Статьи

О РУССКОМ ГОСУДАРСТВЕННОМ БЮДЖЕТЕ НА 1862 Г

Приступая к разбору недавно опубликованного русского государственного бюджета на 1862 год, мы прежде всего считаем нужным обратить внимание читателей на следующие обстоятельства и соображения.

Если бюджет, по своей форме и содержанию, и есть не что иное, как только более или менее подробная и, по возможности, точная роспись государственных доходов и расходов, чем только и представляется он большинству образованных и вообще грамотных людей, тем не менее, по своей сущности, бюджет есть не только роспись доходов и расходов государственных, но и нечто важнейшее подобной росписи, а именно он есть одно из самых верных выражений как степени государственного благосостояния, так и степени рациональности государственной администрации. Вот почему для оценки цифр бюджета недостаточно рассматривать величину приходов и расходов государственной казны, а необходимо еще взвешивать и определять способы и условия таких приходов и расходов, а также и влияние их на народное хозяйство, на отношения правительства к народу и, наоборот, на отношения, которые в значительной степени выказываются в бюджетных цифрах, равно как и в способах составления бюджета. Уже давно высказана в науке и литературе неоспоримая истина, что история налогов есть история народов, по крайней мере, в значительной степени. Оно и не может быть иначе, потому что быт народов немыслим без существования правительств, а существование правительств немыслимо без налогов. Таким образом, очевидно, что количества и качества налогов, а также степень совершенства и несовершенства их взимания и употребления выражают собою как степень цивилизации государств, так и степень достоинства правительств по отношению к достижению целей государственной жизни. Очевидно также, что если, с одной стороны, цифры бюджета суть знаменательные данные для определения степени народного благосостояния, рациональности и состоятельности администрации, а также, в значительной степени, и нормальности отношений правительства к народу и наоборот; то, с другой стороны, эти цифры приобретают настоящее, действительное значение свое только при достаточном сознании и понимании всего народного быта и условий его благосостояния. Вот почему надлежащая оценка бюджета есть дело нелегкое, требует обширных сведений и значительных способностей, крайней осторожности и не допускает и тени самоуверенности. Такая оценка не может быть произведена вполне и во всех отношениях основательно одним каким-либо лицом, как бы гениально и сведуще оно ни было. Она требует сведений и способностей очень многих лиц, и притом таких, которые в большей или меньшей степени состоятельны разрешать те или другие общественные вопросы. Она требует и продолжительного времени, многолетнего изучения, ибо последнее слово о бюджете есть, в большей или меньшей, но всегда в значительной степени, и последнее слово о народном благосостоянии в данное время и о всех или, по меньшей мере, почти всех условиях этого благосостояния.

Сверх того, бюджет в строгом смысле слова, то есть бюджет, который опубликован и которому правительство следует, как необходимому для него и для подданных его закону, есть такое явление в государственной жизни, которое свойственно далеко не всем нациям, а только наиболее цивилизованным и таким, которые в большей или меньшей степени сознают пользу и необходимость цивилизации, решительно вступают на путь ее, а потому и охотно принимают ее требования и условия, к числу которых принадлежит и постоянное опубликование бюджета. Древние и средние века не знали и не требовали бюджетов, да и не могли знать и требовать их. В прежние времена государственный союз поглощал собою личность граждан, их человеческое достоинство, и человек считался человеком едва настолько, насколько он мог быть гражданином, то есть иметь политические права, бывшие всегда ничтожными и даже мнимыми в сравнении с правами древних и средневековых государств. Государства и правительства не были тогда необходимыми условиями и орудиями благосостояния человечества, а напротив, само человечество считалось только орудием благосостояния государств и могущества правительств. Жизнь вообще древнего гражданина вполне принадлежала государству; жизнь же человека средних веков едва настолько была избавлена от такой зависимости, насколько принадлежала Богу. Исключения из этих правил были редки. Одна грубая физическая сила создавала и разрушала тогда государства; одна она почти исключительно и управляла ими, предписывала им законы и правила. Произвол и насилие были тогда главными и почти всегда единственными решителями судеб государств и народов, а о личности человеческой и ей прирожденных правах понятия были и скудны, и вообще неосновательны. Человек имел право жить, мыслить, любить и трудиться не более, как сколько допускала это общественная власть. Словом, не законы природы вообще и человеческой в особенности лежали в основании законов древних и средневековых государств, а произвол и насилие, а там, где преобладают произвол и насилие, там разве только по имени существуют правила для государственной жизни вообще и для государственного хозяйства в особенности, там нет и немыслимы ни правильное разделение и распределение прав и обязанностей, ни правомерное определение элементов государственной жизни, а потому там нет и немыслимы явления вроде бюджетов.

И действительно, бюджеты, плоды цивилизации новейших времен, начали появляться только тогда, когда понятия о личности человека и прирожденных ей правах достаточно окрепли в сознании некоторых народов и, в особенности, в сознании лучших передовых представителей их, чтоб быть руководящими понятиями в устроении общественной жизни народов. Но, разумеется, если новейшие поколения в передовых, по просвещению, странах и добыли себе бюджеты, то добыли их не легко и не без многих жертв. Как точное определение границ этих стран или государств стоило неисчислимых войн и неизбежных с ними жертв, так и приобретение бюджетов обошлось этим государствам недешево, а напротив, досталось им путем многих и долгих борений между основными элементами государственного союза. Оно и должно быть так, судя по тому, как, то есть с какими усилиями и страданиями, почти везде и всегда, человечество вырывает из рук произвола и восстановляет права свои. Бюджеты, в строгом смысле этого слова, суть одни из самых лучших, решительнейших и прочнейших побед правды и закона над произволом и насилием в государственной жизни, и понятно, что подобные победы почти нигде и никогда не доставались человечеству даром и случайно. Самые счастливейшие народы, по отношению к приобретению бюджетов, суть те, которые приобрели их не путем революций и мятежей, а путем своевременных и мирных преобразований, те народы, правительства которых лучше других сознают высокую и прекрасную задачу законной правительственной власти, то есть власти, основанной на правде и действующей только во имя правды, а потому и во имя общественного блага.

Кто хоть сколько-нибудь знаком с историей и вообще политическими науками и при этом хоть сколько-нибудь сознает законы и условия поступательного движения человечества вперед, тот, конечно, понимает, что и бюджеты подчиняются этим законам и условиям, а потому и не создавались и не могут создаваться они сразу в возможном для них совершенстве. Бюджет в большей или меньшей степени выражает собою государственное хозяйство страны, нигде еще не достигшее особенно высокой степени развития и представляющееся только относительно совершеннейшим в некоторых странах сравнительно с другими. Сверх того, на бюджете, по необходимости, должна лежать печать не столько будущего, сколько прошлого и настоящего порядка вещей в государстве, а потому при первоначальном появлении бюджета в каком-либо государстве, в котором прежде не было публичной отчетности, как, например, в России, бюджет не может ни быть высокосовершенным, ни представлять в достаточной степени точные и верные данные для определения степени народного благосостояния в настоящем. Еще менее может он представлять такие точные данные, на основании которых можно было бы построить точный, систематический и удовлетворительный, по возможности, план финансовых и вообще административных реформ. По отношению к народному благосостоянию и его дальнейшему развитию не столько важны, при первоначальном обнародовании бюджета, цифры его и все данные, которые он предъявляет, сколько самое обнародование, появление и водворение его в общественной жизни государства. Обнародование бюджета — явление глубоко знаменательное и неоцененно благотворное, хотя, конечно, не только сразу, но и вообще в короткое время не устранит оно само собою всех финансовых и других государственно-административных затруднений и недостатков. Но, не будучи магической силой, способной все сразу или в короткое время совершенствовать, бюджет, в строгом смысле слова, как постоянная и гласная общественная мера, как явление, предоставляющее всем и каждому возможность знать и обсуждать государственные доходы и расходы, есть одна из могущественнейших и действительнейших сил и средств к устранению финансовых и других административных несовершенств и затруднений. Мало того: при известной степени развития народа бюджет есть мера в высшей степени необходимая и правительственно-мудрая, ибо она скрепляет новыми нравственными, то есть наипрочнейшими узами союз народа с правительством и тем предупреждает и отстраняет не одну общественную невзгоду.

Слова наши подтверждаются, между прочим, ходом дел в Австрии. Несвоевременно, слишком поздно для благосостояния народов Австрийской империи и для нравственного достоинства ее правительства, приняты за правила в этой стране обнародование и публичное обсуждение бюджета, но, несмотря на это важное обстоятельство, то есть на такую непростительную несвоевременность и происшедшие оттого административные и другие затруднения, обнародование бюджета, как известно, не подорвало, а, напротив, значительно улучшило нравственные отношения между австрийскими народами и их правительством и сверх того тотчас же возбудило более или менее общую надежду, что еще возможен прочный внутренний мир для Австрии. Если же надежда эта далеко не вполне, покуда по крайней мере, оправдывается; если и мера обнародования, а также и публичного обсуждения бюджета не привела вообще к тем благим и общеполезным результатам, на которые рассчитывало, вероятно, и само австрийское правительство, решаясь на подобную меру, то это потому, во-первых, что обнародование бюджета еще далеко не составляет всего для благосостояния государства, а во-вторых, потому, что и нынешняя, как внешняя, так и внутренняя, политика Австрии еще сильно проникнута духом, правилами и приемами меттернихизма, доведшего уже однажды эту империю до революции, как и следовало того ожидать, то есть доведшего ее до того, до чего никогда не доводит сколько-нибудь сносная административная система и что постоянно предупреждает и устраняет своими мерами каждый истинно государственный, по своим понятиям, способностям и гуманным чувствам, человек. Меттернихизм, подобно макиавеллизму, верует только в грубую физическую силу да в свою собственную хитрость и ловкость, но больше ни в кого и ни во что не верует; а потому понятно, что, чем он сильнее и влиятельнее, тем более он и противодействует всему благому и общеполезному, тем он анархичнее и революционнее. Он не понимает и не способен понять, что жизнь гражданина, жизнь в обширном значении этого слова, жизнь, как право и обязанность существовать, трудиться, мыслить, любить и веровать, есть прирожденное человеку право и обязанность, начертанные Верховным разумом, Создателем вселенной, а не кое-какая произвольная привилегия, которую может даровать человеку или лишить его, по своему усмотрению, та или другая человеческая сила, тот или другой элемент государственного быта. Не понимая этого, меттернихизм не понимает и не способен понять, в чем заключается незыблемость и святость истинного назначения законных правительств, а именно в охране и в возможном обеспечении тех прав и обязанностей, которые прирождены человеку, и что только такое, а не кое-какое произвольное, выдуманное макиавеллизмом и другими подобными учениями назначение правительств вытекает из всех мировых, естественных законов и вполне подтверждается евангельским учением. Веруя в одну грубую материальную силу, меттернихизм, подобно макиавеллизму и всем революционным учениям, предполагает, что только грубая сила участвует в водворении и существовании в мире правительств. Он и не подозревает, в наивности своей, что правительственное начало столь же прирожденно миру и каждому человеку, как и религиозное чувство, и любовь, и совесть. Как каждый из народов исповедует какую-либо религию не потому, что есть у него духовенство, а, напротив, потому только существуют духовенства, что есть религии, что веровать есть одна из необходимейших нравственных потребностей человеческой природы; так и правительства существуют в мире не вследствие своей воли или каких-либо более или менее случайных явлений и обстоятельств, а вследствие того правительственного начала, того правительственного чувства, которое столь же врожденно каждому человеку, как и чувство религиозное и другие чувства. Те, которые думают, что в человеке есть, и притом немало, властолюбия, и которые при этом не видят в нем потребности подчиняться законной власти, те неглубоко заглядывают в человеческую душу и смешивают грубый животный инстинкт с отличительными свойствами души и природы вообще человеческой. Потребность иметь правительство и веровать в него сходственна с религиозным чувством и столь же необходима для человека, для его души, как иметь и религию. Меттернихизм не заглядывает в душу человеческую; он не умеет и вслушиваться, он умеет только подслушивать, а потому не только не поддерживает, а напротив, по мере сил своих, по мере своего развития, он отравляет и придавливает каждое лучшее чувство, каждое искреннее и естественное верование. Вот почему и проявляется он и поддерживает свое существование только путем насилий и хитрости, которая есть то же насилие; вот почему и разрешается он окончательно революциями; вот почему и мера опубликования и гласного обсуждения австрийского бюджета не ведет к желаемым результатам в Австрии. Не то видим мы в Пиемонте, Бельгии, Англии и некоторых других странах; не то увидим мы и в России. Чем меньше макиавеллизма и меттернихизма, тем лучше для всего и всех.

В особенности неуместен макиавеллизм или меттернихизм, какого бы рода ни был он и как бы он ни проявлялся, то есть сверху или снизу, в такие эпохи развития государств, когда перерождается в них к лучшему народный быт, когда администрация, сознавая несостоятельность прежних начал своих, решительно и твердо переходит к началам новым, более прежних истинным, и когда народонаселение жаждет обновления строя своей общественной жизни. В такие эпохи величайшая мудрость состоит в честной искренности со стороны всех элементов государственной жизни; в такие эпохи величайшая заслуга правительств состоит в поддержании внутреннего и внешнего мира, в охранении всех законных личных и имущественных прав граждан путями и мерами человеколюбивыми, единственно достойными законных и сознаюших высокое, святое назначение свое правительств; в такие эпохи величайшая заслуга граждан состоит в содействии правительствам в достижении ими такими путями и мерами тех истинных государственных целей, которые, везде и всегда, связуют прочными нравственными узами всех лучших, передовых представителей как правительственного, так и народного элемента в государственной жизни. В такие эпохи возбуждены обыкновенно умы, чувства и верования, а в том числе и все лучшие человеческие чувства и верования, и к этим-то лучшим чувствам и верованиям взывают и умеют взывать передовые, наиспособнейшие представители правительственного и народного элементов в государстве для достижения истинных, общеполезных целей государственной жизни. Одна только политическая бездарность и бестактность, одно только нравственное и умственное бессмыслие по отношению к уразумению законов общественной жизни, одно только отсутствие сознания общественных интересов, несомненное доказательство недостаточности как политического образования, так и прочной любви к ближним, — одна только подобная бездарность взывает в такие эпохи к недобрым чувствам и страстям и таким образом противодействует мирному и стройному разрешению общественных вопросов, единственно достойному и мудрых правительств, и цивилизованных народов, единственно верному и действительному способу достижения прочных благ для государства.

Опубликованием бюджета правительство наше предъявляет миру новое доказательство своего намерения восстановить и улучшить внутренний быт России на началах более рациональных, нежели те, которые, по историческим и другим причинам, лежали в основании нашего прежнего быта. И эта мера правительства есть доказательство, что оно идет вперед с веком и с народом русским, и идет вперед во имя общего блага, во имя вечных законов жизни, путем мирных и человеколюбивых преобразований. Опубликование бюджета есть несомненное доказательство, что наша государственная администрация сознает несостоятельность, если, конечно, и не всех, то некоторых из прежних начал своих, что она готова и способна преобразоваться к лучшему, лишь бы пути и средства к тому были достаточным образом сознаны и определены, лишь бы цель ее существования была достигнута. Для достижения этой цели она с каждым днем все более и более раскрывает перед миром вообще и русским обществом в особенности свои средства и силы, но также и слабые стороны свои, одним из несомненных доказательств чему служит опубликование бюджета и гласное обсуждение у нас в настоящее время, если и не всех еще, то некоторых общественных вопросов. Действуя таким образом, администрация наша доказывает как то, что она сознает свои нравственные силы и средства, так и то, что законность ее целей несомненна и что потому она может, нисколько не роняя, а, напротив, только возвышая тем свое нравственное достоинство и значение, подвергать свои меры, правила и цели гласному и общему обсуждению. Так именно, в большей или меньшей степени, и действуют всегда администрации, которые в большей или меньшей степени сознают требования века, находятся на пути истинного прогресса и в которых есть прочные задатки для дальнейшего развития. Только излишне консервативные, а потому и враждебные по своим правилам и противодействующие народному благосостоянию администрации не допускают исследования и гласного обсуждения своих средств, приемов и целей; зато не они, не такие администрации, а те, которые следуют совершенно другим, более жизненным началам, успешно достигают истинно государственных целей, и притом без лишних неуместных жертв и без враждебных столкновений и недоразумений между элементами государственной жизни.

Но как бы ни сознавала та или другая государственная администрация истинные государственные цели и как бы честно ни стремилась она к ним, тем не менее она не может их достигнуть вполне без содействия ей большего или меньшего числа граждан. Так и для достижения цели опубликования бюджета необходимы прежде всего честные и справедливые отзывы о нем частных лиц, в большей или меньшей степени способных определять значение бюджетных цифр и т. п. Иначе к чему было бы и опубликовывать бюджет?

Глубоко уверенные в том, что если правительство опубликовало бюджет, то это, между прочим, с целию выслушать отзывы о нем частных лиц и, по мере надобности и возможности, воспользоваться этими отзывами для достижения общеполезных государственных целей, мы приступаем к разбору бюджета с единственным намерением внести свою посильную лепту на это общеполезное, глубоко знаменательное и несомненно благотворное для России, по своим последствиям, дело.

Из всего вышесказанного читатели, как мы смеем надеяться, заключат, что мы более или менее сознаем значение бюджета и меры его опубликования и гласного обсуждения и что потому мы не только не беремся сказать о нем последнее слово, невозможное, на этот раз по крайней мере, и для несомненнейших авторитетов по части финансовых и вообще государственных вопросов, но не беремся ни разбирать его во всей подробности, ни сказать о нем свое слово без недомолвок и ошибок. Наш голос в этом деле — не голос авторитета, не голос даже человека, более или менее искусившегося в подобных разборах, а только один из множества могущих откликнуться на зов правительства голосов большинства; словом, наш голос есть голос из массы, к которой мы принадлежим.

Каждый, кто знаком с наукой о финансах, с финансовым состоянием европейских и других государств и вообще более или менее с ходом дел в мире, тот, ознакомившись с русским государственным бюджетом на 1862 год, конечно, придет к заключению, что если приходы и расходы вообще русской государственной казны и могли бы быть несравненно рациональнее во многих отношениях, нежели в настоящее время, тем не менее финансовые обстоятельства вообще России не только не представляют неустранимых затруднений, но, напротив, возбуждают самые основательные надежды, что Россия легко может, в не слишком далеком будущем, принадлежать к числу самых счастливейших стран в мире, между прочим, и в финансовом отношении.

Смеем думать, что, внимательно следя за нами в нашем разборе бюджета и более или менее дополняя своими сведениями вообще и знанием России в особенности, а также и своею догадливостью неизбежные недомолвки и тому подобное в этом разборе, читатели наши все более и более будут убеждаться в основательности только что сказанных нами слов. Наша уверенность или надежда, что читатели придут к тому же заключению, к какому пришли и мы, внимательно рассмотревши бюджет, основана на том, что и они, подобно нам, готовы смотреть на дело возможно беспристрастно. Не равнодушие, конечно, а, напротив, полная преданность делу, но в то же время и возможно холодная и бесстрастная оценка его — вот одни из самых необходимейших условий и средств для полного уразумения всякого дела, а тем более для правильного разрешения общественных вопросов. Особенно необходимо соблюдение таких условий при обсуждении вопросов и обстоятельств, разрешение и объяснение которых тесно связаны с различными интересами, не всегда или не во всем истинными и общими. Пренебрегать подобными условиями мы не вправе уже потому, что никто из нас не имеет достаточного основания считать себя судьей в чем-либо непогрешимым, а тем более в общественных вопросах и обстоятельствах; а потому при обсуждении разных административных и общественных мер, приемов и т. п., конечно, тот из нас будет судить беспристрастнее и основательнее, кто лучше других поймет, оценит и более других останется верен истине, что люди вообще и общественные деятели в особенности, даже и тогда, когда приемы и результаты их действий крайне нерациональны, действуют вообще не столько вследствие каких-либо сознательно превратных начал и побуждений, а по крайнему своему разумению, то есть по своему взгляду на вещи вообще, по мере своих нравственных и материальных сил и средств, по историческим обстоятельствам и т. п. Теряя из виду эту истину и не следуя ей, каждый историк, например, был бы не бытописателем и не правдивым судьей, а только своего рода палачом, и вся история человечества была бы, в большей или меньшей степени, только обвинительным актом, чего, однако, не допускает ни простой здравый смысл, ни ум, озаренный светом науки и сознанием законов природы, ни сердце, исполненное неподдельной любви к ближним. В особенности не следует терять из виду эту истину при обсуждении таких важных явлений в общественной жизни народов, каковы государственные бюджеты, подвергаемые гласному обсуждению и разбору общественного мнения. И наиболее такое обсуждение в разборе подобных явлений не может быть ни беспристрастным, ни основательным, если он не станет на историческую точку зрения и не примет в соображение все, по возможности, исторические условия и обстоятельства государства. Словом, без большего или меньшего сознания законов жизни вообще, а в том числе и законов исторических, невозможно правдиво и основательно оценить ни людей вообще, ни общественных деятелей и явлений в особенности, ибо не только на образе мыслей и действий таких деятелей и на таких явлениях, но и на всяком без малого шаге каждого из нас, как бы ничтожна, по незначительности своей, ни была общественная роль наша, лежит в большей или меньшей степени печать исторических обстоятельств и вообще свойств, то есть достоинств и недостатков эпохи, в которую мы живем и действуем.

