Суздаль. История. Легенды. Предания

Храмовый ансамбль в селе Кидекша

Столицей своего княжества Юрий Долгорукий не избрал старинный и богатый город Ростов, в котором власть держали богатые бояре. Остерегался он жить и в суздальском тереме своего отца, хотя здешнее боярство и не было таким сплоченным, как ростовское. Предание рассказывает, что, занимаясь устройством Суздальского края, князь Юрий Долгорукий нашел, что город Суздаль стоит не на месте, близ реки самой мелкой. И решил он перенести его на другое место, белее удобное. Облюбовал он в четырех верстах от Суздаля место, располагавшееся на правом берегу Нерли неподалеку от впадения в нее реки Каменки и державшее в древности под контролем речной выход из города. И в 1152 году повелел Юрий Долгорукий строить княжескую крепость; уже и материал строительный был заготовлен, как вдруг князь почему-то оставил свое намерение. С тех пор село и стало называться Кидекша (от слова «покидать»), и была эта загородная резиденция суздальских князей обнесена земляным валом, и поставлен в ней был княжеский терем.

А на возвышенном месте посреди села мастера Юрия Долгорукого возвели первую в тех краях белокаменную церковь, сложив ее из больших, гладко обтесанных известковых камней. О возведении этого простого и сурового храма в летописи сказано так: «Того же лета (1152) Юрий Владимирович изъ суздальской земли созда на Нерли церковь во имя мучеников Бориса и Глеба».

Церковь сооружали на том самом месте, где, по сказанию летописца, располагался стан благоверных князей Бориса и Глеба во время их путешествия в Киев. Таким образом, по времени своего построения Борисоглебская церковь относится к начальному периоду суздальской архитектуры. В плане она представляет собой квадрат с четырьмя столбами внутри и тремя полукружиями снаружи, и возможно, первое впечатление от храма разочарует, так как нет в нем удивительной гармонии и стройности церкви Покрова-на-Нерли. Борисоглебская церковь проще, строже, и нелюбопытный взгляд на ней может попросту не остановиться.

Однако есть в ней свое особое очарование. Храм поставлен почти на самом краю обрыва Нерли; возводили его не из традиционного кирпича-плинфы — из квадров местного тесаного мелкозернистого известняка. Неподалеку от храма размещались княжеские хоромы и рубленые дома придворной знати с их службами. Приземистая и могучая Борисоглебская церковь была почти лишена украшений, интерьер ее предельно прост и строг. При князе Юрии Долгоруком она вообще не была расписана, и богослужения проходили в ослепительно белом храме.

За века своего существования церковные стены перенесли много невзгод, в частности, в 1238 году «городок» Кидекша вместе с церковью был разорен при нашествии монголо-татар. Но уже через год ростовский епископ Кирилл отремонтировал пострадавшее здание, и оно было освящено. Затем наступили долгие годы запустения, когда церковь стояла без кровли, а ее своды, глава, восточная часть стен и верхняя часть апсид обрушились. Восстановили церковь только в XVI–XVII веках, причем для реставрации использовали старый белый камень. Однако восточная часть церкви не была восстановлена, а завершили храм новым сомкнутым сводом (к тому же, по мнению Н.Н. Воронина, плохо сделанным) и четырехскатной крышей. Все это совершенно не отвечало первоначальному облику этого замечательного памятника суздальского зодчества. Некоторые последующие переделки тоже сильно исказили первоначальный вид храма: так, изменились его длинные и узкие окна, а шлемовидная глава приняла форму луковичной.

Трудно в настоящее время судить и о наружных украшениях храма с четырьмя подкупольными столпами, несущими одну главу. Снаружи видны только зачатки аркатурного пояса, выложенного из фигурного кирпича, да ряд поребриков, углами выступающих над поверхностью стен. Сохранились также фрагменты фриза из завес с изображениями на них (в центральной апсиде) символа Пресвятой Богородицы — семисвечника, а еще остатки композиций «Отречение Петра». «Три отрока в пещи огненной» и «Успение Богоматери».

В Борисоглебской церкви похоронены Борис Юрьевич (сын Юрия Долгорукого), жена сына Мария и их дочь Евфросиния. По письменным доку ментам суздальской консистории известно, что в 1675 году суздальский воевода Тимофей Петрович Савелов, архимандрит Спасо-Евфимиева монастыря Тимофей, ключарь Дионисий и старец-казначей Иосиф однажды заглянули в щелку рассохшейся от времени гробницы князя Бориса Юрьевича. «И въ гробнице лежать мощи, кости целы, а на мощахь одежда белою тафтою покрыта, а на верху лежить неведомо какая одежда шитая золотомъ, будто бы по бай берету на ней же вышить золотомъ орелъ пластаный одноглавый и отъ того орла пошло на двое шито золотомъ же и серебромъ узорами».

