Сверкающая надежда

11. Луна

Моя смена закончилась в среду, когда Ария заступила на вечернюю смену вместе с Лэндоном, готовя кофейню к завтрашнему дню.

Я упаковала себе несколько оставшихся пирожных и два рогалика, которые не могли поступить в продажу завтра. Теперь, когда нас в кафе работало трое, мы делили между собой то, что не могло быть продано на следующий день, до того, как это нужно было выбросить.

Обычно мы работали втроем по очереди: двое из нас закрывали магазин и готовили все к следующему дню, и, к счастью, сегодня моей очереди не было.

Первым делом я сняла повязку с летучими мышами, болтавшимися взад-вперед на двух спиралях на повязке.

Я до смерти любила свою лучшую подругу, но эта безвкусная хэллоуинская повязка была уже слишком, и я была рада, что наконец-то сняла ее.

Обняв Арию и Лэндона, я попрощалась с ними и направилась через кампус к квартирам, где мой брат Итан жил в одной квартире со своим лучшим другом Чарльзом.

Послеполуденные сумерки давали о себе знать, когда загорались уличные фонари и лампы, висевшие на кирпичных фасадах зданий кампуса.

Жилой комплекс кампуса представлял собой небольшой симпатичный район, где перед домами повсюду были припаркованы машины, а в домах уже изредка горел свет, заглядывая в комнаты квартир.

Приехав в недавно отремонтированный многоквартирный дом, я вышла на лестничную площадку и побежала на четвертый этаж, где жили эти двое.

Только я собралась постучать в дверь, так как их звонок был сломан, как дверь резко распахнулась, и передо мной предстал Итан с полотенцем на поясе и мокрыми волосами.

— Оденься. Это невыносимо.

Я вошла в квартиру.

Одежда валялась повсюду, либо на полу, либо на диване. Два полных мусорных пакета стояли рядом с входной дверью, а полка для обуви была просто украшением, потому что вся обувь стояла перед ней.

Я бросила белую помятую футболку на его голую грудь и крутанулась вокруг своей оси, чтобы полностью обратить внимание на этот катастрофический беспорядок.

— Это не моя футболка. — Сказал Итан, бросая ее мне в лицо.

— Мне все равно, но надень что-нибудь, пока я не ослепла от вида тебя топлесс.

Я двумя пальцами сняла белую, пахнущую потом футболку со своего лица и бросила ее перед ногами.

В том, что здесь было грязно, не было ничего нового.

У нас с Итаном был ген беспорядка, и Чарльз присоединился к нам.

Они вдвоем ждали, пока белье встанет на ноги и проложит себе путь к стиральной машине.

Единственной комнатой, где было чисто, была кухня, потому что Итан ненавидел, когда там было грязно.

Я все еще любила эту квартиру, потому что они жили на самом верху здания, и с крыши открывался прекрасный вид на Истбург.

— Ты единственная, кто жалуется на мою верхнюю часть тела. Другие девушки не считают, что это плохо.

Итан вернулся из своей комнаты в свободных трениках и белой футболке.

— Может быть, это потому, что я твоя сестра, и мне неинтересно, чтобы ты стоял передо мной в таком виде.

Мой брат был сложным в общении с девушками, поэтому нам с мамой было трудно понять, есть ли у него сейчас девушка или нет.

Даже сейчас я не знала, встретил ли он кого-нибудь, потому что одна вещь обычно выдавала его, и это была постоянная ухмылка на его губах.

Я сняла ботинки, поставила их рядом с двумя мусорными пакетами, а зимнюю куртку и шапку положила на диван.

— Я принесла еду.

Я скользнула шерстяными носками по светлому паркетному полу, устланному по всей квартире.

На заднем плане играла музыка любимой группы Итана — The Harpers.

— Чарльз вернулся из Нью-Йорка, не так ли?

Я схватила пирожные и два рогалика на тарелку, которую Итан поставила на стол.

Мы часто так делали. Я заходила к ним после смены в кафе и ела вместе. Иногда с Чарльзом, а иногда только я и мой брат.

— Да, со вчерашнего вечера. Если хочешь, ты уже можешь вытащить его из его комнаты.

Итан и Чарльз знали друг друга с начальной школы, и он стал членом семьи с того момента, как впервые появился в нашем доме.

Он даже проводил с нами некоторые каникулы, потому что его родители и сестра-близнец находились на другом конце света, участвуя в каком-нибудь мероприятии или торжестве.

