Сверкающая надежда

50. Уэстон

Я любил секс, и я любил Луну, и эти двое в сочетании давали мне, во-первых, лучшие оргазмы в моей чертовой жизни и, во-вторых, самое теплое и безопасное ощущение вокруг моего сердца, которое принадлежало только ей.

Именно поэтому я хотел сегодня сказать Луне, что люблю ее.

Сегодня утром мы завтракали с мамой Луны на полу в гостиной после того, как я купил в булочной свежие, еще не остывшие рогалики. Обеденный стол и стулья все еще были упакованы в коробки и служили Руби лишь хранилищем для всех ее книг и фоторамок, которые она хотела повесить на стену.

Перед тем как попрощаться с Руби у входной двери, мы договорились, что завтра я соберу ее обеденный стол и стулья, потому что она пригласила меня на ужин, так как Итан придет со своей девушкой.

Я также буду собирать кровать Луны, потому что сегодня утром доставили запасную, и почтальон выгнал нас всех из постели, позвонив во входную дверь.

В том, чтобы спать на матрасе, не было ничего плохого, но в долгосрочной перспективе он мне не подходит, а заниматься на нем сексом несколько раз, почти лежа на полу, не совсем реально.

Я был рад, что мы с Луной снова во всем разобрались, и после очередного секса мы говорили обо всем, пока она не уснула в моих объятиях первой.

В эту ночь я не мог уснуть, потому что сильно нервничал перед сегодняшней игрой.

Мы играли перед публикой, где каждый билет на арену колледжа был продан, а такого у нас еще никогда не было. Кроме того, в голове прочно засела мысль, или страх, что папа может не прийти.

Для меня очень много значило то, что он решил прийти на эту игру, даже если он не был уверен в заинтересованности New Jersey Devils.

Луна проводила меня до машины, которую я припарковал у дома, и мы попрощались.

Во время короткой поездки на машине в университетский городок, еще более быстрой от дома Луны, я думал о том, не настал ли тот момент, когда я мог бы признаться ей в любви. Но что-то мешало мне это сделать. Не сомнение или что-то в этом роде, а скорее чувство, что момент был неподходящим.

— Ты действительно хочешь сказать ей об этом? Почему ты не сделал этого, когда вы трахались? — Спросил Картер, когда мы отбивали друг другу шайбу на льду нашими хоккейными клюшками.

— Не знаю. Я хочу, чтобы это был идеальный момент, когда я скажу ей это, но как мне найти этот идеальный момент? Ведь я никогда не говорил девушке, что люблю ее. — Рассказывал я ему свои мысли, глядя на него в замешательстве.

— Ты стал такой влюбленной киской. — Похлопал он меня по спине и забил шайбу в незанятые ворота как раз в тот момент, когда Генри разговаривал с тренером Хендерсоном.

Это тоже было странное сочетание, хотя он и был нашим тренером и должен был с нами разговаривать, но зная, что у Генри что-то происходит с дочерью тренера Хендерсона Арией после того, как он специально сказал нам, чтобы мы держали руки подальше от нее.

Я не мог сказать, что люблю ее в разгар секса, не так ли?

По крайней мере, не в первый раз.

Это должно было вырваться у меня, когда передо мной стояла моя девушка.

Пока мы продолжали разминаться на льду, забрасывая шайбы друг другу или в ворота, где впереди в полной экипировке стоял Генри, первые люди готовили все необходимое между сиденьями на трибунах.

На каждом сиденье было постелено темно-синее полотнище с красным названием нашей команды. На больших экранах, которые висели на высоких потолках над катком, транслировались первые сцены, чтобы проверить, все ли работает технически, и световые приборы.

— Здесь звонит мобильный телефон. — Крикнул тренер, набирая что-то на iPad.

— Уэстон, твой звонит.

Отпив из своей бутылки с водой, Чарльз протянул мне мой мобильный телефон, пока я катился по льду к скамейке запасных.

Я снял одну из своих перчаток, чтобы ответить на звонок, когда увидел, что мне звонит папа.

— Папа. — Сказал я, нажимая большим пальцем на зеленую кнопку и поднося телефон к уху. — Я говорил с тренером, и там осталось одно место. Ты даже можешь быть впереди.

Вчера вечером после тренировки, перед тем как пойти к Луне, я поговорил с тренером Хендерсоном, и, хотя билеты были проданы, тренер смог найти место для моего папы. Я хотел сказать ему об этом вчера, но батарея моего мобильного телефона разрядилась, и я не смогл ответить на сообщения Луны.

— Именно поэтому я и хотел поговорить с тобой. — Раздался его глубокий голос через микрофон мобильного телефона.

Я присел рядом с Чарльзом на скамейку.

