида, но у него получившие неожиданную — и часто современную — трактовку.

Единственным драматургом той эпохи, заслуживающим столь же благосклонного внимания, как и вышеупомянутые трое, был не трагик, а комедиограф, один из лучших мастеров сатиры — Аристофан. Родившийся около 445 г. до н. э., он был на поколение моложе Еврипида и, как можно полагать, еще более приземлен. Ему приписывают авторство сорока пьес, из которых полностью сохранилось одиннадцать. В пьесах автор безжалостно высмеивает ведущих деятелей афинской политики, культуры и общественной жизни, в том числе Сократа («Облака»), Клеона («Всадники») и Ламаха, одного из наиболее видных афинских военачальников времен Пелопоннесской войны («Ахарняне»), В «Лягушках» Дионис, бог театра, спускается в Аид, чтобы вывести оттуда Еврипида, но после забавной сцены испытания уводит вместо него Эсхила. Наиболее известна из его комедий, пожалуй, «Лисистрата», в которой женщины греческих городов отказывают в любви своим мужьям, пока не будет восстановлен мир.

Что касается афинских философов, то только Сократ, живший в 469–399 гг. до н. э., относится собственно к V в. до н. э. Он ничего не писал просто потому, что, как он сам говорил, ничего не знал, и это, как считал философ, можно сказать о ком угодно. Сократ не чувствовал себя вправе учить. Вместо этого он вел дискуссии на самые различные темы — о добре и зле, истине и справедливости, доблести и религии. Религия и стала причиною его гибели. Ранней весной 399 г. до н. э. его обвинили в нечестии, поскольку, как утверждалось, он вводил новых странных богов, которых государство не признавало. Более того, хотя у Сократа была жена, Ксантиппа, и двое сыновей, ему также инкриминировали развращение молодежи. Этих двух обвинений оказалось достаточно, чтобы суд в составе 501 гражданина признал его виновным и приговорил к смерти. Друзья философа подкупили тюремных стражей, чтобы позволить ему бежать, но Сократ отказался — по моральным соображениям. Месяц спустя в присутствии друзей он выпил чашу с цикутой и умер.

Платону, обессмертившему имя Сократа, было 28 лет, когда он присутствовал на суде над ним. Его глубоко потрясла смерть философа, после чего он провел несколько лет в путешествиях по Египту, Италии и Сицилии. В отличие от своего коллеги он много писал, зачастую излагая свои философские теории в форме драматических диалогов, в которых видную роль играл Сократ. Сам Платон остается в тени и, хотя приводит блестящую систему доказательств, никогда не высказывает какую-либо конкретную доктрину от собственного имени. В 380-х гг. до н. э. он основал школу в окрестностях Афин, в роще, посвященной герою Академу. Впоследствии она и стала известна как Академия — и это слово позднее укоренилось во всех европейских языках.

Лучшим из учеников Платона, которого тот называл «умом школы», был молодой грек-иониец из Фракии — Аристотель, родившийся в Стагире близ Фессалоник в 384 г. до н. э. Аристотель оставался в Академии до смерти Платона в 347 г. до н. э., затем поселился в Ассосе (Малая Азия) и открыл собственную школу. В 343 г. до н. э. он получил приглашение от Филиппа II Македонского стать наставником его тринадцатилетнего сына Александра. В этом статусе он пребывал восемь лет, пока его питомец не стал соправителем Филиппа. Тогда Аристотель вернулся в Афины, чтобы основать там еще одну школу — на сей раз в роще, посвященной Аполлону Ликейскому, которая вследствие этого получила название «Лицей». Аристотель был больше чем философ. Его сохранившиеся сочинения включают в себя труды по этике, истории, науке, политике, литературе и театральной критике, физике, метеорологии, снам и — что особенно интересовало его — по зоологии. Он был, коротко говоря, энциклопедистом, и, по-видимому, первым в истории. Аристотель оставил после себя первую настоящую библиотеку, большую коллекцию рукописей и карт. Это собрание стало прообразом Пергамской, Александрийской и всех прочих великих библиотек античности.