Я не очень хорошо знала сестру-близнеца Чарльза. Мы виделись время от времени на вечеринках или на их днях рождения, но как-то никогда по-настоящему не общались. Я надеялась, что ситуация изменится, ведь мы учились в одном колледже, но в последний раз я видела ее несколько недель назад, и Итан сказал, что Чарльз сейчас не слишком любит Пейсли.

Я скользила по полу в шерстяных носках, проходя мимо обшарпанной двери квартиры к двери в конце коридора.

— Лучше постучи один раз, Луни. — Позвал меня брат из кухни.

Я дала знать о своем присутствии, постучав, как ФБР, в закрытую дверь спальни, а затем распахнув ее настежь. Меня обдало душным воздухом, и беспорядок, царивший во всей квартире, был заметен и в его комнате.

Душный воздух и беспорядок отошли на второй план, когда я увидела то, во что вошла.

— Ни хрена себе. — Прошептала я, и это было все, что я смогла выдавить из себя, потому что еще не до конца осознала, во что я ворвалась.

На кровати лежал голый Чарльз, а сверху на нем сидела девушка с одеялом на талии и скакала на нем. Как будто этого было мало, девушка слезла с него, вместе с одеялом вокруг своего тела, и я увидела все от Чарльза.

Все.

Приз за самый неловкий и неуклюжий момент достался мне с полными баллами. Я вышла из душной комнаты с широко открытыми глазами и позволила двери упасть за мной в дверную раму.

Щеки покалывало от жара, поднявшегося к голове, а лицо, кажется, приобрело цвет красного омара.

Этот момент уже глубоко засел в моей голове, и когда я вошла на кухню и без комментариев села на барный стул, Итан громко фыркнул.

Я отбросила его спортивный каталог, но это не помешало ему рассмеяться.

— Ты, идиот, ты знал, что с ним кто-то был.

— Конечно, я знал об этом. — Продолжал он смеяться.

Мне было не по себе даже после нескольких минут, в течение которых Итан все еще не успокоился, и я уже собиралась встать и уйти.

Как я смогу стереть эти образы из памяти?

Я не хотела видеть лучшего друга своего брата полностью обнаженным.

Хотя моя тринадцатилетния «я» в те времена была бы счастлива, моя нынешняя «я» была травмирована.

Здесь не помогла бы даже чашка хорошего горячего шоколада или лимонная паста с большим количеством сыра.

Мы услышали, как открылась дверь в комнату, и шаги стали громче и громче.

Девушка, которая, наконец, оделась, схватила туфли, распахнула входную дверь и выбежала на улицу.

— Придурок. — Крикнула она ей вслед, прежде чем Чарльз захлопнул дверь и вошел на кухню.

На этот раз он был одет, правда, только в спортивные шорты и носки, которые закрывали почти половину его голени, но все же больше, чем минуту назад.

Уставший Чарльз угостился принесенным мною пирожным и налил себе стакан виноградного сока.

— Каково это — жить под одной крышей с Уэстоном?

Как Чарльз мог продолжать жить так приятно и непринужденно, не вспоминая о только что произошедшей ситуации, которая была более чем неловкой?

Мы с братом обменялись быстрым взглядом.

— Дерьмово, но послушай, то, что только что произошло… — Начала я, но не успела извиниться, как он перебил меня.

— Оставь это, Луна. Мне все равно нужна была причина, чтобы она наконец ушла. Поэтому я сказал ей, что ты моя девушка, после того как ты исчезла из комнаты.

Итан снова начал смеяться, и я поднесла руки к лицу.

— Ты шутишь, да? — Пробормотала я в свои ладони.

— Абсолютно нет. Ты бы видела ее лицо, когда я это сказал.

Не знаю, что было хуже.

Я была девушкой Чарльза, так что девушка уйдет, или я вошла в комнату, когда они занимались сексом.

Определенно, второе.

— Чарльзу нужно оттрахать свое разбитое сердце. — Возразил Итан.

— У меня нет разбитого сердца, идиот.

— Да-да, у тебя разбито сердце, все верно. Обмани кого-нибудь другого, Аарон.

Аарон Чарльз Уитфилд — его настоящее имя, но он так ненавидел свое имя, что люди знали его только под именем Чарльз, и так он представлялся везде.

Я не знала никого, кроме его родителей, кто бы называл его Аароном. Даже Пейсли называла его по второму имени.

— Не называй меня так.

Итан поставил стакан с водой на стол передо мной.

— Тогда перестань врать себе и пойми, что ты влюбился.

— Я не влюблен.

Последний раз я видела Чарльза с девушкой рядом с собой пять лет назад. Он привел ее на День благодарения. Но это был единственный раз, когда я видела его с ней. Вскоре после этого они расстались и не обращали друг на друга внимания.