Мы высказываем это правило пред нашими читателями потому, что видим и должны, по необходимости, видеть печать исторических обстоятельств и условий, как минувшей, так и настоящей жизни России, на рассматриваемом нами бюджете. Каждый более или менее знакомый с тем, что такое и чем может и должен быть государственный бюджет, согласится с нами, что оно и должно быть так, то есть что и на нашем бюджете должна лежать подобная печать, что и он, как важное, знаменательное, даже органическое явление в общественной жизни, должен быть плодом прошедшего, минувшей жизни России, а потому и отпечатлевать на себе важнейшие элементы, начала и условия ее настоящего быта и представлять собою задатки ее будущности.

Вспомним важнейшие исторические обстоятельства в участи нашего отечества и главные начала и условия прошедшего и настоящего быта его. Вникая в эти обстоятельства, начала и условия, мы приходим, конечно, к убеждению, что минувшая и настоящая жизнь России, как государства и народа, сложилась так, а не иначе не случайно, хотя и были и есть в ней явления, по-видимому, более или менее случайные. Таким образом, приходим мы и к убеждению, что и чисто внешние, вовсе не русские, даже не славянские влияния на участь России, и притом как прежние, так и новейшие, не составляют в ней явлений чисто случайных, а, напротив, представляют собою, в большей или меньшей степени, последствия той органической, хотя часто и невидимой связи, которая, по законам природы, существует и с каждым днем все более и более выказывается между всем народонаселением земного шара. Если в настоящее время замкнутые в самих себя государства и живущие совершенно отдельной жизнью народы все более и более вступают в общую всем народам жизнь, то, конечно, и Россия, как по своему географическому положению, так и по степени своей цивилизации и духу своего народонаселения, должна была позже одних, но ранее других народов, более или менее примкнуть к жизни общечеловеческой, преимущественно западноевропейской, как наиболее цивилизованной и более других ей родственной. И без более или менее насильственной реформы Петра Великого Россия была бы теперь более европейской страной по своей цивилизации, нежели была ею в древние и средневековые эпохи своей жизни. Эта или какая-либо другая, более или менее ей подобная, если не по приемам, то по цели, реформа в быте России была исторической необходимостью, точно такою же необходимостью, какою было развитие монархической власти для собрания русской земли, для ее освобождения от ига татар и проч. Во всяком случае, вовсе не случайно Россия более прежнего принадлежит теперь по своим отношениям, торговым и другим сношениям и пр. к семье западноевропейской и пришла к тому путем как петровской, так и других реформ, частию путем влияний на нее чуждых ей начал, а частию и путем саморазвития. Во всяком случае, говорим мы, и эти влияния столь же неслучайны в участи России, как не случайно, а вследствие основных законов жизни появилась у нас так называемая в литературе школа славянофилов. Как, с одной стороны, эта школа с каждым днем все более и более утрачивает свою прежнюю односторонность, все менее и менее увлекается неуместными и чуждыми современному историческому развитию России началами и по этой причине, равно как и по исторической необходимости, вообще все более и более усиливается, развивается и привлекает к себе мыслителей и разумных деятелей, более других сознающих, что не все результаты и начала западноевропейской жизни применимы к современному быту России; так точно, с другой стороны, по исторической же необходимости, Россия, оставаясь по началам своей жизни самостоятельным и сильным организмом, тем не менее все более и более примыкает, на основании развития тех же начал своей жизни, к жизни общечеловеческой, преимущественно западноевропейской как наиболее ей родственной и цивилизованной. Повторяем, все это не случайно, а по исторической необходимости. Цивилизация — результат исторической жизни и рано или поздно обнимет собой весь мир. Такова воля Провидения, судя, по крайней мере, по всей минувшей и настоящей участи исторических народов, а также по всем сознаваемым нами естественным, мировым законам жизни.

Но само собой разумеется, что цивилизация, как мировой закон, как одно из проявлений непреложной воли Провидения, не обусловливается какими-либо насилиями. Напротив, она более всего обусловливается самостоятельным, естественным, сообразным с устройством и началами каждой органической жизни, развитием, или, другими словами, исторически необходимым и законно-полным, то есть свободным, а не своевольным проявлением и развитием каждой личности, а потому и личности каждого народа, то есть того, что мы называем народностью. Другими словами, она более всего требует уважения и возможно полного исполнения законов, начертанных Провидением; она и разрешается с каждым днем все более и более и разрешится окончательно возможно полным для людей сознанием и исполнением таких законов. Если же, как мы это видим на каждом шагу в истории, не всегда и не во всем таков покуда путь цивилизации, то это, во-первых, происходит по историческим причинам, преимущественно по причине отсутствия цивилизации или недостаточности ее развития, а во-вторых, это доказывает, что цивилизационное начало присуще или прирожденно в мире всему и всем и рано или поздно овладеет миром. Этим объясняется между прочим и то, что все враждебные цивилизации меры или явления, на зло установителям и виновникам их, превращались повсюду и всегда в меры цивилизации же, но, конечно, не нормальные, в особенности по отношению к элементам государственной жизни, которые установляли такие меры или поддерживали их.

Общее обозрение бюджета вполне подтверждает смысл наших слов, а это значит, между прочим, что мы и в бюджете находим данные, которые более или менее выражают собою степень нашей цивилизации и условия или обстоятельства ее происхождения и развития.

В самом деле, чуть ли не все цифры, особенно самые крупные цифры нашего бюджета, притом как приходные, так и расходные, свидетельствуют собою, что, несмотря на все свои уклонения в минувшем от естественного саморазвития, несмотря на свои частые, с эпохи Петра Великого, и в значительной степени иногда неуместные и чисто внешние увлечения результатами и началами западноевропейской жизни, Россия осталась Россией, и если, с одной стороны, мы видим на проявлениях нашей жизни вообще, а потому и на бюджете, следы более или менее насильственных столкновений и сношений с Западом, то, с другой стороны, и на бюджете, как на всех других явлениях нашей жизни, видим и значительное противодействие чуждым русской жизни началам, как необходимый протест русского духа и естественных начал русской жизни против несвойственных ей чисто западноевропейских элементов, начал и условий. Этот протест высказывается здесь не всегда, конечно, положительно, а по необходимости и притом очень часто только отрицательно.

Но прежде чем идти далее, мы, дорожа мнением читателя и не желая, чтобы слова наши возбудили в уме его недоразумения насчет точного смысла только что сказанных нами слов, остановимся на минуту для объяснения. Мы вовсе не принадлежим ни к числу квасных патриотов, ни к непримиримым противникам Запада, ни, в особенности, к хулителям положительных результатов его цивилизации, будто бы вовсе чуждых, как утверждают некоторые, русской жизни. По нашему крайнему разумению, не высшие и положительные результаты цивилизации западноевропейского быта противны началам и духу вообще русского быта, а насильственное, несвоевременное и неуместное применение их к ней. В особенности противны началам и духу русской жизни те результаты жизни западноевропейской, которые ошибочно почитаются и принимаются многими за результаты окончательные и общечеловеческие. Уже одни трудноизлечимые раны и болезненные стоны, которые мы ежеминутно видим и слышим в западноевропейских и других государствах, при несомненных, уже добытых этими государствами благих результатах более или менее высокой цивилизации, — уже одни эти раны и стоны достаточно подтверждают и оправдывают собою мнение, что если русское общество вообще, с одной стороны, и обязано для дальнейшего своего развития изучать, и притом как можно глубже, между прочим и западноевропейскую жизнь, а также и пользоваться, по мере надобности и возможности, положительно хорошими и общечеловеческими результатами этой жизни, то, с другой стороны, как прошедшая, так и настоящая жизнь вообще Запада, точно так же, как и Азии и Африки, должна служить только уроком, но никак не образцом для нашей общественной и государственной жизни. Глубоко почитая начало возможно свободного и полного саморазвития нашего собственного русского быта, мы не вправе не уважать этого начала и результатов его в быте других государств; но потому-то именно, что уважаем его повсюду и для всех, мы не должны увлекаться каждым результатом, в особенности неокончательным, жизни таких государственных и общественных организмов, которые имеют им одним свойственные начала, более или менее чуждые, а может быть, и враждебные некоторым основным началам нашей собственной общественной и государственной жизни. Всякий раз, когда народы и государства поступают несогласно с высказанным здесь мнением, они высказывают только большее или меньшее отсутствие самосознания и ставят большую или меньшую препону своему саморазвитию. Не менее, а скорей более, нежели многим другим обществам, следует русскому обществу помнить это правило уже потому, что история России и состав русского общества сложились совершенно другим путем и иначе, нежели история западноевропейских государств и состав их общества. Вся история человечества и не менее ее история России подтверждает основательность наших слов.

Сказав это, обратимся к бюджету, именно обратим сначала внимание на исторические качества наших налогов и вообще средств нашей государственной казны.

Зная, какого рода налогами пробиваются в настоящее время западноевропейские казначейства, мы, конечно, не можем, с первого же взгляда, не обратить внимания как на этого рода налоги, так и на те, которые, по выводам современной науки и степени развития западноевропейских государств, почитаются особенно нерациональными, а потому и вовсе почти не принимаются в этих государствах как меры, служащие для получения государственных доходов.

Отстраняя, для необходимой краткости, от нашего обозрения все более или менее случайные, частию второстепенные и третьестепенные доходы, притом предназначенные на покрытие расходов также второстепенных, третьестепенных и в большей или меньшей степени случайных, или временных, или таких, которые относятся преимущественно к областям, присоединенным к коренной России, отстраняя от нашего обозрения доходы, которые названы в бюджете доходами, поступающими из разных источников на определенные расходы, мы остановимся на общей цифре обыкновенных доходов 279352809 руб., или, если прибавить к ней цифру дефицита (по нашему мнению, временного и даже случайного, по крайней мере в наибольшей части его, о чем мы и распространимся ниже), то есть цифру 14757889 руб., то мы остановимся на общей бюджетной цифре 294110698 р., или круглым числом, 300000000 р.

Эта цифра добывается нашей казной налогами и мерами, между прочим, двух родов, из которых один мы назовем западным, или западноевропейским, или научным, а другой — восточным, или русским, хотя налоги этого рода взимаются и не в одной России и были в большом употреблении, а частию и теперь еще не вовсе чужды Западу.

К западному, или научному, роду налогов, или средств казны, принадлежат все те, которые в бюджете перечислены под оглавлением пошлин, за исключением, но неполным, конечно, сборов путем откупов, неполным исключением таких сборов потому, во-первых, что в число этих сборов входят акцизные, чисто западные сборы с питий, а во-вторых, потому, что, не будь у нас откупной системы, у нас была бы акцизная система, более или менее подобная той, которая будет введена и у нас с будущего года. Всех таковых пошлин, или доходов, значится по бюджету на сумму 198481075 рублей. Если к ним присоединить следующие доходы: 1) из доходов Николаевской дороги 2000000 руб., 2) из других источников, означенных в бюджете, под рубрикой разных сумм, а также и долговых платежей от разных мест и лиц, всего примерно около 4000000 руб.; 3) чрезвычайных сумм, добытых займом, то есть средством очень употребительным на Западе, 14757899 р., то получим всего

198481075 р.

2000000 "

4000000 »

14757899 "

——

Итого 219238974 р.

А если вычесть из этой суммы сбор откупной, как вовсе не западный, по крайней мере в настоящее время, то есть

123022580 p.

——

To получим. . 96216494 p.

Прибавив к этой сумме около 4000000 р., как таких, которые взимаются чисто западными приемами и обозначены в тех отделах бюджета, о которых не было нами упомянуто и которые показывают доходы казны, взимаемые вообще способами не западными, или научными, мы получим цифру 100000000 р., или 1/3 общей бюджетной цифры.

Итак, остальные 200000000 р., или 2/3 всей суммы, собираются незападными способами, а если исключить из этих 200000000 р. около 100000000 р., собираемых единственно путем откупной системы, столь же мало свойственной России, сколько и Западу, а потому и недолговечной вообще в истории русских финансов, то мы получим три равные (приблизительно, конечно) суммы, общий итог которых выражает общую, приблизительную или примерную бюджетную сумму приходов нашей государственной казны, то есть 300 мил<лионов>.

Теперь спрашивается: почему, несмотря на все совершенные у нас в прошлом и текущем столетии административные реформы, на все знакомство наших государственных людей прежних царствований с западными административными приемами и мерами и на все, наконец, очень часто доходившие до безусловного поклонничества увлечения наших образованных классов Западом, почему, несмотря на все это, и бюджет наш, как все другие, более или менее крупные и знаменательные явления в нашей жизни, носит на себе печать не одного Запада, но и самой России и всех вообще основных элементов ее жизни и духа?

Обыкновенные, по своему умственному развитию, французы, немцы, англичане или русские, мыслящие только по-немецки, по-французски или по-английски, ответят на этот вопрос так: “Это потому, что Россия стоит на низшей ступени цивилизации, нежели западноевропейские государства, и потому в нее еще не проникли все западноевропейские административные приемы и меры и т. п.”.

Нет, господа, ответим мы им, это не так, или, по меньшей мере, далеко не совсем так, а совершенно по другой причине.

Причина такого явления более всего и лучше всего объясняется всею историей России, всей жизненностью и самостоятельностью русской народности, дух которой непоработим окончательно, как непоработима вполне природа вообще человека. Как не могли монголы и другие народы, как не могли бы и никакие Наполеоны вполне и надолго овладеть Россией, по причине крепости, жизненности и самостоятельности, между прочим, и в материальном отношении, русской народности, и по причине как территориальных, так и других условий вообще существования и развития русского народа, так и прежняя государственная администрация наша, при всех усилиях своих перестроить Россию так, чтоб она ничем, по возможности, не отличалась или не отставала от западных государств, не могла справиться в этом отношении с Россией и сначала более или менее бессознательно, как, например, при Петре I и его ближайших наследниках, а потом все более и более сознательно, как, например, с царствования Екатерины II, начала уступать, в большей или меньшей степени и не в одном, так в другом, своеобразным требованиям русской жизни, своеобразным условиям русского быта и т. п. Не случайно после войны 1812–1814 годов и после более или менее важных внутренних событий и вообще явлений в России, с 1812 по 1825 г. включительно, торжественно провозглашены у нас слова: православие, самодержавие и народность как девиз нового тогда царствования. Несмотря на то, что Петр Великий был вполне сын России, до мозолей на руках работал на нее; несмотря на то, что Екатерина II никогда не увлекалась слишком учением западных публицистов, с которыми была в дружеской переписке и которые хлопотали между прочим, чтоб она преобразовала Россию по их теориям; несмотря на то, что первая половина царствования Александра I озарена, между прочим, именами Сперанского и некоторых других чисто русских по происхождению и в особенности по пламенному стремлению к улучшению быта русского народа, деятелей; несмотря на всю готовность самого Александра I одарить Россию полным благосостоянием и восстановить силы и средства ее к саморазвитию; несмотря на все это и тому подобное, только после борьбы 1812 года и следующих за ней внутренних событий, только с начала царствования Императора Николая I слово народность получило право гражданства, хотя бы только, так сказать, по положительному законодательству, в нашем официальном мире. До этого же времени, если, конечно, не для всех, то для многих или, по меньшей мере, некоторых русских государственных сановников, даже людей очень умных и способных, но проникнутых исключительно идеями и результатами западноевропейской цивилизации, понятие и слово народность далеко не имели надлежащего смысла, могли казаться даже бессмыслицей, и это было даже тогда, когда, благодаря французской революции, наполеоновским порабощениям, тогдашнему романтизму в литературе и новой тогда исторической школе в науке, передовые по образованию люди уже вполне сознавали, что народность — не мечта или тому подобное. Вся история России свидетельствует, конечно, что не было недостатка доброй воли в государственных людях наших последних двух столетий оцивилизовать вполне Россию, то есть продолжать преобразование ее в духе и направлении реформы Петра Великого; но что на каждом шагу они встречали иногда неодолимые тому препятствия не только в степени экономического и всякого другого рода развития России, но и в ее народности, а потому, между прочим, все более или менее уступали требованиям этой народности, хотя, может быть, и делали это не без сожаления. Такая уступка, конечно, приносит им много чести, но не менее того свидетельствует и о силе этой народности. Замечательно притом, что подобные уступки делало правительство, могущественное не только в материальном, но и в нравственном отношении, ибо цивилизация, какова бы она ни была, распространялась по России, в особенности в прошлом столетии, едва ли не исключительно сверху, преимущественно по воле и мерами правительства, что хотя и не всегда вполне сознавали, то всегда видели и вообще веровали в это наши высшие классы и вообще образованные люди, а потому и всегда были более или менее готовы содействовать правительству в этом отношении.

Правда, не одна народность, то есть не одни своеобразные условия духа, быта и жизни вообще русского народа, но и степень его экономического, гражданского и прочего развития ставила преграды административным мерам, более или менее тождественным с теми, которые употреблялись и употребляются на Западе для достижения целей государственной жизни. Но это нисколько не обессиливает значения русской народности и нисколько не оправдывает бессознательного, но сильно у нас распространенного, хотя и нисколько не формулированного, по причине бессознательности, мнения, по которому следовало бы, пренебрегая этой народностью и степенью ее развития в разных отношениях, вводить в Россию все, по возможности, западноевропейские административные меры и приемы. Наши финансы вообще и способы приобретения доходов нашей казной служат одним из основательнейших и сильнейших протестов против такого мнения. Мало того, сама наука, то есть как теория финансов, так и политическая экономия в особенности, а с нею и другие политические науки поддерживают и оправдывают этот протест.

В самом деле, из трех главных и более или менее равных (около 100 мил.) составных цифр нашего бюджета одна столь же мало оправдывается наукой, сколько и практикой вообще, в особенности же бытом России и условиями ее экономического и нравственного развития. Это те 100 м<иллионов>, которые в последний раз в нынешнем году получаются путем откупной системы. Заметим кстати, что этот доход казны есть главнейшая причина как того, что у нас не только в последнее время, но и с самого начала откупной системы быстро растет дороговизна, а с ней и другие затруднения, так и того, что наш бюджет возрос до 300 мил., что было бы еще не столь чувствительно, как ныне, если б одна откупная система не обходилась России, кроме 100 мил., получаемых казной от откупщиков, еще по меньшей мере в 300 мил., не обозначенных и не могущих быть обозначенными в бюджете, но тем не менее вносимых в откупа нашим народом. Как бы то ни было, но существование у нас откупной системы объясняется не народностью, не требованиями финансовой науки, не опытами Запада, а только причинами, о которых мы не станем здесь распространяться. Заметим, однако, что откупа не приносили бы казне, быть может, и 40 мил. в год, если б соблюдались, по отношению к действиям прикосновенных к откупам лиц и последствиям этих действий, все те благие узаконения, которые мы читаем в нашем “Своде законов” и наблюдение за исполнением которых возложено правительством на множество официальных лиц. Вот почему, между прочим, если б у нас не было откупной системы, а была бы хотя акцизная, даже самая дурная, и если б казна получала таким способом только около 25 мил. в год, то и наш бюджет не возрос бы никогда до настоящей цифры своей, и в народе нашем было бы более, нежели теперь, средств к легчайшему для него удовлетворению требований казны. Чтоб удостовериться в основательности наших слов, пусть читатели взвесят хотя только условия своего личного образа жизни, и они придут к заключению, что каждое новое средство к жизни не только служит к удовлетворению существующих и более или менее громко вопиющих потребностей, но и рождает, или по меньшей мере пробуждает, еще новые потребности. Государственные казны, управляемые людьми и зависящие от людей, не составляют вообще исключения из этого правила, что имеет, конечно, не только дурную, но и хорошую сторону, ибо основано на законе природы, на законе необходимого и бесконечного развития жизни, но дающего тем не менее единственно благие результаты только тогда, когда его вполне сознают и вполне разумно исполняют.