Я прекрасно понимал, что сейчас услышу от отца. Какая-то ерундовая отговорка, почему он не может прийти на мою игру.

— Я не приду. — Монотонно повторял он.

От его слов у меня заложило уши и по позвоночнику пробежала дрожь разочарования.

Молчание.

Никто из нас ничего не говорил. Я слышал только звуки, свидетельствующие о том, что он сидит в машине.

Что я должен был ответить?

Сердце учащенно билось в груди, и я прикусил нижнюю губу клыками. Я не понимал, как сильно я кусаю тонкую кожу, пока не почувствовал во рту вкус железа.

— Должен ли я спрашивать почему, или ты не можешь придумать ни одной из своих дерьмовых отговорок?

— Уэстон, пожалуйста, следи за выбором слов.

Меня охватил гнев на его слова, потому что я был прав. У моего отца не было готового оправдания. Он не пришел только потому, что ему не хотелось.

Я хотел бы, чтобы у меня был такой отец, как Чарльз.

Теодор Уитфилд был не только одним из спонсоров нашей команды, но и живой легендой на льду. Этот человек был на каждой игре, а когда он не находился на одном континенте с Чарльзом, то следил за трансляцией.

Я не требовал от своего отца, чтобы он был точно таким же и смотрел каждую игру, будь то в прямом эфире или по трансляции, но какое-то признание от него — это то, что я так долго хотел почувствовать.

Каково это, когда твой отец смотрит хоккей и вскакивает с места, когда ты забрасываешь шайбу в ворота соперника.

— Отдохни, папа. Я понял. Пошел ты!

— Уэс.

Услышал я через телефон свое имя, но мой палец коснулся красной кнопки на экране прежде, чем он успел полностью произнести мое имя.

Я бросил телефон обратно в свою черную спортивную сумку.

— А он не придет? — Спросил Чарльз, который снял шлем и провел им по своим потным волосам.

— Конечно, нет. — Легкомысленно ответил я, и как раз в тот момент, когда я собирался снова выйти на лед, из-за угла появилась Ария с несколькими бумажными пакетами и поставила их на лед. Тренер Хендерсон заказал еду для всей команды в кафе, чтобы отпраздновать эту игру.

Вся команда собралась вокруг и ждала, пока Ария назовет еду, которую мы предварительно заказали вчера вечером.

— Уэс.

Чарльз подтолкнул меня локтем.

— А?

Чарльз кивнул в сторону Арии, на которой уже было надето джерси. Забавно было то, что это была фамилия Картера, Родс, с номером тринадцать на спине, а не фамилия Генри, тридцать четыре.

— Тосты «Гавайи» и какао. — Сказала она, держа в руках указанные предметы, когда я поднял глаза.

— Спасибо.

Я принял тосты и бумажный стаканчик с какао и положил оба предмета перед собой, между коньками.

Мальчики разошлись по своим местам и ели свои обеды, пока за скамейкой не остались только Картер, Генри, Чарльз и Ария.

— Уэстон сейчас немного рассеян. — Сказал Чарльз.

— Короткая ночь позади? — Рассмеялся Генри.

— Заткнись, Генри.

— Его отец не придет на игру. — Объяснил Чарльз.

— Засранец. — Пробормотал Картер с набитым ртом, доедая свой рогалик с беконом и яичницей.

— Неважно. Я все равно ничего не ждал от своего старика.

Я развернул сэндвич из прозрачной фольги и откусил кусочек.

— У тебя действительно есть Луна. — Сказала Ария, стоя рядом с Генри.

— По крайней мере, она носит его джерси. — Засмеялся Чарльз, и остальные присоединились к нему, кроме Генри и Арии, которые закатили глаза.

Мне совершенно не хотелось сейчас смеяться.

— Лучше засунь себе в рот свой гребаный сэндвич. — Шипел Генри.

Вскоре после того, как мы поели, а до конца обеда еще оставалось время, мы вчетвером вышли на улицу к Арии, которая поцеловала Генри на прощание после того, как ее отец, тренер Хендерсон, скрылся из виду.

Он смотрел ей вслед, и я проследил за его взглядом — на его лице была написана радость. Ария стянула через голову футболку с задним номером Картера, обнажив другую футболку с номером и фамилией Генри, под которую она надела свитер.

— Эта девушка — абсолютное безумие. — Сказал он, радостно глядя вслед Арии, пока она не скрылась за углом.

Было очень холодно, и я чувствовал, как по моей коже бегут мурашки. Мы все были одеты в экипировку, но без майки, не говоря уже о коньках, лезвия которых сейчас точили на арене.

— Вот черт. — Проворчал я, увидев отца Луны, который шел по кампусу и направлялся в нашу сторону.

