День 3
Жиль Ренье, злодей из комикса
Представьте себе, что вам звонят в шесть утра. Не отбивайтесь. Просто представьте. Вам звонят в шесть утра, даже без четырех шесть. Либо силы воли не хватило - додержать, дождаться, либо они просто на часы не смотрели, потому что варвары. А теперь представьте, что вы этой ночью и не ложились, а вместо сна вызвали доктора, прошли детоксикацию, поработали с удовольствием, размялись - и в пресловутые шесть утра свежи, бодры, исполнены злобы и дурных новостей и поглядываете за цифрами искоса... ну вот когда у них нервы сдадут?
Здесь шесть утра - едва ли не самое блаженное время. Встреча прохладной ночи и жаркого дня. Даже в недрах отеля, надежно защищенных от внешних перепадов климатическими установками, очень хорошими, надо признать, всегда этому городу был свойственен варварский шик: все самое высокое и самое дорогое, - ощущается, насколько остывший за ночь воздух чист, свеж и прозрачен. А у кого-то сейчас 9 вечера, самый конец рабочего вечера. Очень напряженного рабочего вечера... и сейчас кто-то обеспечит себе рабочую ночь. Очень жаль, если кто-то к этому морально готов. Остается уповать на лучшее, на то, что человек на другом конце надежной линии связи уже приготовился получить объяснения с оправданиями, доложить их и с удовольствием отправиться домой, к жене и детям, в маленький уютный коттедж с барбекю. Впрочем, пусть он... она... пусть оно рассчитывало отправиться хоть на вершину небоскреба к однополому партнеру и вкушать естественно-выращенный салат. Черта с два.
- Я рад вам сообщить, - искренне счастливый голос Ренье плывет, дробясь, по защищенной связи, восстанавливается на той стороне. Реконституированные щупальца с примесью электронно-статической сои тянутся из мембраны как в плохом фильме ужасов. - Я рад вам сообщить, что предмета ваших вчерашних затруднений более не существует. Все разъяснилось очень быстро и самым элементарным образом. Я тут же поговорил с генералом Бреннером и он охотно сообщил мне, что в тот день успешно провел с президентом Тахиром переговоры по заказанному ему направлению.
Он, она... оно - поскольку приятный чисто синтетический баритон не может обмануть никого, даже анализатор, - очень хорошо выдрессировано, поскольку не делает пауз, не икает и не бросается переспрашивать, переведя дыхание, а роняет рефлекторное:
- Действительно? Очень интересно, господин председатель... - что вполне можно расценить как эквивалент нескольких минут отборной брани, а можно и как запрос "что, черт побери...". - Не могли бы мы для начала сосредоточиться на этом вопросе?
В другой ситуации Ренье просто прервал бы контакт и был очень сильно оскорблен – тем, что звонят ему не старые знакомые, не сами, не по видеосвязи, не в подобающее вечернее время, а какая-то безликая конторская нежить неприличным утром, будто он, Ренье, не Ренье, а проворовавшийся контрактор. Но не сейчас. Не сейчас, когда дело может дойти до раздела ответственности за третью с половиной мировую, например. Отсутствие лиц и конторская процедура сейчас защищают всех. И конечно же, Ренье не обижен.
- С удовольствием. Естественно, в рамках того, чем генерал счел со мной возможным поделиться. - И можно было бы взять лист и хрупнуть им, старый сумасшедший хам Ренье, ест и разговаривает, но мы не станем, мы не будем, мы потом. - Собственно, речь шла о пресловутом соглашении с "Вуц Индастриз" и их коллегами. Президент Тахир был несколько обеспокоен увеличением доли экономического присутствия Турана в его регионе, но генералу удалось утишить эти страхи и предложить надлежащие гарантии... и добиться прекрасного результата, то есть полного согласия.
- Нельзя ли подробнее? - живо интересуется баритон с непередаваемой интонацией оперного злодея. Возможно у него хороший синтезатор. Более грустный вариант - у него хорошее чувство юмора. Впрочем, это маловероятно.
- Если хотите, я могу попросить у генерала текст предварительного соглашения, - растекается Ренье ворванью по водам. - Но не проще ли будет вам взять копию в вашем промышленном отделе, они уже должны были получить отчет?
- То есть, - оптимистично уточняет оперный баритон, - господин Усмани, в свою очередь, обратился к генералу Бреннеру как к посреднику?
Все еще не понимает. Думает, еще пара минут - и можно отправляться с отчетом к начальству и домой, домой...
- Нет. Согласно имеющимся у меня сведениям, к генералу Бреннеру обратились ваши коллеги. Неужели вы не в курсе? – эту фразу Ренье уже раз десять прокатал по языку, и теперь наконец-то выговорил вслух. Получилось просто идеально: с удивлением и недоумением; какое издевательство, ну что вы....
- Простите, вызов по второй линии... - автоматически брякает баритон. Какое варварство...
Впрочем, варвар, как и положено варварам, стремителен и наскочлив, возвращается он секунд через двадцать, возможно просто наладив с коллегой или начальством общий канал.
- Я еще раз прошу прощения, господин председатель, эти сведения вы получили непосредственно от Бреннера?
- Да, конечно же. И еще порадовался, как все удачно получилось. Если бы исполнитель господина Усмани не выполнил свою часть работы с таким вопиющим отсутствием изящества, то было бы крайне затруднительно закрыть оба ваших заказа одновременно. А так...
- Благодарю вас, мне просто нужно было уточнить кое-какие подробности, - беззаботно-весело сообщает баритон. - Позвольте еще раз отметить, насколько мы ценим ваше сотрудничество.
- Да-да, - сказал Ренье. - Польщен. Обращайтесь.
И нажал клавишу "отбой". Хамство, конечно, но вполне позволительное. Теперь можно налить себе стакан чистейшей, прозрачнейшей как утренний бриз минеральной воды (0 калорий, сахаров, жиров и белков), и любуясь игрой пузырьков на запотевшем стекле, отсалютовать самому себе. Браво, господин Ренье, вы были великолепны, господин Ренье. Вы могли бы попрыгать на трупе собеседника, но зачем? Пусть сам грызет себя за хвост, а точнее – пусть одна голова дракона откусывает другую.
Уличный торговец - Самой медленной реке
Вы превысили свои полномочия. Вы превысили мои полномочия. Вы вышли за рамки настолько, что речь идет об увольнении, причем не только о вашем.
Самая медленная река - Уличному торговцу
Задача решена. Параметры решения заказчик не устанавливал. Тем не менее, она решена. Некоторую избыточность можно объяснить эксцессом исполнителя – данные прилагаются. Что касается косвенных возмущений, то, надеюсь, приложения 3 и 4 к следующему письму изменят ваше мнение касательно перспектив увольнения.
Уличный торговец - Самой медленной реке
Помесь ифрита и свиньи, ежеминутно совокупляющаяся сама с собой.
Самая медленная река -Уличному торговцу
Ну есть немного.
Фатима - кулинарии «Торт-Европа», Карачи
Огромное вам спасибо! Ореховое пирожное было просто чудесным, а абрикосовый мусс со свежими сливками оказался неожиданной, но восхитительной добавкой. Вы волшебники. Я понимаю, что даже поделись вы рецептом, у меня не получилось бы и тени этого пиршества вкуса. Надеюсь и впредь оставаться вашей преданной покупательницей.
Сообщения, не отфильтрованные во время пробного запуска системы «Сомнительное», разработка Сектора А контрразведки Народной Армии Турана.
Амар Хамади, следователь
- Мир над вами, - поздоровался Амар благочестивый, не дождавшись приветствия от старших, и несколько унылых голосов ответило ему: - Ассаламу алайка.
Младший инспектор Хамади поставил сумку на стол и огляделся. Накануне он ушел сразу после того, как Штааль отпустил его, и отлично провел время. Просто замечательно – и даже обошлось без утренней какофонии в голове. С восьми вечера до восьми утра его совершенно не интересовали ни покушения, ни «Вуц», ни Бреннер, ни Акбар Хан, ни даже потерявшийся Фарид. Девяносто девять из ста за то, что малолетний аль-Сольх просто выбрал крайне неудачное время, чтобы развлечься. Судя по тому, как он таращился накануне на Палому, мальчишка здорово оголодал, а тут такой шанс удариться в загул – начальства нет и не появится, конференция пошла вразнос…
Найдется, если еще не нашелся. Получит по шее и по карману – впрочем, зачем ему-то премиальные, - и уймется.
- А что это вы уже на месте? – поинтересовался Амар.
- Мы не уже. Мы все еще. Понимаешь, дорогой друг, вчера случилась одна маленькая неприятность… - Сорок пятый смотрел на Хамади с нарастающим нескрываемым омерзением.
- Да я заметил. А если вы не заметили, то я первым начал заниматься ею. Пригодились ли мои разработки?
- Спасибо, пригодились. Аналитики даже не ругались.
- Нарыли что-нибудь новенькое?
- Как только нароем, сразу перед тобой отчитаемся.
Ну вот, как всегда – все в своем репертуаре. Интересно, а Шеф тоже тут всю ночь просидел?
Не хотят разговаривать, ну и ладно. Сейчас наладим свое и горите вы все пламенем. В процессе наладки, однако, сначала сбоила база данных, потом едва не перевернулась кружка с кофе, а потом Амар обнаружил, что стоит с этой кружкой у стола Ильхана-эфенди и уже успел поговорить о погоде. Тут он решил, что против судьбы не попрешь, вздохнул и прямо спросил:
- Инспектор Максум не возвращался?
- Откуда? – спросил тот.
- Да он еще вчера собирался зайти в лабораторию, поторопить этих… - наскоро соврал Амар, а для себя сделал отметку: информация о розысках Фарида не вышла за пределы кабинета Штааля. По сути дела, совершенно правильно, незачем раньше времени портить мальчишке репутацию, связывая его с убийством – но крайне непривычно. Тут же всегда все всё знают в избыточном объеме? Или на действительно важные дела принцип «весь жайш друг другу братья, брату для брата ничего не жаль» не распространяется?
- Как продвигается расследование? – спросил Амар любопытный, а Амар почтительный добавил: - Не принести ли и вам кофе или чего посущественнее, эфенди?
- Свежую голову и хоть одну умную мысль, - вздохнул Ильхан, и был сражен натиском Амара заботливого, и поднят с места, и препровожден в столовую – позавтракать, а заодно и поговорить о тяжкой участи офицера, на которого внезапно свалилась необходимость работать по чужому региону, по чужому профилю и под гнетом начальства, угнетаемого в свою очередь своим начальством, каковое пообещало самолично Вождю результаты на золотом блюде.
В общем, команда сектора А за половину суток продвинулась не слишком далеко, а попросту говоря, не продвинулась вовсе.
Вернее, подвижки были, подвижек было много - бомба оказалась все же не в машине, а в канализационном люке, технические параметры определились, почерк подрывника тоже оказался знакомым - так учили в двух интересных военных учреждениях еще до того, как Пакистан развалился натрое. Теперь гадай - настоящий почерк или присвоен как часть легенды.
Обнаружилась и часть - по крайней мере - источников информации. Служба безопасности отеля «Симург» слегка подсматривала за своими высокими гостями и совсем не слегка - за обслугой высоких гостей - а их собственную систему кто-то очень чисто взломал и получил возможность следить за частью президентской свиты в реальном времени.
В общем, докладывать было что, поле для работы имелось - а вот просветов никаких.
Разработкой версии «Вуца» занимался лично Штааль; и общим руководством он тоже занимался; и в аппарат Вождя он тоже ездил уже дважды, поскольку докладов по любой связи, даже самой защищенной, там не признавали.
- А почему? – поинтересовался Амар наивный.
- Потому что достойные соратники, подражая Вождю, тоже теперь считают, что видят человека насквозь, а видео им, видите ли, искажает восприятие и снижает проницательность.
- О как… - обалдел Семнадцатый и стал слушать дальше.
Последняя новость не лезла вообще никуда. Оказалось, что вчера в суматохе после покушения кучка восточнопакистанских сановников поумнее успела попросту улететь домой - власть делить. И их никто не подумал задержать под предлогом, например, обеспечения их личной и коллективной безопасности. Куда только МИД смотрел. И все остальные. И теперь поди веди расследование. Самые умные, правда, семьи в Дубае оставили, так что зацепка есть, но уже не наш уровень, а значит и информация пойдет мимо нас, хоть плачь.
- Ну хоть опросить семьи получится?
- Не получится. Дипломатическая неприкосновенность. Там одни сами согласились, да и то, наверное, спросонья.
Слово за слово, а что, а кто – да там семейство Усмани, восточнопакистанского министра транспорта, двое детей-подростков и вдовая тетка, смысла, наверное, никакого, но все-таки надо опросить, хотя бы для порядка, - и был Амар отправлен в правительственный отель на проспекте Шейха Заеда.
Александр Бреннер, посредник
Он привык просыпаться мгновенно, а начинать действовать еще раньше. Обычно самые первые, неосознанные движения оказывались самыми верными, хотя и не вполне понятными дневному сознанию. Иногда рефлексы все же подводили. Они, рефлексы, были заточены не в городе, а в пустыне, об пустыню и для пустыни.
Вот чего стоило ответить «Пусть перезвонит!» на вибрацию вкладыша в ухе и вслух из соседней комнаты звучащее «Ренье»? Проще простого. Но Бреннер уже отозвался, активировав связь, а проснулся только от высокого неприятного голоса с отвратным грассированием.
- Я вас разбудил?
- Не надейтесь, - ответил Бреннер. – Что у нас нового?
- Мне только что звонили наши с вами заказчики. Верней, мне звонили мои, а вот вам вскорости позвонят ваши. Мои настолько удивились параметрам вашего контракта, что, представьте, переключали линию при мне. Я думаю, в течение часа-другого они проверят данные, убедятся, что я, как порядочный контрагент, сообщил им чистую правду - и достигнут нирваны, поскольку теперь в глазах начальства предстанут не идиотами, погубившими полезного полусоюзника в регионе, а несчастными пострадавшими, потерявшими операцию по вине бездарей-коллег, вздумавших рыть тоннель в противоположном направлении.
- То есть, по моей, что ли? – разбуженный в половине седьмого утра и все еще страдающий от акклиматизации и смены часовых поясов Бреннер не стеснялся демонстрировать дурной характер, а заодно уже вовсю пытался выудить из собеседника побольше информации.
После вчерашнего разговора он практически сразу лег спать, отодвинув все дела по рецепту Скарлетт, и теперь нетерпеливо будил планшет: вдруг Вальтер уже скинул что-нибудь… сюжетообразующее, что непременно надо знать? Попутно в сотый раз устыдился: нехорошо рассчитывать на бедолагу Вальтера так, словно тот работает 25 часов в сутки и 8 дней в неделю…
При том, что даже Бог один день отдыхал.
- Скорее, по вине отдела, который к вам обратился. Ибо враги человеку - домашние его. Я полагаю, в свете той утечки, с которой они уже наверняка имели счастие познакомиться, мои новости прозвучали особенно уместно.
В списке на прочтение милисовская утечка стояла первой с маркером "немедленно". Содержание стоило того.