Несколько лет после окончания Пелопоннесской войны греческим курятником управляла Спарта, но в начале следующего века центр событий неожиданно переместился в незнакомые края. В те времена Македония должна была казаться тем, что представляла собой Шотландия в глазах средневекового англичанина. Страна диких и неотесанных варваров, она была разделена на постоянно враждующие кланы, представители которых при почти полном отсутствии культуры и политеса соперничали разве что в поглощении невероятного количества алкоголя. Все это справедливо для македонских гор, но в низинах находился город Пелла, из которого династия, известная как Аргеады, уже в течение столетия, по крайней мере теоретически, правила всей страной.

Интересующие нас события начинаются с царствования Филиппа II, который унаследовал престол после смерти своего брата в 359 г. до н. э. Ему досталась страна, где царили бедность и безначалие. Он немедленно занялся созданием профессиональной армии, которую подвергал интенсивным тренировкам и держал в боевой готовности постоянно, а не только летом, как это было принято. В течение двадцати лет он превратил Македонию в самое мощное государство в Восточной Европе, решительно изменив баланс сил в греческом мире. В 338 г. до н. э. Филипп повел свою армию на юг, вынудив города-государства Южной Греции, которыми предводительствовали Афины и Фивы, поспешно создать коалицию. Они отправили свои войска навстречу ему, и столкновение враждующих сторон произошло 4 августа 338 г. до н. э. близ Херонея, в Беотии. Результатом стала полная победа Филиппа. Еще и теперь у дороги, к востоку от современной деревни, стоит каменная статуя льва — под ним находится братская могила воинов фиванского «священного отряда» числом в 300 человек, который по традиции состоял из 150 пар любовников. Там было обнаружено 254 скелета.

Среди послов, отправленных Филиппом в Афины, чтобы предложить условия соглашения, находился его сын Александр. Несмотря на свои восемнадцать лет, он отличился в битве при Херонее, возглавив кавалерию на левом крыле. С детства он воспитывался как предполагаемый преемник Филиппа, и его наставник Аристотель, один из самых реакционно настроенных интеллектуалов, которые когда-либо существовали, внушил ему мысль о его божественном праве на власть[29] и пошел так далеко, что посоветовал ему «обращаться с эллинами как предводитель, заботясь о них как о друзьях и близких, а с варварами — как деспот, относясь к ним как к животным или растениям». Молодого человека снедало честолюбие, и ему так не терпелось взять бразды царской власти, что отец заподозрил сына в заговоре. Возможно, он был прав: в 336 г. до н. э., во время празднеств по случаю скандального кровосмесительного брака, когда брат его супруги женился на ее же дочери, царь погиб от руки одного из собственных охранников.

Был ли Александр причастен к убийству? Доказано что-либо никогда не было, но все имеющиеся данные достаточно убедительно свидетельствуют против него и его матери Олимпиады, с которой Филипп незадолго до этого развелся. Событие произошло в благоприятный момент; при единодушном согласии войска Александр немедленно принял власть, прежде принадлежавшую отцу, затем, потратив какое-то время на проведение краткосрочной кампании против Фив[30], в результате которой от города не осталось камня на камне, весной 334 г. до н. э. пересек Геллеспонт и начал экспедицию, занявшую остаток его короткой, но удивительной жизни. Экспедиция имела двоякую цель — освободить греков из малоазийских городов от персидского владычества и затем создать империю в восточных землях. Средиземноморские территории Александр захватил в результате двух исторических битв с персидским царем Дарием III: первая произошла на реке Граник (совр. Чанчаи) в тридцати милях от Трои, а вторая — на равнине около Исса, между Александреттой и Антиохией (совр. Искендерун и Антакья). После этого, не встречая особого сопротивления, он повел армию на юг вдоль палестинского побережья, пересек северную часть Синайского полуострова и вступил в Египет, где провел зиму 332/331 г. до н. э. С наступлением весны Александр вновь двинулся на восток, сначала на Тир, а затем — через горные районы, на Дамаск. Здесь он исчезает из нашего повествования.[31]