Из этого следует, между прочим, то, что если наша будущая акцизная система и не доставит казне столько, сколько доставляют ей откупа (что, однако, невероятно при точном исполнении условий вообще этой системы и при необходимом в особенности условии поддержки интересов казны посредством самой широкой печатной гласности в этом отношении), то казна наша не будет в убытке уже потому, что улучшится, без откупов, быт вообще нашего народа и увеличатся материальные средства его, то есть главные источники доходов казны.

Из этого следует также то, что если бы в настоящее, как и в ближайшее к нам прошедшее время, не было у нас откупной, а была бы какая-либо, то есть хотя бы дурная, акцизная система, то сумма доходов нашей казны, получаемых путем мер или способов, принятых на Западе, была бы немногим значительнее суммы настоящих ее доходов, получаемых такими способами, и это частию как потому, что и дороговизна была бы не столь велика, как в настоящее время, а таким образом и расходы казны были бы ограниченнее нынешних, так частию и потому, что отсутствие лишних средств, какими бы способами они ни добывались, хотя бы и путем откупов, уменьшило бы или приостановило бы некоторые расходы, по всей вероятности, именно такие, которые менее других необходимы для народного благосостояния.

Таким образом, около половины двух третей общей суммы нашего бюджета получает теперь и, конечно, только немного более половины не настоящей, а предполагаемой нами, при отсутствии откупной системы, общей суммы бюджета получала бы наша казна способами, употребляющимися на Западе и более или менее оправдываемыми современной, то есть еще далеко не окончательно выработавшейся теорией или наукой о финансах. Посмотрим теперь на этого рода доходы нашей казны, взвесим их достоинства и постараемся разрешить вопрос: в такой ли степени они у себя дома в России, как и в западноевропейских государствах?

Сумма, получаемая этого рода доходами, равняется, как уже известно читателям, приблизительно одной трети общей суммы бюджета, то есть около ста миллионов. Переберем эти доходы:

Со свидетельств на шинки в привилегированных губерниях…………………………………….……………………………..…….. 1272000

От распродажи соли……………………….………………………………..… 9500000

С частных золотых промыслов……………………………………………. 2500000

От выплавки на частных горных заводах металлов…………………..… 835 512

Таможенных………………………………………………………………………. 31800000

Почтовых………………………………..…………………………………….…… 7044532*

С подорожен………………………….…………………………………….…….. 486600*

Шоссейного сбора……………………………………………………….……. 850000*

Гербового……………………………………………………………………..….. 5784800*

Со свидетельств на право торговли…..……………………………….. 5200000*

С паспортов……………………………………….………………………………. 1943000*

С купчих крепостей и других актов…………………………….……… 4735978*

За свидетельства и бандероли на табак.………………………..……. 2853000

С свеклосахарного производства………………….……………………… 513082

От страховых обществ…………………………….………………………….. 140000*

——

75458504

Если прибавим к этой сумме еще следующие доходы казны:

Из доходов Николаевской железной дороги.……………………… 2000000*

От добычи на казенных горных заводах металлов……………….…… 2108844

От приготовления медной и разменной монеты…………………… 2037500

От выделки металлов для вольной продажи..……………………… 181346

Прибылей от передела металлов казенных мест и частных лиц…………………………………………………..……………………………… 945989

——

Итого 7273679

——

Всего 82732183

Предположим, что в числе других, не перечисленных здесь доходов, приобретается казной более или менее западными, или научными способами, как например, путем доходов, частию с государственных имуществ вообще, частию и из других источников, еще от 10 до 15 миллионов руб. сер., и мы, присоединением этой суммы к только что выведенной нами (82732183), получим опять сумму около 100 мил. руб. сер., то есть около 1/3 общей бюджетной суммы.

100 мил. — сумма почтенная по своей величине, но ею только, и то, быть может, не без некоторого ее преувеличения, выражается масса тех доходов нашей казны, которые взимаются более или менее западными или научными способами. Значит, еще не очень много относительно приобрели наши государственные финансы от реформ, в этом отношении, у нас в духе Запада, а между тем, как известно, эти реформы почти не останавливались в течение более полутора столетий.

Еще менее блестящим для наших подражаний Западу окажется результат этих реформ и западных способов взимания доходов, если мы взвесим экономические, а потому и политические и нравственные достоинства этих способов. Чтоб не входить в излишние подробности, обойдем вопрос о нормальной или естественной значительности или недостаточности представляемых бюджетом цифр в этом отношении и остановимся только на некоторых, главнейших из этих способов, а именно на доходе от таможен, от распродажи соли и пр.

Против таможенных сборов никто, конечно, не скажет ни слова, в особенности если этого рода сборы возможно менее вредят свободному экономическому развитию страны и, по возможности, согласуются с условиями и степенью ее торгового, денежного и вообще промышленного развития. Но налог на соль почти во всех европейских странах обременителен для народонаселения и не соответствен требованиям политической экономии, в особенности если возвышает цену на этот столь же необходимый предмет потребления, как и хлеб, вдвое или более против его естественной цены. Такой высокий налог и распределяется всегда неправильно, то есть почти всегда обратнопропорционально состоянию граждан. Он в особенности не соответствует в тех странах, в которых земледелие и скотоводство нуждаются в подспорье соли. Более или менее оправдывая такой налог, наука о финансах колеблет свой авторитет, хотя бы и допускала такой налог только в крайне умеренном размере. К числу подобных же налогов принадлежат и у нас, как почти везде, и некоторые из таможенных сборов, а также и сборы с свеклосахарного производства, которое в некоторых местностях наших составляет одно из непременных условий процветания нашего земледелия, улучшения быта значительного класса народонаселения и вообще возможного для России благосостояния. Некоторые отделы гербового сбора, как такие, которые поражают в капитале или найме его производство, более или менее парализуют необходимую безостановочность судопроизводства, составляют одну из преград к возможной скорости в переходе имуществ от одних лиц к другим и т. п., некоторые отделы гербового сбора, говорим мы, тоже нерациональны и не соответствуют по своему бремени для общества тем незначительным относительно доходам, которые казна получает этим путем. Не менее нерациональны доходы казны от паспортов, в особенности если принять в соображение, что паспорты введены у нас преимущественно как фискальное, то есть казначейское, средство. О значительной части доходов от купчих крепостей и других актов должно, в большей или меньшей степени, сказать почти то же, что и о некоторых отделах гербового сбора. Словом, почти все те источники и способы взимания казной доходов, которые заимствованы администрацией у Запада и которые, в большей или меньшей степени, оправдываются современной наукой о финансах, не могут быть причислены к способам рациональным с точки зрения политической экономии и в особенности с точки зрения степени экономического, социального и политического развития России и требований нашего быта.

Но и такой, незавидный для нашей подражательности Западу, результат не определяется еще вышесказанным. Рассматриваемые нами теперь способы доходов нашей казны хотя и доставляют около 100 мил. в год, зато обходятся ей, а потому и всей России, несравненно дороже, нежели другие способы казенных доходов, кроме откупных. Из вышеполученной и приведенной нами суммы 82732183 р. или хотя бы из предполагаемой нами примерной суммы в 100 мил. следует вычесть сумму многих доходов нашей казны, чтоб получить число, которое лучше других чисел нашего бюджета покажет состоятельность применения к России западноевропейских финансовых способов. Некоторые из вышеприведенных доходов казны отмечены нами звездочками. Этого рода доходы суть следующие: почтовые — 7044532 р., с подорожен — 486600 р., шоссейного сбора 850000 р., свидетельств на право торговли — 5200000 р., паспортов — 1943000 р., купчих крепостей и других актов — 4735978 р., от страховых обществ — 140000 р., из доходов Николаевской железной дороги — 2000000 р., итого 22400110 руб. Все эти доходы взимаются разными, более или менее специальными частями нашей государственной администрации и вообще не непосредственно министерством финансов; если присоединить к этой сумме часть гербового сбора, а также некоторые другие доходы, для которых существуют даже целые отделения в министерстве финансов, но которые тем не менее непосредственно взимаются с граждан другими частями нашей государственной администрации, и если предположить, что эта сумма доходов равна около 7 мил. или 8 мил., то, присоединив ее к 22400110 р., получим около 30 мил. Вычтя эти 30 мил. из вышеприведенных 82732183 р., получим 52732183 р. Сравнив эту последнюю цифру с цифрою расходов на министерство финансов, то есть с 26732217, мы должны будем сделать следующий вывод, а именно, что западные способы взимания доходов обходятся русской казне в 50 примерно процентов, или, другими словами, русская казна платит русскому чиновнику целую полтину за каждый взимаемый им в ее пользу рубль иностранными способами сбора податей, между тем рациональное взимание рациональных податей не должно обходиться дороже пяти процентов.

Само собой разумеется, что в нашем выводе нет математической точности, за которой мы и не гонимся, да и не можем гнаться, за отсутствием надлежащих данных. Мы даже допускаем, что ошибка наша значительна; допускаем, что в выводе нашем следовало бы поставить скорее 40, 30, даже 25, вместо 50 процентов; но и такой результат много ли говорит в пользу западных налогов и способов их взимания? Мы очень хорошо знаем, что министерство финансов занято не одними сборами податей, но и уплатой государственных долгов и пр. и пр. Знаем, что из государственных расходов на это министерство надо вычесть не один миллион, чтоб получить цифру, которою определялся бы расход этого министерства на взимание податей западными способами. Вот почему мы готовы и считаем обязанностью, во имя правды, уступить бόльшую или меньшую долю знаменательности нашего вывода; но это только в математическом отношении, да и то не безусловно, потому что мы не перебрали всех доходов и расходов казны, происходящих от западно-административных мер и способов. Во всяком случае, мы постоим, потому что ради правды и общего блага должны стоять за логичность нашего вывода, который если и не вполне подтверждается цифрами, то вполне подтверждается качествами и свойствами этого рода податей и налогов, как таких, которые в значительной степени парализуют экономическую свободу народной промышленности, в обширнейшем значении этого слова.

Во избежание, однако, возможных недоразумений, просим читателей не делать покуда никаких окончательных выводов из наших слов ни о качествах вообще, так названных нами, западных податей и налогов, ни о нашем мнении насчет степени применимости этого рода податей и налогов к России. Мы только что начинаем свое обозрение бюджета, а потому окончательные выводы из наших слов были бы теперь слишком преждевременны. В доказательство же основательности и искренности того, что мы теперь говорим, прибавим следующее.

Некоторые лица, оправдывая наш вывод и видя его основательность, придут, пожалуй, на основании одного этого вывода только к очень грустному заключению для нашего финансового положения. Они жестоко ошибутся. Факт, который мы раскрыли, благодаря бюджетным цифрам, есть факт в высшей степени отрадный для России, и на нем-то, между прочим, основываем мы преимущественно возможность не только улучшения, но и блестящего положения, в близком будущем, наших государственных финансов.

Другие лица подумают, может быть, что мы враждебны не только Западу, но и науке, ибо научные, не всегда основательные выводы и некоторые из их результатов называем западными. И эти лица ошибутся не менее первых. Мы восстаем не против науки, которой посвящена вся наша жизнь, не против истинных выводов ее, а только против неверных, неокончательных ее выводов, и притом по той единственной причине, что эти выводы принимаются многими у нас, как и везде, впрочем, за выводы окончательные, а потому и насильно навязываются иногда государствам и народам, несмотря на то, что существования этих государств и народов не соответствуют таким выводам и их необходимым результатам.

Теперь обратимся к общему обозрению третьего, остального разряда доходов казны, то есть к тем, которые названы нами восточными или русскими.

Сюда принадлежат: все виды подушной подати, доставляющие ежегодно казне дохода 28258861 р.; все виды оброчной подати, приносящие доходу 25256733 р.; разных сборов и доходов экономических (с арендных имений, казенных лесов, от добычи на казенных горных заводах металлов, прибылей от передела металлов казенных мест и частных лиц и пр. и пр.) примерно всех 11798031 р.; разных сумм (от бывших военных южных поселений, с казенных имений и пр. и пр.) примерно 5000000 р. (вместо 9634694 р., означенных под этой рубрикой в бюджете, ибо некоторые из этих доходов, как например, от Николаевской железной дороги, перенесены нами в предыдущий разряд); наконец, сюда же следует причислить, в значительной по крайней мере степени, доходы, поступающие из разных источников на определенные предметы, общий итог которых равняется, круглым числом, 16500000 р. Сложив все эти числа, получим, круглым числом, 86000000 р., то есть тоже около трети примерной общей бюджетной суммы.

Из числа этого рода податей и государственных доходов, конечно, некоторые в большей или меньшей степени свойственны западноевропейским государствам. Таковы, например, доходы с государственных имуществ. Мы их причислили, однако, к этому отделу доходов нашей казны небезосновательно, ибо ни одна западноевропейская страна не обладает таким количеством государственных имуществ, как Россия; сверх того современная наука о финансах сильно восстает против сохранения таких имуществ в ведении казны, что, по нашим понятиям, не всегда безусловно основательно.

Вообще этот отдел доходов нашей казны очень смущает, как известно, экономистов и ученых финансистов. По их понятиям, такие способы казенных доходов в высшей степени нерациональны. Они правы, но только далеко не в такой степени, как это кажется им. Этого рода доходы и подати, действительно, нерациональны в большей части случаев, но тем не менее они вообще не нерациональнее существующих в западноевропейских государствах налогов на хлеб и соль, акцизных систем и им подобных способов взимания податей, более или менее сочувственных современной науке о финансах.

Мы знаем все, что можно сказать против подушной подати, например. Знаем, что уже давно сбирается наша государственная администрация вполне перенести эту подать на землю; знаем, что часть этого дела уже приведена в исполнение, и глубоко сочувствуем тому. Тем не менее, если это дело приведено будет в исполнение не очень быстро и не совершено еще до настоящего времени, то это не должно служить укором нашим государственным людям, а напротив, скорее свидетельствует о рациональности их взгляда на вещи в этом отношении. В этом легко убедится каждый, если достаточно определит себе степень экономического, умственного и административного развития России, а также вспомнит как о тех затруднениях, которые, по необходимости, встречала администрация наша при введении западных налогов и способов собирания податей, так и о тех невыгодах, тех регламентативных мерах, с которыми сопряжены почти все, более или менее оправдываемые наукой о финансах, налоги и способы собирания податей.

Не следует притом терять из виду, что в большей части своей наш подушный налог есть тот же подоходный налог, которому большинство экономистов и ученых финансистов придает такое идеальное достоинство, какого он никогда не имел и не может иметь, ибо на практике он в значительной степени неосуществим, а с точки зрения политико-экономической он положительно ложен и неоснователен. Вся разница между нашим подушным налогом и научным подоходным состоит в том, что наш подушный налог платят только низшие и беднейшие классы народонаселения, владеющие или пользующиеся землею и занимающиеся каким-либо мелочным промыслом, а подоходная подать взимается преимущественно с богатых классов; зато взимание этой подати сопряжено с неустранимыми затруднениями, и она сколько-нибудь сносна и возможна только в наиболее цивилизованных и богатых странах, в которых обыкновенно бедные классы обременены значительными и неправомерно распределенными косвенными налогами на необходимые для них предметы потребления. Вообще обе они одинаково нерациональны; но, судя по степени экономического и в особенности административного развития страны, подушная подать несравненно рациональнее в России, нежели подоходный налог.

Само собой разумеется, что интересы и доходы нашей государственной казны далеко не вполне соблюдаются и обеспечены, так названными нами, русскими способами обложения податями и взимания их; но ведь этот недостаток был у нас до сих пор еще более значителен по отношению к западным, или научным, способам. Если в настоящее время некоторые казенные доходы — например, со свидетельств и бандеролей на табак — получаются правильнее и полнее, нежели это было еще очень недавно, то такой успех обусловливается вовсе не более высокой степенью рациональности в настоящее время таких доходов и способов их взимания, а только более высокою степенью служебных достоинств некоторых лиц, заведывающих ныне этими сборами.

Само собой разумеется также, что и этого рода доходы нашей государственной казны, то есть от русских способов, слишком малы и слишком мало соответствуют как степени величины налогов, так и количеству государственных имуществ, ибо доставляют казне примерно до 90 мил. руб., тогда как они должны были бы приносить едва ли не вдвое более, нежели теперь, притом вовсе без увеличения податного процента.

Но если этот факт, с одной стороны, говорит не в пользу существующих русских податей и в особенности способов их взимания, то, с другой стороны, он свидетельствует о естественном богатстве тех источников, благодаря существованию которых может и должна со временем, даже в очень близком будущем, казна наша значительно умножить свои доходы, и притом без обременения народа новыми налогами, в чем и состоит одна из первых задач каждой основательной финансовой администрации.

Общий вывод из всего сказанного нами о приходах нашей государственной казны таков:

1) Казна наша получает менее, нежели следовало бы ей получать при том количестве имуществ вообще (заключающихся в лесах, землях, угодьях, богатствах вообще ископаемого царства и пр. и пр.), которыми обладает Россия, как своими общественными имуществами.

2) Казна получает вообще менее доходов, чем следовало бы ей получать, при существующих налогах, податях и повинностях, а также при настоящем податном проценте.

3) Казна наша получала бы более доходов, нежели получает их в настоящее время, если б финансовая администрация наша, до последнего времени, поболее соображалась с бытом и условиями экономического развития России и поменее принимала неокончательные выводы науки о финансах за выводы окончательные.

4) Наиболее дорогие вообще, то есть наименее производительные для России и наименее доходные для казны нашей, налоги и подати суть те, которые переняты у Запада, или, по меньшей мере, этого рода налоги и подати обходятся казне и народу довольно дорого, а именно вследствие способов их взимания и управления, не соответствующих экономическому, административному и вообще историческому развитию России.

5) Несмотря на всю подражательность Западу со стороны всего русского общества, а в том числе и прежних административных деятелей наших, западноевропейские финансовые меры не охватили еще всех источников доходов государственной казны нашей, и сумма доходов ее, получаемых такими мерами, составляет в настоящее время не более одной трети общей бюджетной суммы.

6) Будут ли иметь или нет впоследствии эти меры настоящую силу свою, но во всяком случае доходы нашей казны могут значительно увеличиться без обременения народа новыми налогами, благодаря уже одним тем источникам, из которых казна наша извлекает доходы так названными нами русскими способами, или административными мерами.

7) Россия осталась Россией, то есть не сделалась западноевропейской страной и в отношении к финансовой администрации, и к доходам казны, несмотря на не соответствующие быту нашего отечества многие западноевропейские финансовые меры, которые вводились у нас в последние два столетия, между прочим, и с целию улучшить нашу финансовую администрацию, а также увеличить доходы казны.

8) Общество русское платит податей, исправляет повинностей и пр. и пр. несравненно более того, что получает наша казна, и это, благодаря не только откупной системе, но и русским способам, и едва ли не еще более западным финансовым мерам. Другими словами: доходы нашей казны обходятся русскому обществу несравненно дороже, нежели этому следовало бы быть, судя по количеству получаемых казной доходов, из чего следует:

9) Что казна наша, для получения такого же количества доходов, каково настоящее, может, в более или менее близком будущем, требовать от народа несравненно менее, нежели в настоящее время, или же она, без отягощения народа новыми требованиями своими (налогами, повинностями), может получать доходов несравненно более, нежели в настоящее время. Разумеется, это обусловливается степенью рациональности, преимущественно финансовой, но вообще и всех частей государственной администрации.

10) Из всего этого следует, между прочим, что и наша финансовая администрация нуждается в коренных преобразованиях, в основании которых должно лежать приложение непреложных политико-экономических законов к быту России. Но из всего этого следует также, что источники доходов нашей казны, в сущности, несравненно производительнее, нежели это представляется доходами, получаемыми ею в настоящее время.