- Вы уже позавтракали? – отблагодарил за вопрос о пробуждении Бреннер, заодно намекая на необходимость личного продолжения беседы. – Нет? Чудесно. Встречаемся в ресторане через четверть часа.
И вот теперь пусть господин Ренье угадает, в каком из десяти хотя бы примерно защищенных ресторанов в этом здании они встречаются, организует там столик вместе с натуральным звуковым колпаком и при этом сумеет не очень опоздать.
Решение, найденное бегемотом, подкупало своей простотой и пленяло изяществом. Пока Бреннер – в наушнике информация, на планшете под носом информация, над ухом Вальтер с информацией, - завязывал перед зеркалом галстук, ему на комм уже упало любезное приглашение разделить трапезу на крыше левой башни отеля. Теперь опасаться стоило только низколетящих самолетов и ракетного обстрела со стороны залива. Ну, а на случай жучков на столиках и приборах есть портативный сканер.
- Я вам заказал овсяную кашу, - говорит гостеприимный хозяин. - Представьте, у них есть. Очень полезно для желудка в это время дня.
Ренье сидит в той же позе, будто его переместили с креслом. Дополнительная противоветровая загородка прикрывает его сбоку. О том, что кто-то что-то прочтет по губам, можно не беспокоиться. О том, что кто-то что-то услышит – тоже. Ветер идет с моря и на этой высоте он гудит ровно и плотно, с авиационным присвистом огибает барьеры... так что снаружи кокона атмосфера в буквальном смысле не благоприятствует прослушке и, кстати, совсем не жарко.
- Здоровый образ жизни – это наше все… - Вылить бы ему овсянку на голову, да пока нельзя.
- В мои годы говорили – зеленый. Больше не говорят, - усмехается Ренье и обводит взглядом горизонт.
- Хотя как раз насчет правильного питания у здешних есть чему поучиться. Чего не скажешь о наших дорогих партнерах. Я так понимаю, вы им влили хорошую дозу слабительного?
- Некоторую, - Ренье погружает щупальца в салат.- Но я страшно огорчен тем, что недолговременную. Они побегают, покричат и обрадуются. И вероятно, совсем обрадовавшись, бросятся искать вас - им потребуются вещественные доказательства коварства и некомпетентности коллег, а не у них же самих просить?
Бреннер поднес ложку ко рту, проглотил... задумался. Отказавшее по-утреннему обоняние сыграло с ним добрую шутку. Овсянка была совсем нездоровой - на свежих сливках, с кусочками фруктов, орехами и корицей. С какой-то непонятной легкой кислинкой. Наверное, местный повар не смог бы сварить унылое серое правильное, даже если бы над ним стояли с огнеметом.
- Слушайте, я вас вчера верно понял – ваше крыло XCI изначально не было заинтересовано в силовых решениях и Усмани вы им рекомендовали именно в этом ключе?
Ренье кивнул, тщательно разжевал салатный листик, еще раз тщательно разжевал, в третий раз прожевал и проглотил.
- Не знаю, имеет ли смысл выходить с ним на связь, учитывая то, что во вчерашнем отчете он назвал взрыв непредвиденным эксцессом исполнителя. Так что я их даже где-то понимаю. Если заказываешь веган-пиццу, а тебе приносят… большую панду под бамбуковым соусом, и извиняются за то, что она слегка перетушена…
- Какие вы гадости говорите, господин председатель, - усмехнулся Бреннер. – Знаете, у меня плохо вяжется Усмани, его положение, возможности и амбиции – и тушеные панды. Даже перетушенные.
- Вернее, особенно перетушенные. Он не имеет к тому привычки и никогда не имел. И людей таких в окружении у него я не видел.
- У него весьма агрессивная служба безопасности. - Бреннер не имел с ней дела, но информационное сито вытащило наверх довольно много и в этом многом как след из белых камушков угадывалась тенденция. Афрасиаб Усмани всегда был быстрым человеком - быстрым и осторожным. А в последние несколько лет стал очень быстрым, а его люди - более жесткими в защите. Будто клан Усмани приобрел ресурс, позволяющий лучше видеть и точечно бить, не рискуя.
- Агрессивная, - согласился Ренье. – Но вполне профессиональная. За последние лет пять у них не было промахов.
«Иначе я бы к ним не обратился», прочитал в мыслях бегемота Бреннер. Ренье не то чтобы выгораживает своего клиента, не то чтобы обосновывает свой выбор… но, конечно, слегка предвзят. Понятное дело. Значит, не стоит здесь и сейчас прокачивать версии предательства именно на уровне самого Усмани.
- Мог он положиться на некое третье лицо?
- Я, как вы понимаете, не специалист, - и правда не специалист, теоретик. - но если бы мне пришлось реконструировать череп этого динозавра, я сказал бы, что Усмани действительно поручил дело третьему лицу, которому до того момента полностью доверял и от которого и сейчас очень сильно зависит. И вот это лицо в какой-то мере форсировало операцию. Вероятно, вовсе не в той, как хотел бы нам теперь представить Усмани, но все же в достаточно сильной. Убийства он от исполнителей не ждал, но вполне мог ждать, например, скандального неудачного покушения, якобы организованного "Вуцем" или непосредственно туранским правительством.
- А получил скандальное удачное покушение, якобы организованное «Вуцем». – Ренье не удивляется, а опять кивает, значит, и до него уже утечка добралась, до кого же она только не добралась, посмотреть бы в глаза тому неосторожному милисовцу… - Врагов у «Вуца» хватает, конечно… Нет, воля ваша, господин председатель, а выходит и впрямь чертовщина, и ладно бы только у американцев, но и у нас здесь тоже.
- Да, - решительно хрустит Ренье и кажется, что это трещат скелеты ископаемых рыб и панцири гигантских придонных червей. - И главное, я совершенно не понимаю, кто бы эту путаницу мог организовать. Конечно, с нашими друзьями и стараться не надо, они сами запутаются в лучшем виде, но все же - чтобы оно получилось так неудачно и именно сейчас?
Вопрос риторический – за неимением достаточной информации. Да и время завтрака подошло к концу.
Ширин Усмани, дочь министра транспорта, несовершеннолетняя
Ширин Усмани любовалась собой в дамской комнате отеля «Симург». После трех часов, проведенных в косметическом салоне, было на что полюбоваться – кожа так и светится изнутри, глаза сияют, губы яркие… Любовалась по старинке, в зеркало: голограммы искажали оттенки, а слепками она никогда не пользовалась, хотя здесь, в отеле, и стояли наилучшие автоматы с полной передачей цвета и фактуры. Но тонкие пластинки, повторяющие рельеф и краски лица, всегда ее пугали. Однажды Ширин заставила себя задуматься – что страшного, чем ее ужасает возможность увидеть собственное лицо не в зеркале, а со стороны? – но мысли убрели неведомо куда, и ответ ускользнул. Осталось только смутное, тревожное чувство, что с каждым слепком с нее не сходил бы слой пластика, а отшелушивалась часть личности. Никто из знакомых ей людей не страдал подобной фобией. Для молодежи слепки были привычнее зеркал – удобно и макияж подобрать, и прическу, да и вообще легче оценить, как ты выглядишь; старшее поколение считало это баловством, но безобидным…
Девушка заново уложила полупрозрачный шелковый шарф вокруг лица, вернула за ухо выбившуюся прядь, сложила губы сердечком, потом надула, потом сделала строгое лицо. Если слишком много гримасничать, раньше появятся морщины, говорит тетушка. Можно подумать, у кого-то они не появятся, в конце концов!..
Маникюр, который ей сделали в салоне, не понравился Ширин сразу – из-за бледных жемчужных переливов ее смуглые руки выглядели… нездоровыми, но маникюрша настаивала, что это самый модный в столице оттенок, а Ширин не хотелось с ней связываться. Надо было отказаться, конечно. Всегда так – не хватает скорости, уверенности, свободы в общении с людьми. Казалось бы, кто эта маникюрша, филиппинка какая-то, наемная работница, которая должна угождать клиентам, а кто – посетительница, Ширин Усмани, единственная дочь восточнопакистанского министра транспорта? Но наглая девка смотрела на нее как на… деревенщину. Как же, как же – они здесь в Дубае лучше знают обо всем на свете, а о моде тем более. Столица Турана – столица мира. Десять лет после войны не могут реконструкцию города закончить, частный транспорт запрещен, половина города кормится за счет рыбных ферм на намывных островах, вторая половина – чиновники, а туда же – столица мира!
И ведь действительно столица. Со всеми своими рыбными фермами, общественными автобусами, высотками с отстреленными верхушками, многоэтажками с герметичными окнами, огородами и парниками на крытых балконах… сколько ни злись, а столица.
Маникюр, конечно, паршивый, а девка-филиппинка – нахалка, но… это, прямо скажем, не самая большая из проблем. То, что Афрасиаб Усмани, министр транспорта, оставил детей в Дубае, а сам уехал в Исламабад делить опустевший президентский трон – куда хуже. Потому что понятно не только Ширин, но даже ее пятнадцатилетнему брату: их всех, включая тетку, оставили тут не просто так, и не чтоб уберечь от той каши, что теперь вскипит дома, а в качестве заложников. Потому что налицо политический кризис.
Классический, как по учебнику. Не школьному, конечно – но школьные учебники Ширин не читала уже давно, предпочитая хватать плохие оценки, но не забивать голову всякой пропущенной через блендер чушью для дурочек, какими были ее одноклассницы. Для них для всех, даже для самых сообразительных, слова и вещи не имели ничего, кроме непосредственных смыслов. Маникюр – тонкий слой краски на ногте. Этим летом модны перламутровые оттенки. Точка. Далее мысль не идет, ей и некуда, и не надо. Из журнала для девушек они с удовольствием выхлебают еще порцию детского питания: история украшений для ногтей за последние две тысячи лет. Нет, пять – с беглым заходом на территорию Египта. Проглотят, переварят и выбросят из головы. Состав краски и причина возникновения той или иной тенденции? Зачем это знать?..
Политический кризис, вызванный убийством президента Тахира на территории Туранской конфедерации. Войны начинались и по меньшим поводам. Здесь для войны достаточно сбившегося с курса самолета или слишком ретивого отряда, преследующего караван контрабандистов через границу. Туран потерял лицо и обязан восстановить свой престиж и влияние. Европейцы и штатовцы потеряли едва ли не последнего союзника в регионе и не могут не воспринимать смерть Тахира как угрозу своим интересам. Страны-нейтралы тоже обязаны зашевелиться, поскольку статус кво будет нарушен. Вчера было сравнительно тихо, только Акбар Хан в очередной раз выставил себя клоуном, остальные консультировались и нащупывали стратегии. Сегодня, надо понимать, начнется – выставление ультиматумов, заявление протестов, объявление мораториев…
Что ж, посмотрим. Для начала – новости.
Ширин не торопилась уходить от зеркала. Если отец не победит в схватке вокруг трона, если он не сумеет выиграть и стать хотя бы вторым человеком в новом правительстве, его детям очень не повезет. Когда Ширин еще только собиралась идти в школу, ее настольной книгой была «Дочь Востока» Беназир Бхутто, и хотя со временем книга стала казаться слишком примитивной, биографию первой – и единственной – женщины премьер-министра Ширин знала наизусть, впрочем, как и очень многие девочки в Пакистане. Ей помнились описания тюремного заключения; она неплохо представляла себе, на что похожи и туранские, и пакистанские тюрьмы – полюбопытствовала однажды. Раскаленная бетонная клетка, на окне - решетка, не защищающая ни от солнца, ни от насекомых, вонючая бадья для испражнений и тухлая вода для питья. Все это может случиться уже завтра, если отец проиграет.
Зато если он выиграет, - а он обязан, должен выиграть - ему дали для этого все! – у Ширин Усмани будет то, чего ей не хватало раньше. Положение в доме, которого она давно заслуживает – официальное руководство отцовской СБ, а через несколько лет какой-то пост в отцовском кабинете… и, может быть, отцовское уважение, наконец?..
Ничего, думает Ширин отражению, ничего. Будем жить и поглядим.
«Мы рады приветствовать вас на нашей земле!
Туран – держава, в которой всегда рады друзьям и гостям, пришедшим с миром. Мы хотим, чтобы вы насладились каждым мигом пребывания в нашей стране. Забота о безопасности гостей – наш долг, который мы выполняем с честью. Наши доблестные силы поддержания правопорядка всегда готовы прийти к вам на помощь. При возникновении любых затруднений незамедлительно обращайтесь к государственным служащим, и мы приложим все усилия, чтобы помочь вам.
Чтобы сделать свое пребывание в Туране комфортным и безопасным, запомните некоторые важные сведения о действиях в чрезвычайных ситуациях и полномочиях служащих сил поддержания правопорядка в нашем государстве.
В случае, если Вы прибываете в страну самолетом или сухопутным путем, к Вам могут обратиться за информацией/помощью/предложением предъявить к осмотру багаж представители:
а) Единой таможенной службы Турана;
б) Службы общей разведки (Аль Мухабарат Аль-Амма) – несмотря на название, эта гражданская служба отвечает, в частности, за контртеррористическую деятельность;
в) Службы безопасности (Аль-Амн), отвечающая за охрану важных объектов (в том числе и международных аэропортов и вокзалов);
г) Пограничной стражи;
В случае если Вы прибываете в страну морем, к Вам могут также обратиться представители Береговой охраны (Аш-Шурта Аль-Бахрия)…»
Информационный буклет для туристов, предоставляемый при въезде в страну
«Если у вас украли лодку, обращайтесь в милис или в береговую охрану.
Если вы украли лодку, обращайтесь туда же, целей будете.
Если вы хотите украсть лодку, обращайтесь в службу безопасности и скажите им, какую.
Если к вам пристали на улице, обращайтесь к патрулю.
Если патруль белый, к нему не нужно обращаться, это Народная Армия, и он все сделает сам.
Если вы пристали на улице, а патруль белый - примите наши соболезнования.
Если Вы женщина и у вас затруднения любого свойства - обращайтесь в женсовет.
Если у Вас нет дела к женсовету, все равно обращайтесь - дело они вам найдут.
Если Вам пытаются помешать обратиться в женсовет - обращайтесь к патрулю.
Если к Вам прицепилась полиция нравов - дайте им денег, пока они не позвали подмогу.
Если к Вам прицепилась народноармейская полиция нравов, не давайте денег, хуже будет.
Если Вы не знаете, что такого сделать, чтобы к вам прицепилась полиция нравов, спросите в милисе, Вам дадут все нужные адреса.
Если к Вам прицепилась Служба Вождя, то простите, что мы приставали с советами к такой серьезной персоне.
Если Вам взломали компьютер, обращайтесь в киберсектор милиса.
Если Вам качественно взломали компьютер, обращайтесь в киберсектор Службы разведки.
Если Вам кажется, что у вас не взломали компьютер, обращайтесь в киберсектор Народной Армии.
Если у Вас украли кошелек - обращайтесь в страховую компанию, все равно никто из них не будет его искать.
Если Вы армия вторжения - мы сами разберемся, к кому вам.»