Я бы соврала, если бы сказала, что не ревновала его к этой девушке.

Пять лет назад я была очень влюблена в лучшего друга своего старшего брата.

Я так влюбилась в него, когда впервые увидела Чарльза топлесс, когда он поехал с нами летом на побережье. С тех пор я хотела быть рядом со всеми, что они с Итаном делали тем летом.

Я хотела заниматься с ними серфингом, посещать бары, играть в волейбол, но я могла только смотреть и даже не подходить к бару.

Они сказали, что я слишком молода.

Но они были всего на год старше меня.

Моя пятнадцатилетняя я была так уверена, что Чарльз станет моим первым поцелуем.

Спойлер: это был не он, а парень из моей команды по плаванию, который также стал моим первым парнем.

Я была так влюблена в Чарльза, что в то время написала его имя на своем шкафу с красным сердечком вокруг него. Там же был список «за» и «против» того, чтобы стать его девушкой, и когда Итан в то время вел себя как пубертатный засранец, он нашел этот список и отдал его своему лучшему другу.

Самое неловкое во всей этой истории то, что Чарльз хранит эту записку до сих пор и носит ее с собой в бумажнике.

— Ты так влюблен, Уитфилд.

Провоцировал его мой брат, и я наблюдала, как они ведут себя, словно ссорящаяся супружеская пара геев.

— Нет, блядь, она была чертовой кокеткой в Нью-Йорке, ты слышишь меня, придурок?

Чарльз накричал на Итана, после чего схватил круасан, поблагодарил меня за еду и направился к дивану.

— Я знал, что ты там кого-то встретил.

Торжествовал Итан, усаживаясь на барный стул напротив меня и наливая себе стакан воды.

Мне было любопытно, потому что это было необычно, когда Чарльз был с разбитым сердцем.

— Ты что-нибудь знаешь о ней? — Тихо прошептала я, чтобы Чарльз меня не услышал.

— Только то, что он вернулся из Нью-Йорка с разбитым сердцем. Этот парень никогда не подцепил девушку так быстро, как сегодня. На самом деле, она уже вторая с прошлой ночи.

Итан собирался что-то добавить, но тут зазвонил его смартфон.

— Сейчас вернусь. — Он достал его из кармана и ответил на звонок, после чего скрылся в своей комнате.

— Привет, детка.

Услышала я эти два слова, прежде чем он закрыл дверь своей комнаты.

Чарльз повернулся ко мне, сидящей на диване.

— Слушай, может, тебе стоит позаботиться о своем брате, прежде чем рассуждать о моих сердечных переживаниях.

— Так у тебя разбито сердце?

— Ты, Монтгомери, всегда так изматываешься?

Он закатил глаза, и я не удержалась от ухмылки.

Я все еще выясняла, кого Итан называл деткой и почему Чарльз стал таким обидчивым после возвращения из Нью-Йорка.

После многочисленных попыток выведать у брата, что же это за пресловутая девушка, которую Итан назвал «Детка», я оставила эту затею.

Пока что.

Ничто не могло убедить его рассказать мне, кто она такая, и я оставила его в покое. Чарльз что-то знал об этом, но старался делать вид, что не знает об этом.

Он попрощался с нами, потому что его родители были в городе, и он с ними встречался.

Чарльз, похоже, не был так уж убежден, что увидит своих родителей, потому что с ними была только одна тема.

Хоккей.

Теодор Аарон Уитфилд хотел, чтобы Чарльз пошел по его стопам. Он хотел видеть Чарльза в Национальной хоккейной лиге и привести его на вершину, но тот уже сказал, что делает это только ради отца, а не ради себя.

Кто знал, как долго это продлится.

Миссис Уитфилд даже предпочла бы, чтобы Чарльз бросил колледж и его контракт с New York Islanders был подписан и вступил в силу немедленно. Он пришел в колледж с призывом в команду, и его будущее было уже распланировано.

После колледжа он должен был сразу попасть в New York Islanders.

Я оставила им остатки еды и побежала через весь кампус к плавательному залу, чтобы снова поплавать.

Мне казалось, что я сделала один шаг вперед и три шага назад, двигаясь в одном и том же направлении. Ария уже предложила мне помощь. Она была единственной, кто знал об этом, не считая моих родителей и брата.

Я не хотела отказываться от ее помощи и знала, что она последняя, кто будет смеяться надо мной, но я чувствовала себя обязанной сделать это самостоятельно.

Я хотела доказать только себе, что я могу это сделать.