Мы очень хорошо знаем, что некоторые из этих выводов не понравятся очень многим, в особенности тем лицам, которые слишком веруют в мудрость западноевропейских финансовых администраций и в более или менее точный портрет их, который представляет собою современная наука о финансах. Предоставляем этим лицам сколько угодно скорбеть о том, что Россия ни по своему быту вообще, ни по своей государственной администрации, не есть, не может быть и в близком будущем и, прибавим, не должна быть страной вполне западноевропейской. Мы этому радуемся уже потому, что на всем западноевропейском быте лежит еще тяжелым бременем печать его истории, или феодального права, происшедшего из не слившихся еще окончательно, по крайней мере вполне органически, двух элементов в образовании каждого из западноевропейских государств, а именно победителей и побежденных. В России нет и не было ничего подобного, даже и в те времена, когда и в ней едва ли не единственным правом было кулачное право; не было в ней ничего подобного и в период монгольского ига, ибо русские не сливались в политическое или государственное целое с тогдашними поработителями своими и были их данниками, а не подданными. Этим и более или менее подобными тому обстоятельствами, как, впрочем, и многим другим в быте и духе, как русского, так и вообще славянских племен, объясняется, почему в России никогда не было свойственного разным другим, а в том числе и западноевропейским государствам, особенно резкого деления народа на сословия, а это весьма важная статья и для финансовой администрации. Не сложись западноевропейское общество из победителей и побежденных, не было бы в нем и тех вопиющих налогов, которые еще в силе и в наш просвещенный девятнадцатый век; не было бы разных акцизных систем, как не было бы между прочим и разной военной славы, необходимой для удовлетворения самолюбия главных плательщиков податей, то есть побежденных. Где есть победители и побежденные, не слившиеся еще окончательно, как телом, так и духом, там непременно должен быть и пролетариат как следствие не только экономических, но и исторических причин, а где пролетариат, там и учения вроде социализма и ему подобных; тогда как в России пролетариат может быть только в крайне ограниченном размере и разве как следствие превратных административных мер, а социализмом могут увлекаться у нас только люди, хотя, может быть, и гениальные и весьма сведущие в некоторых других отношениях, но, тем не менее, мало знакомые с бытом России, мало сведущие в естественных законах общественного благосостояния, юношески увлекающиеся греко-римскими героями и принимающие некоторые иноземные учения с бессознательною верою в непреложность авторитета чуть ли не всего того, что пропускается только некоторыми западноевропейскими, но не пропускается некоторыми другими цензурами. Эти лица, равно как и другие бессознательные поклонники чуть ли не всего западноевропейского, не понимают, что наш быт сложился не так, как западноевропейский и отпрыск его, северо- и южноамериканский, что наш быт сложился без помощи победителей и что потому нам нечего увлекаться ни приемами вообще, ни результатами приемов западноевропейских победителей и их наследников. В особенности подобное увлечение неуместно в настоящее время, когда результаты нашей подражательности налицо и никого не пленяют своими прелестями, а это потому, что прелестей нет.

Некоторые лица, быть может, захотят попрекнуть нас тем, что мы пришли к вышеозначенным выводам не столько, как это покажется им, вероятно, путем анализа, сколько синтеза. Это не так. Мы не вдавались в подробный анализ наших финансовых приемов и мер вообще, как потому, что бюджет не представляет всех необходимых для того данных, так и потому, что статья наша и без того довольно длинна. А впрочем, если б и в самом деле мы пришли к этим выводам преимущественно или даже единственно путем синтеза, то разве это беда, если выводы верны? А что они верны — за это ручаются общность русского быта вообще и все, в особенности главнейшие результаты и отражения на этом быте существующих финансовых мер и приемов его. Подражательность Западу и в разных других частях администрации, как и в литературе, и в жизни вообще приводила и приводит нас к таковым же результатам, чем и подтверждается лучше всего верность наших выводов.

К таким же, в большей или меньшей степени, выводам, к каким привело нас общее обозрение приходов нашей казны, приводит нас и общее обозрение ее расходов.

Вот замечательнейшие и наиболее характеристические цифры этих расходов:

По военному министерству……………………..…. 106575892 р.

По морскому"……………………………….…….. 20589830 "

На платежи по внутренним и внешним

долгам……….……………………………………….…….. 54296187 "

На министерство финансов, со включением

операционных расходов………………………………. 26732217 "

По министерству народного просвещения……. 4156824 "

По главному управлению военно-учебных

заведений…………………………………………………….. 3535959 "

По ведомству путей сообщения и

публичных зданий, со включением

строительных расходов………………………………….. 9128213 "

На гарантии общества железных дорог…………. 5728385 "

По министерству внутренних дел………………… 7477206 "

По министерству юстиции……………………….….. 5502896 "

Как читатели видят, главный расход составляют и у нас, как почти во всех западноевропейских государствах, военные силы, сухопутные и морские. Одни сухопутные силы поглощают собою более трети общей бюджетной суммы. Само собой разумеется, что в будущем, даже в близком будущем, оно будет далеко не так, о чем мы и распространимся ниже. Как бы то ни было, но эта цифра тоже свидетельствует, как и многие другие в нашем бюджете, о прошедшем России в последние два столетия и о нашей прежней подражательности Западу. Эта цифра — знаменательное наследство и одно из главнейших выражений этого прошедшего; наше настоящее по необходимости приняло и это наследство вместе с другими, но прибавим с истинной отрадой, смотрит на него и распоряжается им во многом иначе, нежели делали это отцы и деды наши. Оно и должно быть так, и хорошо, что так, то есть хорошо, когда сыны и внуки разумно и мирно исправляют ошибки отцов и дедов. Все подобное этому служит залогом лучшего будущего, даже близкого будущего.

Эта цифра была бы менее чувствительна, если б она не была тесно и органически связана с другою, а именно с теми 54 миллионами, которые назначаются на платежи по внутренним и внешним займам. Если вникнуть хорошенько в историю происхождения этой суммы, то окажется, что главным образом она служит выражением наших прошедших внешних политических столкновений с Западом и далеко не всегда счастливых и полезных для России увлечений его политикой и бытом вообще. Она выражает собою долг от 1200 до 1400 мил<лионов> руб<лей>, из которых Россия получила вряд ли более 900 или 1000 м<иллионов>, а может быть, и значительно менее этого.

Но эта последняя цифра имеет и более отрадную для нас сторону. Если приложить к ней все вообще долги нашей государственной казны, то окажется, что Россия сравнительно менее обременена государственными долгами, нежели многие другие европейские государства. Это было бы для нас еще отраднее, если б Россия была так же развита в своих промышленных силах, как богата она дарами природы. К сожалению, все промышленные силы наши отзываются крепостным трудом, и мы, в общей сложности, более живем до сих пор на счет естественных даров, даровых сил природы нашего отечества, нежели трудом и вообще промышленным производством. Вот почему для нас долг, подобный нашему государственному, не менее чувствителен, чем более нашего значительные долги, например, Франции и Англии для граждан этих стран. Конечно, Россия более нежели состоятельна и в этом отношении, но состоятельность не уничтожает знаменательности долга.

Эти числа нашего бюджета (то есть на военные силы и на уплату государственного долга) получают особенную знаменательность от сравнения их с другими расходными суммами бюджета, как, например, с расходами на пути сообщения, усовершенствование которых столь необходимо для развития промышленных сил России, на юстицию, еще более для нас необходимую, и на народное просвещение, возможным, прочным и быстрым развитием которого обусловливается наше развитие и благосостояние во всех отношениях.

Число 7477206 р., назначенное в бюджете на министерство внутренних дел, не есть еще, несмотря на свою величину, полное числовое или бюджетное выражение нашей административной централизации, а есть только одно из многих других, как числовых или бюджетных, так и другого рода, выражений этой централизации, а потому мы и не можем здесь распространиться о ней. Надеемся, впрочем, подолее остановиться на ней в другом отделе нашей статьи.

26732217 р. на министерство финансов не требуют, после сказанного нами об этом числе, никаких других объяснений в этом общем обозрении расходов нашей государственной казны.

Конечно, более или менее подобные всем этим числам, а также подобное и отношению их к другим бюджетным числам представляют нам почти все западноевропейские бюджеты; но это нисколько не доказывает, чтоб западноевропейские бюджеты были близки к идеальному совершенству.

И на всех почти расходных числах западноевропейских бюджетов, кроме швейцарского, да и то не безусловно, лежит печать феодального их происхождения, что весьма естественно, хотя и вовсе не отрадно для народов. Вот почему, если некоторые ловкие финансисты и остаются подчас довольны этими бюджетами вообще, то ни один еще серьезный экономист, сознающий действие большей части существующих налогов и бюджетных расходов на народное благосостояние, не выражал к ним особенного своего сочувствия. Оно понятно: пролетариат, пауперизм, разные коммерческие, денежные и вообще промышленные кризисы говорят вообще не в пользу многого из существующего порядка вещей в западноевропейских государствах и служат неопровержимым доводом, что этот порядок, его причины и последствия необходимо подробно и серьезно изучать между проxим с тем, чтоб не заводить его там, где его еще нет. Это правило тем основательнее, что гибельность поименованных здесь нами и более или менее подобных им грустных явлений в быте западноевропейских государств значительно парализуется в этих государствах в настоящее время многими в высшей степени отрадными и несомненно благотворными приобретениями цивилизации, как например, весьма распространенной в некоторых странах грамотностью, в высокой степени развитой промышленностью, журналистикой, наукой, прекрасными путями сообщения, уже накопленными и созданными промышленностью капиталами, гласным судопроизводством и т. п. Еще основательнее, если только оно и без того не кажется довольно основательным, представится нам это правило, если мы вспомним, какими долгими, тяжелыми и подчас кровавыми путями дошло западноевропейское общество до большей части этих приобретений, тогда как, сложись оно исторически иначе, например так, как сложилось исторически русское общество, то есть без особенной помощи победителей и феодального права, оно дошло бы до таких приобретений и скорей, и легче. Так, например, гласное судопроизводство есть самый естественный род судопроизводства. Стало быть, по естественному развитию человеческих обществ, этого рода судопроизводство должно было бы достаться даром или почти даром и западноевропейскому обществу, которое и обладало им в первоначальные эпохи своего существования, как обладало, например, столь же естественным семейным союзом гораздо прежде водворения католицизма. Между тем известно, что гласное судопроизводство было долгое время в большей или меньшей степени предано забвению и даже преследованию в западноевропейском обществе и заменялось в нем судопроизводством бюрократическим. В наше время, как известно, гласное судопроизводство с каждым днем все более и более восстановляется в Западной Европе; но каким тяжелым путем доходит западноевропейское общество до такого приобретения, которое, без феодализма, достается и всегда доставалось человечеству даром, как своего рода даровая сила природы, как дневной свет и воздух, например. Мы говорим: “без феодализма”, потому что, кроме феодализма и его развития, ничто иное и не могло изобресть бюрократического судопроизводства. Это так же верно, как верно то, что начало разных паспортных систем, долгое время обременявших почти всю Европу и теперь еще продолжающих обременять собою некоторые государства, положено не теми или другими истинными условиями общественного благосостояния, не гениальными государственными людьми, нет, а гнусною трусостью тех кровожадных и безусловно бездарных в политическом отношении французских революционеров, которые изобрели террор.

Но мы долго не кончили бы, если б задумали перебрать все те явления западноевропейского быта и жизни вообще, которые, будучи сами по себе явлениями в высшей степени отрадными, тем не менее возбуждают самые грустные чувства при мысли о том, какими неестественными путями добыты они западноевропейским обществом. Порабощение и насилие — вот чем отзывается западноевропейский быт даже в тех сторонах своих, на которых красуется слово свобода и на которых развевается трехцветное знамя конституционных, гордящихся своими учреждениями, государств. Исследывая этот быт, в особенности психологически, вы чувствуете и видите, что это слово и это знамя прикрывают собою, да и то не вполне, что-то недоброе, далеко еще не окончательно вымершее. В самом деле, что может быть отраднее и благотворнее между прочим и для западноевропейского быта, как, например, протестантизм и грамотность, которой он главный распространитель? Но что такое этот протестантизм, как не протест против католицизма, главной религии Запада? Что такое, по началу своему, это распространение грамотности, как не противодействие католицизму, как не своего рода войско для борьбы с неприятелем, содержимое на основании тоже кулачного правила: si vis pacem, para bellum (если хочешь мира, будь готов к войне)? Бесспорно, и протестантизм, и грамотность, им распространяемая, приносят неоценимую пользу, даже приносят более пользы положительной, нежели пользы отрицательной, хотя и последняя громадна; но отрадно ли, естественно ли, соответственно ли природе человеческой начало или побуждение этих в высшей степени отрадных, самих по себе, явлений?! И не всё ли почти так на Западе?

Россия никогда не была, не будет и не может быть западноевропейской страной по своему быту и духу и может сделаться общеевропейской страной по своему быту и духу только тогда, когда, с одной стороны, разовьются самостоятельно и окончательно все ее силы, а, с другой стороны, когда западноевропейский быт освободит себя окончательно от тех материальных и умственных язв и ран, которые передало ему его прошедшее, и когда он твердо станет на том пути, на котором он всегда стоял бы и с которого, без сомнения, никогда не сходил бы, если б развивался более или менее последовательно и естественно, без помощи победителей и феодального порядка. Разумеется, до этого далеко, так далеко, что не видно даже глазу, вооруженному наукой.

Вот почему, между прочим, России нужно и важно более всего знание, самопознание и самосознание; но знание не для подражательности, за которую Россия уже достаточно поплатилась, хотя и не без значительной тоже пользы для себя; знание нужно ей для самопознания и самосознания, а самопознание и самосознание для саморазвития, то есть для развития естественного и постепенного, без неуместной подражательности или увлечения чуждыми ей началами и явлениями.

Сознание такой необходимости особенно важно для России в настоящую эпоху ее существования и развития. Чем выше есть и будет степень такого сознания, тем лучше и скорей устроится и обеспечится наше дальнейшее развитие. Бессознательное же увлечение разного рода учреждениями и явлениями чуждого нам быта только задержат это развитие.

Мы очень хорошо знаем, что народ или государство — не человек и не могут быть вполне и во всем сравниваемы между собою; тем не менее есть много общего и схожего в развитии и жизни вообще отдельных лиц и народов. Вот почему, сравнивая Россию как живущий государственной жизнию народ с человеком, мы никак не можем приравнять, а потому и назвать ее ни ребенком, ни старцем, а по степени ее промышленного и умственного развития не можем приравнять и назвать ее и зрелым мужем. Остается юношеский возраст, возраст и светлых надежд, и свежих сил, почти ни в ком в этот возраст окончательно не извращенных, не истощенных и не порабощенных. “Россия вся в будущем”, — сказал Лермонтов, а это значит, что и он считал ее, если не во всех, конечно, то во многих отношениях, юношей.

Россия действительно — богатый и даровитый юноша, то есть еще очень молодой человек, умственные и другие силы которого еще далеко не вполне развиты, познания которого вообще поверхностны, некоторые увлечения неосновательны; юноша, который жил до этих пор и продолжает еще жить не на свои трудовые деньги или более на счет отцовского наследства, нежели на свои трудовые деньги, и карьера которого, быть может, уже началась, но еще не определилась окончательно. Все это не мешает, конечно, юноше быть не во всех отношениях вполне здоровым и т. п., но не мешает и выздороветь вполне и обогатиться познаниями, и освежить жизнь свою честным и непрерывным трудом и т. п.

Как ни поверхностно, по-видимому, такое сравнение, но думаем, оно не лишено основательности, если только есть в нем что-либо неосновательное. В самом деле, не говоря для краткости о тех задатках будущего умственного развития России, которое представляет нам современное общество наше, не говоря о других явлениях нашего современного быта, которые в большей или меньшей степени оправдывают уподобление России юноше, остановимся на вопросе, чем и как преимущественно жила до последнего времени Россия в материальном отношении, то есть как приобретала она свой насущный хлеб, на что, то есть на какие блага, училась, роскошничала, наслаждалась итальянскими певцами и пр. и пр. тому подобное?

Начнем с верхних слоев нашего общества. Они жили в большей или меньшей степени доходами своими, рентами от недвижимых имуществ и частию капиталов. Трудом зарабатывали они крайне немного, учились, служили и трудились вообще очень мало и кое-как, жили частию с азиатской, частию с богатой европейской роскошью, вообще широко, но без английского комфорта, без немецкой экономии и вообще необстоятельно. Если мы положим, что добросовестной службой и трудом вообще они зарабатывали, в обшей сложности, 1/20 и много 1/10 часть своих расходов, то эта цифра должна служить несомненным доказательством, что мы не намерены преувеличивать недостатки нашего общества. Если присоединить к ним образованнейшую и богатейшую часть нашего купечества и вообще промышленного сословия, тоже не лишенную ни достоинств, ни недостатков в ведении своих дел вообще, то мы получим таким образом ту часть нашего общества, на счет расходов которой живет почти вся остальная часть нашего городского населения. Правда, к первым двум категориям надо присоединить еще, в этом последнем отношении, большинство чиновничьего и вообще служащего сословия; но это сословие жило и на счет казны, и на счет всех вообще, хотя, конечно, и в свою очередь питало несколько торговлю и промышленность вообще, а частию и литературу и пр.

Остальная часть наших городских обывателей, мелочные торговцы, мещане, ремесленники, жили своим трудом, торговлей и работой преимущественно на дворян-помещиков, более или менее богатое купечество, чиновников и пр. Но ни торговля их, ни работы вообще не отличались, как известно, ни особенным искусством и знанием, ни особенной добросовестностью. Словом, и свободный труд выходил не лучше труда крепостного.

Каким же образом получали главные доходы свои верхние слои нашего общества? Мы сказали: преимущественно с недвижимых имуществ, то есть поместьев. Крепостные люди или исправляли барщину, или платили оброк, который соответствовал более или менее доходу от барщины. Но что это был за оброк? Он обыкновенно и в общей сложности равнялся наемной плате за землю. Но земли у нас вообще много, а потому и наемная плата за нее была невысока. Сверх того крестьяне пользовались, например, большею частию даровым лесом и истребляли его на свои нужды вообще не менее, нежели на сумму платимого ими оброка за землю; стало быть, пользование лесом и землей обходилось им недорого. Прилагая к помещичьей земле, лесу и другим даровым силам природы дней с сотню или много полтораста в год своего крепостного, а потому вообще и небрежного, и ленивого труда, они этим платили оброк, исправляли казенные повинности и жили — по-своему, разумеется, — то есть вели жизнь наполовину праздную, наполовину, если не более, грязную, на три четверти очень бедную, на четверть пьяную, в значительной степени грубую, нисколько неприхотливую и в особенности неразвитую в умственном и нравственном отношении, и все это несмотря на все природные умственные способности, в общей массе громадные.

Между тем эта часть нашего народонаселения, вместе с другими сельскими сословиями, более или менее, кроме относительно немногих исключений, ей во всем почти подобными, составляла основу или почву нашего общества, его основную материальную силу, основной элемент его богатства, его благосостояния, и никто, как эта масса народонаселения, доставляла возможность городскому населению вести жизнь в общей сложности полупраздную, а потому вообще и малопроизводительную во всех отношениях.

Но ясно, что и вся эта масса сельского народонаселения жила не столько трудом своим, сколько на счет естественных материальных сил России. Стало быть, в общей сложности и в общем итоге все мы, русские, вся Россия жила далеко не столько производительным трудом, сколько на счет материальных, естественных богатств края. Стало быть, мы более проживали, нежели наживали, что вполне подтверждается одною из самых характеристических черт наших семейств и хозяйств, отдельных личностей вообще, ибо, кроме относительно немногочисленных исключений, все мы почти более проживаем, нежели наживаем, да и наживаем мы вообще спустя рукава, лениво и очень часто не совсем честно. Оно и должно быть так в обществе, фундамент или почва которого в течение веков пропитывались крепостным правом и сопровождавшими его, по необходимости, другими более или менее ему подобными обычаями и правилами.

Но скажите теперь: кто имеет и право, и возможность, и даже необходимость жить долгое время таким образом, как не более или менее богатый юноша, богатое, по естественным силам своего края, и еще юное, по степени своего развития, общество или государство? Если б и нельзя было назвать юношами, в этом смысле, верхние слои нашего общества, то как же иначе назвать всю Россию как государство? Ее тысячелетнее существование не служит еще поводом к тому, чтоб назвать ее зрелым мужем и в особенности старцем; напротив, оно-то более всего к говорит в пользу эпитета или сравнения ее с юношей, ибо, несмотря на это тысячелетие, физические и умственные силы ее не только не истощены, но и далеко еще не развились вполне.