— Я обычно так реагирую, когда вижу его команду, но он тоже отстой.

Картер и остальные посмотрели в ту же сторону, что и я.

— Его команда?

— Тренер Бейкер? Тренер «Чикагских белых медведей»?

Картер посмотрел на меня, подняв брови, как на идиота.

Генри тушил кончик сигареты о решетку над мусорным баком, а мы смотрели, как тренер Бейкер, или отец Луны, подходит к нам все ближе и ближе.

— Интересно, почему тренер «Медведей» шел к нам?

— Уэстон, верно? — Он пожал мне руку, и я кивнул в ответ на его вопрос.

— Рад снова тебя видеть.

Я заставил себя улыбнуться в ответ на его слова.

— Увидимся на арене позже. Жду с нетерпением.

Не я.

— С удовольствием. — Сказал я принужденно и с такой иронией, что она почти сочилась из моих пор. Я бы с удовольствием дал этому ублюдку в морду, но это и близко не сравнится с тем, что он сделал с Луной год назад.

— Познакомьтесь с папой Луны. — Представил я своих друзей мужчине, который вошел в ледовый дворец через стеклянные двери.

— Ну, это лучше, чем любой боевик. — Прокомментировал Генри.

— Не увлекайтесь. Fast and Furious остается лучше этого. — Сказал Чарльз.

— Согласен, но ничто не сравнится с величайшим шоуменом. — Присоединился Картер, а у меня в голове крутилось только одно.

Я должен был увидеть Луну до начала игры.

— Боже, да ты так же, как и Пейсли уязвлен этим фильмом. — Шипел Чарльз и закатывал глаза.

— Мне нравится быть фанатом.

Мы все сидели в раздевалке, и до нас доносился шум с арены.

Атмосфера в раздевалке была напряженной. Тренер вышагивал по прорезиненному помещению, и всякий раз, когда он менял направление, подошвы его ботинок скрипели по полу.

Я еще не видел Луну, и внутри меня все сильнее разгоралось желание увидеть ее, потому что мне так много нужно было ей сказать, и что-то внутри меня хотело убедиться, что она действительно здесь.

После того как его мощный голос наполнил комнату, тренер еще что-то обсудил с персоналом и закончил с объявлением. Зная, что все вот-вот начнется, и чувствуя давление со стороны тренера, я снова начал злиться на то, что не найду среди всех людей своего отца.

Но рядом со мной сидела Луна.

Именно для нее я сегодня играл.

— Что случилось, Уэс? — Спросил Тревор, сидя у выхода из кабинки и постукивая правой ногой по полу.

— Мне нужно увидеть Луну.

— Сейчас? — Спросил он в шоке, оглядывая меня с ног до головы, чтобы показать, что это не сработает, особенно в полном снаряжении. Не хватало только шлема и хоккейной клюшки в руке.

— Я серьезно к этому отношусь. Я не собираюсь ступать на этот чертов лед, а тем более выходить на него, если я не увижу Луну первым. — Нервно сказал я, чувствуя, как потеют ладони в перчатках.

— Ты что, дурак, что ли? — Шипел капитан.

— Ты можешь сказать ей все, что захочешь, после игры, Синклер. — Вмешался мой тренер, закончив обсуждать что-то с сотрудником, который носил гарнитуру и отвечал за технику на ледовой арене.

— Нет, он не может. — Присоединился Картер, и я посмотрел на него, когда он кивнул мне через шлем, который уже был надет.

— Я сейчас выйду из раздевалки на пять минут и не буду ничего слышать.

Тренер серьезно посмотрел на меня, прежде чем покинуть раздевалку.

— Спасибо, сэр. — Сказал я ему вслед.

Я прошел через раздевалку к выходу, который вел на арену. Шум становился тем громче, чем ближе я подходил к двери, последней, отделявшей арену от меня.

Я знал, что Луна сидит рядом с выходом из раздевалки, чуть выше, потому что Генри, Тревор и я получали билеты для наших девочек.

— Луна? — Позвал я ее, ударяя по металлическому ограждению клюшкой, которая была у меня на вытянутой руке.

Она повернулась ко мне, когда Люси постучала ее по плечу, и я отмахнулся от нее, когда она растерянно посмотрела на меня. Я махнул ей рукой, и она, протиснувшись сквозь людей, побежала вниз по лестнице к людям, стоявшим в первом ряду, очень близко ко льду перед прозрачными пластиковыми панелями и барьером.

Охрана в неоново-желтых куртках пропустила ее через ворота, и она встала передо мной.

Она была еще ниже, когда стояла передо мной, когда я был в коньках.

— Привет. — Я коротко поцеловал ее.