Пародия на информационный буклет, «белая» сеть. Автоперевод с фарси.
Сонер Усмани, сын министра транспорта, несовершеннолетний
Офицер жайша оказался как из "Второй охоты", даже лучше. Высокий, подтянутый - и ясно, что в горах воевал когда-то. И даже шрамов сколько-то видно - на лице и на руках. Ширин потом сказала, что руки - это стекло. И еще ожоги. А с лицом непонятно. А сама весь разговор глаза под визор закатывала, коровой притворялась и делала вид, что ей совсем неинтересно. Что возьмешь с девчонки.
Впрочем, офицер Ширин понравился – и это было кому хочешь понятно, а особенно самому офицеру. Он тоже... ну не так чтоб прямо пялился, но заметно было, что будь его воля, он бы тут и еще пару часов просидел, хотя бы и под присмотром тетушки и брата, но чтоб на него искоса поглядывали и мятного чаю со льдом приносили три раза подряд. Вопросы, опять же – а где вы служили, а откуда родом, а правда ли, что теперь будет война... глаза подведенные опустит, ресницами помахивает и только что нос в шаль не прячет.
- Отец вчера улетел, да. Перед вылетом очень ругался, потому что совершенно неожиданно, никто же не ждал такого. А теперь... ну, у отца там свои дела, но в общем, вы же понимаете, очень важно, кто сейчас будет временно исполнять обязанности президента Тахира, - умничал Сонер на правах старшего в семье. – Поэтому он и улетел, а нам велел из дома не высовываться, и никого не принимать, только если по делу.
- Да-аааа, - ноет сестрица, - и денег не оставил!
- Оставил, оставил, - машет руками тетушка, - ну что ты, как не стыдно про родного отца при уважаемом госте!
- И ничего необычного вы не замечали во время дороги или раньше, или здесь, в отеле? – обреченно спрашивает офицер. Уже понял, что попал в курятник.
- В отеле этом номера прослушиваются и просматриваются. - мстительно сказал Сонер. - Отец был очень обижен, но у него времени не было пожаловаться. Так что я жалуюсь.
Офицер кивнул. Вряд ли он с этим поможет, но может кому-то пинка дадут хотя бы.
- А еще мы в том магазине были, с роботами. Я там комм купить хотел, ну не хотел, подумывал.
- Вы на что-нибудь там обратили внимание?
- Ну на роботов, они простые совсем, но смешные. Выбор у них большой. Труба эта, с розами - мы даже наверх сходили, Ширин интересно стало. И еще парень какой-то там стоял и странно на нее глядел, но это...
- Глядел на трубу или на Ширин? – улыбается инспектор Хамади.
- На трубу.
- На меня...
- Да не глядел на тебя никто так, я бы заметил!
- Парень, стало быть, глядел на трубу. Что в этом показалось вам странным, Сонер? Вы, кажется, очень внимательно смотрели по сторонам?
- Да уж, смотрел. Парень... ну, молодой совсем, а бородатый, лицо обветренное, платок. В общем, я на него тоже смотрел, сами понимаете. – Сонер не врал и почти не преувеличивал. При виде афганца, словно только что выбравшегося из Хайберского ущелья, ему резко захотелось уйти из цветочного магазина подальше. Зачем нарываться-то.
- А еще кто-нибудь на твою сестру смотрел? Странно было бы, если бы не смотрел, - улыбается офицер, а глаза теперь серьезные: услышал про афганца.
Сестра фыркает, натягивает шаль на плечах, смотрится дура дурой. Не слабоумной, а вот настоящей бестолочью, у которой только и на уме, кто на нее как таращился.
- Да, еще один парень. Тоже молодой такой, но этот, сразу видно, столичный. Не в форме, но с жайшевским значком. Уставился и стоял, но этот, вроде, внизу был, да?
- Не помню, - отворачивается Ширин.
- Значит, молодой симпатичный парень с жайшевским значком? Лет двадцати?
- Может быть, постарше. А откуда вы знаете, что симпатичный?
- Догадываюсь, - усмехается инспектор. - Подробнее описать его сможете? Рост, фигура, приметы какие-нибудь?
- На полголовы пониже вас, волосы темные, совсем темные - и прямые, я потому заметил. Глаза карие. Лицо такое... треугольное чуть. Выговор столичный - а сам... сказал бы, что ливанец, наверное, но у вас все перемешалось. А еще он с компьютером много работает. Он руку разминал, - Сонер показал место, на четыре пальца ниже локтя. - Там всегда болит, если в перчатке много времени проводить, особенно в тех, что на мелкие движения запястьем упирают...
Этим наблюдением Сонер гордился - он заметил раньше Ширин. Ну хотя бы вслух сказал - раньше. Первым.
- Великолепно! Вы всех посетителей так можете?
- Нет, только тех, кто на мою сестру слишком много глазеет, – пошутил в ответ Сонер, только офицеру, кажется, было не до смеха. Правой рукой он отстучал что-то на своей планшетке. - Не всех, но почти всех. Я же учусь в колледже Абдул Кадыр Хана, нас учат... много чему полезному учат, это колледж для одаренных.
- Заканчивайте поскорее и поступайте к нам на службу.
Это уже был конец разговора, такое Сонер понимал.
Когда офицер вышел, Ширин сбросила шаль и задумчиво посмотрела на дверь.
- Кажется, - сказала она, - ты очень помог следствию. Знаешь, кого ты описал? Фарида аль-Сольха, истихбарат жайша, сектор А, должность - инспектор. А от нас только что ушел Амар Хамади, истихбарат жайша, сектор А, должность - младший инспектор.
- Но он же правда там был!
- Да, - кивнула Ширин, - вот я и говорю - ты им очень помог.
Жиль Ренье, тоже посредник
Наушник вскипает и журчит с легким акцентом, сразу слышно, что исходное университетское образование собеседник получал в Эколь Нормаль Супериёр в Париже, а вот заполировывал сначала в Лозанне, потом в Цюрихе.
- Простите, господин председатель, но если вас интересует, почему я не связался с вами, после того как послал отчет, я вынужден с сожалением сообщить вам, что я только что закончил предотвращать вторую попытку государственного переворота за этот день. И те из ее авторов, что еще живы, ждут за столом переговоров, а попытаться договориться я обязан, потому что если мы хотим в ближайшие несколько суток явить миру некое подобие консенсуса или хотя бы некое отсутствие войны, то мало-мальски политическая оппозиция нужна нам живой и видимым образом представляющей интересы своих... избирателей.
«Афрасиаб воскликнул «Я иду в поход!».» Плачьте-плачьте, господин предотвратитель, что бы ни случилось с Тахиром, вы-то никому, кроме себя, нынешним счастьем не обязаны.
- Господин Усмани, представленный вами отчет заставляет предполагать, что вы были готовы к подобному развитию событий. Или даже… что вы должны были быть готовы. Если речь идет об осложнениях, значит, операция состоялась, не так ли?
- Господин председатель, - немецкий акцент становится слышнее, может быть от усталости, но скорее - в виде демонстрации. - Поскольку я жив, поскольку господин второй вице-президент Салман Хан жив, поскольку мы еще не воюем и уже разговариваем... я оказался относительно готов. К осложнениям. Не скажу, что совсем непредвиденным, но по моему счету - маловероятным.
Усмани не мог бы более внятно заявить, что считает себя пострадавшей стороной. Того гляди, начнет предъявлять претензии в духе XCI. Фактически, он уже это начал. Увлекательная международная игра «свали что попало на Жиля Ренье»? Страх поскреб по пояснице прохладной лапой – и заткнулся.
- Как вы думаете, кому мы обязаны всеми этими сюрпризами? – Едва ли пакистанец клюнет, но можно и попытаться.
- Непосредственный субконтрактор счел за благо пропасть, но его ищут и, полагаю, найдут, не иголка. - Более чем возможно, что ярость в голосе настоящая, но это ни о чем не говорит. - Но вот чьи интересы он представлял, если представлял... я ни за что не могу поручиться. В этом деле слишком много сюрпризов… - устало говорит Усмани. - Вчера я было решил, что это сделали по приказу или в пользу кое-кого из моих соотечественников, но... даже если взять поправку на желаемое и действительное, никто здесь не был в достаточной степени готов. Сейчас это уже видно.
Итак, Усмани предполагает – по крайней мере, вслух и для союзников, - что его исполнителя перехватили и переориентировали. Большой промах с его стороны, изрядная потеря лица и репутации. В принципе, Усмани должен быть заинтересован в том, чтобы об этом не трепались на всех перекрестках. Значит, он несколько углубил свою зависимость от Ренье – и не может этого не понимать…
Небольшую часть ренты можно получить вперед.
- Нас с вами серьезно подвели, и мы не можем оставить эту ситуацию без нашего внимания, - медленно и с нажимом на невидимого собеседника проговорил Ренье. Практически сел сверху и подавил всяческое сопротивление.
- Да, господин председатель, вы совершенно правы, и как только ситуация здесь стабилизируется, и у меня появится возможность подвести итоги, подбить баланс – я думаю, мы сможем сориентироваться... Is fecit, qui prodest. Пока что я вижу только одну возможную кандидатуру.
- Да, - сказал Ренье. – Я тоже. Я пока тоже.
- Как мне кажется, господин председатель, те, о ком я думаю, тоже несколько ограничены в действиях - они не могут воспользоваться ситуацией сразу, проявить... излишнюю подготовленность.
Только если они хотят сохранить идеальное лицо, думает Ренье. Что, в виду безумного количества промахов, уже допущенных всеми остальными, вовсе не обязательно.
Беда в том, что мы все старики. И я, и Бреннер, и даже Усмани. Сколько бы нам ни было лет, мы все старики, мы помним время до. Мы помним мир. А вокруг столько молодых и зубастых, они выросли в войну, они не знают ничего, кроме войны, они воюют с явлениями как с людьми и самый быстрый способ для них – заведомо самый верный, а о цене думать нечего, потому что завтра переменится ветер, кто-то сбросит бомбу на нефтяные поля... и где будет то, что ты сэкономил? Чуть больше дыма над городом встанет?
Ренье вспомнил сухой ящеричий взгляд туранского контрразведчика. Ведь сущие дети – заявиться на конференцию киноперсонажем и два дня не выходить из роли. Дети. Только вот про опиум все так и есть. Они не стали бороться с проблемой, они просто уничтожают ее на физиологическом уровне. И не ждут, что после «падай, ты убит», мертвые встанут, с чьей бы они ни были стороны. А наши смотрят на них с завистью и хотят так же.
- Кстати, - вклинивается Усмани,- от меня хотят, чтобы я подтвердил господину аль-Сольху, что новое правительство поддержит обязательства президента Тахира. Я буду вынужден согласиться.
- Какому из аль-Сольхов? – Ренье зажмурился и скрестил пальцы.
- Рустему.
- Большое спасибо, господин министр, - вздохнул Ренье, - я с надлежащей осторожностью поставлю заинтересованных лиц в известность.
Бедная гидра, она же дракон. Она, наверное, запутается - какое горло себе грызть.
Амар Хамади, следователь
Амар не слишком спешил с возвращением в служебный "аквариум". Перехватил по дороге кебаб, запил на ходу газировкой, минут двадцать подряд нежничал по телефону с полупроснувшейся Паломой... как бы невзначай завернул в парк и там раскинул планшет, пусть зарядится, да и новости проверить надо; а сам думал. Гиперактивный восточнопакистанский подросток его огорошил, и даже прекрасные глаза и прочие чары юной гурии не подсластили ситуацию. Куда ни плюнь, все в Фарида угодишь, да что ж за проклятье такое?
На записях, изъятых из злополучного магазина, обнаружился и подозрительный афганец, судя по всему, потрясенный городской роскошью, и Шестнадцатый, потрясенный красой Ширин Усмани. Было, конечно, чему потрясаться... вот только время и место выбраны крайне неудачно.
Планшет плеснул красно-желтым: экстренный вызов без возможности сброса. Явиться на службу в кратчайший срок. Что у вас там еще сгорело?..
По дороге позвонили из киберотдела и сказали, что служба безопасности "Симурга" действительно потеряла стыд и совесть и не просто слушает гостей, но и перехватывает исходящие запросы. Все? Все и недавние амаровские тоже, невзирая на то, что жайш их охранное ведомство может сейчас раздавить как змея птичье яйцо. Так что забравшийся к "Симургу" взломщик мог составить неплохое представление о статусе части делегаций и персонала
Амар уже почти собрался благословить службу кибербезопасности на растерзание зарвавшихся хамов - и вовремя остановился. Дал другое, единственно верное распоряжение: сесть на все каналы и проверить, куда из отеля течет информация, кто на самом деле заказывает музыку и с чьего ведома.
"Осторожнее надо!" - напомнил себе Амар, но сам знал, что напоминать придется много раз и все без толку: его уже подхватило и понесло волной хорошего настроения. Маниакальная фаза. Весь мир в кармане и воды залива по колено. Самое время совершать подвиги.
Так что и новость, что в отделе опять пропажа, Амар выслушал с гребня, из летящей пены. Пропал, разумеется, инспектор Максум, отправился, значит, искать инспектора аль-Сольха - и пропал. Коммуникатор молчит, мигалка мертва, рапорт в положенное время, естественно, не подан. Есть в Дубае такая дыра, туда падают инспектора. А младшим инспекторам туда падать пока не положено, чином не вышли. Поэтому искать вторую пропажу будет именно младший инспектор Хамади, тем более, что он знает о первой - в отличие от всех прочих сотрудников отдела. И ему пропадать запрещается. А применять полномочия разрешается. Какие? Все.
Конечно, господин начальник сектора А, несколько более серый и сосредоточенный, чем обычно, всего этого вообще не произносил - он как-то умудрился обойтись, кажется, семью словами. Но вот смысл этих слов сомнений не оставлял.
«Я офицер истихбарата Народной Армии. Вчера пропал коллега из моего отдела, расследовавший убийство Тахира, - мы даже не грешим против истины, почти не грешим. - Сегодня пропал коллега из моего отдела, работавший по тому же делу. Что я вам еще должен объяснять?»
Начнем, разумеется, с федеральной армии – ну, не со всей сразу, а с той, которая имеет хоть какое-то отношение к делу. Истихбарат аскарийя, коллеги и конкуренты ненаглядные, потом военная полиция, внутренняя охрана, ну и аль-кувват аль-хаса, спецназ, тоже забывать нельзя, уважить нужно. Далее - аль мухабарат аль-амма, служба общей разведки (и не забыть намекнуть, что истихбарат аскарийя уже выразила всяческую готовность помочь). Целиком, вся. От киберотдела до антитеррористических частей. Списком, по справочнику. Аль-Амн, служба безопасности - этим соврать, что к ним в первую голову обращаешься. Городской милис уже с нами сотрудничает, но их тоже пошевелить не мешает, и слить им кое-какие новые сведения... да, и шурта ахлакийя, сиречь полиция нравов, пусть тоже проведает злачные места – и если Имран с Фаридом обнаружатся в каком-нибудь притоне разврата, пусть пеняют на себя, и да падет заслуженный позор на их головы.