Да, только более или менее юношескими увлечениями и воззрениями на жизнь и объясняются, а потому в большей или меньшей степени и простительны все те стороны и явления жизни вообще нашего общества, которыми мы всего менее можем гордиться, те стороны и явления, благодаря которым еще юные и не вполне развитые физические силы наши поранены или поистощились немало, а наши нравственные и умственные силы, тоже свежие и крайне неразвитые, несколько заразились превратными и чуждыми нам понятиями и т. п. Конечно, подобные стороны и явления неотрадны, но, по крайней мере, мы можем утешаться при основательной мысли, что у нас есть еще будущность, что если общество русское вообще до сих пор более проживало, чем наживало, то это потому преимущественно, что было что проживать, было на что жить полупраздно и спустя рукава. Еще отраднее становится при мысли, что мы можем еще вовремя приняться за жизнь, более прежней толковую, производительную и правомерную, и приняться за нее не ради куска насущного хлеба, а во имя сознания ее необходимости, ибо, и заплативши все свои долги, русское общество вообще будет иметь еще не менее, а скорее несравненно более прежнего доходов с наследия своих отцов, с земли русской и ее естественных и, в некоторых отношениях, даже почти не тронутых богатств.

Но чем более русское общество похоже вообще на юношу, чем более поранено оно в юных силах своих прежними увлечениями, а в том числе и юношескою подражательноетью людям или обществам более зрелого, даже, в том или другом отношении, старческого возраста, и чем более у него осталось не прожитого еще наследственного достояния, тем для него, для настоящего и будущего благосостояния и всестороннего развития его, важнее возможно высшая степень самопознания, самосознания и саморазвития, без лишних увлечений прежних лет, без лишних подражаний тем явлениям и сторонам вообще чуждых нам бытов, которые мало или вовсе не соответствуют нашему собственному быту и естественным условиям его развития.

Во избежание и недоразумений, и многоречия, остановимся на минуту для доказательства основательности высказанной здесь мысли только на следующем современном нам и всем известном явлении, а именно на наших новых мировых сельских учреждениях. Едва только, даже можно сказать всего несколько дней тому назад, положено у нас начало этим учреждениям, а между тем уже каждый день приносит нам сведения и свидетельства об успешности действий этих учреждений, о благотворном влиянии их на быт народа и вообще на Россию, а также и о том, что они легко принялись и быстро крепнут на нашей почве. Все мы, конечно, более или менее радуемся, но многие из нас и удивляются подобному небывалому у нас успеху. Радость наша основательна, а удивление свидетельствует, что мы мало сознаем основания и условия вообще народного благосостояния. Многие административные меры не принимались или плохо вообще принимались и никогда не могли укорениться у нас потому, что годились для всех или некоторых западноевропейских народов, но никак не для русского общества; наши же новые сельские учреждения принялись легко и скоро потому, что они хотя и более или менее и общечеловеческие по своим началам, но тем не менее и чисто русские учреждения, и вполне соответствуют современному сельскому быту России. Вот основная причина их успеха! Этот успех тем знаменательнее и значительнее, что эти учреждения, в большей или меньшей степени, временно связаны, так сказать, с временным явлением, которое страшно парализовало бы деятельность и противодействовало бы благотворности влияния всякого другого рода подобных учреждений, например таких, в основании которых лежало бы феодально-бюрократическое начало. Временное явление, о котором мы говорим здесь, есть, разумеется, временнообязанное положение крестьян к их прежним владельцам. Таким образом, оказывается, что наши новые мировые учреждения суть учреждения образцовые и в высшей степени благотворные для России, а потому и легко и скоро укореняются на нашей почве, а все это происходит по той причине, что при создании их были приняты в соображение и в основание современные нужды и степень развития народа, а не неуместное подражание западноевропейским администрациям или тому подобное.

Из всего до сих пор сказанного нами как о бюджетных числах, так и о других явлениях в современной жизни России читатели, смеем надеяться, видят, что мы не увлекаемся ни в дурную, ни в хорошую сторону относительно настоящего и в особенности будущего России. Мы именно убеждены, что для блага России необходимо менее всего излишнее, подобное прежнему, увлечение Западом и более всего самопознание с самосознанием для саморазвития как вернейшего пути и средства к возможно большему народному благосостоянию. Само собой разумеется, что это не исключает необходимости для нас ни возможно основательного изучения других национальностей, ни возможно частых и мирных сближений с ними путем торговли и промышленности вообще, науки, искусств, литературы и политики, тем более что без такого знакомства и сближения невозможно ни полное самосознание, ни полное, без примеси китаизма, саморазвитие, не мыслимое или по меньшей мере не могущее быть вполне успешным в настоящее время без науки. Мы убеждены также, что материальные средства России громадны, что у ней есть чем улучшить, и притом скоро, финансовое положение свое, есть на что исцелить те раны или язвы, которыми страдают некоторые силы ее и стороны ее жизни вообще, что она легко может, да и должна, зажить жизнию более разумной, более производительной и более богатой во всех отношениях, нежели прежняя и даже настоящая ее жизнь. Словом, и мы убеждены, что Россия вся в будущем и что это будущее даже довольно близко, но с условием, однако, не антисипировать его, то есть не идти к нему навстречу слишком спешно и торопливо, не представлять его себе по каким-либо западноевропейским или другим теориям и явлениям, не проживать в настоящем благ будущего, а дожить до него жизнию возможно основательной, возможно полной труда, мысли и науки.

Более подробное и специальное рассмотрение бюджетных цифр, в нижеследующих отделах нашей статьи, подтвердит, как мы надеемся, основательность выраженных здесь нами надежд и мнений.

Так как каждое более или менее цивилизованное государство получает постояные доходы преимущественно, если только не исключительно, путем податей, повинностей и налогов и так как подати, повинности и налоги должны непременно соразмеряться только с неустранимыми и во всех отношениях, по возможности, законными финансовыми нуждами государства, то мы, для доказательства основательности мнения нашего о финансовом положении России, начнем, как и следует, с обозрения государственных расходов как более или менее неизбежного и действительного мерила финансовых нужд государства.

Само собою разумеется, что, как бы ни объяснялись, с одной стороны, историческими событиями и явлениями те или другие государственные расходы и как бы, с другой стороны, ни были они нерациональны, тем не менее правительство не всегда имеет возможность приостановить или заменить их другими вдруг и часто должно, по необходимости, во имя общего блага и правды, совершать подобное преобразование очень медленно, шаг за шагом. Сознавая такую необходимость, мы, конечно, не можем терять ее из виду при обсуждении и расходных бюджетных цифр, что и просим читателей принять в соображение при чтении некоторых из наших рассуждений, которые, без этого обстоятельства, показались бы им не довольно основательными. Если и правительства не всегда могут, без оскорбления множества законных интересов, разом преобразовать те или другие стороны общественной жизни, как бы разумна и законна ни была цель преобразований, то, конечно, не могут, без оскорбления здравого смысла, терять из виду это обстоятельство и те, которые рассуждают о мерах правительственных.

В бюджете нашем расходы разделяются на две категории: на расходы обыкновенные и на расходы на счет сумм, поступающих из разных источников на определенные предметы. Таким образом, бюджет заключает в себе как бы два бюджета: общий и частный. Общая цифра первого равняется 294110709 руб. 51 3/4 коп., а общая цифра второго 16509029 руб. 48 1/4 коп., а общая бюджетная цифра 310619739р.

Разумеется, такое подразделение бюджета прежде всего возбуждает вопрос: отчего и для чего такое подразделение? ибо без того не разрешается неизбежный вопрос: которая же собственно цифра — 294110700 р. или 310619739 р. — есть, в строгом смысле, настоящая бюджетная цифра на 1862 год?

Ответа на этот вопрос, конечно, надо искать в цифрах частного отдела бюджета.

Между этими цифрами самые крупные суть следующие:

1) На заготовление запасной пропорции вина — 7377107 руб.; но на приходной стороне бюджета эта цифра повторяется, а именно: за вино, отпускаемое откупщикам, сверх определенной пропорции, по заготовительной цене. Стало быть, это и не доход, и не расход, или доход и расход казны, которая в этом отношении есть не более как своего рода посредница. Значит, эта цифра не есть собственно обыкновенная бюджетная цифра и, может, даже должна быть исключена из него и, вероятно, уже ни разу не встретится в наших государственных бюджетах по уничтожении откупной системы.

2) Вторая по величине цифра — 3710624 руб. 48 1/4 коп., на приготовление снарядов и за медь для военного и морского министерств, которая также повторяется в приходном отделе бюджета — за снаряды и медь для военного и морского министерств. Если казна получает доходы за снаряды и медь и расходует их на снаряды и медь, и притом без всякого барыша для себя, то, конечно, и здесь она является, собственно, не казной, в обыкновенном смысле слова, и, разумеется, не промышленником, а тоже своего рода посредницей. Стало быть, и эта цифра не принадлежит собственно к числу бюджетных цифр. То же должны мы сказать и о 57089 руб., назначенных военному ведомству за порох и свинец для жителей Восточной Сибири.

3) Третья по величине цифра — 3101724 руб., на расходы по “гражданскому” управлению Закавказского края и на содержание православного духовенства в Грузии; но и эта цифра повторяется в приходной части бюджета как выражающая собою сумму доходов Закавказского края. Стало быть, Закавказский край имеет или, по меньшей мере, может иметь свой отдельный бюджет как имеют его Царство Польское и Финляндия, как имеет его, впрочем, и каждая часть государственной администрации. Но, разумеется, приходная часть кавказского бюджета не соответствует его расходной части, относительно слишком большой и объясняемой исключительным положением этого края, почему и значительная часть расходов его, именно военных, покрывается общерусскими доходами. Как бы то ни было, но приведенные здесь 3101724р. тоже не относятся к числу общих русских государственных доходов и расходов и принадлежат к разряду таких цифр бюджета, которые могут быть исключены из него по более или менее одинаковой причине с двумя вышеприведенными цифрами. Но, сказав это, мы не вправе идти далее, не остановившись несколько на этой цифре. Она знаменательна уже по своей относительной незначительности, много говорящей за возможность дальнейшего преуспеяния Закавказского края и объясняющей его промышленные, а частию и умственные успехи со времени соединения его с Россией. Если эта цифра не свидетельствует еще о полной соответственности администрации быту вообще страны, то, по крайней мере, она показывает, что закавказская казна довольствуется незначительными — относительно, разумеется, — доходами, ибо при таких доходах падает на каждого жителя податей от 1 руб. 15 к. до 1 р. 16 к. (при населении 2688173). Эта цифра должна быть тем отраднее, чем она вернее, то есть чем более обеспечивает закавказских граждан от неправильных и незаконных расходов, нигде не показываемых в бюджетах, но тем не менее превышающих иногда, как, например, в Турции, общую сумму бюджетных цифр. Для России эта цифра имеет и то важное значение, что в большей или меньшей степени определяет возможность перенести со временем часть наших военных государственных расходов на долю Закавказского края, что было бы и справедливо, ибо войско наше необходимо на Кавказе не только для окончательного покорения горцев или тому подобного, но и для охранения личности и собственности закавказских граждан от набегов диких племен. Впрочем, зная Кавказ только по немногим книгам и журнальным статьям, мы не очень-то ручаемся за основательность и в особенности за своевременность нашего мнения.

4) Четвертой цифре 1135600 руб., а также и пятой 225137 руб., определяющим собою сумму вознаграждений Царству Польскому, по случаю снятия таможенной линии, за соляные доходы и за дорожный и сплавной сборы, тоже соответствуют в приходной части бюджета совершенно равные им цифры, а именно: пошлин с иностранной соли, привозимой в Царство Польское и акциза на соль цехоцинского завода (1135600 руб.) и дорожного и сплавного сборов, поступающих с таможенными по Царству Польскому сборами (225137 руб.). Стало быть, эти цифры прямо относятся к бюджету Царства Польского и принадлежат к нашему бюджету не более того, как принадлежат к прусскому, например, бюджету все таможенные сборы Германского таможенного союза, состоящего, как известно, из Пруссии, Баварии, Виртемберга, Бадена и проч.

5) Шестой цифре 798218 руб., на содержание духовенства в западных губерниях, соответствует точно такая же в приходном отделе бюджета и определяется в этом отделе так: с имений, принадлежащих духовенству в западных губерниях, и с капиталов оного. То же самое должны мы сказать и о цифре 29269 р., на содержание духовно-учебных заведений в западных губерниях, назначаемое из экономических капиталов духовного ведомства, как значится в бюджете. Таким образом, мы имеем основание исключить и эти цифры из общей бюджетной суммы, как такие, которые выражают собою более или менее особенные, исключительные и самостоятельные источники доходов на известный и определительный предмет расходов.

Остальные две цифры суть следующие:

6) 60000 р. на усиление земского отдела и некоторые по губерниям расходы по крестьянскому делу. Эта цифра тоже не принадлежит к обыкновенным государственным расходам и покрывается не обыкновенными доходами, а из особого капитала, отложенного на крестьянское дело, не входящего в состав бюджета.

7) Расход в 14261 р. на статистический комитет покрывается из земских сборов; стало быть, тоже не входит по бюджету в разряд общих государственных расходов, хотя бы и следовало ему входить, как нам кажется, в этот разряд.

Таким образом, выходит, что все здесь только что поименованные расходы, кроме последнего (14261 р. на статистический комитет) должны быть вычтены из общего бюджетного итога, и, таким образом, общею бюджетною цифрою, равною всем остальным, вместе взятым бюджетным цифрам, следует принять не 310619739 руб., а 294110709 руб. 51 коп. Само собою разумеется, что при тождестве других условий и обстоятельств, чем меньше такая цифра, тем лучше.

Но, по-настоящему, и 294110709 р. тоже не представляет еще собою общего бюджетного итога, ибо к числу расходов причислены в бюджете 4000000 р. на непредвидимые расходы и 4000000 р. на недобор в доходах. Значит, общим бюджетным итогом или общей цифрой можно принять не 294110709 р., а 286 мил. с тысячами. Таким образом, при населении в 64383012 жителей (не считая Царства Польского, Закавказского края, Финляндии и Североамериканских владений) приходится на каждого податей до 4 р. 50 к. Эта цифра была бы одной из самых отрадных в ряду подобных цифр, если б к ней не нужно было приложить ни земских повинностей, ни разных таких поборов, которые преследуются и нашим законодательством, как и всеми другими.

Итак, общие расходы государственные равняются сумме 294000000 р., если только не 286 мил. Рассмотрим теперь эти расходы по бюджету и при этом позволим себе высказать некоторые соображения, на основании которых мы приходим к убеждению, что финансовое состояние России может быть, в близком будущем, одним из самых цветущих.

а) Первая цифра в расходном отделе бюджета — 54296187 р. 91 коп. назначается на платежи по внутренним и внешним долгам. Не входя на этот раз в подробности о государственных долгах России, ограничимся замечанием, что если приведенная здесь цифра представляет собой обязательный и необходимый ежегодный (по крайней мере, в течение многих лет) расход на покрытие государственного долга, то эта цифра неминуемо должна быть увеличена в нашем бюджете. Предположение это основано на том, что необходимо извлечь из обращения излишнее количество кредитных билетов, и это, между прочим, с целию преобразования, но не по-прежнему, конечно, наших кредитных установлений или восстановления с необходимыми улучшениями ныне ликвидируемых, а также и с целию основания более или менее частных кредитных учреждений. Положение собственников, а также торгующего и вообще промышленного класса по отношению, между прочим, к кредиту должно быть непременно изменено к лучшему, ибо в настоящее время оно тягостно. Без улучшения этого положения никоим образом не может быть улучшено и государственное финансовое положение; улучшение этого последнего, без первого, будет не прочно и искусственно, да и может казаться улучшением только тем лицам, которые кое-как знакомы с вершками политической экономии, но более ровно ни с чем не знакомы. Это вполне подтверждается настоящим состоянием частного кредита в России, состоянием, которым отечество наше обязано не чему и не кому иному, как только людям, решительно не знающим ни науки о финансах, ни политической экономии и считающими себя экономистами только потому, что кое-как схватили вершки этих наук, да и то с грехом пополам.

Извлечение лишнего количество кредитных билетов из обращения не обойдется, вероятно, без расходов для казны, и только финансовый гений, при достаточном влиянии на нашу финансовую администрацию, может избавить казну от значительных расходов в этом отношении. Во всяком случае лучше разумные расходы, хотя бы и значительные, нежели сохранение настоящего положения кредита. Вот почему мы нисколько не удивимся, если с целию улучшения нашего денежного обращения приведенная в бюджете цифра на платежи по внутренним и внешним долгам, то есть 54296187 р., возрастает в последующих бюджетах до 70 или 80 милл., тем более что и без улучшения нашего денежного обращения и восстановления нашей монетной единицы увеличатся расходы нашей казны и потому необходимы будут или новые займы, или возвышение налогов.

б) Следующие цифры бюджета, под общей рубрикой: По министерству Императорского двора, равняющиеся, в общей сложности, 7957905 руб., составляют то, что в иностранных государствах называется liste civile,[50] с тою, между прочим, разницею, что в listes civiles[51] не входят, конечно, некоторые из тех расходов, которые в нашем бюджете составляют 2754756 р. и назначаются, как сказано в бюджете, на содержание и расходы отдельных учреждений, состоящих в ведении министерства Императорского двора, как-то: капитула орденов, публичной библиотеки, Академии художеств, ботанического сада, на пособие благотворительным заведениям, столичные театры, на поощрение художеств и проч. Конечно, можно было бы сказать многое о принадлежности этих учреждений к министерству Императорского двора; но, чтоб не вдаваться в подробности, тем более что мы не могли бы сказать что-либо новое, другими прежде нас не высказанное, заметим только, что нельзя не удивляться обширности круга деятельности этого министерства и той громадности и многосторонности сведений и знаний, которых требует такой круг деятельности, судя, конечно, по тем разнообразным учреждениям, которые причисляются у нас к этому министерству. Во всяком случае, необходимо вычесть 2754756 р. из вышеозначенных 7957905 р., чтоб получить цифру бюджета, которая соответствовала бы иностранным listes civiles, то есть расходам на верховную власть. Цифра 5203149 р., получаемая таким вычитанием, была бы совершенно невероятною у нас цифрою, по своей относительной незначительности, если б она не объяснялась тем, что Императорской фамилии принадлежат удельные имения, в которых числится одних удельных крестьян до 1800000 душ обоего пола. Эти крестьяне, как известно, не избавлены от государственных и земских повинностей и потому-то, между прочим, должно признать, что существование удельных имуществ имеет свою выгодную сторону, ибо, не лишая государства его доходов, уменьшает количество его расходов. Так, по крайней мере, выходит по бюджету; так должно выходить и по здравому смыслу.

Таким образом, мы имеем основание предполагать, что, несмотря на ежегодное возрастание по многим причинам разных необходимых в государственной жизни расходов, расходы по министерству Императорского двора не будут у нас, значительно по крайней мере, увеличиваться, и это благодаря уделам. Наше предположение оправдается, по всей вероятности, тем скорее и лучше, чем менее будет входить в круг ведомства министерства Императорского двора такого рода учреждений, которые по своему назначению вовсе к нему не относятся, а причислены к нему, вероятно, более или менее на время только, и, как, например, Императорская публичная библиотека, с целию иметь или получать более средств на свое развитие, что объясняется историческими обстоятельствами, то есть обстоятельствами прошлого времени.

