Ступень Четвертая. Часть вторая

Интерлюдия 3

Андрей ушел, а Новиков остался, потому что его никто не отпускал, а Мальцев-старший жуть как не любил, когда кто-то рядом с ним проявляет своеволие. Вот и сейчас он одобрительно посмотрел на стоящего рядом с ним безопасника и спросил:

— Паша, как думаешь, толк от внушения будет?

— Думаю, нет, — ответил Новиков.

— Экий ты безапелляционный, — недовольно вздохнул Мальцев. — Не бережешь ты мои старческие нервы, Паша.

— Вы бы меня первый за вранье наказали. А скажи я «да» — соврал бы.

— Почему думаешь, что нет?

— Андрей Александрович ценит независимость, к семейной жизни не готов и готов будет нескоро, — ответил безопасник. — Что касается выбранных вами кандидатур, то с ними не все так просто. Возможно, слухи о сватовстве Елисеева всего лишь слухи, но на пустом месте они не появились. Таким образом вы лишаетесь сразу двух кандидатур и для внука, и для внучки.

Мальцев скривился, как будто ему подсунули целый лимон и заставили сожрать вместе со шкуркой без сахара и соли. А главное — не дали ничем запить.

— Нам бы запись какую, хоть самую завалящую, что там на самом деле случилось.

— Вы же знаете, Игнат Мефодьевич, что мне туда хода нет. Да и был бы — кто ж мне даст поставить прослушку?

— И дали бы — толку все равно не будет, — буркнул Мальцев. — Вон сколько всего спалили у елисеевских.

— А я вам говорил, что толку не будет, — напомнил Новиков.

— Вы просто все плохо замаскировали. За что я вам только деньги плачу?

— Мы хорошо замаскировали, — ничуть не оскорбился Новиков, привыкший к закидонам патрона, — иначе Елисеев бы уже знал, кто поставил прослушку у того же Зайцева. И у вас были бы с ним неприятности, Игнат Мефодьевич.

— А так у меня с ним сплошные приятности. — Мальцев громко закхекал, изображая смех.

— А так вы с ним поддерживаете нормальные деловые отношения. Мальчик вас уважает и даже идет на уступки.

— Но на уступки в отношении Дианы, думаешь, не пойдет?

— Думаю, не пойдет, если у вас не будет чем его прижать.

— А чем его прижать, ты так и не нашел, Паша, — недовольно пробурчал Мальцев. — Задачу я тебе поставил давно, ты так и не решил.

— Наблюдаем, — уклончиво сказал Новиков. — Как только что-то появится, непременно вам доложу.

— Как-то уже слишком долго ничего не появляется, — недовольно сказал Мальцев. — Я Елисеева давно встроил в свои планы, а по твоей вине приходится их откладывать.

— Тогда уж по вине Елисеева, — Новиков был невозмутим. — Это он виноват, что не желает участвовать в ваших планах.

— Ты мне еще пошути, пошути, Паша, — проворчал Мальцев, впрочем, довольно беззлобно. — Помню, что ты предлагал, но мне пока это кажется… чрезмерным. Ладно сам помаракую, что с Елисеевым делать. Иди уж, поздно уже.

Новиков, вежливо пожелав спокойной ночи, ушел. Внешне он был невозмутим, но если кто-то каким-то чудом заглянул бы в его чувства, то показываемой невозмутимости как раз и не обнаружил бы. Но рабы редко показывают истинные чувства, особенно в присутствии хозяина.