Пограничники и береговая охрана? Хуже не будет!
Осведомительная служба МИДа? И эти сгодятся.
Ну и под конец - last but not least – воззовем к Союзу жен и матерей, благо, тут есть возможность обратиться к главе его дубайского филиала, почтенной супруге Мендосы, персонально.
- Да, ханымэфенди, нет, еще не женился, вот только найду одного заблудшего коллегу, да, только между нами - но Имрана, нашего дорогого Имрана, сами понимаете, убереги Аллах, что-то с ним случится, жена его, бедняжка, чтоб ей никогда не узнать вдовьей доли...
Это была старая, въевшаяся в кости привычка - еще со времен каирской "гражданской милиции", со времен уличных войн, привычка, которую армия - а контртеррористические части особо - признавала не просто полезной, а жизненно важной: если пропал один, его ищут. Десять, сто, тысяча. Сколько есть, столько и ищут. Бить пропавшего, если он потерялся без пропорциональной причины, могут тем же числом. Но сначала - найти. Потому что люди должны знать, что до них есть дело. Потому что там, где пропал один, может ходить опасность для сотен тысяч. Потому что... в общем, по всему.
Офицеру аль-джайш аш-шааби было куда сподручнее поставить на уши всех, кого можно и нельзя, чем армейскому лейтенанту или даже капитану. Амар выбрал жайш не в последнюю очередь именно поэтому: только дурак откажется от кольца всевластья, а даже значок гражданского члена Народной Армии Турана мог открывать многие двери, не говоря уж о погонах. Еще бы знать, почему жайш выбрал Амара...
Но пока что неназванных "всех" полномочий младшего инспектора, капитана Хамади, хватало на все нужные ему двери. И не просто хватало. Пойманные ворчали, возражали, иногда пытались надавить - но уступали, уступали и начинали делать дело. И если жаловались по начальству, то, видимо, не получали особенно приятных ответов. А за спиной у Амара царило... спокойное молчание. Никто не пытался его поправить, одернуть, никто не вызывал его, чтобы предъявить список отдавленных высоких мозолей. Видимо, он, наконец-то, все делал совершенно правильно.
Сеть растягивалась, захватывая город, окраины, оба порта, бывшие поселки гастарбайтеров, намывные острова бывших курортных зон, а ныне рыбные и устричные фермы. Сеть поначалу, как и положено всякой сети, дергалась от нестыковок, запаздывала по времени, ловила сама себя за хвост, а потом белые пятна потихоньку начали заполняться тонким слоем розового, как на анатомической картинке в учебнике - вот Имран Максум вернулся в конференц-комплекс, вот он снял данные камер и опросил персонал на выходе, вот он...
- Простите, - сказал в комм нервный женский голос, - инспектор Хамади?
- Да? - ответил Амар, почему-то уже зная, что ему сейчас скажут.
- Я работаю в морге южного сектора, - говорит доселе неизвестная Айша Рейхани, сотрудница городского милиса, старший сержант, медик и естественно активистка местного женсовета, а то бы могла и не позвонить прямо ему, а пойти по начальству и пусть уж оно разбирается. - Я боюсь ошибиться, но к нам поступил труп, очень, очень, к сожалению, похожий на ваш.
- Ког... - выговаривает Амар.
- Вот да. - перебивает его, соглашается женщина. - Понимаете, по времени не совпадает, он записан на самое начало вчерашней утренней смены...
Вчера утром Имран был жив. И днем. И даже вечером.
- С улицы собрали - денег нет, документов нет, одежда... и доставили как неопознанного покойника, предполагаемую жертву ограбления. Но он неправильно лежит.
- То есть как?
- В холодильнике неправильно. Если бы его вчера утром привезли, он бы был дальше по боксу. И в очереди на обработку стоял бы раньше. У меня бы сегодня руки до него не дошли, но завтра бы кто-то точно заметил. А так мне позвонили из женсовета, я проверила документы, ничего не нашла и решила глазами для верности посмотреть. А он... очень похож. И лежит совсем под дверью. Как если бы его вечерняя смена привезла.
- Никуда не уходите! - командует Амар. - Ни с работы, ни от тела. Я сейчас.
В морге было тепло. В конторе морга было тепло - не так, как на улице, конечно, а просто. Амар сильно удивился - почему? По Каиру он помнил - холодно. Очень холодно, промозгло и противно. И стены какие-то в серых пупырышках. А тут контора и контора, обои светло-желтые... моющиеся, бессмертный канцелярский приклад, телевизор, чайные стаканчики... и бездыханные, безветренные 24 градуса, как на Таити.
- Хорошую теплоизоляцию положили, - пояснила неожиданно молодая и какая-то непонятно нервная женсоветовская Айша. - Ни холодильники не чувствуются, ни улица.
Идти на опознание Амар не хотел. Оставались еще какие-то шансы в пользу ошибки и случайного сходства. Будут оставаться, пока он не войдет и не откинет тонкую скрипящую под пальцами простыню. Вообще он мог бы и не срываться с места лично. Можно было бы скинуть в морг индивидуальный идентифицирующий набор из личного дела и через полчаса получить точный ответ – «да» или «нет». В наш век, когда прогресс сделал весь мир близким, крайнее расточительство – пренебрегать экономией времени, как сообщил в прошлом пятничном обращении к служащим Народной Армии сам господин Кемаль Айнур, будь он неладен. Можно было бы, но это – непорядочно, недостойно, против чести. С некоторыми вещами мужчина должен встречаться лицом к лицу. «Например, со смертью, да? – ядовито спросил он себя – Ну, по этому параметру ты можешь не сомневаться в своем мужестве…»
Оттягивая время встречи с неизбежным, он поинтересовался у нервной Айши, отчего она так волнуется, и услышал в ответ, что иметь дело с голыми мужскими телами и осуществлять необходимые процедуры – разве это дело для порядочной мусульманской девушки? Судя по выговору и манере повязывать платок, добропорядочная девушка была саудиткой, но и для них это было слишком. Амар посочувствовал, Амар поднажал, поймал Айшу на несоответствиях и установил, что служащая морга уже не в первый раз сталкивается с тем, что предшествующая смена неверно оформляет поступившие тела, что-то мухлюя то со временем обнаружения, то со сроком. Это не говоря о том, что не все, обнаруженное вместе с телами, попадает к родственникам и наследникам или в государственные хранилища, и что она, Айша, терпела эти фокусы – и не бесплатно, подумал Амар, - потому что работа-то ей очень нужна, в доме не осталось мужчин работоспособного возраста, и так далее, и так далее, но связываться с Народной Армией она, Айша, никак не желает.
Амар похвалил это благоразумие и отстучал сообщение в офис.
Четверть полушария спокойно сортировала информацию. Кому может в славном городе Дубае понадобиться покойник со смещенной датой смерти? Да кому угодно. Жайшу и прочим заведениям - прятать в воду нужные концы. Преступным группировкам - на алиби. Торговцам органами - на трансплантаты. А что такого? В недавние совсем времена братья наши бедуины африканских беженцев и просто невезучих гастарбайтеров и живыми летучим клиникам продавали, а тут бесхозное мертвое тело... Правильно Айша нервничает, их теперь будут трясти трясом, выясняя, сместилось ли время регистрации - имя он даже про себя не произнес - так сказать, случайно, в рамках бытового рутинного жульничества... или их кто-то об этом попросил
Ненавижу этот город, параллельно думал он. Ненавижу этот город, где даже умереть нельзя спокойно, не успеешь отдать концы, как тебя немедленно поволокут в чан и утилизируют на пользу всему улью: разберут на кости и ткани, на мелочь из карманов и документы. И не честно - а по-воровски, украдкой.
Иногда ему казалось, что слишком давно живет на темной стороне улицы. Иногда ему казалось, что у этой улицы нет светлой стороны. А чаще всего приходила мысль, что его депрессии - вовсе не бытовой химический сбой системы, а вполне адекватная реакция на окружающий мир и собственное амаровское место в нем.
Потом он перестал оттягивать неизбежное. Шагнул через воздушную завесу на пороге, подошел к каталке и отдернул простыню. Все как в недавнем предчувствии – голубая синтетическая ткань скрипела на пальцах, а под одноразовой простынкой лежало тело. Очень длинное: голые ступни свешивались с каталки. Конечно же, это был Имран. Конечно же, он не собирался вскочить с радостным воплем: «Что, повелся?», а если бы и собирался - то не смог бы подчинить холодную и твердую плоть. Выражение лица у ныне покойного инспектора Максума было удивленное и слегка растерянное, словно кто-то сумел сыграть с ним самим отличную шутку. На груди, ровно у нижнего края грудины, темное отверстие, как раз указательный палец войдет, а по краям раны - четыре надреза. Пуля типа «ландыш». На спине, должно быть, выходное отверстие размером с два кулака, и во всем корпусе - сплошная каша. Мгновенная смерть.
Здешние жулики здорово рискнули. Характер травмы требовал немедленно снять все данные и сообщить в милис, чего, заметим, никто не сделал. Это уже не просто служебное несоответствие и не мелкая уголовщина, это уголовщина тяжелая... а может быть - государственная измена. Считай, самоубийство. Интересно, почем нынче совершают самоубийства служащие городского морга?
Неудивительно, что эта покорная дочь Ислама так нервничала. Удивительно, что она при всем при этом состоит в Союзе жен и матерей; потому что Айша Рейхани – а кстати, фамилия у нее ливанская, - может не знать, что именно делает соседняя смена, но не может не знать, что они что-то мутят; и они не могут ей не платить за слепоту. Стало быть, либо Союз в курсе, либо женщина водит их за нос... либо Союз проводит тут свою операцию, что только звучит смешно, а при знании характера и амбиций госпожи председательницы Союза... супруги нашего Мендосы... опять какой-то клубок змей?
- Дурацкие у тебя шутки, Двадцать Третий, - сказал Амар. - И всегда были дурацкие. Ты хотя бы помереть по-простому мог, а?
Нервная Айша, стоявшая за спиной, удивленно покашляла из-под маски.
- Не обращайте внимания, - посоветовал Хамади, и зачем-то повторил: - Не обращайте на меня внимания.
Жиль Ренье, кракен торжествующий
Вызов – визитная карточка с запросом на сеанс видеосвязи – приходит за пять минут до перерыва. Вежливо, точно и вовремя. Лиз Флеминг, руководитель отдела IRL. Что такое IRL? In Real Life? Industrial Research Lab? Неважно. Лиз Флеминг, руководитель отдела компании XCI, приглашает Жиля Ренье на разговор в полной проекции. Лицом к лицу. Практически in real life, смешно. Мы старики. Так уже четверть века не говорят. Любые контакты в сети – будь она белая, серая или черная, - по видео или аудио, это все равно реальная жизнь, и незачем выделять ее в отдельную категорию.
Лиз Флеминг не использует ни видеомасок, ни аудиокорректоров, предстает ростовой голограммой в натуральную величину, в естественной красе. Белая, лет тридцать, тридцать пять, жесткие рыжие волосы прилизаны и подобраны, черты лица неправильные, но приятные. На лбу две длинные горизонтальные морщины и одна короткая вертикальная между бровей. Сразу видно, откуда: Лиз Флеминг приподнимает и одновременно сдвигает брови, разглядывая собеседника. Умная мордашка. Серьезные глаза. Кофейного цвета закрытое платье прикрывает колени.
- Мистер Ренье, - она приветственно кивает. – Благодарю вас за то, что согласились встретиться со мной.
- Как я мог отказать вам? - "Заходи, дружочек, в гости, мухе говорит паук". - Особенно в такой ситуации. Чем я могу вам помочь?
Да, это "помочь", а не "быть вам полезен". И интонация подобающая. "Я знаю о ваших сложностях, я готов вложиться в их разрешение, мы все здесь в одной лодке".
- Благодарю вас, мистер Ренье. Дело в том, что я сегодня с большим удивлением узнала о той услуге, которую вы оказали моим коллегам. Верней, мне следовало сказать - двойной услуге, ибо, как я понимаю, вы были для них единственным - и бесценным - источником информации.
- Да, но это вышло совершенно случайно… - Ренье развел руками. – Ни я, ни мой коллега генерал Бреннер не предполагали подобного развития событий. Впрочем, им я обязан нашему знакомству, а потому не нахожу слишком неприятным.
Американка невольно улыбается. Чуть-чуть, но и этого вполне достаточно.
- Я тоже очень рада нашей встрече. К сожалению, ваш коллега не выходит на связь, а мне, помимо всего прочего, нужно у него кое-что уточнить. Именно в связи с развитием событий.
- Полагаю, что он слишком занят, ибо не вижу, что еще могло бы помешать ему встретиться с вами. Я передам ему, что его хочет видеть прекрасная женщина. Может быть, я еще чем-то могу вам помочь?
- О да, можете! – звучит весьма страстно, даже слишком. – Меня попытались подставить и сместить, и я не собираюсь с этим мириться.
Какая печальная прямолинейность, а впрочем, чего тут еще ожидать?..
- Будем считать, что эти неразумные люди задели и меня тоже. Я делился с ними сведениями, имея в виду несколько иные последствия. - а вот это почти прямая ложь. - Когда я выслушал коллегу Бреннера и рассмотрел в этом свете ряд полученных мной инструкций, я сделал - возможно опрометчивый - вывод, что ваша инициатива была согласована и на определенном международном уровне.
Флеминг решительно кивает. Наверное ей было нелегко делать карьеру в этом учреждении - с такой фамилией.
- Так что я, мягко говоря, не предполагал, что она прошла мимо внимания вашего начальства.
- Она и не прошла! Весь план подготовки полностью согласован и даже протокол о намерениях своевременно отправился наверх. Только три дня назад мы с генералом и нашим директором имели конференцию и уточняли численность…
- Так что же случилось, мисс Флеминг? – ушам своим не веря, переспросил Ренье.
- Накладка. Он забыл! Этот идиот просто забыл, что завизировал оба проекта! А так как такого просто не может быть, теперь кто-то из нас лишний. – Она не сказала «и, видит Бог, это буду не я», но и так было ясно. – Вы понимаете, почему мне нужен генерал? Он должен немедленно связаться с Исламабадом и выяснить позицию нового кабинета. Немедленно, понимаете?
- Да, мисс Флеминг. Но я думаю, что этот вопрос можно решить гораздо проще.
- Проще?
- Дело в том, что в Исламабаде официально связываться пока не с кем. То есть, вам - как и нам - уже достаточно ясно, что группировка министра обороны, вице-президента Салман Хана, получила подавляющее преимущество... и даже пользуется им не только для подавления. Но их положение еще слишком хрупко, чтобы заключать такого рода соглашения. С другой стороны, как раз в виду этой хрупкости, они будут рады услышать слова поддержки и прочесть обещания помощи - которые, кстати, могут им пригодиться не столько даже благодаря содержанию, сколько самим фактом существования.