Александр умер в Вавилоне 13 июня 323 г. до н. э. в возрасте тридцати двух лет, оставив после себя хаос. Его единственный выживший сын Геракл являлся бастардом, а жена Роксана на момент смерти царя была беременна, но ребенок ведь мог оказаться и девочкой, и никому не хотелось ждать шесть недель, чтобы увидеть, чем кончится дело. Между генералами Александра и македонянами-придворными разгорелась жестокая борьба. Вскоре она распространилась на Средиземноморье, и властолюбие и алчность растерзали на части весь греческий мир. Это было в своем роде неизбежно. Империя Александра не могла уцелеть, поскольку была слишком обширна, слишком громоздка и слишком быстро завоевана. Жертва собственного честолюбия, молодой авантюрист думал только о движении вперед, не помышляя о консолидации, поэтому беспорядочное дробление империи после его смерти сделало дальнейший ее распад неизбежным.

Империя Александра просуществовала недолго, но ее культурное наследие сыграло исключительно важную роль. Распространение греческой цивилизации на восток, вплоть до Афганистана и долины Инда, равно как и взаимодействие с культурой Персии, выходит за рамки данной книги. Однако эллинистический период[32] внес огромный вклад в развитие Восточного Средиземноморья. Повсюду возникали города в греческом стиле, с храмами и рыночными площадями (агора), театрами и гимнасиями, но подавляющее большинство их уже не являлись независимыми городами-государствами, как то имело место раньше. Теперь они были частью обширных держав, богатых и сильных, способных осуществлять кораблестроительные программы в масштабах, которые и не снились в предшествующие столетия. Более того, они в конечном счете создали благоприятную почву для распространения новой религии, развившейся из иудаизма, и ничто не предвещало той исключительности, которую она обрела в будущем. Это было христианство, которое проповедовал и распространял святой Павел.

Когда дым погибшей империи Александра развеялся — это заняло почти двадцать лет, — на ее обломках возникло три великих державы. Первой было старое Македонское царство, более не имевшее власти над Западной Азией, но по-прежнему господствовавшее в северной Греции и обладавшее значительным влиянием в греческом мире. Второй была империя, созданная полководцем Александром Селевком, бывшим командиром щитоносцев (личная гвардия царя), который, укрепившись в Вавилонии, вскоре установил свою власть над Месопотамией и Сирией. Его владения простирались от Антиохии, где находилась его столица, до восточной оконечности Персидского залива. Династия Селевкидов, основанная им, просуществовала примерно четыре столетия, пока в 72 г. римляне не уничтожили ее окончательно.[33]

Третьей державой был Египет, где в 305 г. до н. э. старый друг Александра, воин и историк по имени Птолемей, объявил себя царем. Он добился впечатляющих успехов. Управляя страной из основанной Александром Александрии, где находилась крупнейшая библиотека античного мира и многочисленная иудейская община обычно читала Тору не на еврейском, а на греческом языке, а также из города в Верхнем Египте, основанного им самим и названного Птолемаидой, этот хитрый македонянин не только унаследовал власть древних фараонов, но и перенял многие их качества и манеры. В течение своего сорокалетнего правления он завладел Палестиной и Южной Сирией, Кипром, Малой Азией и Кикладскими островами. Птолемей положил начало династии, в которую вошло не менее четырнадцати правителей Египта. Число это существенно даже для обычной династии, но оно примечательно тем более, что почти все потомки Птолемея женились на своих сестрах (родных, единокровных или единоутробных) или племянницах. Птолемей XIV, вступивший на престол в 47 г. до н. э., обручился со своей двадцатиоднолетней сестрой Клеопатрой.

Возможно, Птолемеи были греками; однако мир, в котором они жили (по крайней мере последнее их поколение), был римским. Теперь пришло время вернуться на одно-два столетия назад и выяснить, как случилось, что маленький и неприметный италийский город стал в удивительно короткий срок повелителем всего цивилизованного мира.