с) На высшие государственные учреждения: государственный совет, комитеты: министров, сибирский и кавказский, I, II и III отделения собственной Его Величества канцелярии и комиссию прошений, назначено 928904 р. Эта цифра относительно очень незначительна и вполне объясняется частию адмнистративною деятельностию, частию и политическим значением поименованных здесь учреждений. Этими словами мы могли бы и ограничиться об этой цифре, но так как мы имеем в виду не только настоящий бюджет, но и будущие бюджеты или, что все равно, настоящее и будущее финансовое положение России, то и считаем нужным прибавить к сказанному здесь нами еще следующее. В настоящее время весь быт России более или менее перестраивается к лучшему или, по меньшей мере, с надеждой на лучшее. Нет никакого сомнения, что и высшие государственные учреждения подвергнутся рано или поздно преобразованию, которое уже начато в большей части наших министерств. Предсказать, какого рода будет это преобразование и когда совершится оно, мы, конечно, не имеем никакой возможности; но думаем, что оно не увеличит, значительно по крайней мере, этой статьи государственных расходов. Опыт веков и народов достаточно доказывает, что достоинство высших государственных учреждений вовсе не обусловливается большими на них расходами. Конечно, высшие государственные учреждения, например, современной нам Франции, стоят очень дорого государству; но ведь это, между прочим, потому, что большинство французских сенаторов, государственных секретарей и им более или менее подобных по значению лиц не столько отличается гражданскою доблестию, такою, например, какою славен наш князь Я. Ф. Долгоруков, сколько разными другими качествами и свойствами, при которых бюджеты растут не по дням, а по часам. Притом же иностранные государства не должны быть образцом для России в этом отношении.

d) На ведомство православного духовенства в бюджете назначено 4661097 р. В 1859 году состояло, а значит, и теперь состоит не менее, если только не более, одного белого православного духовенства в России, при соборах, приходских и других церквах: протоиереев 558, священников 36965, диаконов 12229, причетников 63597, не считая заштатных священно- и церковнослужителей, ибо всего белого духовенства было 124984 человека. Если предположить, что на каждый рубль жалованья, получаемого причетником, диакон получает 1 р. 50 коп., священник 2 р., а протоиерей 2 р. 50 коп., то, распределив таким образом здесь приведенную бюджетную цифру 4661097 р. между лицами белого духовенства, не включая заштатных, выйдет, что причетник получает в год жалованья менее 30 р., диакон менее 45 р., священник менее 60 р., а протоиерей менее 75 р. Нет никакого сомнения, что в действительности это не так и что белое духовенство получает несравненно более жалованья, нежели выходит это по нашему крайне поверхностному и неосновательному расчету. Дело в том, что при виде такой бюджетной цифры мы были поражены ее относительной незначительностью и задали себе вопрос: сколько же получает у нас жалованья такое почтенное и необходимое в государстве лицо, как священник? Как читатели видят, в расчете нашем не приняты в соображение никакие другие расходы по духовному ведомству — ни на Св. Синод, ни на духовно-учебные заведения и пр. и пр. Если б, на основании положительных данных, мы приняли бы в соображение эти расходы, то, конечно, получили бы, что священник не получает в год и 20 р., а может быть, и 10 р. жалованья. Ясно, значит, что означенные в бюджете 4661097 р. не составляют всей суммы расходов на ведомство православного духовенства, что это ведомство, в обширном значении слова, имеет еще другие определенные источники доходов, кроме тех, которые получает оно из государственного казначейства. В противном случае эти 4 миллиона 661 тысяча были бы цифрою уже слишком незначительной и грустной по своей незначительности, а также и по результатам, конечно. Каждый здравомыслящий человек согласится, по крайней мере, с тем, что, если необходим священник, то не менее необходимо, чтоб он честно исполнял свои обязанности, а для этого необходимо, чтоб он имел к тому и возможность, и средства. Вот почему, не зная надлежащим образом, каковы материальные средства вообще нашего духовного ведомства, мы не беремся решить, достаточны ли они вообще и вполне ли достаточна в особенности та сумма, которая назначена в бюджете. Во всяком случае, если смотреть на этот предмет с одной только государственно-финансовой, значит, по-видимому, чисто материальной точки зрения, то и в таком случае нельзя не желать, чтоб все духовенство русское было достаточным образом, то есть и не богато, и не скудно, наделено средствами к существованию. Недаром решил наш умный народ: “каков поп, таков и приход”. Нетрудно понять, что как бы ни был проникнут священник своими обязанностями, но он может и не исполнять их, может и не совершить, например, необходимой требы, если он слишком слаб физически, и это, например, потому, что он голоден. И он прежде всего — человек, и на него, значит, прежде всего надо смотреть по-человечески, человечно, как и он должен смотреть на других. Не должно быть иначе, ибо иначе ни духовенство не поймет никогда мирян, ни миряне не поймут духовенства. А необходимо, для общего блага, чтоб они понимали друг друга, да и взаимно содействовали одни другим. Везде более или менее достаточно обеспеченное, развитое и верное своему назначению духовенство, не увлекавшееся никакими ложными политическими теориями, приносило огромную пользу не только нравственному развитию народа, но и материальному его благосостоянию, и таким образом, служа честно Богу, служило честно и законным правительствам, содействуя им к достижению истинных государственных целей. Много еще услуг может оказать и русское духовенство России; вот почему и Россия, без сомнения, не поскупится, по мере надобности, на сборы в пользу своего духовенства. И, с точки зрения финансовой, подобные сборы должны быть оправдываемы, насколько они необходимы, ибо, с этой точки зрения, они представляют собою неизбежные, справедливые и полезные вознаграждения за услуги, и чем значительнее и действительнее услуги, тем выше должно быть и вознаграждение. Воздай Богови Божие и т. п. есть тоже основное начало настоящей, во всем правдивой и человеколюбивой политической экономии.

Мы многое могли бы сказать для оправдания мнения, что и духовные лица, как члены общества и государства, должны получать достаточные, не для богатого, а для безбедного существования, средства к жизни, ибо без таких средств немыслимы все те услуги и вообще действия, которых вправе ожидать общество и государство от духовенства. Еще более могли бы мы сказать, на основании здравой политики, о значении верного своему призванию духовенства в деле достижения законных целей государственной жизни, даже и тогда, когда духовенство нисколько не вмешивается, в качестве политического элемента, в государственную администрацию и только по мере настоятельной в том надобности и по предложению правительственных лиц содействуют им к достижению таких целей. Чтоб не говорить об этом слишком много, ограничимся следующим фактом.

Известно, каково было большинство французского и католического духовенства в прошлом веке. Трудно набрать достаточно мрачных красок, чтоб изобразить его по достоинству. Поглощенное исключительно своими личными интересами, проникнутое самыми скверными, вовсе не христианскими убеждениями, оно было едва ли не самым дурным и вредным элементом во Франции, и вместо того, чтобы содействовать умственному и нравственному развитию народа и процветанию государства, оно только противодействовало всему этому. Таково было и духовенство Лимузина, когда знаменитый Тюрго назначен был губернатором (интендантом) этой провинции. Лучше, нежели кто другой, знал духовенство и понимал цели его Тюрго; тем не менее, проникнутый самыми человеколюбивыми чувствами и правилами и стремясь к улучшению участи вверенного ему населения, он не только не выказывал пренебрежения к духовенству, но даже обратился к нему с просьбой и воззванием о содействии. Вот смысл его воззвания: “Ваше святое назначение — служить Богу, а потому и помогать ближним; вы не отказываетесь от случая творить добро; я желаю улучшить участь страждущего населения, вы поможете мне, — помогите мне в этом деле, достойном вашего участия!” Что ж сделало недостойное духовенство? Оно помогло благородному правителю! Оно, развращенное и невежественное, пренебрегавшее властию и короля, душой откликнулось на человечный зов неважного и несильного сановника, охотно стало под его знамя и сослужило честную службу человечеству! Только там те или другие сословия не содействуют надлежащим образом правительствам в деле достижения естественных и законных целей государственной жизни, где или вовсе нет или слишком мало правительственных деятелей, могущих, по своим высоким способностям, человеколюбивым понятиям и человечным чувствам, быть вполне достойными представителями законной государственной власти.

Православное духовенство, как бы большинство его ни уступало в чем-либо духовенствам некоторых других христианских исповеданий, имеет, тем не менее, не одно важное преимущество пред другими духовенствами. Оно, например, не страдает нетерпимостью католического духовенства и, что еще лучше, не нуждается для поддержания своего значения в обществе в участии и вмешательстве в политику. Оно может вполне предаваться своему назначению, и чем более и усерднее может предаваться ему, тем скорее, легче и с большей пользой может своим нравственным влиянием на народ содействовать развитию народного благосостояния вообще. Поэтому-то и думаем мы, что увеличение, в случае надобности, вышеприведенной бюджетной цифры не может быть бременем для государства, если таким образом можно будет достигнуть того, чтоб, по возможности, все духовенство было безукоризненно верно своему назначению. Конечно, полный расход на содержание духовенства не может взять на себя государственная казна, по крайней мере при нынешних обстоятельствах и условиях вообще нашего быта, ибо такой расход, по всей вероятности, равнялся бы не менее, как 40 или 50 мил. р. в год. Это дело земских сборов. Мы и надеемся, что наш земский быт не иначе почтет себя достаточно устроенным, как только тогда, когда будет между прочим вполне обеспечен и материальный быт нашего духовенства. Такое обеспечение по результатам своим окажется и в материальном отношении только выгодным и даже очень выгодным для всех членов и элементов нашего государственного союза.

е) 4156824 р. — на министерство народного просвещения. Эта цифра или слишком мала (в особенности если сравнить ее с цифрою 3535957 р., назначенною в бюджете на главное управление одних военно-учебных заведений) и должна выражать собою то не очень важное значение, которое придавалось у нас долгое время делу народного просвещения, или же эта цифра нисколько не выражает собою всех расходов казны и в особенности всех средств нашего общества вообще на дело народного просвещения. И то, и другое из этих предположений основательно. В самом деле, если б мы могли перебрать все те суммы, которые расходует казна на школы и учебные заведения, подчиненные ведению не одного министерства народного просвещения, но и других ведомств, то мы получили бы, вероятно, сумму не меньшую 12-ти или 15-ти милл., а если присоединить к этой сумме то, что расходуется частными лицами, не говоря уже о земских расходах, то, вероятно, мы получили бы в сложности не менее как 25 мил. р. сер<ебром>. Следующие цифры более или менее оправдывают наше предположение. Учащихся было:

В 1858 году по духовному православному ведомству 54202

" 1859 году по ведомству министерства народного

просвещения (не считая Царства Польского) 133618

" 1859 году по ведомству главного штаба Е<го>

И<мператорского> В<еличества>

по военно учебным заведениям……………………………………. 7780

" 1858/1859 г. по ведом. воен. министер………… 10013

" 1859 году " " морск. минист………………………. 2143

" " " " минист. финанс…………………… 6137

" " " " " иностр. д…………………. 6

" " " " " юстиции………………….. 846

" " " " " госуд. им………………… 182654

" " " " " Имп. дв…………………. 1716

" " " " " уделов……………………… 25343

" 1858" " " " внутр. д………………….. 6855

" " " " главн. управ., путями сообщен….. 434

" 1857 году по учреждениям Императрицы Марии 9317

" 1857 году под покровительством В<еликой>

К<нягини> Елены Павловны………………………. 490

" 1858 году по почтовому ведомству………………… 257

" 1859" " ведомству наместника

кавказского…………………………………………………. 10286

" 1859 году в Лазаревском институте……………….. 169

" " " с. — петербург, женского патриотического

общества……………………………………………………… 514

——

452770

Таким образом, выходит, что чуть ли не каждая часть нашей государственной администрации имеет свои учебные заведения. Выходит также, что из числа 452770 учащихся к ведомству мин<истерства> народного просвещения принадлежало в 1859 году всего 133618 человек, из которых в частных заведениях было 24036, а в казенных менее 109582, ибо в это число включены и воспитанники училищ при двух лютеранских церквах в Петербурге. Не трудно понять, что наши гимназии, уездные и другие училища существуют не на счет одной казны, ибо в противном случае оказалось бы, что каждый учащийся обходится в год от 30 до 35 р., не более, что невероятно при нынешнем устройстве учебных заведений вообще, и это подтверждается, между прочим, теми 3 мил., которые назначаются на одни военно-учебные заведения, в которых в 1859 г. было всего 7780 учащихся, а это значит, что каждый учащийся ведомства военно-учебных заведений обходится казне в год круглым счетом от 400 р. до 500 руб. Цифра в 400 р. или 500 р. в год на каждого учащегося не заключает в себе ничего невероятного, на деле она даже выше и объясняется как специальностью военно-учебных заведений, так и некоторыми другими обстоятельствами. Не трудно понять также, что если бы все пособия и расходы государственной казны на народное образование сосредоточивались в министерстве народного просвещения, то, во-первых, эти пособия были бы определены положительнее, нежели в настоящее время; во-вторых, они доставили бы такие средства этому министерству, с которыми оно могло бы сильнее, чем теперь, подвинуть дело народного образования; в-третьих, расходы казны могли бы быть даже уменьшены без ущерба народному просвещению; в-четвертых, результаты вообще были бы действительнее нынешних. Это мы утверждаем на основании экономического закона очень часто безусловно необходимой ассоциации капиталов и труда для достижения известных более или менее значительных результатов. Во-вторых, мы это утверждаем на основании того мудрого политического правила, по которому всегда выгодно как для государства вообще, так и для элементов его в отдельности, содействовать народному просвещению.

Мы очень хорошо знаем, что есть государства, в которых может не быть министерств народного просвещения. Может быть не будет и у нас в XX или XXI столетии такого министерства; но до того времени нам надо дожить и, главное, многому поучиться и доучиться, а это по воле судеб, при настоящих условиях нашего быта, невозможно без министерства народного просвещения и пошло бы несравненно хуже без него, чем при нем. Мы знаем, что только часть, а не все наше прошедшее подтвержает основательность наших слов; но это только потому, что не все лица, заведывавшие в прежнее время народным просвещением в России, действовали рационально, то есть сообразно с нуждами и средствами страны. Таким образом явились у нас прежде всего многоученые и малополезные академии и им подобные учреждения вместо школ грамотности и школ для приготовления учителей, школ, более необходимых и полезных для России, нежели и высшие учебные заведения, по крайней мере в те времена, когда грамотных людей было у нас значительное менее, нежели теперь. Но это произошло от тех ошибок дедов и отцов, которые должны быть исправлены детьми и внуками без неуместных и во всяком случае бесполезных жалоб и осуждений.

Мы очень хорошо знаем также, что и успехи народного просвещения, подобно успехам народной промышленности, вовсе не обусловливаются регламентативными мерами; но между такими мерами и полезным содействием — такая же разница, как между ночью и днем, произволом и законом, игом и свободой. Когда в обществе нет, по каким-либо причинам, достаточных стремлений к просвещению, то есть когда эти прирожденные людям стремления по каким-либо причинам подавлены, тогда лучшие представители общества не только могут, но и должны пробудить, восстановить по возможности эти стремления, — разумеется, законными средствами; тогда никто не вправе отказывать и правительству в таком деле, ибо это значило бы противодействовать ему в достижении государственных целей; это значило бы противодействовать развитию народного благосостояния. Частные лица могут иногда и не сознавать пользы от народного просвещения, и это не мешает им быть вполне достойными людьми; но если чего-либо подобного не сознает правительство, то оно — правительство только по названию, но никак не по призванию. Вот почему ни одно законное и верное своему назначению правительство не бывает равнодушно к народному просвещению и всеми законными мерами содействует его развитию. Вот почему, сознавая это, нигде еще не раздавались основательные жалобы на разумные издержки правительств в пользу народного просвещения. Человеческий инстинкт говорит всегда громче и яснее даже научных теорий, а не только разных административных и политических систем. Вникните в смысл этого инстинкта, и вы убедитесь, что он не только просто животный инстинкт, но и чисто человеческий инстинкт, следуя которому, человек менее подвергается опасности сбиться с прямого пути, нежели следуя чему-либо другому. Вот почему не только все вообще народы, которые менее других подавлены разного рода угнетениями, но и славолюбивые, в сущности мнимо-славолюбивые, французы не говорят вообще в пользу громадных военных вооружений, но громко говорят всегда в пользу увеличения средств народного просвещения.

Всем этим мы, конечно, не думаем доказывать, что следует во что бы то ни стало увеличить средства нашего министерства народного просвещения, и притом на счет государственной казны. Мы думаем, напротив, что не нужно увеличивать расходов государственной казны на народное просвещение, но не худо было бы все расходы ее на учебные заведения и вообще на народное образование сосредоточить, по возможности, в министерстве народного просвещения, ибо, в противном случае, кроме настоящих расходов казны, потребуются в скором времени еще новые, или же и вся эта часть администрации должна быть изменена радикально, так что должна будет лишиться и настоящих своих средств, а это может быть, смотря по обстоятельствам, и полезно, и нет для дела народного просвещения. Есть логика событий, и на основании этой-то логики желали бы мы, для общей пользы, осуществления предполагаемого нами сосредоточения материальных средств в министерстве народного просвещения. Такое сосредоточение могло бы, при правильном ведении дела, нисколько не мешать, а напротив, только содействовать свободному и правильному развитию всевозможных родов и видов учебных заведений. Оно не помешало бы также и дальнейшему преуспеянию и даже увеличению количества необходимых специальных училищ; но, что всего важнее, такое сосредоточение могло бы действительнее содействовать как распространению грамотности вообще, так и развитию основного, более необходимого и в общей сложности более полезного образования, нежели образование специальное, всегда тем более разумное, доступное и легкое для всех, чем лучше общее основное образование, полученное изучающим какую-либо специальность.

В заключение заметим, что мы не думаем предлагать увеличения расходов казны уже и потому, что значительная доля средств для народного образования в России должна, по необходимости, получаться путем земских сборов и частных приношений. Во всяком случае, каждый сколько-нибудь разумный расход на народное просвещение есть затрата капитала в высшей степени производительная и притом производительнее всевозможных других общественных затрат.

f) 106575892 р. назначает бюджет на военное министерство и 20589830 р. — на морское. Как ни значительны эти цифры, в особенности первая из них, тем не менее излишне вопиять против их величины не следует в настоящее время. Лучшая практика в этом отношении, вполне соответствующая истинной теории или науке, состоит в том, чтоб содействовать или к уменьшению количества военных сил, или к умножению пользы от них, а если можно, так и тому и другому. В особенности было бы непростительно излишнее вопияние против этих цифр для тех лиц, которые хотя несколько знакомы как с условиями существования наших военных сил, так и с тем, что совершено правительством по этой части в последние годы. Если, с одной стороны, нам не для чего хлопотать, например, о том, чтоб флот наш размером своим равнялся флоту английскому или даже французскому, то, с другой стороны, нельзя не видеть, и при самом оптимистическом взгляде на вещи, даже при самом страстном увлечении идеей общего и вечного мира, что военные сухопутные и морские силы еще составляют крайнюю необходимость в мире даже в совершенно мирные годы. То или другое государство может и не думать о завоеваниях, не думать и о большем или меньшем преобладании в решении дипломатических вопросов, сознавая, что такое преобладание имеет более невыгодных, нежели выгодных сторон для народного благосостояния; тем не менее, в настоящее время, оно не может еще обойтись без военных сил уже потому, что, не имей оно их, какое-либо другое государство непременно воспользуется таким обстоятельством для проявления своей грубой силы. Вот почему, в настоящее время, и для нас, как и для других народов, вопрос состоит не в том: нужны ли военные силы? а в том: какого рода и вида и в каком размере необходимы они? Решение этого вопроса есть дело специалистов, достаточно при этом знакомых как с общими условиями народного благосостояния, так и с политическими обстоятельствами настоящего времени. Специальность в этом отношении тем нужнее, а увлечение было бы тем непростительнее, что общество наше вообще уже порешило с завоевательными, мнимыми или действительными, замыслами России: оно решило именно, что для нас прошло время завоеваний посредством военных сил, что завоевывать таким образом было бы отныне не только невыгодно, но положительно убыточно и неразумно, что у нас довольно дел у себя и что если и желательны были бы для нас завоевания, то не какой-либо грубой, кулачной силой, а мирными, единственно выгодными и единственно достойными цивилизованных народов путями промышленности и науки.

Вот почему мы и не вопием против значительности двух вышеприведенных цифр нашего бюджета, не вопием как потому, что сознаем их причину и происхождение, так и потому, что несколько знакомы со стремлением двух военных администраций наших к улучшениям и вообще действиям, сообразным с истинными интересами России. Мы даже думаем, что ни в одной из остальных частей нашей государственной администрации вообще не совершено в последние годы столько и в такой степени коренных улучшений, как по обеим военным частям: по морской — со вступления в министерство Великого Князя Константина Николаевича, а по военно-сухопутной — с окончания последней войны. По крайней мере, не подлежит и малейшему сомнению, что участь солдат и матросов у нас значительно облегчена и быт их вообще значительно улучшился в последние годы, а это важный и благодетельный шаг вперед. Администрации, начинающие свои улучшения с улучшения быта и участи большинства, начинают с начала, а не с конца, и это одно уже служит залогом, что они будут продолжать свои улучшения всегда рационально.

К сожалению, мы не имеем достаточно данных, ни, скажем откровенно, познаний, чтоб положительно определить степень совершенных и возможных, в ближайшее время, улучшений по нашим военным администрациям, а все это крайне необходимо для определительного, или точного, решения вопроса: нужно ли и возможно ли увеличение или уменьшение бюджетных цифр, касающихся этих адмнистраций? Но, и не имея таких познаний и данных, мы тем не менее знаем и видим некоторые из тех затруднений, которые более или менее препятствуют и этим администрациям к возможно большему уменьшению расходов. Одно из таких затруднений заключается, конечно, в ежегодно возрастающей дороговизне. Это необходимо знать, чтоб излишне, то есть неразумно, не вопиять против величины военно-административных расходов. Но необходимо знать и то, что одна из главнейших причин такой дороговизны заключается в этих и им более или менее подобных расходах. Дороговизна именно есть причина того, что, несмотря на значительное уменьшение в последнее время количества нашего войска, цифра расходов на него уменьшилась, по всей вероятности, далеко не пропорционально уменьшению его количества. Такое явление, по необходимости, должно повторяться везде, как один из неизбежных результатов более или менее искусственной дороговизны, и уже один такой результат должен служить поводом к возможному (в мирное время в особенности) уменьшению военных сил, если военные администрации желают, чтоб цели и результаты их деятельности вполне совпадали, по возможности, с истинными целями государственной жизни. Само собою разумеется, что количество военных сил далеко не всегда определяется доброй волей правительств, а очень часто зависит от крайней необходимости; тем не менее и такая необходимость не только не отрицает необходимости возможного уменьшения военно-административных расходов, но, напротив, только подтверждает ее.