— Что ты здесь делаешь? Разве ты не должен быть в раздевалке вместе с остальными? — Спросила она, все еще с тем же растерянным и удивленным взглядом, который она только что бросила на меня.

— Мне нужно тебе кое-что сказать.

Мое сердце бешено колотилось и стучало во всем теле.

— Мне тоже. — Усмехнулась она.

— Твой папа здесь. — Сказали мы оба одновременно, удивленно глядя друг на друга.

— Что? — Потрясенно пробормотал я, вглядываясь в шумную толпу.

— Он сидит там.

Я проследил за пальцем Луны, указывающим на первый ряд, откуда мой папа смотрел на каток.

Мой папа был здесь.

Мой папа сидел в первом ряду, и он собирался посмотреть, как я играю.

— Как?

— Ария сказала мне, что она подслушала, что твой папа отменил игру. Поэтому я зашла к тебе домой, а потом поговорила с ним. — Начала говорить Луна.

— Я люблю тебя.

Это вырвалось у меня.

Это был идеальный момент, и я понял это, когда она посмотрела на меня, широко улыбаясь, и ее глаза сверкнули.

Она упала мне на шею и поцеловала меня.

— Я тоже тебя люблю. — Дышала она мне в губы. — Я знаю, что мой папа здесь. Он столкнулся со мной раньше, но сейчас это не имеет значения. — Сказала она.

Раздался вой сирены, и люди на трибунах зааплодировали.

— Приготовьтесь к игре «Истбургских дьяволов» против «Белых медведей Чикаго» через десять минут.

Прозвучал мужской голос из динамиков, и это была смесь громких возгласов и хлопков.

— Я хочу, чтобы ты прямо сейчас вышел на лед и выебал команду соперников. — Пробормотала Луна твердым тоном, глядя на меня своими карими, сверкающими глазами.

— Я заставлю эту команду проиграть и буду трахать тебя потом до тех пор, пока ты не увидишь звезды. — Прошептал я ей на ухо.

Игра закончилась, и мы выиграли.

Атмосфера на арене была лучше, чем когда-либо, и что бы ни сказал мой отец после этой игры, я был уверен, что отдам все, чтобы попасть в New Jersey Devils.

Я набрал два очка для команды, и оба раза я смотрел на своего папу, который сначала никак не реагировал, пока перед самой последней минутой, когда я забросил шайбу в ворота соперника, папа не вскочил со своего места.

Когда я вместе с Луной и остальными покидал ледовую арену, папа стоял возле своей машины.

Большинство из них уже ехали на машинах в Sigma Devils где должна была состояться вечеринка для спортсменов, потому что игровая неделя закончилась, мы победили, и Истбургский спортивный университет в этом году показал средний результат лучше, чем за последние десять лет.

Я подбежал к нему один, и прежде чем я успел что-то сказать, папа обхватил меня руками и обнял.

Я был ошеломлен, но тоже обнял его, и я никогда не был так счастлив, как сейчас.

— Я чертовски горжусь тобой, сынок. — Пробормотал он сквозь бороду.

Мы разорвали объятия, и я посмотрел на него широко раскрытыми глазами. Я не мог вымолвить ни слова. Казалось, что его слова затянулись вокруг моей шеи, как шарф.

— Спасибо, папа.

Это были единственные слова, которые я смог вымолвить.

Отец схватил меня за плечи своими руками.

— Ты сделаешь все возможное, чтобы получить контракт с New Jersey Devils. Ты меня понял?

— Обещаю. — Улыбнулся я, и отец усмехнулся.

— Мне чертовски жаль, Уэстон. За все, что я сказал. Я просто представлял, как ты однажды возглавишь эту компанию, потому что твой дедушка не оставил мне другого выбора, и я думал, что это единственный правильный путь, но я понимаю, чего ты хочешь сейчас, и я поддержу тебя в этом.

Я никогда не думал, что он скажет мне что-то подобное, и теперь, когда он это сделал, я давно не чувствовал себя таким близким к отцу.

— А теперь иди к своей девушке, хорошо? Она мне нравится, потому что не позволяет никому ничего говорить. Оставь ее себе. — Кивнул он Луне, которая махала нам рукой с моей спортивной сумкой в руках.

— Обязательно.

Я вернулся к Луне, которая уже смотрела на меня с ухмылкой. Я сбросил толстовку, положил ее лицо между своими холодными ладонями и поцеловал ее.

— Я так чертовски сильно люблю тебя, Хейзел Баг. — Дышал я ей в губы и подталкивал кончик ее носа своим.

— Я тоже тебя люблю, Уэс.

Боже, как же мне не терпится повторять эти слова ей каждый день.