Флеминг медленно кивает. Сейчас новое правительство Восточного Пакистана просто вынуждено сместиться в сторону Турана, так что любой ход, предоставляющий ему большую свободу выбора, крайне выгоден XCI, неназываемому начальству XCI - и, кстати, по странной случайности, почти всему миру. Кроме Турана. А может быть, и включая Туран. Даже такая большая змея может проглотить кусок не по росту и умереть от обжорства или перегрева, от чего, между прочим, господи нас упаси, что бы ни думали в Штатах.
- Если нам продали два билета на одно место, мы можем ехать вместе, - открыто улыбается американка… а председатель улыбается про себя.
- Да, можем. Хотя сначала наши поезда шли навстречу друг другу. Я готов передать ваши предложения одному из наиболее достойных доверия лиц в будущем правительстве. Собственно, я уверен, что он в курсе дела… был в курсе, но теперь наверняка в предложении появятся коррективы. Так что я жду от вас исправленный протокол о намерениях, и рекомендуемый мной политик немедленно свяжется с вами.
- Я вам крайне признательна. И правильно ли я понимаю, что у рекомендуемого вами кандидата есть дополнительный стимул для... поиска взаимопонимания?
Нет, вполне, вполне удовлетворительная барышня, и давайте хором не позавидуем тем, кто так опрометчиво продемонстрировал ей свои намерения.
- Пользуясь вашей метафорой, можно сказать, что он случайно выпал в наш поезд из самолета, но ехать ему все-таки надо.
Сегодня в восемь вечера в парке Мирдиф "Союз жен и матерей Турана" устраивает публичную лекцию и диспут на тему "Краткосрочный брак по контракту - костыль или ловушка?" Приглашаем всех. Желающим выступить после лекции просьба записываться у секретаря. По случаю общего усиления режима безопасности в связи с недавними событиями, больше пяти минут предоставить не сможем. Чай и сладости - подарок от пекарни "Прекрасная" с 25-ой улицы.
Объявление в районной инфосети
Амар Хамади, огонь на колесах
Амар вышел, повернул направо и остановился в тени под навесом. Прислонился к стене, ощущая лопатками неровный прохладный камень. Уткнулся взглядом в брошенную еще тлеющую сигарету, выкуренную лишь до половины. Отчего-то хотелось поднять ее и затянуться. Дикое, глупое желание – он и не курил ведь никогда; но движение казалось родным, естественным, рефлекторным. Хамади присел на корточки у стены и уставился на тонкую струйку сизо-белого дыма.
Шевелиться не хотелось.
Потом как-то сама собой под ноги стелилась обратная дорога, но окружающее замедлилось, стало вязким и тошнотворным, а мысли срывались вниз с гудением, тяжелые и липкие, словно капли горящего целлофана. «Найду – убью!»
Его окликнули, когда он свернул в переулок к остановке автобуса. Старый знакомый, сослуживец по армии, Симон аль-Шами, сириец, христианин, кажется.
Мир над тобой - и над тобой мир – как дела – да не очень – а что такое – да ничего, дела служебные, а ты – спасибо, хорошо, переезжаем, тесновато стало, - поздравляю, извини, спешу – не спеши, я к тебе не случайно…
Да неужели?
У нас много ходило слухов о твоем переводе - кто бы мог подумать, так что - двое моих приятелей, один даже родня немного, хотели бы с тобой кое что обсудить - мой перевод? - нет, твои служебные дела, они из истихбарат аскарийя.
«Убью, - подумал Амар. - И этих убью. Нашли время со своей вербовкой. Нашли время и нашли место».
Приводи своего родича и приятеля ко мне вечером в пятницу вечером, адрес не изменился, познакомишь, поговорим и о моих служебных делах – да нет, боюсь, в пятницу будет уже поздно – а когда поздно не будет – по правде говоря, вчера – я тебя правильно понимаю, аль-Шами – Амар, друг, я сам ничего не знаю, но им нужно позарез, вот так нужно, они полдня искали, как на тебя выйти, очень спешат - а им точно нужно говорить со мной - Амар, ты совсем правильно понял, сначала с тобой, может быть, больше ни с кем, ты решай, ты решишь - хорошо, тогда где и как, -
а пальцы уже болят, не ноют даже, а болят, набирая буквы прямо в кармане, потому что к инспектору Максуму тоже могли подойти так или как-то иначе и он мог пойти, потому что не ждал, а Амар ждет...
- cейчас - а где - вот там, на той веранде, вон мои приятели, видишь, те двое, и место хорошее - наверное, хорошее, а как же ты меня так срочно нашел - да по служебному трекеру же, как еще - да, действительно, я его стараюсь не отключать.
Это волна, знает он, это волна - но, что еще важнее, он не один. Сообщение отправлено и принято, на веранде ничего не произойдет, по крайней мере сразу, а потом станет поздно. Это шевеление в воде - не маленькая коричневая рыбка, а кончик щупальца. А дальше идет все щупальце, а за ним - гигантский кракен по имени истихбарат жайша. Берегись, охотник. И не охотник тоже берегись.
Рафик аль-Сольх, семья аль-Сольх
- Вот заключение нашего аудитора, проверившего базу данных предприятий в Карнатаке. Там был осуществлен взлом. Все, что содержится в базе насчет Абдула Хафиза Тарара – подделка. Разумеется, вся система готова для независимой оценки, и я хотел бы попросить о ней, господин Штааль.
- Да, разумеется. Я распоряжусь. – Рафик аль-Сольх явственно услышал через это вежливое обещание «я уже распорядился, но вашу лояльность к интересам следствия тоже оценил». – Спасибо, я так и думал.
- Все службы концерна в вашем распоряжении.
Мы оба знаем, что 95 процентов серьезных взломов осуществляется изнутри - полностью или отчасти. Но есть "изнутри" и "изнутри". Если кто-то был неосторожен, если кто-то продал информацию, если куда-то внедрили засланца - это пустяки, тогда мы - жертва. Если нас подвели другие, несемейные сектора концерна, может быть, даже европейские - это неприятно, но терпимо. Мы ценны для партнеров доступом к местным ресурсам - и тех, кто посмел рискнуть благополучием семьи аль-Сольх, раздавят свои же. В очередь выстроятся. Если им дадут и нам дадут, потому что интерпретация зависит от доброй воли...
Рафик думает об этом, чтобы не думать о другом. Фарид спрашивал о Бреннере. Фарида нигде нет. Бреннер и его ассистент не выходят на связь. При этом, Бреннер, как минимум, находится на месте, в гостинице. Но разговаривать не хочет. Что это может значить?..
Если взглянуть со стороны – все почти в порядке. Господин замминистра, полуглава семьи аль-Сольх, уже наполовину оправданной семьи аль-Сольх, - о эта проклятая половина! – сидит в уютном низком кресле, пьет очень хороший кофе, заваренный по-арабски, густой как сироп и такой же сладкий, наблюдает, как начальник сектора А контрразведки жайша просматривает отчет.
Как просматривает? Быстро, очень быстро. Безумно дорогая, Рафику аль-Сольху лично известно, насколько дорогая суперпроизводительная система то и дело идет радужными волнами интерференции. Человек за столом на долю секунды снижает темп, досада проявляется только в едва слышных коротких резких выдохах.
Господин замминистра разглядывает Валентина Штааля и думает, что ему почти повезло с преследователем.
Почти, потому что совсем повезло бы - с преследователем, которого можно было бы купить и который остался бы куплен. Деньги дешевле всего. Валентину Штаалю по прозвищу "Две Змеи" всегда нужна была власть - и власть на своих условиях. Поэтому дешевым вымогательством он заниматься не станет, зато трудно предугадать, куда свернет - и что попросит за свои услуги. Но, скорее всего, размер просьбы будет зависеть от сложности положения концерна. Реального положения.
- Господин замминистра, еще раз постарайтесь вспомнить, не слышали ли вы от Фарида чего-либо существенного? Это могла быть мелочь. Имя женщины, например. В день открытия конференции он был немного слишком возбужден…
- Я это тоже заметил. И еще он очень интересовался господином Бреннером - у меня интересовался. Я послал его в архив, но туда он не попал. Видимо, не успел.
- В архив?
- Я счел, что в этом возрасте запроса "папа, расскажи" недостаточно, чтобы получать информацию.
- Чем он еще интересовался? Мне думается, что еще рано изымать его компьютер для анализа, но…
- Вами, господин Штааль.
- Мной?.. – пауза длится совсем недолго, и в нее втискивается полуулыбка. – У Фарида… эм-м… разнообразная политическая ориентация. Что именно его интересовало?
- Ваш доклад. Тот доклад.
- Интересный эффект. Попробую давать его нерадивым сотрудникам, может быть, они тоже начнут пропадать… а я не буду искать. – Слишком молодой для своего места, слишком холодный человек, наверное, шутит. Точно. Глаза улыбаются.
- Интересное совпадение. - соглашается Рафик. - Бреннер вел для "Вуц Индастриз" переговоры с президентом Тахиром.
- Успешные, как я понимаю.
Кто бы иначе о них рассказывал в этих обстоятельствах?
- Они успели договориться, и Бреннер успел доложить о результате.
- Кто знал? - вскидывает голову Штааль.
- Дубайское руководство компании, партнеры - "Вуца" и Бреннера - руководство индийского филиала. Я.
Валентин Штааль, Две Змеи, слегка подается вперед и смотрит, не мигая.
Прикидывает, как это может выглядеть со стороны верховной власти? Паршиво, очень паршиво. Так, словно не добившись результатов на переговорах, кто-то из «Вуца» решил устранить Тахира – и сделал это либо вызывающе нагло, либо столь же вызывающе неумело. Может быть, никто не засек, что Афрасиаб Усмани, член кабинета президента Тахира, уже вышел на связь с Рустемом аль-Сольхом и запросил подтверждения того, что все гарантии и договоренности по сделке остаются в силе – но рассчитывать на это нельзя ни в коем случае.
Хуже того, прийти сейчас к Вождю за одобрением этой новой сделки – прямо-таки расписаться в убийстве, а что скажет Вождь, если решит, что «Вуц» по своей инициативе убрал несговорчивого президента? Сколько он – в самом лучшем случае – потребует за самоуправство?..
- Господин замминистра… я понимаю, что сейчас не лучшее время для долгих историй, но лучшим оно было, когда вы просили принять вашего сына на службу – а я тогда упустил, что сын старший.
- Вы хотите спросить, почему он настолько не при делах? – предупреждает неловкость Рафик. Неловкость уже почти привычная. На вопрос, «почему твой старший, твой наследник занимается невесть чем, разведчик он, видите ли», Рафику аль-Сольху приходилось отвечать чаще, чем хотелось бы.
- Потому что я за него боюсь. – И в ответ на недоуменно приподнятые брови приходится продолжать, привычно и заученно. – Дело не в семейном бизнесе и не в каких-то трениях. Вы слышали про Нью-делийский вирус 28 года?
- Високосный штамм? Да, конечно…
Ну надо же, удивляется Рафик, помнит без запросов, без подсказки. Небольшая – всего на полторы сотни жертв – вспышка энцефалитоподобной инфекции. Мутация, утечка из лаборатории или теракт. Рафик аль-Сольх точно знал: теракт, еще он знал, что выпустившие заразу в город люди уже никогда не встанут из-под земли, а горят в аду рядом с джиннами. Месть вернула ему самоуважение, но не жену и старшего сына – а средний, Фарид, выжил, вышел из комы через полтора месяца, без малейших наблюдаемых последствий, не стал ни слабоумным, ни эпилептиком подобно другим. В личном деле пометка о болезни, конечно, отсутствовала.
- С тех пор он занимался только тем, чем хотел – и как я теперь понимаю, это было моей главной ошибкой.
- Может быть и нет. - задумчиво сказал Штааль. - Но теперь это в любом случае придется менять. Господин заместитель министра, мне хотелось бы, если возможно, как-то познакомиться с результатами переговоров и подробностями сделки. Впрочем... вам наверное неудобно тут? Если хотите, я найду вам кабинет - с чистым компьютером и чистой линией. Вы сможете следить за расследованием примерно с той же скоростью, что и я. И еще, - не дожидаясь ответа добавил он, - мне вероятно понадобится встретиться с генералом Бреннером. Не сегодня и, наверное, не завтра, но в ближайшие два-три дня. Я бы предпочел, чтобы к этому моменту он не был ко мне нерасположен.
Средней руки чиновник без роликов
По краю стола бежит газетный стрип. В верхнем квадратике Бэтмэн – характерный стилизованный летучий абрис – гонится за другим, не столь известным, но все же узнаваемым стилизованным летучим абрисом «Девушка, погодите...» Квадратиком дальше несчастный защитник Готэма уже бьется в когтях под радостное «О! Избиратель!» - а в финале падает на острые крыши, сопровождаемый разочарованным «Тьфу, американский.»
Беззубо, но хорошая рисовка и точно пойманная интонация, Достопочтенная Гарпия любит качественные попадания, а газеты любят Достопочтенную Гарпию.
В остальном открытая поверхность стола черна и безвидна, да и хозяйка как всегда располагается где угодно, только не в поле зрения камеры.
- То есть вы уверены, что второй заказ тоже шел через «Xenovision Consulting Inc.»?- скрежещет сбоку.
- Не вполне в этой формулировке, мэм, - говорит чиновник пустому экрану. - Скажем так, либо она шла через XCI и руководство XCI и не подумало поставить нас в известность о существовании противонаправленного проекта, либо нас грубо и чрезмерно рискованно дезинформируют с неясными целями, отсутствующими перспективами... и очень краткими сроками на подготовку по-настоящему прочной дезинформации. Либо то и другое. То есть, заказ был, а лжет госпожа Флеминг только о мере своего незнания.
- Перекрестная проверка? - очень быстро.
- Подтверждает. Косвенно, но очень плотно. Проверять прямо мы не рискнули...
На экран падает тень, что-то звякает.
- Не продолжайте. Если прямо, то лучше уж прийти к кузенам и спросить в лоб, кто у них отвечает за это чудо. Но все же так мило, не правда ли? Разместить два противоположных заказа в одной и той же компании... вероятно, они выиграли оба тендера и подошли к проекту ответственно. К обоим проектам. Право же, странно, что это произошло у кузенов, а не у нас – это было бы так в традиции. Не нужно мне отвечать, я мысленно примеряю шляпку мисс Марпл и это – разумная альтернатива битью чернильниц. Итак, итак, итак... как вы думаете, что именно размещали через Ренье? Не убийство же.
- Я бы сформулировал так, мэм, на своем месте, готовя именно убийство, я бы не обращался ни к Ренье, ни к Усмани. На месте Ренье, приди ко мне кто-то с этим делом, я не взялся бы рекомендовать посредника. Если бы по неизвестным мне обстоятельствам сотрудничества не удалось бы избежать, я выбрал бы Усмани только в том случае, если бы твердо желал, чтобы покушение не вышло за пределы имитации. Поведение самого Усмани с момента теракта – поведение невиновного человека. Флеминг взорвала ситуацию, так что параметры заказа вскоре должны проясниться...
- Предварительное мнение? - американец, пожалуй, умер бы от такого запроса и ответственности, которую он подразумевает.