И военно-административные расходы возвышают дороговизну; стало быть, чем более таких расходов, тем более растет дороговизна, тем значительнее становятся такие расходы, тем опять более растет дороговизна и т. д. без конца. Вот круг, выйти из которого можно только уменьшением таких расходов. Вот почему мы и не можем не радоваться при мысли о том, что у нас уже сделано относительно очень много для уменьшения расходов по военной администрации. Это один из прекраснейших и благотворнейших подвигов настоящего царствования. Это одно из несомненнейших доказательств, что если общество наше уже пришло к сознанию о тягостности военных завоеваний и т. п., то такое сознание уже осуществляется, по мере возможности, нашим правительством. Вот почему, между прочим, мы уверены, что будущие бюджеты наши представят нам не увеличение, а возможное уменьшение военно-административных расходов. Такое уменьшение окажется тем благотворнее для России, что хотя оно и мало возможно без уменьшения количества войска, тем не менее не уменьшит, а напротив, только увеличит военное и политическое вообще могущество России. Основательность наших слов подтверждается, между прочим, тем, что, со времени воцарения Государя Императора Александра Николаевича, России более сочувствуют и доверяют, нежели когда-либо прежде, если, конечно, и не все правительства, то, без сомнения, все европейские и другие народы. Такое сочувствие и доверие тем понятнее, что если бы военные силы наши уменьшились даже вдвое против настоящего, то и в таком случае Россия была бы достаточно могущественна, чтоб иметь веский голос и силу в умиротворении мира и не уступать никакой другой нации первенства в этом отношении. Россия может легко овладеть таким первенством уже по одному правилу: res nullius cedit occupanti (вещь, никому не принадлежащая, делается собственностью того, кто первый овладеет ею), ибо, конечно, такое первенство ни в каком случае не принадлежит, например, Франции. Не трудно сделаться пугалом народов и государств, но еще легче и в особенности во всех отношениях выгоднее быть своего рода адвокатом их, тем легче, что для этого не нужно особенного дипломатического гения, а достаточно одного здравого смысла и желания добра. Что касается того, что, с уменьшением количества военных сил, может не уменьшаться военное могущество государства, то и в этом нет никакого сомнения, ибо, во-первых, и в этом отношении количество есть иногда ровно ничто, даже менее, нежели ничто, без надлежащего качества, очень часто невозможного при излишне несоразмерном со средствами и нуждами страны количестве; а во-вторых, военное могущество определяется и обусловливается не одним количеством войска, но и всеми остальными, как материальными, так и нравственными силами нации. Например, на одну треть уменьшить количество войска и тем приобресть средство вдвое улучшить пути сообщения еще не значит утратить треть своего военного могущества; напротив, это значит иногда вдвое и более умножить его. Чем богаче и развитее во всех отношениях страна, тем скорее и выгоднее найдет она в себе необходимое, в случае надобности, войско, кроме постоянного; но чтоб поскорее разбогатеть во всех отношениях, тем меньшее относительно войско она должна содержать постоянно.

Если основательны, в чем, впрочем, мы нисколько не сомневаемся, дошедшие до нас слухи о готовящихся у нас по военной части реформах, слухи, по которым, между прочим, наша военная администрация стремится не к количественному увеличению, а к количественному уменьшению и в особенности к качественному усовершенстованию нашего войска, то нет никакого сомнения, что в скором времени военно-административные расходы России будут менее обременительны для нашей государственной казны, чем в настоящее время. Нет никакого сомнения, что такая благая цель будет достигнута нашей военной администрацией, ибо, судя по многим данным, как наша внешняя, так и внутренняя политика содействуют ей в этом отношении. Притом же в самом войске нашем теперь несравненно более, нежели прежде, цивилизационного начала. С этим согласится, конечно, каждый, кто знает, что грамотность и вообще образование распространяется теперь в войске довольно быстро и что в молодом поколении офицеров высшее военное начальство находит теперь более, нежели когда-либо прежде, надлежащего сознательного содействия себе в деле качественного усовершенствования русских военных сил.

g) 2106015 р. назначено в бюджете на министерство иностранных дел. Цифра эта относительно и очень велика, и очень незначительна, смотря по тому, как смотреть на нее. Она значительна, если дает возможность поддерживать только дипломатические сношения или играть большую или меньшую роль в дипломатическом мире, влияние и действия которого далеко не всегда согласны с действительными интересами государств и народов; но она очень незначительна, если смотреть на нее как на средство к поддержанию, хотя и не очень-то прочного покуда, но тем не менее благодетельного для человечества мира. Смотря на этот предмет с такой точки зрения, можно смело утверждать, что если б министерство иностранных дел требовало, по необходимости, не 2-х, а 5-ти миллионов в год на свое содержание, то и в таком случае цифра была бы не слишком велика и была бы более выгодна, нежели убыточна для России. Каждый согласится, что выгоднее для достижения законных государственных целей, например для поддержания необходимого мира, передать министерству иностранных дел лишние 2–3 миллиона, нежели, для достижения той же цели, увеличить миллионов на 20 или на 30, а иногда и значительно более, расходы на войска. Сколько нам известно, внешняя политика России, верная покуда известному и глубокознаменательному выражению князя Горчакова: la Russie se recueille,[52] приносит, участием своим в умиротворении народов, такие плоды нашему отечеству, за которые стоит платить какие-нибудь 2 миллиона в год. Конечно, и при получении наиболее выгодных результатов не теряет своей силы правило: “чем меньше расходов, тем лучше”; но не следует терять из виду и того, что не все то дорого, что дорого стоит, а дорого только то, что не стоит своей цены. “Дорого обходится нам наша конституция, — говорят англичане, — но конституция наша столь прекрасная и полезная для нас вещь, что стоит платить за нее дорого”. Следуя такому мудрому правилу англичан, и мы можем сказать: “политика, верная девизу: la Russie se recueille, столь прекрасная и полезная для России политика, что для поддержания ее можно платить не только 2, но, в случае необходимости, и более миллионов!” Мы смело говорим это, потому что такая политика вовсе не излишне пассивна, и результатом ее будет не уменьшение, а увеличение значения России в семье государств и народов.

h) На министерство внутренних дел в бюджете назначено 7477206 р. Как выше было упомянуто, не одною этою, но без малого и всеми другими расходными цифрами нашего бюджета определяется степень нашей административной централизации, что, как известно, повторяется во многих, если и не во всех, конечно, государствах Западной Европы. Судя по некоторым явлениям, и у нас, как и в Западной Европе, административная централизация подвергнется рано или поздно коренной реформе, из которой она выйдет в таком виде, что уже будет не препятствием к развитию народных сил, а одним из лучших условий их соединения и развития. Само собой разумеется, что централизация все-таки останется в известной степени, ибо без нее немыслим государственный союз, и в этом нет ничего дурного.

Не дурна, а необходима, в сущности, централизация; но дурно то, что она очень часто не соответствует быту народа, и потому, вместо того, чтоб содействовать, только противодействует развитию народных сил. Централизация, в сущности, есть одно из выражений ассоциации; но и такая ассоциация тогда только вполне хороша, когда она экономически свободна, то есть когда она выражает собою степень действительной, а не искусственной или насильственной потребности в ассоциации. В противном случае, она, если не по целям, то по дурным результатам, немногим только отличается от ассоциации, проповедуемой социализмом. Полной децентрализации нет ни в Швейцарии, ни в Соединенных Штатах, ибо полная административная децентрализация столь же немыслима в настоящее время, по крайней мере, как и такого рода ассоциация, которую проповедуют социалисты. Для некоторых государств централизация административная, несмотря на свои иногда очень невыгодные стороны, может приносить более пользы, нежели вреда. Это может быть именно тогда, когда администрация цивилизованнее народа, но в то же время вполне сознает его быт, не пренебрегает условиями и своеобразностью этого быта и своими мерами и приемами не совращает его с прямого пути его развития, а только содействует ему в этом отношении. Определение степени централизации и степени децентрализации, необходимых для страны, есть такое дело, которое не каждому по плечу. Только истинно государственный гений, сознавая быт народа, способен практически определить такую степень. Это, между прочим, потому, что такого рода гений не придумывает, а находит то, что именно нужно для содействия народному развитию. Такой гений не станет создавать, например, ученых академий на удивление иностранцам, не позаботившись об устройстве достаточного количества народных школ и т. п. Но гении, как известно, редки, а потому почти всегда и недовольны народы приемами административной централизации, из чего, между прочим, следует, что лучше было бы, если б степень административной, всегда более или менее излишне регламентативной, централизации была несколько ниже, нежели выше той, которая необходима стране и вполне соответствует народному быту.

Западноевропейская административная централизация имеет историческое основание в феодальной системе. Она — необходимый плод такой системы, поглощенной монархической властью, которая необходимо должна была, в прежнее время, вмешиваться во все, даже чисто местные отношения народа к его феодальным властям. В России феодальной системы не было; не следовало бы быть у нас и ее последствиям, и если наша административная централизация очень напоминает собою западноевропейскую, то это частию потому, что в былые годы администрация наша считала долгом своим подражать Западу и прежние государственные люди наши питали надежду оцивилизовать Россию путем администрации. Вот почему мы думаем, что одним из необходимейших результатов реформ, которые совершаются у нас в настоящее время, будет изменение характера и качества вообще нашей административной централизации. Она будет более, нежели теперь, соответствовать народному быту и содействовать его нормальному развитию. По всему этому она будет и обходиться казне и народу несравненно дешевле, нежели в настоящее время.

i) Как уже известно читателям нашей статьи, в бюджете назначено 26732217 р. на министерство финансов. Мы уже говорили, чем объясняется громадность этой цифры и как мало соответствует она истинным государственным целям. Вот почему мы надеемся, что и в случае значительного увеличения доходов нашей казны эта цифра будет с каждым годом все более и более, и притом значительно, уменьшаться. Надежда наша основана на том, что здравый экономический элемент все более и более проникает в министерство финансов, хотя, конечно, до последнего времени он высказался в нем более в идеях и стремлениях, нежели на деле, то есть высказался без особенной пользы для страны. Во всяком случае, чем более будет проникать этот элемент в министерство финансов, чем притом зрелее будет он во всех отношениях, тем менее это министерство будет представлять собою администрацию излишне сложную и тем более администрацию возможно простую, не сложную и легкую для народа по своим приемам и результатам. Чтобы вполне соответствовать истинным государственным целям и непреложным политико-экономическим законам, финансовая администрация, по нашим понятиям, должна избавить себя и народ от груза регламентативных мер и правил; мало того, она должна требовать того же и от других частей администрации, и это, между прочим, с целию увеличить государственные доходы без обременения народа новыми налогами или без увеличения старых. Финансовая администрация, верная своему назначению, может только временно выражаться, между прочим, в таком сложном, по своему составу, министерстве, каково наше министерство финансов, да и временно может оно рационально проявляться таким образом единственно с целию избавить труд и промышленность вообще народа от регламентативных мер и тех покровительств, которые выгодны разве только покровителям, но никак не покровительствуемым. Департамент податей и сборов, государственное казначейство и кредитная канцелярия с комиссиею погашения долгов — вот, собственно, что должно входить в состав министерства финансов, и мы убеждены, что таким несложным министерством будет рано или поздно и наше министерство финансов; дойдет же оно до такого совершенства тем скорее, чем скорее существующие у нас налоги и подати будут заменены более рациональными налогами и податями. Тогда министерство финансов будет обходиться государственной казне не в 26, а в 6, даже, может быть, и менее миллионов, и это последует даже в таком случае, если доходы казны будут значительно выше настоящих.

Но если только один департамент податей и сборов, государственное казначейство и кредитная канцелярия с комиссией погашения долгов должны входить в состав министерства финансов, то, конечно, скажут нам, необходимо составить из остальных департаментов новое министерство, например, министерство торговли и промышленности вообще. Можно, ответим мы, но это не безусловно необходимо. Благосостояние народов вовсе не обусловливается количеством административных частей и министерств. Если и может или должно, в таком случае, образоваться у нас министерство торговли и промышленности, то не иначе, как с целию избавить нашу торговлю и промышленность от тех регламентативных мер, которые стесняют и парализуют в настоящее время развитие нашей промышленности вообще. Если для достижения такой цели безусловно необходимо министерство торговли, то, конечно, недурно было бы иметь такое министерство — на время, впредь до достижения такой цели; но если цель эта может быть достигнута без нового министерства, то она будет быстрее и лучше достигнута без него, нежели при нем и с ним. Самая главная и существенная задача в этом отношении состоит в том, чтобы избавить нашу внутреннюю промышленность и торговлю от тех стеснений и затруднений, которым они подвергаются по сие время, преимущественно вследствие существования разных лишних департаментов и т. п., словом, необходимо даровать нашей промышленности вообще возможно полную экономическую свободу. Без такой свободы и достаточного упрочения ее нельзя и думать, между прочим, и о свободе торговли, ибо без свободы промышленности вообще свобода торговли есть своего рода насилие, своего рода насильственная регламентация, жертвование народною промышленностью интересам иностранной промышленности, словом, есть не что иное, как дурно понятая и дурно прилагаемая к жизни экономическая правда о свободе торговли и промышленности вообще.

И у нас, в России, как почти во всей Западной Европе, а частию и в других частях мира, большинство регламентативных, стеснительных для народной промышленности, мер установлено ради фискальных (казначейских) целей, а это, другими словами, значит, что и у нас, как почти везде, с целию увеличения государственных доходов установлены такие меры, которые, правда, увеличивают в первое время государственные доходы, зато и служат к их уменьшению, ибо, во-первых, требуют расходов для взимания новых налогов, во-вторых, парализуют народную промышленность, в-третьих, увеличивают все остальные расходы казны тем, что вводят с собою искусственную дороговизну. Таким образом составляется крайне стеснительный и ложный круг как для народа, так и для правительства, круг, выйти из которого можно только, во-первых, возможным уменьшением государственных расходов, а во-вторых, такими фискальными приемами и мерами, которые менее других парализуют и стесняют народную промышленность, да и жизнь вообще. Если еще и не наука о финансах, то политическая экономия уже достаточно подтверждает основательность наших слов, и потому мы надеемся, что с увеличением политико-экономического (но, разумеется, не исключительно теоретического) элемента в нашем министерстве финансов, с каждым днем все более и более будет уменьшаться в нем элемент излишне бюрократический, парализующий промышленность и т. п., а с этим вместе будут, с одной стороны, уменьшаться расходы, а, с другой, увеличиваться доходы нашей государственной казны, и это без лишней тягости для народа. Настоящая же цифра расходов по министерству финансов, то есть 26732217 р<ублей> с<еребром>, более нежели нерациональная по всей величине.

j) Цифра 2360891 р. на министерство государственных имуществ сравнительно выгоднее для нашей государственной казны и для России вообще, нежели вышеозначенные 26732217 р. с. на министерство финансов. Сверх того можно надеяться, что, по окончании начатого уже улучшения быта государственных крестьян и по разрешении вопроса о государственных имуществах, министерство государственных имуществ окажется лишним министерством, или же размеры его будут значительно уменьшены. И таким образом увеличатся государственные доходы и уменьшатся государственные расходы.

k) 5502896 р. на министерство юстиции. Если б юстиция стоила России не 5, а 10, даже 20 млн. в год, то и в таком случае нечего было бы сказать против столь высокой цифры, только бы юстиция была действительной юстицией, то есть правосудием в полном значении слова. Правосудие — это краеугольный камень государственного здания, первое условие народного благосостояния, лучшее фискальное средство для государственной казны и для народа, ибо только правосудие может охранять надлежащим образом и личность, и собственность, и труд граждан; без правосудия же нет прочного благосостояния, не может быть и достаточных и в особенности правомерных, во всех отношениях, доходов государства. В деле устроения и водворения в стране правосудия важна не цифра государственных расходов, а самое правосудие: было бы оно только, а за остальным дело нигде и никогда не станет. Это так же несомненно верно, как то, что, где нет надлежащего правосудия, там нет и не может быть ни достаточного благосостояния народа, ни достаточного уважения к закону и властям, ни нравственности вообще. Да там и не следует этому быть, потому что, например, уважение к закону и властям, недостаточно обеспечивающим правду в судах и жизни, было бы противно правде, было бы только ее оскорблением. Повторяем, при вопросе о юстиции, первое дело — она, а государственные расходы на нее — вещь второстепенная уже потому, что, при действительной юстиции, не может быть и лишних расходов на нее. Стране, в которой юстиция стоит ежегодно государственной казне примерно 1 млн., но в которой граждане имеют возможность приплачивать противозаконно: одни — миллиона 3 для того, чтоб пользоваться законным покровительством правосудия, а другие — миллионов 6 для того, чтобы избегать его требований, — такой стране юстиция обходится не в 10 млн. ежегодно, а миллионов в 500 и более, ибо все законное в такой стране не обеспечено достаточно, и такая юстиция не стоит ни гроша, ибо она только вредна и казнит разве воришек, но положительно покровительствует ворам.

Не знаем, во что будет обходиться со временем нашей государственной казне юстиция, когда будет преобразовано у нас судопроизводство: будет ли она обходиться в 1 миллион или в 10 миллионов ежегодно, но такой расход казны, во всяком случае, не будет обременителен для нашего народонаселения, ибо с каждым улучшением в юстиции будут улучшаться участь и быт народа. Сверх того, с улучшением в судоустройстве и судопроизводстве, непременно увеличатся сами собой, без улучшений в финансовой администрации, доходы казны. Эти доходы не поступают теперь в казну вполне, не говоря уже о том, что народ платит теперь более того, чего она требует от него. Казна везде и всегда нуждается не менее народа в действительной юстиции, ибо и она имеет свои интересы, для защиты которых необходима юстиция. Мало того: казна очень часто нуждается еще более, нежели народ вообще, в действительной юстиции, ибо, несмотря на могущество власти своей, она, в борьбе с частными интересами, почти всегда уступает им в способности бороться, и одерживает всегда законную победу только тогда, когда ей содействует действительная юстиция.

l) На главное управление путями сообщения и публичными зданиями, со включением строительных расходов, в бюджете назначено 9128213 p. A priori,[53] конечно, нельзя ни слова сказать ни за, ни против этой цифры. Это одна из тех бюджетных цифр, которые, по существу своему, подвергаются наибольшим ежегодным изменениям. Взвешивая величину настоящей бюджетной цифры, но не зная при этом, как именно и на какие собственно предметы она расходуется, мы можем только задавать себе множество вопросов, вроде следующих, из коих одни выражают более или менее оптимистский, а другие пессимистский и скептический взгляд на вещи. Как? всего только 9 миллионов в год на поддержание и улучшение путей сообщения и публичных зданий? Не потому ли, между прочим, и уступают так много в достоинстве наши пути сообщения западноевропейским, что так мало тратится у нас на эти пути? Или не потому ли это происходит, что у нас труд и материал дороже, чем за границей? Или мало у нас людей с надлежащими познаниями по этой части? и т. д. Ясно, что без цифр, да еще цифр, притом строго проверенных, никто не решит удовлетворительно ни этих, ни других подобных вопросов. Одно только можно утверждать положительно без таких цифр, а именно, что мы обретаемся без них в полном мраке.