Преподобный Стефан (архиепископ Суздальский и Юрьевский) в том же году сообщил об этом царю Алексею Михайловичу (а потом не раз и царю Федору Алексеевичу). И добавлял: «Над гробами княжескими панихидъ никогда не бывает… Мощи Великого князя Бориса Георгиевича Суздальского въ забвении, такожъ и гробъ его по достоинству никакихъ украшений не имеетъ». Какой последовал ответ от царя — неизвестно, но существует местное предание, будто бы внизу, под церковными сводами, была устроена княжеская усыпальница, в которую, по предположению графа А.С. Уварова, должен вести подземный ход. В 1851 году граф пытался открыть его, но сделать это не удалось.

На каменной колокольне Борисоглебской церкви находится древний, небольшой (весом 30 пудов!) колокол, на котором сделана надпись: «Въ лето 7066 (1558) зделанъ сей колоколъ при царе Государе Великомъ князе Иване Васильевиче всея Руссш и Макарии митрополите. Царь Государь далъ сей колоколъ в домъ Вознесения Господа нашего въ Печерский монастырь при архимандрите Иоакиме въ Новгородъ Нижний». Как и по какому поводу этот колокол из нижегородского Печерского монастыря попал в Кидекшу — неизвестно. Устное же предание сообщает, что царь Иван Грозный, проходя через Кидекшу с войском на Казань и нуждаясь в свинце для снарядов, снял с местного монастыря свинцовую кровлю. А впоследствии взамен ее вместе с другими вкладами из Печерской обители приказал передать и этот колокол, отлитый из ливонских орудий.

В XVIII веке рядом с суровой и величавой Борисоглебской церковью встала небольшая, будто игрушечная церковь во имя святого первомученика Стефана с высокой двускатной крышей, напоминающая жилой деревянный дом. Невдалеке от храма поднялась стройная восьмигранная шатровая колокольня, возведенная на квадратном основании. Разные по стилям эти три здания (еще Святые ворота с фигурным волнистым верхом) как бы слились воедино — ни одно из них не выделяется, ни одно не подавляет другое. Нет ни одной лишней детали в этой удивительной усадьбе, создававшейся в течение шести веков и так тесно слившейся с природой — с высоким берегом реки, лесом за ней и деревянными избами, подступившими к крепости, но остающимися за дорогой, прорезавшей холм.

Особенно красив ансамбль в Кидекше при закате солнца, если смотреть на него с противоположного берега Нерли, когда его белые стены окрашиваются в нежно-розовый цвет. Но местные жители не пожалели эту красоту и после Октябрьской революции (в 1935 г.) начали выламывать плиты из стен Борисоглебской церкви и разбивать церковную ограду. А под стенами собора был устроен карьер для добычи песка. Выдающийся историк Суздальской земли А.Д. Варганов (о нем будет рассказано в отдельной главе) стал писать письма во все инстанции, требуя прекратить эти варварские действия. Он «достучался» не только до областного начальства, но и до самой Москвы, и только после его энергичных и решительных действий появилось следующее постановление областного исполкома: «Ввиду того, что договор с религиозной общиной на пользование церковью в селе Кидекша Красносельского сельсовета Суздальского района № 2114 расторгнут, другой религиозной общины, желающей принять в пользование здание церкви и культовое имущество, не оказалось, церковь эту как молитвенное здание ликвидировать и передать как имеющую историческое значение Суздальскому музею». Так был спасен шедевр мирового зодчества — Борисоглебская церковь села Кидекша, стены которой помнят многое.

А в 1947 году на северной стороне в Борисоглебской церкви были открыты фрагменты фресок, создание которых датируется 1180-ми годами, а выполнены они были в розово-коричневой гамме. Ученые предполагают, что создавались они по повелению князя Всеволода III, пожелавшего украсить храм отцовской усадьбы. Две женские фигуры среди деревьев райского сада — святой Марии и императрицы Евфросинии — четко видны на белом фоне в окружении тропических пальм с красными плодами, под которыми прохаживаются павлины. По версии исследователя Н.П. Сычева, под видом Евфросинии (жены князя Бориса) изображена мать князя Всеволода — византийская принцесса из рода Комнинов.

Стены хоров, выстроенных для родственников и приближенных князя, тоже были покрыты изображениями деревьев и райских птиц, выполненными в нежно-розовых и фиолетовых тонах. На южной стене храма видны фигуры двух всадников: по предположениям некоторых ученых, это скачущие волхвы; другие исследователи считают; что это князья-страстотерпцы Борис и Глеб.