- Заказывали обвал сталелитейной сделки. Возможно также – обвал нашей сделки. Не исключено, что заказывали в очень жестких временных рамках. В этом случае, вполне возможен вариант, что, узнав о том, что наш посредник достиг соглашения, их посредник или их исполнитель впал в панику – и совершил ошибку.
- И убил, вместо того, чтобы напугать?
В их ведомстве госпожа премьер-министр не сделала бы карьеры. Вернее, не сделала бы ее так быстро. Обычная ошибка гражданских, даже очень умных гражданских – всюду искать логику. Достопочтенная Гарпия – логична. К счастью, ее работа – не искать истину, а навязывать ее. Истину, гармонию, красоту-как-эффективность и прочие ценности высокого искусства, которые в применении к государству просто выглядят непривычно... а по сути все то же самое. Из хороших писателей, хороших философов, историков, инженеров получаются прекрасные правители... из по-настоящему хороших танцоров – самые лучшие. Спросите Елизавету I.
- Допускаю, мэм. Кроме того, нельзя исключать и обыкновенный технический сбой. Если покушение, например, срочно перенесли на два дня раньше, нарушили график, спешили, нервничали... то у них, например, могло замкнуть контакт, который в норме замыкаться не должен был. И бомба из почти настоящей стала совсем настоящей, к общему удивлению. Единственный аргумент против этого – поведение самого Усмани. Если бы он предвидел такую возможность, он бы лучше к ней подготовился. Но с другой стороны, его могли и не посвящать в технические детали и даже, скорее всего, не посвящали.
- Узнали, что наш посредник достиг соглашения и заторопились... утечка?
- Усмани был членом делегации, мэм. Есть и иные варианты, включая местные службы, утечку из самого XCI. И нашего посредника.
- Смысл?
Это если он есть. И если мы способны его определить и с ним соотнестись. Чужой смысл может сильно отличаться от нашего, мэм. Вы же знаете.
- Есть вероятность, что «Вуц» мог быть не вполне доволен совмещением их контракта с нашим. Есть также – с учетом оставленной на месте убийства дезинформации – вероятность, что в дело как-то вмешались конкуренты «Вуца» или политические оппоненты Рафика аль-Сольха. Кроме того, как мы уже докладывали, по нашим данным в туранской армии идет брожение...
- По вашим данным, объектом этого брожения должен был стать Западный Пакистан, а не Восточный.
- По нашим данным, действующие лица тоже были застигнуты врасплох... но это не значит, что сами они оставались полностью невидимы для кого-то еще.
Коричневая, в рыжем сложном узоре рука, стирает Бэтмэна с поверхности, выводит сложную завитушку, кажется, из граффити-жаргона, без сомнения, не вполне цензурную.
- Туман? И в этот туман эта... начальник отдела только что бросила гранату, всего лишь потому, что рискует потерять место. Как вы думаете, стоит нам поработать частью гранаты? Не отвечайте. Риторический вопрос. Нам придется. Если мы после этого звонка не подадим американцам официальный запрос, это будет выглядеть еще хуже. Но запрос придется подавать вашему ведомству – по протоколу взбудораженные девушки, это все же не дело моего уровня. И если вам удастся донести до них мысль, что любая попытка дезавуировать Усмани сейчас ударит по ним же... за это я, как злая мачеха и фея-крестная, возьму вас на какой-нибудь бал...
В светлом, теплом, вполне пригодном для жизни объеме кабинета женщина, одновременно похожая на лошадь, птицу и ящерицу проводит рукой над экраном, дожидается аудиощелчка.
- Да, я тут побеседовала с приятным молодым человеком... Не напоминайте мне, что он на два года старше меня, я самая старая развалина в этом мире, на этом держится мой сценический образ, люди смотрят на старуху и думают, что у них все хорошо. Да, а у нас тоже все хорошо. Поздравляю, у нас чудесные новости, мы вообще ничего не меняем по Восточному Пакистану. То есть вообще ничего, так и проинструктируйте. Слишком большая готовность к внезапным переменам нас... да, да, да, скомпрометирует, в том числе и в глазах нового правительства ВП, которое может быть открыто для переговоров куда больше, чем сейчас кажется. Предложение Акбар Хану тоже можно не форсировать. Да, именно в этом смысле не форсировать. И мне хотелось бы услышать ваше мнение о том, кто из его текущих подчиненных и противников представляет наибольший интерес. Нет, вот это уже просто интуиция.
Политика – плохая замена классическому балету, думает она в который раз. Но наркотики – худшая.
Амар Хамади, в промежутке
По дороге до офиса Амар предпочитал размышлять о том, где и как младший из двоих служащих истихбарат аскарийя, военной разведки, получил разрешение на личный автомобиль в городе, где транспортный коллапс не прекращался с первых послевоенных лет, а не о том, что услышал только что. Следил за дорогой – полной веры этим двоим не было, невзирая на исповедь и принесенные на его суд повинные головы; трекинг не гарантия; машина не лицензированное такси с перегородкой между водителем и пассажиром и обязательными камерами «в целях охраны нравственности». Выстрел, газ или просто неожиданный поворот на узкую улочку…
Он предпочитал думать о разрешении, а не о том, что за рулем сидит – серо-бледный, нервно оглядывающийся назад, потеющий даже при включенном кондиционере – убийца Имрана. Не о том, что не чувствует в себе сил, никогда не чувствовал, убить того, кто склоняет голову и просит пощады. Ведь собирался же, обещал – кому, себе или убитому? – но лицом к лицу не переступил через то, что сейчас казалось глупостью и слабостью. Через ощущение непозволительного? Трусость? Разумную необходимость?
Плохо быть Хс. Плохо, когда две культуры кричат «нельзя» одновременно. Плохо вообще быть... во всем этом.
Амар ехал и молился о том, чтобы Штааль был на месте – и молитва его была услышана.
Штааль был на месте, Штааль был на связи, золотистый кокон секретарши качался на проходной, как особо крупный вуалехвост посреди насыщенного кислородом водоема, как хорошо, что в том магазине, в трубе были цветы, а не рыбы, а то композиция получилась бы еще живописнее - вода, раззявленные рты, последние биения хвоста - и машина Тахира вся в золотой и красной чешуе.
Лифт вытащил их на полуэтаж выше отдела, в коридор, куда выходили кабинки и клетушки переговорных, лабораторий, еще каких-то помещений, где Амар ни разу не был - за ненадобностью.
Тесный, серый, пластиковый, явно ничейный кабинет на антресолях. Низкий потолок, тоже серый и пластиковый. Никаких окон. Пузырчатое звукоизолирующее покрытие стен. Хамади не сразу понял, почему двое армейцев тоже стали серыми и пластиковыми – под стать хозяину и кабинету, потом догадался. Усмехнулся, встал у двери, скрестив руки на груди. Когда-то давным-давно, еще в Египте, его за эту манеру стоять, надежно перекрывая дверной проем, прозвали «ростовым щитом».
- Слушаю вас, - Штааль кивнул на два стула перед собой, сам остался стоять.
- Мы...
- Инспектор Хамади, - вежливый Штааль пропустил слово "младший", - ознакомил меня если не с сутью, то с типом ситуации. Я обещаю вам, что если ваш рассказ не окажется нестерпимо неудовлетворительным, вы по крайней мере выйдете из этого помещения и из этого здания. Если он окажется сколько-нибудь удовлетворительным, мы сможем поговорить о большем.
Два идиота с облегчением вздохнули. В унисон. Это они по контрасту со мной, подумал Амар. Потому что им пока еще ничего не пообещали, они еще не поняли, насколько ничего – но им не страшно. Пока еще.
- Я виноват, - сказал младший. – Господин, я виноват, я ошибся. Не знаю, где были мои глаза, лучше бы мне ослепнуть до того…
- Ваш человек зашел прямо в нашу операцию, - второй перебил вполне искренние, но нелепо звучавшие в сером пластике причитания. – Это была случайность, ошибка.
- Вы не хотели бы представиться по форме? – очень мягко осведомился Штааль.
Амар удовлетворенно хмыкнул. Следующим взглядом ему повелели стать прозрачным и беззвучным, как идеальный инспектор в вакууме.
- Капитан Рашид Беннани. Отдел стратегических исследований, генеральный штаб.
- Лейтенант Гюн Нуввара.
Откуда - не поясняет, и так понятно, что подчиненный. Нуввар. "Цветок". Можно сказать, "цветочек".
- Вы не до конца представились.
Если бы истихбарат жайша был военным противником, то им бы осталось назвать только личный номер. А для явки с повинной не менее важно, в чью клиентелу они входили или чьи приказы исполняли, если это не одно и то же.
- Последние два года мы работали в поле с разведывательным подразделением 8-й мотострелковой дивизии. Нас, - глухо говорит капитан, - вызвали из Нар-и-Сарая официально, привлекли к операции здесь, сославшись на то, что объект разработки - с вероятностью лично Ажах аль-Рахман, а у нас есть опыт работы по ваххабитским инсургентам. Мы были очень рады, что он нашелся - и что он нашелся до того, как что-то случилось, а не после.
- Давно вызвали?
- Три недели назад.
С поля в город, подумал Амар, из Гильменда – сухая пустыня, жмущаяся к долине реки зона орошения, выбеленное, раскаленное небо, пыль в глаза, стреляй, потом думай – в Дубай, «чудо ста этажей». Поганое дело. Мне они не сказали – а я спрашивал? Не помню. Не спрашивал, наверное. Может быть, опознал спинным мозгом: загар, обветренные лица, запах пустыни. Не свои, но близко, очень близко.
Понятно, почему они рискнули обратиться к нему. Они его знали. Не лично, но по репутации, по памяти, которую Амар Хамади оставил за собой в приграничье. Конечно, в столице люди меняются...
Потом он подумал, что начальство умеет задавать вопросы и экономить свое и чужое время – даже слишком хорошо, не по-человечески, по-рептильному. Никаких лишних движений. Единственное, что нужно уточнить – как давно армейская разведка знает, что аль-Рахман, Последний Талиб, в столице.
Три недели минимум.
- Что вам приказали вчера?
- Задержать у установленного нами "дупла" одного из людей Ажаха, настоящее имя неизвестно, связник, возможно младший командир, Хс, задержать с гарантией, но аккуратно, возможность вмешательства любых третьих лиц исключить.
- Кто пожелал с ним переговорить?
- Мы не знаем, господин. – Незаданный вопрос повис в воздухе, и капитан Беннани продолжил сам: - С ним собирались говорить в машине. Там поляризованное стекло, даже захоти мы узнать, кто... Все было очень срочно, не как обычно. – Еще пауза. – Обычно мы просто вели аль-Рахмана, и этого, он у нас значился как Бамбук, по городу. – Пауза. – С обеспечением отсутствия наблюдения и вмешательства.
- Бамбук – потому что высокий и худой?
- Да…
- Зачем же вы стреляли? – спросил Штааль Нуввару. Печально так спросил, безо всякой укоризны даже.
- Он возник. - Лейтенант хотел было развести руками, потом вспомнил, где и перед кем находится, кто стоит за его спиной и почему ему сейчас лучше обойтись без жестикуляции. - Мы его пропустили, тогда не поняли, как. И я, и наблюдатель, и капитан. Никого не было и тут он стал. Прямо перед моей засидкой.
Амар с омерзением осознал, что сочувствует армейцу – по крайней мере, с излишней легкостью помещается в его шкуру. «Он возник». Те, кто думает или задает вопросы в таких случаях, в Гильменде не выживают. Стреляй, потом разберешься.
- Далее.
- Я понял, что ошибся – вот через секунду понял, что ошибся… – Лейтенанту очень трудно, почти невозможно было говорить «без рук», с горя он вцепился в собственные штанины над коленями. – Решил, что это случайный прохожий. Он такой… в пестром.
Штааль перевел взгляд на Амара. Амар кивнул: да, все верно, Имран заходил домой – поужинал, поиграл с детьми и отправился на поиски Фарида, и переоделся тогда же.
- Я доложил, - это уже капитан. – Нам велели убрать тело, оформить как несчастный случай, а сами уехали.
О как, подумал Амар, и наплевав на субординацию и вежливость, встрял вновь:
- Где вы взяли координаты этого морга?
- Так нам скинули… - слегка пожал плечами капитан Беннани, явно не понимая, в чем причина интереса к такой ерунде.
- И вы? – спросил Штааль.
- И я сразу понял, что все очень плохо, - капитан поджал губы. - Я не настолько службист, чтобы радоваться официальному разбирательству. И нужды операции важнее, особенно, если уже случился один теракт и, видимо, ожидается второй. Но нам приказали не спрятать тело, а легендировать и выбросить, даже не поинтересовавшись, кто это - и не отдав нам распоряжения хотя бы установить личность.
Врет. Что плохо, он понял раньше. А вот тут он осознал, что перед ним водораздел.
- Вы нашли документы и не доложили… - это не вопрос, это рассуждение вслух, волнообразное движение кистью в воздухе. Капитан и лейтенант следили за рукой, словно загипнотизированные. – Закончили, сдали рапорты и закрыли смену, а потом принялись искать способ соскочить. Хорошо. Мы продолжим чуть позже. По аль-Сольху ничего?
- Они его не видели, - ответил Амар.
- Сейчас вас проводят в отдельные помещения, - сказал армейцам Штааль, наклоняясь и вызывая на стол проекцию системы связи. – Там вы подробно запишете, обозначите на картах, зарисуете все подробности происшествия. Затем, так же подробно, запишете все по операции. После этого мы поговорим еще раз. Инспектор Хамади, вы останьтесь, - и опустился в кресло.
Когда дверь снова закрылась, Штааль, до того момента сидевший неподвижно, распахнул глаза, встал, медленно открыл дверцу серого пластикового шкафа, оказавшегося холодильником, достал бутылку без этикетки, два холодных стакана. Налил. Кивком пригласил Амара присоединиться.
В стакане, конечно, оказалась вода. Без газа. Просто очень чистая очень холодная вода.
- Непостижимо. - сказал Штааль, наливая еще. - От начала и до конца. Привлечь террориста уровня и убеждений аль-Рахмана в собственную столицу, да что там, в любой крупный населенный пункт - и рассчитывать, что обойдется. Обеспечивать безопасность вот таким персоналом. Обеспечивать лояльность персонала... никак. Не могу понять.
Звучало, если Амар научился понимать начальство, почти жалобно. Для постороннего человека - скептическое сухое любопытство инженера.
Не надо об этом думать, хотел сказать Амар. Не надо, нельзя об этом думать, иначе попросту спятишь, попытавшись принять в себя бездну – ту, где дремотно-пасмурный день перед экзаменом вспухает, взрывается, выворачивается наружу стальными осколками, дымом, пламенем и горелой плотью, визгом сирен, обрывом всех передач, вертолетным гулом, безумным криком раненого; это называется исламский радикализм: распахнутая посреди мирного города оскаленная пасть жадного ифрита, алый язык, слизнувший сотни жизней. Это безумие и пустота, и больше, чем может вместить один человек – хаос пришел в твой мир, и прошел сквозь него, даже не заметив, и раздавил. Это нельзя принять и обуздать в своем рассудке, подчинить разуму...