Точно так же трудно сказать что-либо определительного и о 5728385 р., назначенных в бюджете на гарантии общества железных дорог. Известно, что правительство гарантирует этому обществу 5 %; известны и другие вспомоществования правительства этому обществу и т. п. По всей вероятности, еще неизвестно, однако, каковы будут действительные доходы этого общества и потребуется или не потребуется, чтоб правительство, на основании дарованной гарантии, приплачивало акционерам из государственной казны; но эти 5728385 руб. заставляют предполагать, если только мы не ошибаемся, что такой расход для правительства неизбежен.

m) Расход на почтовое ведомство определен в бюджете в 3524859 р. Если сравнить эту цифру с цифрой почтовых доходов, то есть 7044532 р., то окажется, что почтовое ведомство одно из самых доходных для казны и, разумеется, из самых полезных для страны. Но такая похвала, как бы искрення и основательна, по-видимому, ни была она, не может быть принята за похвалу безусловную, ибо назначение почтового ведомства состоит вовсе не в том, чтобы приносить доходы казне, а в том, чтоб исполнять почтовую службу за средства казны и народонаселения страны. Почтовые доходы служат иногда только подтверждением того, что почтовое дело ведется не совсем исправно и не вполне достигает своей цели, а именно такие доходы иногда означают, что или почтовая служба исправляется как нельзя лучше во всех отношениях и обходится стране очень дешево, а потому и приносит значительный доход, или же что почтовое дело ведется так себе и приносит доход только потому, что обходится стране вообще не дешево, то есть что народонаселение исправляет не совсем легкую почтовую повинность, да и плата за письма и посылки не низка, а это прямо противоречит назначению почтового дела. С удовольствием прибавим мы к этому, что наше почтовое ведомство сознает необходимость к улучшению почтовой части в России, для чего и просит всех о содействии ему в этом отношении. Можно надеяться, значит, что если и уменьшатся со временем почтовые доходы, зато улучшится почтовая часть. От этого никто не будет в убытке, ибо, не говоря уже о массе народонаселения, и государственная администрация вообще далеко не так нуждается в почтовых доходах, как в хорошо устроенной почтовой части.

n) Остальные цифры в расходном отделе бюджета следующие:

По эмеритальной кассе военно-сухопутного

ведомства………………………………………….. 1527730 р.

На пенсии военным и гражданским чинам и

их семействам…………………………………… 13180069 "

Арендных выдач…………………………………….. 1416509 "

——

16124308 р.

На устройство богоугодных заведений

в Палестине…………………………………………….. 150000 "

На переселения в Южную Россию…………. 1375000 "

На расходы по бывшим военным южным

поселениям………………………………………….. 266873 "

По сооружению храма Христа Спасителя

в Москве……………………………………………………. 435507 "

По довершению Исаакиевского собора

в С.-Петербурге……………………………………………. 60000 "

На расходы по разным ведомствам,

удовлетворявшиеся из капиталов,

переданных в государственное

казначейство…………………. 200000 "

Обществам: пароходства и торговли,

балтийской компании, “Кавказ и Меркурий”,

помильной платы……………………………… 2031277 "

На непредвидимые расходы…………………… 4000000 "

На недобор в доходах…………………………….. 4000000 "

Из этих цифр самые замечательные в финансовом отношении суть три первые и две последние.

Первые три цифры, сумма которых равняется 16124308 р., должны быть непременно приняты в соображение при решении вопроса: во что обходится казне и государству вообще та или другая административная часть, ибо каждой из них принадлежит своя доля в этих 16124308 р.

Предпоследние две цифры заставляют предполагать, что, может быть, дефицит текущего года уменьшится на 8 млн. Конечно, кто знает? он может и увеличиться, да еще и не на 8, а на более миллионов. Словом, может быть и лучшее, но может быть и худшее. Разумеется, должно желать лучшего.

Перебрав расходы нашей государственной казны, мы должны сделать общий из них вывод. К сожалению, это дело далеко не вполне возможное, потому что самая табель расходов и доходов государственного казначейства не представляет всех необходимых для такого вывода подробных данных. И по отношению к государственным расходам и доходам Россия только что вступает на путь гласности, а потому и нельзя еще ни от кого требовать полной и подробной отчетности, нельзя и делать более или менее точных выводов о доходах и расходах нашей государственной казны.

Поэтому ограничимся только общими характеристическими чертами о наших государственных расходах.

Нельзя сказать, чтоб общая бюджетная цифра была уж слишком обременительна для России, тем более что она составляется не из одних податей и налогов, но и из доходов с государственных имуществ. Как цифра, она далеко не столь пропорционально значительна, как некоторые подобные цифры иностранных бюджетов, хотя, правда, и значительно выше, пропорционально, некоторых других подобных цифр. К сожалению, этот более выгодный, нежели невыгодный для России вывод был бы уж очень далек от истины, если б мы не прибавили к только что сказанному нами, что за этой официальной цифрой, как чуть ли и не за всеми другими, скрывается цифра неофициальная, цифра тех поборов, которые не поступают в государственную казну и которые преследуются нашими законами. Кто хоть сколько-нибудь знаком с Россией, тот знает, что одно из зол нашего общества составляет взяточничество в различных его видах. Конечно, взяточничество — не доход и не расход для казны; но оно расход — для народа, а потому и убыток для казны, ибо без такого зла благосостояние народа было бы несравненно выше настоящего, а потому и доходы казны были бы пропорционально выше настоящих. Невозможно, конечно, определить общую цифру взяточничества, но вряд ли она ниже общей бюджетной цифры. К счастию, предпринятые правительством реформы устранят, притом скоро, как надо надеяться, и это зло.

Мы не станем сравнивать русских бюджетных цифр с иностранными, ибо это ни к чему не поведет; подобное сравнение бюджетных цифр тогда только основательно, когда быт народов более или менее одинаков и когда администрации оказывают более или менее одинаковые услуги обществам за подати, платимые народами. Притом же наша русская статистика — покуда наука более воображаемая, нежели действительная, а без статистики сравнение бюджетных цифр таково, что к нему лучше всего применяется известное изречение: comparaison n'est pas raison.[54]

Совсем другой вопрос: удовлетворяет ли наша администрация законным требованиям русского общества и законным целям вообще государственной жизни, или, другими словами, соответствует ли она настоящему быту России? На этот вопрос можно отвечать, конечно, без сравнения русской администрации с западноевропейскими или какими-либо другими. На этот вопрос отвечает почти каждый русский человек более или менее удовлетворительно; отвечает и правительство, между прочим, теми реформами, которые оно совершает и еще намерено совершить в нашей администрации.

Но вот еще вопрос, не менее предыдущего существенный и органический: достаточно ли велики бюджетные цифры вообще и общая бюджетная цифра в особенности, чтобы правительство могло создать администрацию, вполне соответствующую современному быту России? Не необходимо ли, для достижения такой цели, увеличение бюджетных цифр вообще и общей бюджетной цифры в особенности? Или, напротив, не необходимо ли их уменьшение?

Само собой разумеется, что последнее было бы желательнее; но вот вопрос: возможно ли оно?

Вот наш ответ на этот вопрос. Уменьшение государственных расходов, соответствующее строгой, рациональной экономии, есть одно из необходимейших и существеннейших условий успешного достижения целей государственной жизни. Но, разумеется, как бы хороша ни была цель, необходимы как средства, так и время для ее осуществления, а потому и уменьшение государственных расходов может осуществиться не иначе, как последовательно, по мере возможности.

Очень хорошо знаем, что наш ответ противоречит тому, что мы видим почти повсюду за границей, а именно: почти повсюду государственные расходы не уменьшаются, а увеличиваются ежегодно. Это несомненно; но ведь несомненно и то, что с увеличением государственных расходов увеличиваются в этих государствах и недоразумения между правительствами и их подданными, удаляется возможность достижения государственных целей, и, чем более государственных расходов, тем более и стремлений к преобразованию государственных администраций, тем более и настоятельности в такого рода преобразованиях. Таким образом, оказывается на деле и доказывается опытом, что увеличение государственных расходов не только не обусловливает собою внутреннего мира и народного благосостояния вообще, но прямо противодействует им. Оно и должно быть так, потому что экономия — общий закон; экономия — есть правда в материальных условиях и проявлениях жизни; а где нет правды, там не может быть и прочного блага, прочного благосостояния. Оно, конечно, не совсем-то приятно для многих, очень много лиц; да что же прикажете делать? Такова воля Провидения, таково общее требование всех естественных законов, которых никак не переделаешь по своему благоусмотрению.

Все истинное просто и несложно, а простое и несложное дешевле и прочнее сложного. Это основной закон, между прочим, и рациональной администрации.

К сожалению, до простоты или, что то же, до истины в администрации народы доходят не скоро, и в особенности не скоро доходят они до осуществления такой простоты в жизни. Самоуверенность и ей подобные качества одних, считающих себя способными сочинять законы и правила лучше тех, которые начертаны Провидением, да невежество других, то есть большинства, вот что будет чуть ли не вечным препятствием не только к осуществлению, но и к признанию истины в администрациях вообще. Утешительно в этом отношении хоть то, что с каждым днем все более и более выказывается несостоятельность излишне сложных административных механизмов. Поэтому-то и смело утверждаем мы, что чем менее расходов, тем лучше, ибо тем менее средств к усложнению административного механизма, тем более повода к упрощению его, тем ближе к истине в администрации.

Сознание истинных экономических и политических условий народного благосостояния никогда не допустит увеличения государственных расходов, если только есть малейшая возможность обойтись без него, в особенности если есть возможность уменьшить такие расходы. Улучшение административного механизма вовсе не обусловливается увеличением административных расходов; напротив, оно большею частию обусловливается их уменьшением.

Само собой разумеется, что мы говорим не о кое-каком, а о рациональном уменьшении административных расходов. Народ может платить очень мало, и все-таки платить слишком много за те услуги, которые получает он от администрации. Это бывает тогда, когда администрация не соответствует своему назначению.

Прилагая несомненные экономические и политические истины к России, мы смело утверждаем, что наши бюджетные цифры должны быть частию уменьшены, частию увеличены, так — что общая бюджетная цифра может и даже должна не превышать общей бюджетной цифры на 1862-й год.

Тот, кто имеет достаточно сведений, чтобы решить этот вопрос, тот, мы уверены, согласится, что мы не предаемся мечтаниям, не увлекаемся утопиями, утверждая, что наша администрация может быть улучшена без увеличения бюджетной цифры; тот даже упрекнет нас, может быть, в излишней уступчивости действительности. Охотно принимаем такой упрек и сознаемся, что в большей или меньшей степени заслуживаем его. Со временем объяснимся и договоримся. В настоящее время это невозможно.

В доказательство же того, что мы не боимся никаких упреков и что наша уступчивость искрения и сознательна, прибавим, что мы готовы сделать еще бόльшую уступку действительности, то есть людям и обстоятельствам. Мы думаем именно, что если для достижения государственных целей необходимо даже более или менее значительное увеличение общей бюджетной цифры, то и такое увеличение может оказаться не только не новым бременем, но даже облегчением для России, лишь бы оно сопровождалось возможно полным водворением правды в наших судах и возможно полной экономической свободой для нашей промышленности вообще. В этом отношении мы сделаем только одну оговорку, а именно, что такая необходимость увеличения государственных расходов, хотя бы и для достижения столь благодетельных целей, не есть необходимость безусловная и что мы допускаем ее только как уступку людям и обстоятельствам.

Как бы ни желали мы рассмотреть подробно доходы нашей государственной казны, но должны отказаться и от этого дела, отложить его до более благоприятного будущего, а в настоящее время, по необходимости, ограничиться только более или менее общими о них замечаниями.

Доходы нашей государственной казны, по бюджету, разделяются на следующие разряды:

1) С податных сословий:

а) Подушная подать 28258861 р.

б) Оброчная подать 25256733 "

в) Разные сборы 1740336 "

——

55255928 р.

2) Доходы экономические…….. 11798031 "

3) Пошлины:

а) Питейные, откупные,

акцизные, чарочные и др. 123022580 р.

б) Остальные 75458495 —

198481075 "

4) Разные суммы……. 9634694 "

5) Долговые платежи……. 4193080 "

6) Чрезвычайные суммы (заем) 14757899 "

——

294110707р.

7) Доходы, поступающие

из разных источников

на определенные расходы……. 16509029 "

——

Итого……. 310619739р.

На основании этого перечня доходов нашей государственной казны невозможно, конечно, определить нашей финансовой системы; можно только положительно сказать, что она еще не установилась, ибо на ней видны следы всевозможных систем. Но если, с одной стороны, она поражает своей неопределенностью, то, с другой, поражает и выразительностью, или знаменательностью некоторых цифр, то есть их относительной значительностью или ничтожеством, а также и отсутствием такого рода доходов, которые более или менее необходимы в государствах, принадлежащих к числу сколько-нибудь цивилизованных.

Если из общей цифры 294 милл., исключить:

а) доходы экономические……………………… 11798031 р.

б) разные суммы…………………………………… 9634694 "

в) долговые платежи…………………………….. 4183080 "

г) чрезвычайные суммы………………………… 14757899 "

——

Итого 40373704р.,

то окажется, что прямыми и косвенными налогами сбирает наша казна ежегодно до 254 милл., которые распределяются очень неравномерно между податными и неподатными сословиями.

Подушная подать поражает своим разнообразием, ибо она взимается от 15 коп. до 2 руб. 67 коп. с лица и от 1 р. до З руб. 15 к. с семейства и дыма. Против такого разнообразия нельзя ничего сказать, ибо разнообразны средства податных лиц; тем не менее трудно предполагать существование равномерности в распределении подобной подати.

Оброчная подать, конечно, рациональнее подушной, но в России и эта подать, равно как и все доходы с государственных имуществ, поражают своей непроизводительностью. Впрочем, это имеет и свою выгодную сторону.

Еще непроизводительнее для казны и в особенности для народа те государственные доходы, которые перечислены в приходном отделе бюджета под рубрикой пошлин. Исключения из этого правила не составляют и питейные сборы, несмотря на громадность цифры 123 миллионов, которою они выражаются в нашем бюджете. Как всем известно, это самый обременительный из существующих у нас налогов, и в скором времени его уже не будет у нас.

9500000 р., которые получает государственная казна от распродажи соли по государству, тоже не соответствует ни расходам казны по взиманию этой подати, ни тягостям и затруднениям, с которыми сопряжена повсюду эта подать для народного благосостояния. Разделяя эту сумму на число жителей в России, мы получаем от 12 к. до 15 коп. на каждого человека, то есть такой ничтожный, относительно, доход для казны, который нисколько не соответствует существующей, искусственно высокой цене на соль. Этот доход окажется еще ничтожнее, если мы примем в соображение расход казны по его взиманию. Судя по тому, как ведется у нас соляное дело и как велики, в некоторых отношениях, расходы нашей казны по этому делу, можно предполагать, что распродажа соли по государству не доставляет казне чистого доходу и 6000000 р. в год.

Почти то же, в большей или меньшей степени, следует сказать и о других доходах казны, принадлежащих к разряду доходов от косвенных налогов. Все эти налоги требуют более или менее отдельных администраций, сложных узаконений, регламентации и более или менее значительного персонала, составляющего главный расход для казны, а также и значительную заботу для правительства. Общая характеристика этого рода налогов такова: много служащих, много хлопот и забот, много правил, много расходов, еще более стеснений для народной промышленности и очень мало, относительно, доходов для казны. Одно только можно сказать в оправдание таких доходов: они, в большей или меньшей степени, оправдываются современной наукой о финансах и западноевропейской финансовой практикой; но это доказывает только несостоятельность этой науки и т. п.

Понятно, что бюджет наш представляет недочет в доходах, то есть дефицит. При такой финансовой системе, как наша, дефицит неизбежен, ибо уже одни расходы по взиманию налогов не соответствуют доходам казны.

Но если настоящее состояние финансов России говорит не в пользу нашей финансовой системы, то из этого еще отнюдь не следует, чтобы наше финансовое положение было очень дурно. Напротив, несостоятельность нашей финансовой системы служит одним из несомненных доказательств, что финансовое положение России легко может быть улучшено с улучшением русской финансовой системы.

Мы могли бы представить здесь ясное тому доказательство, но оставляем это до другого времени. Мы ограничимся на этот раз только более или менее общими местами.

Предполагая, что наша общая бюджетная цифра, хотя бы и могла быть значительно ниже 300 милл., но в то же время допуская, вследствие более или менее необходимой уступки людям и обстоятельствам, что еще не пришло время для такого понижения этой цифры, положим, что наша государственная казна нуждается и будет еще несколько лет нуждаться ежегодно в 300 мил. на необходимые государственные расходы. При этом, конечно, прежде всего выступает вопрос: в состоянии ли Россия доставлять ежегодно податями государственной казне такую сумму?

На этот вопрос нельзя отвечать иначе, как только утвердительно, ибо и теперь Россия вносит податей, путями официальным и неофициальным, не 300 милл., а сумму, которая, конечно, не менее как вдвое значительнее этой. Пусть сомневающиеся в этом вспомнят между прочим хоть только о следующих трех обстоятельствах:

1) Ведро водки обходится откупу, со всеми казенными и другими расходами, не дороже 3 р., а народ платит за него, в общей сложности, не дешевле 6 р.

2) Многие из чиновников и вообще служащих, получающих в год жалованья 100 р., 200 р., 300 р. и т. п., проживают, не имея никаких других, кроме служебных, средств к существованию, 500 р., 1000 р., 3000 р. и т. п.

3) Не все неотъемлемо принадлежащие, по законам, казне доходы поступают в нее.

Итак, чтобы получать не только 300, но в случае надобности и более миллионов в год дохода, наша государственная казна может не только не обременять народа новыми податями, но даже и избавить его от некоторых поборов, не поступающих в нее при настоящем состоянии нашей администрации.

Но чтобы и эти 300 мил., а в случае надобности и большая сумма, поступали ежегодно в казну на началах, по времени и обстоятельствам, возможно рациональных, то есть на условиях, наименее обременительных для народонаселения страны и наиболее выгодных для государственной казны, необходимо значительное, радикальное преобразование нашей финансовой системы.

По нашим понятиям, сущность такого преобразования должна заключаться в следующем:

1) Необходимо, преобразованием судоустройства и судопроизводства, вполне обеспечить все личные и имущественные права граждан. Без такого обеспечения не может быть экономической свободы, а без такой свободы не может быть достаточного развития промышленности, единственного источника рациональных доходов для казны. Без такого обеспечения прав граждан возьмется улучшить финансы какого бы то ни было государства только человек, наименее к тому способный, то есть не государственный ум, а кое-какой спекулятор или мечтатель.

2) Необходимо устранить, по возможности, все то, что в администрации и законодательстве вообще служит препятствием к экономической свободе промышленности, в обширнейшем значении этого слова. Без этого не может развиться у нас, на прочных основаниях, ни частный, ни государственный кредит.

3) Необходимо изменить некоторые из существующих отношений между центральными и местными властями и преобразовать вообще как местное самоуправление, так и общую администрацию. Нет никакого сомнения, что большая или меньшая административная централизация у нас столь же необходима, как и централизация политическая; но несомненно также и то, что необходима и соответствующая быту народа большая или меньшая степень местного самоуправления, без которого нет и не может быть ни необходимой для народного развития общественной самодеятельности, ни достаточного содействия со стороны общества центральным властям в достижении целей государственной жизни. Достаточное развитие местного самоуправления есть одно из коренных условий и рациональной финансовой администрации. Это между прочим потому, что подати должны взиматься местными властями; в противном случае доходы казны обходятся слишком дорого народу, а дорогие подати дурны уже потому, что они дорогие.

4) Необходимо перенести все личные повинности на имущества граждан, что сделается рационально возможным и, конечно, неизбежным по устранении вышеупомянутых препятствий к экономически свободному развитию нашего быта. Одно равномерное переложение податей с лиц на имущества значительно увеличит, без увеличения податного процента, доходы нашей казны.

5) Необходимо отказаться государственной казне от некоторых регалий и вообще налогов, которые обременительны для народа и малодоходны для казны уже потому, что требуют значительного служебного персонала и вообще непропорционально громадных административных расходов. Главное место между такими регалиями и налогами занимает, конечно, соляная регалия, передача которой частной промышленности может совершиться с значительными выгодами для казны и не менее значительным облегчением для народа.

Что касается нашей монетной системы и средств к покрытию наших государственных долгов без обременения народа налогами и без неуместной продажи государственных имуществ, кроме тех, разумеется, которые никоим образом не могут рационально состоять в ведении государственной администрации, то и улучшение монетной системы и отыскание средств к покрытию долгов могут приводить в затруднение разве самозванцев-финансистов, кое-как знакомых с наукой о финансах, по одним книгам, но никак не могут приводить в затруднение человека, знающего средства России и сознающего законы и условия рациональной финансовой администрации. Наши современные финансовые затруднения весьма неосновательно объясняются многими одною последней войной. Причина их не столь одностороння. Во всяком случае, они столь же мало сообразны, в сущности, с богатством и средствами вообще России, как несообразен был бы человеку, обладающему богатством Ротшильда, недостаток в средствах к жизни.