Вместо этого он сказал:
- Можно ли узнать, кто вызвал этих двоих из Нар-и-Сарая?
- Думаете? – Начальство благодарно ухватилось за протянутую соломинку, и Амар усмехнулся про себя: господину Штаалю едва ли нужно рассказывать что-то про хаос, он и сам с ним знаком ближе некуда.
Вид у шефа был, как у человека, которому хорошенько влепило по мозгам адреналином, и не на пустом месте, а от осознания, что огромная куча дерьма перед ним – только вершина гигантского дерьмового айсберга.
- Мне кажется, кто-то отчаянно вопил о помощи на всех частотах все эти три недели.
Дорогой Адам,
Я тут немного разобралась в ситуации и теперь способна что-то объяснять окружающим даже в письменном виде. Началось все с того, что наш общий друг из Ксеновижн получил два заказа противоположного характера. Поскольку он, как ты понимаешь, не уполномочен сам принимать такого рода решения во внешней политике, он обратился наверх... и получил "добро" на оба. Из разговоров у меня сложилось впечатление, что там, куда он пошел за визой, эти заказы не показались взаимоисключающими, что, кстати, не так уж и глупо. Если подумать, то можно прикинуть пяток вариантов, в которых требования можно совместить... да и отказаться от одного, значит частично потерять контроль над ходом событий. Напоминаю, ни о каком убийстве речь не шла в обоих случаях. Так что Роджер взялся за два проекта - и только после этого совершил первую настоящую ошибку. Он решил снять всю возможную финансовую пенку с ситуации, а потому поручил работу двум разным отделам с непересекающимися рабочими аппаратами. Хотел быть уверен, что больше никто не сможет видеть всю картину. Что было дальше, я не узнаю до заседания комиссии по расследованию, но пока что кажется, что обе операции в результате привлекли исполнителей, у которых была своя программа, плюс неизбежные случайности, плюс возможные ошибки... Но для нас с тобой важно другое. В который раз, причиной очень опасного кризиса оказалось мелкое честолюбие и корыстолюбие кристально лояльного сотрудника. И вот эту дрянь не выявят никакие проверки и никакая химия. Сейчас это можно сделать очевидным хотя бы для конгресса. Я думаю - нам пора бить.
Твоя Лакшми.
Записка младшего конгрессмена от Калифорнии Лакшми Стивенс старшему конгрессмену от Род-Айленда Адаму Ивановски, скопирована программой "Кашалот", сохранена в зашифрованном виде, недоступна ни для кого, кроме отправителя, адресата и соответствующим образом уполномоченных лиц
Александр Бреннер, частный политик
До начала конференции Бреннеру казалось, что он неплохо представляет, кому из ее участников и заинтересованных сторон нужна война. Не очередная мелкая и мутная приграничная разборка племен и кланов, а хорошая полномасштабная война, как двадцать лет назад. Милитаристские группировки Турана, США и Европы Бреннер знал и поименно, и в виде политических, экономических и чисто человеческих интересов. Особой угрозы эти разномастные, но одинаково воинственные орлы, коршуны и ястребы не представляли, поскольку никто не имел достаточной поддержки в собственных правительствах. Нормальная, стабильная ситуация: кое-кто не прочь побряцать оружием, но большинство против, и чтобы опрокинуть это равновесие, нужно прилагать очень серьезные и очень заметные усилия.
Три дня спустя он уже подозревал, что утратил чутье на обстановку и нюх на перемены. Мир жаждал скандала, шума и крови – и убийства Тахира было недостаточно.
Глупость, а история с перекрестным заказом была глупостью из тех, с которых и начинаются войны, упала в очень жадную землю. Второй раз за последние тридцать лет. К первому Бреннер не стоял так близко, но, кажется, там и тогда тоже все уперлось в глупость, невежество, непрофессионализм, радость простых решений... и жажду. Но может быть не исчерпывалось ими. Здесь, сейчас, Бреннер видел не ниточки, тени от ниточек. Следы, возмущения. Слишком много ошибок. Слишком большой... коэффициент невезения. Путаница у американцев, дотошный и миролюбивый Усмани, вдруг теряющий контроль над исполнителем, этот сумасшедший мальчишка, которому, видите ли, какой-то сослуживец объяснил, что Тахира убивать выгоднее, чем Акбар Хана. Ему, Бреннеру, выгоднее, а Турану - вреднее...
Сынок Рафика, служащий Сектора А, подчиненный Валентина Штааля, и его разговорчивый неглупый сослуживец с большой фантазией – это достаточно интересно. Сообщение Вальтеру: пересмотреть этот фрагмент записи, не назвал ли мальчишка коллегу по прозвищу, имени или фамилии. Может быть, тогда пропустили. Это вообще какой-то ползучий, вездесущий камень преткновения - сынок Рафика. А также фигуры, которые за ним вырисовываются: во-первых, отец, во-вторых, весь немалый клан аль-Сольхов, пустивший корни и в «Вуц», и в туранские госструктуры, и в-третьих – контрразведка Народной Армии.
А ведь предлагал Ажах «концы в воду», буквально в воду, в залив, на корм рыбам и моллюскам с ближайшей фермы… Вчера Бреннер был решительно против. До какой степени ни маячит в стороне от дел своей семьи юный аль-Сольх, он всё же сын Рафику, и тот подобного не простит, хоть бы даже из соображений престижа. «Вуц» - хороший клиент, точнее, до вчерашнего дня был хорошим клиентом.
Вообще, конечно, если за дурость убивать, слишком мало людей на белом свете останется. Но вот воспитывать подрастающее поколение следовало получше. Так что пусть начальство и родственники поволнуются. Кстати, где этот отец юного балбеса? Он вообще в курсе, что ему пора волноваться не только из-за взрыва? А Штааль?
Запрос Вальтеру: что у нас на горизонте?
Начальство и родственники, как оказалось, волноваться решили в компании друг друга. Изумительные люди. Кому-то из них или всем разом изумительно пристало бы болтаться на рее. Рафик аль-Сольх, оказывается, очень недолго выяснял что-то по своим каналам после убийства Тахира и в скором времени бросился прямиком в Сектор А, где и засел. Все интереснее и интереснее: страна – большая, Сектор А маленький, а куда ни плюнь – в него попадёшь.
Отвечать на раз за разом повторявшиеся запросы аль-Сольха-старшего смысла не имело. По доброй воле он что-то крутит со Штаалем или зацепили его на чём-то, но оба варианта грозят утечкой, причём с непредсказуемыми последствиями. Отчитался по договорённости с Тахиром – Тахир взлетел на воздух. Связался с Ажахом – влезает аль-Сольх-младший, в тротиловом эквиваленте – пожалуй, ещё более мощная бомба, чем та, что взорвала восточно-пакистанского президента. Так пусть эта бомба пока валяется в борделе и трезвеет. Хоть наполовину проспится (на ту, которая пьяна) – может, что-то и дойдёт. Но надежды на это мало. Потому что вторая половина уж очень хорошо проиллюстрировала знаменитое высказывание Эйнштейна о том, какая вещь даёт наилучшее представление о бесконечности.
К тому же, другого способа уберечь юнца после того, как он вышел прямо к Ажаху, попросту нет.
Ответ от Вальтера. Называл, Умаром, Омаром или Амаром, как-то так. Искать Умара-Амара-Омара в Дубае? Проще уж Фридриха в Пруссии... Так. А это интереснее. Пока мы упаковывали и транспортировали младшего аль-Сольха, жайш умудрился потерять второго лингвистического консультанта. И вот его, в отличие от аль-Сольха, они разыскивают громко, с требованиями всем инстанциям, с патологическими полномочиями - не знал, что Народная Армия может так запросто приказывать тому же Мухабарату... и службам конференции сообщили тоже, откуда к нам и пришло. Всю информацию немедленно - капитану контрразведки Народной Армии, Хамади Амару. Фамилия такая же редкая, как и имя. Сочетание - знакомое.
Запроса не требуется, Вальтер уже тут как тут.
В руках у него целая колода еще тепленьких полуобъемных снимков. Бреннеру, впрочем, достаточно и одного – долговязый красавец-араб с гигантской рыжей летучей мышью на предплечье. Вальтер кивает: да, тот самый, старый афганский знакомый. Вот, значит, кто так уверенно распинался перед Фаридом аль-Сольхом о том, что выгоднее всего сделать Бреннеру? Капитан Хамади из Сектора А. Очень, очень интересно.
Это, значит, наш сосед Медведь с туранской стороны границы, собственной персоной. Даже помолодел слегка в городских условиях. Дельный такой военный, быстрый и простой как рельс. Прямодушный, значит, скандалист, ненавистник любого непосредственного начальства, слуга вождю, отец народам. Крути им, как хочешь. И мы даже, помнится, крутили. А теперь он служит в европейском секторе контрразведки и объясняет нежным юношам текущую обстановку вот с таким уклоном. Впрочем, может быть, он и тогда там служил, открытые данные могут врать как угодно.
- Вальтер, как ты думаешь, это - параноидальная галлюцинация?
Вальтер человек дисциплинированный, но на такие вопросы не отвечает. Кто же и где видел галлюцинации с... новозеландская, инбредная линия, медали, серебро на прошлогоднем Полете. Девочка. Сертифицирована к размножению. Могу я себе такую позволить? Я могу. А вот Вальтер уже не очень.
Кстати, официально в Секторе А капитан Хамади, летучемышевладелец, еще и испытательного срока не прошел. По должности - младший инспектор, на ступеньку ниже малолетнего аль-Сольха. Серебро же его лисомышь взяла в прошлом году. Капитан Хамади нашел клад в своем Зарандже? На ум почему-то пришел Штааль, небрежным жестом утопивший всю долгую интригу вокруг опийного мака в Западном Пакистане. Он ее, конечно, утопил много раньше, своевременно узнав о планах и заручившись поддержкой независимых наблюдателей. Как и писал этот… Освобожденный Женщин в комментариях к статье в «Экспрессе». Не хватает только полудурочного писаки Мишеля де Сенса – может быть, это проект Сектора А?
Нет, это-то уже точно паранойя, притягивание за уши и ложные связи. Признаемся себе честно: завис, мысли хаотично суетятся под черепом, и тянет на неоправданно резкие телодвижения. Нужно перезагрузиться.
- Ты не знаешь, где здесь два кяфира могут выпить водки?
- В баре, - отвечает Вальтер. – По удостоверению личности.
- Ну тогда сделай нам четыре удостоверения нашей кяфирности – на случай, если начнем двоиться.
Вальтер Фогель, референт
- Он здесь был. Навещал кое-кого.
Водка в этом отеле финская и русская, на выбор, и неплохая, что почти удивительно. Один из недостатков вечного религиозного «сухого закона» - местные в спиртном не разбираются, даже те, кому по должности положено. Подделку от настоящего не отличат, да и особо стараться не будут, разве что из соображений престижа.
- Кого? – спрашивает генерал. Тут же скалит зубы, качает головой. – Погоди, сам угадаю. Восточно-Пакистанскую делегацию?
- Слишком широко. То есть, опросы по видео и лично идут со вчерашнего дня. Не все согласились, а некоторые просто уже улетели, - Вальтер помахал в воздухе руками, изображая птичку. – А вот капитан Хамади посещал только сестру и детей Афрасиаба Усмани. По времени получается, расспросил и почти сразу был назначен на операцию по поискам Максума.
- Максума ищут широко. Кстати, фамилия знакомая...
- "Сначала Манхэттен, потом Берлин".
- Дался им Берлин, - морщится Бреннер. - Но понятно. Мальчик лезет, а за ним идет настоящий. Прикрывает или пасет, неизвестно, и неизвестно, пошло ли все по плану. Может быть, нас должны были накрыть там и тогда, но первый хвост отсек Ажах, а настоящий наводчик, Максум этот, пропал - что-то с ним случилось.
- По записям он ушел позже, - Вальтер задумывается, сравнивает хронометраж. - Где-то через полчаса после того, как Ажах прихватил мальчика, но до того, как они нашли "блоху".
Даже страшно подумать, как работали люди еще лет пятьдесят назад, когда каждый раз нужно было опрашивать свидетелей - лично и устно! - чтобы проследить траекторию какого-нибудь инспектора Максума. С другой стороны, что они слышали о киберпреступлениях? Еще вопрос, действительно ли инспектор Максум покинул конференц-зал в указанное время, а не часом раньше или позже. Для простоты будем считать, что в указанное, пока ничто не намекает на обратное.
- После… - тянет Бреннер. Достает из кармана «блоху» в непроницаемом футляре, смотрит на нее. Туранская штатная модель, второй год на вооружении, частными лицами не используется. Все это Вальтер выяснил накануне ночью. – Скажи мне, что я старый параноик.
- Тоже мне, старый, - фыркнул Вальтер. – Шестьдесят – это, как теперь выражаются, поздняя зрелость.
- Старый, старый. А на счет параноика ты, вижу, не споришь. - водку Бреннер пьет медленно и неправильно, мелкими глотками. Даже в России не научили. - А теперь его вот так ищут, а про мальчика ни слова. Прикрывают?
- Поиск первой пропажи поиском Максума? - проверяет Вальтер и, увидев кивок, заключает: - Это один из вариантов.
- Что тебя смущает?
- Хамади. - Тут все просто, потому что маска, которую человек надевает, тоже о нем многое говорит. Особенно, если маска - однослойная, для местных крестьян и глупых европейцев. - Судя по тому, что мы видели, этот мог бы так искать любого своего человека, пропавшего без вести.
- Своего человека, значит? - саркастически интересуется Бреннер. - Младший инспектор старшего. Ну а что тебя смущает тут?
Вальтер ведет взглядом вдоль по завитку узора. Любят здесь дерево - и простое, и резное. Стойка бара в дорогом месте - непременно деревянная.
- То, что если это принять как версию, получается, что мальчишку они не теряли.
- А Максума теряли?
Вальтер пожал плечами. Может быть, по-настоящему потеряли. А может быть, старший инспектор Имран Максум, фигура практически легендарная, сейчас сидит в здании штаб-квартиры Народной Армии и помогает себя искать. Кое-что можно сделать, не выходя из бара – послать запрос одному владельцу ремонтной конторы. Если оба контрразведчика ходили одними тропами, то могли попасться в одни и те же ловушки. Второй, конечно, опытнее – вот и подойти мог ближе.
Сплошная неопределенность, но какая-то гнусная. Недаром генерал нервничает.
Ничего нет хуже тумана, особенно если известно, что туман распылил противник. То ли для маскировки, то ли, чтобы выиграть время, а еще есть такие взвеси, что пройдет заряд и окажется, что это не туман, а вакуумная бомба на ранней стадии.
Простой вопрос "кому выгодно, чтобы Тахир погиб, а виновниками или хотя бы подозреваемыми оказались европейцы" дает простой ответ - Турану. Но это еще ничего не значит, потому что мы не знаем, скольких и чьих выгод мы не видим.
- Наш друг клянется, что никаких сюрпризов не было, - перевел Вальтер свеженькое сообщение, и еще раз пожал плечами.
Врал аль-Рахман крайне редко. Умалчивал - фантастически, недоговаривал всегда, изъяснялся многозначительными цитатами из Корана в оставшихся промежутках. С некоторой вероятностью он и вправду Максума не видел, не трогал.
- Я его, кстати, спросил, как он сюда попал. - Бреннер покачивает стопку, смотрит, как двигается прозрачная жидкость. Ажах аль-Рахман - талантливый человек и не зря "последний", но просочиться до Дубая с группой, да не на пустое место, на заранее подготовленную базу... - Он мне сказал, что его пригласили серьезные люди.
- Народная Армия – весьма серьезные люди…
Генерал пробурчал что-то о гребаном ублюдке Басиджа и СС. Вальтер водил пальцем по стойке. Развилка, сучок, еще развилка. Допустим, Народная Армия, она же жайш, она же гребаный ублюдок Басиджа и СС, унаследовавшая худшие черты обоих родителей, приволокла в Дубай аль-Рахмана. Зачем? Вариантов масса. Зная нравы жайша, устранение конкурентов прямо-таки напрашивается. Для этого нет ничего лучше, чем зазвать в город террориста и позволить ему что-нибудь показательно взорвать, потом отыскать весомые улики… Ажах, впрочем, и прятаться не будет, но он-то нацелился на Акбар Хана, а не на Тахира. Тахир ему был нужен, как и он – Тахиру. Хорошо, а мы-то тут при чем?
- Ну не от американцев же утекло... - вздыхает Вальтер.
- Почему нет? И почему утекло?
И вправду, почему нет? Если одна контора может одновременно вести два противоположных проекта, то почему кому-то оттуда же, из третьего какого-то отдела, не поделиться с туранцами? Маловероятно, но уж совсем исключать нельзя.
- Сначала я подумал, - сказал Бреннер, - что здесь зарыта большая война... теперь мне кажется, что зарыты большие деньги.
- Я бы уехал, - сказал Вальтер, зная, что напрасно сотрясает воздух. Обязательства перед клиентами выполнены, можно выставлять счета… но для генерала это только половина дела.
- Ага-а, - протянул генерал. – Ты бы уехал, тут всплыла бы пара трупов, эта пакость… - Бреннер тряхнул контейнером, - и все такое прочее. И не в том дело, что мы «Вуц» потеряем, а в том, почему.
- Конкуренты?
- Хуже. Эта белобрысая тля.
Вальтер не переспрашивал – сам догадался. Господин начальник Сектора А. Хотелось бы знать, зачем этому искусствоведу в штатском понадобилось присутствовать на конференции лично. Никакого алиби это не дает.
- Но мальчик жив.
- Но только по стечению обстоятельств. К тому же, мы его, в любом случае, взяли и не сразу вернули. И никому ничего не сказали.
Жиль Ренье, председатель делегации Евросоюза
Вечер в Дубае тоже лучше встречать наверху, там движется воздух, туда почти, почти не доходит отдаваемое стенами и землей тепло, там есть шанс пробиться сквозь розовый электрический купол и увидеть настоящее небо... которое ничем не отличается от хорошей его имитации в подвальных этажах, где тоже по-своему хорошо. Господин Ренье сидит спиной к окну – настоящему – пьет воду, настоящую, насколько может быть настоящей вода, и спокойно и с удовольствием обдумывает очередные вопли со стороны Западного Пакистана и – как ни странно – индонезийских наблюдателей... Право же, не стоило так явно показывать, что несравненный Акбар Хан, обманывая всех на свете, предъявлял ваш опиум как свой, к тому времени, когда его собственный уже совсем вымер... а в результате продукт туранской контртеррористической операции совершенно, абсолютно, несомненно случайным образом занесло на ваши «медицинские» поля. Которых теперь, считай, тоже нет.
Можно прикинуть, что и с кого собирался получить в итоге Акбар Хан, разводя эти сложные многоступенчатые опиумные подтасовки. Допустим, кое-кто был бы не прочь преувеличить роль Западного Пакистана в опиумном финансировании терроризма и под сим благовидным предлогом провести на территории Западного Пакистана операцию по борьбе с маком и террористами, операция могла бы затянуться и потребовать обустройства опорных точек – баз, заправок, станций наблюдения… с охраной, персоналом, инфраструктурой. Допустим, Акбар Хан под этот план мог бы воззвать к Турану: подтасовки, обман, нарушение суверенитета, происки Запада при поддержке Тахира-соседа. Допустим, Китай и – или Россия – могли бы либо наложить вето на проект операции, либо потребовать, чтобы контингент был смешанным, либо… В общем, продуктивную, но вполне обычную, рядовую интригу замыслил Акбар Хан. Неплохо, но штатным порядком ее потопили. Вопли, жалобы и хлопки дверью – ритуальная показуха, не стоящая особого внимания. В Дубае все спокойно. Вечер. И мысли плавно шелестят, как вода вдоль берега.
Прямиком к легкому изгибу волны, обозначающему рип - очень сильное и очень холодное подповерхностное течение. Вот оно тебя зацепило, и если ты хороший, умный пловец, ты не станешь с ним бороться, тратить силы, надсаживать сердце. Ты постараешься не замерзнуть, а потом - выскользнуть в теплый слой, когда течение нырнет вниз. Это можно сделать, если уметь дышать, уметь плыть и если рип не слишком длинный, если шок не возьмет верх, сердце не остановится. В этот раз Ренье выбрался, да и регион, кажется, тоже, а убийство Тахира ушло на глубину, неопасную для плавающих по поверхности.
Англичане в перерыве подошли, поблагодарили за своевременную помощь - видимо, за совет, данный юной гремучке Флеминг, посочувствовали необходимости работать на минном поле. Бреннер не проявлялся - видимо, все еще прятался от контракторов. От всех сразу. На поле же XCI царили страсти, сделавшие бы честь любой сан-францисской пантомиме.
Ренье примерно предполагал, что там происходит и чем кончится дело. Он сам своевременно приложил руку к тому, чтобы так оно и кончилось. Копия исправленного протокола о намерениях. Достаточно подробный устный отчет о том, что, по его мнению, происходило у соседей и происходит сейчас. Своевременный разворот на 180 градусов по «Вуцу» и поддержка кабинета Салман Хана через его заместителя Усмани. Очень выгодная игра, позволяющая поддержать равновесие в регионе, сохранить и даже укрепить свои позиции в Восточном Пакистане, не дать Турану откусить слишком много, не дать США нашуметь слишком громко…
Вот директору XCI не позавидуешь, даже если промахнулся с двумя противонаправленными контрактами он не случайно, не по ошибке, а по чьей-то высочайшей воле. Потому что именно его голова оказалась на кромке столкновения айсбергов. Англо-американский проект ввода ограниченного антитеррористического контингента для обеспечения безопасности производства и франко-германский проект ослабления экономического и политического влияния концерна «Вуц» в регионе пересеклись с большим скрежетом, и по устраивающей всех версии, они встретились уже на столе нынешнего директора XCI, по его личной вине, бездарности и идиотизму. Директора показательно уничтожат. И что его дернуло делать виноватой Флеминг? Впрочем, мы порой совершаем сиюминутные глупости, которые ломают нам всю карьеру, и даже не осознаем, что сделали шаг в пропасть.
Флеминг, конечно, распотрошат за утечку, но главной виновной ей уже не бывать, потроха метафорические, зарастут, инфарктом могут отозваться где-нибудь к шестидесяти, но у женщин это реже случается. А вот относительно спасенная ее стараниями ситуация и множество благодарных ей людей - останутся и отзовутся в самое что ни есть ближайшее время. А в Пакистане продолжится перетягивание каната, тихое, невоенное... Если все пойдет, как идет. Если у неизвестного лица, подкинувшего нам первый фальшфейер, нет в запасе еще двух, трех, десяти - сколько там нужно?
Пока что – вот сейчас – сделан хороший шаг в сторону от войны. По нынешним меркам – немало. Впрочем, это по любым меркам немало. Что дальше? Будет день – будет видно.
«Перс решил жениться и сказал матери, что приведет в дом трех девушек, а она пусть угадает невесту. И привел арабку, турчанку и соплеменницу. Мать посмотрела - и указала пальцем на последнюю. "Как ты догадалась?"- удивился сын. "Она мне не понравилась без причины»
***
«Однажды турок уронил в унитаз монетку в 1 динар. Подумал и бросил туда же купюру в 100 динар. Зачем? Чтобы имело смысл туда лезть»
***
«Однажды перса, турка и араба спросили, что они делают в выходной, после окончания рабочей недели.
- Что такое выходной?- спросил перс.
- Что такое рабочая неделя? - спросил турок.
- Что такое делать? - спросил араб»
(туранская версия)
***
«Однажды китайца, индийца и туранца спросили, что они делают в свободное время после окончания рабочего дня?
- Что такое свободное время?- спросил китаец.
- Что такое конец рабочего дня? - спросил индиец.
- Что такое работа? - спросил туранец»
(российская версия)
***
«Сколько нужно арабов, чтобы вкрутить лампочку?
50. Они соберут мелочь по карманам и скинутся на турка.
Сколько нужно турок, чтобы вкрутить лампочку?
Двое. Чтобы один приказал, а второй сделал.
Сколько нужно персов, чтобы вкрутить лампочку?
Ни одного. Персы предпочитают панели дневного света»
Запись сделана в рамках проекта «Социальная история Турана»
Рафик аль-Сольх, отец Фарида аль-Сольха
Несмотря на фильтры, запах в комнате стоял невыносимый. Виварием пахло и не безликим здешним лабораторным, а каким-нибудь нью-делийским пригородным виварием, где никого не беспокоит то, что застарелый запах страха может повлиять на результаты.
- Что, у вас сыворотки не хватает? - спросил Рафик аль-Сольх, разворачиваясь в тамбуре. Да, у помещения для допросов был еще и тамбур, отделявший его от коридора, и дверь внутрь располагалась не прямо против входной, а в левом торце.
- Пытались забалтывать. - пожал плечами Штааль. - А у нас плохо со временем.
Тесная комната визуально делилась на три части: багровое с небольшими вкраплениями серой обшивки, серая с потеками и брызгами зона, небольшой участок сравнительной чистоты. Посредине стояли два высоких трехногих табурета с храмовым привкусом. В багровой зоне располагались два тела и два… оператора. Лучшее определение для пары ловких подтянутых мужчин в блестящих полностью закрытых балахонах, некогда белых. Лица прикрыты повязками и пластиковыми щитками, в движениях спокойная размеренность профессионалов.
Пахло в комнате уже не как в виварии – как в цеху убоя. Не только пахло. Продолговатый предмет под табуретом Рафик аль-Сольх опознал как окровавленный человеческий палец, вероятно, без ногтя. Хозяин взгромоздился на табурет, подтянул и внимательно осмотрел штанины. Уперся каблуками в перекладину.
- Садитесь, здесь… увы.
Табурет оказался неожиданно прочным, хотя неудобным. Если уж проектировали на человека нормального веса, могли бы и площадь сидения увеличить.
Один из операторов повернулся и покачал головой.
- Так, - вздохнул Штааль. - Давайте прервемся и начнем с начала. Кто санкционировал установку систем наблюдения?
- Во.. военные, - прохрипели слева. - Не знаю, кто... еще до нас.
- Точнее.
- Давно...
- Кто?
- Истихбарат аскарийя.
- Кто отдавал вам приказы?
- Реджеп… Гулузаде.
- Заместитель начальника главного разведывательного управления Генштаба Армии Турана, - ненавязчиво подсказал Валентин Штааль, аккуратно поправляя рукав ослепительно белой рубашки. – Не сам, конечно, но это в данном случае детали. Он санкционировал постоянное наблюдение. Ничего особенного, разумеется – правительственный объект, отель для иностранных делегаций, не может остаться без внимания военной разведки.
Интонация эта, усталая и слегка скучающая, была знакома Рафику по семинарскому занятию на курсах Фарида. Штааль в своей белой рубашке, слепящее пятно под слишком яркими лампами, как ни отводи глаза, все равно маячит, сидел неподвижно. Господин замминистра аль-Сольх подумал, что если дело дошло до таких имен, называемых вслух, то его собственные шансы оказаться в компании двух полуразделанных туш весьма велики. К его глубокому сожалению, признаваться господину замминистра было не в чем. Признаваться в том, что он не понимает и половины из сказанного Штаалем – неловко. Какой отель? При чем тут истихбарат аскарийя и на что намекает господин Штааль, похожий на брезгливого белого кота посреди скотобойни?
- Дальше. Кому вы продавали информацию?
- Пакистанцу… - сказала одна туша.
- Пакистанцу… - повторила вторая.
- Это разные пакистанцы, - опять уточнил голосом гида Штааль. – Один покупал информацию об одном президенте у одного напарника, другой – о другом и у другого. Оба подозревали, что имеют дело не с государственными службами, и даже не с пакистанскими государственными службами, а с кем?
- Оппозицией.
- Племенами…
Туши, пренебрегая общим состоянием, принялись обмениваться шепелявыми нечеткими проклятиями в адрес друг друга. Прислушавшись, Рафик с удивлением обнаружил, что оба полутрупа обвиняют бывшего напарника в утаивании незаконных доходов и головотяпстве, так как каждый считает, что они оба попались из-за жадности другого. Операторы обмен проклятиями не прерывали.
Едва шевелятся, а все еще рвут друг у друга из пасти кусок, ну надо же, какая плесень, покачал головой Рафик аль-Сольх, и понадеялся, что тошноту вызывает отвращение к плесени, а не цвета, звуки и запахи.
- Думаю, что один из этих пакистанцев и есть интересующее нас лицо. Ну и напоследок… - Штааль повернул голову к допрашиваемым: - Кто делал запрос на Фарида аль-Сольха?
- Не я!
- Он врет! Он! Не я!
- И вот так уже почти час. Вместе и по отдельности. Все прочие имена - вы сами их слышали - они называть готовы. И соглашаться готовы. Тут они тоже были бы готовы, но они не знают, что говорить - вернее, что я желаю услышать. Понимаете, господин замминистра, сегодня с утра наш сотрудник навещал отель «Симург»… - ах, вот какой именно отель, - где ему сообщили, что служба безопасности прослушивает номера дипломатов. Наш киберсектор взял дело под контроль, и мы обнаружили среди собственных запросов службы безопасности имя вашего сына. Пока мы еще не выяснили, в чем дело, но к полуночи я планирую закончить.
Рафик невольно обернулся на часы над дверью: было 11:20.
- Вам удалось разъяснить для себя что-нибудь, господин замминистра? – начальник Сектора А контрразведки жайша был очень вежливым человеком и всегда разговаривал с мягкой предупредительностью. – Может быть, вы желаете отдохнуть?
Интересно, подумал Рафик аль-Сольх, со мной что-то не так? Достал из кармана платок, промокнул лицо и только тогда заметил влагу на лбу.
- По-моему, - сказал гостеприимный хозяин, - вам стоит не дожидаться здесь, а поехать домой. Если что-нибудь все же выяснится, я вам позвоню.
- Спасибо, - вяло кивнул Рафик. И понадеялся, что выражение его лица легко списать на беспокойство за пропавшего сына.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги