Свита падших богов: путь в Тир

Глава 3. Погоня

Аполлинору было плохо. Уже четыре дня в этих горах. Он опоздал на встречу, на которую нельзя было опаздывать, он не поймал того, кого надо было поймать. Куртии словно растворились в траве — поздним утром они нашли овраг, в котором собрались уцелевшие, и все — их следы терялись. Одни говорили, что они ушли на север, другие, что на юг, можно было спорить до хрипоты, но ни к чему это не приводило. Чернозубый требовал — да-да, требовал, не просил — денег для найма еще пары десятков человек, чтобы проверить все направления.

А у Аполлинора разболелась голова. Ему хотелось домой.

Чернозубый снова торчал рядом, когда он устанавливал треножник, клал на его чашу тщательно подготовленные дрова и поливал их маслом. Масла, кстати, осталось совсем мало. Пришлось несколько раз цыкнуть на своего помощника — и только после того, как тот с независимым видом отошел, Аполлинор посыпал масло чудодейственным порошком и чиркнул кресалом.

Занялось сразу и сильно. Через несколько секунд послышался голос.

— Что у тебя? Поймал мальчишку?

— Нет, о величайший! Они растворились как вода в океане…

Эпитет Аполлинор придумывал долго, помня о склонности своего патрона к поэзии. Но ожидаемого впечатления не произвел.

— Так я и думал. Ты совершенно бесполезен!

Аполлинор повесил нос, заметив, кстати, что Чернозубый хоть и стоит поодаль, как велено, но изо всех сил тянет шею и пытается услышать хоть обрывки разговора.

— Я готов отдать свою жизнь за вас, о величайший…

— Мне не нужна твоя жизнь, червяк! Мне нужен мальчишка!

— Но Солнцеликий, ведь вы… вы можете увидеть его… сами! Ничто не скрыто от ваших глаз!

В ответ раздалась тирада, смысла которой Аполлинор не понял, но по ее эмоциональной окраске догадался, что и богам свойственно сильные переживания выражать руганью.

— Мне действительно ведомо все, — успокоившись, сказал Аполлон. — Мне ведомо будущее. И в нем я вижу, что если ты не найдешь для меня мальчишку, то получишь такое наказание, которое…

— Не могу себе представить, — с отчаянием воскликнул Аполлинор. — Но какой смысл пугать меня тем, что я не могу даже представить? Лучше скажите — где я могу найти этого мальчишку! Куда он пошел?

Некоторое время был слышен только треск прогорающих дров. Аполлинор гадал, насколько он перешел границы и насколько близко к нему неведомая напасть. Но раздавшийся голос Аполлона, как ни странно, был спокоен.

— Я знал, что ты попросишь об этом. Вот… — пламя вспыхнуло, в нем что-то появилось. — После нашего разговора возьми этот шарик. Это арцет. Он покажет тебе направление. Если уж и это тебе не поможет…

— Поможет, поможет, — заторопился Аполлинор. — Спасибо, о Солнцеликий, по возвращению в храм, после того, как я успешно выполню все, что вы мне поручили, конечно, я принесу вам неисчислимые жертвы.

— Не сиди на месте, — перебил его голос. — Вперед.

Огонь горел еще несколько минут, но как ни вслушивался Аполлинор, более он ничего не услышал.

Папсуккаль появился только утром. Азрик, отупевший от горя, отошел за остаток ночи на порядочное расстояние, потом без сил свалился на песок. Спать не мог, просто лежал и смотрел в светлеющее небо.

Великий визирь небесного Ашшурабыл он сух и деловит.

— Наконец-то!

— Папс… меня изгнали!

— Я понял. Печально, да. Азрик, у нас мало времени. Сначала проверь арнум… ну, тот песок, который мы собрали!

— Ты что, не слышишь? Меня изгнали! Я теперь один!

— Я все прекрасно слышу. Слушайся теперь меня, и все у нас будет хорошо.

— Что хорошо! Меня изгнали! Моих родных перебили из-за меня! Маму, сестер… только маленькая Гювенд…

Азрик не сдержался и снова заплакал. Папсуккаль стоял и смотрел на него, склонив голову.

— Отревелся? — спросил он, дождавшись паузы.

— Нет, — угрюмо ответил Азрик. Слезы откуда-то брались и брались, текли не переставая.

— Слезами горю не поможешь.

— А чем поможешь?

— Делами. Твоя тетка права. Искали тебя. Не нашли. Будут искать дальше. Значит тебе нельзя быть с ними.

— А зачем меня искали? И кто? Я же ничего не сделал!

— Ты сделал. Ты очень много сделал. Но сейчас — хочешь отомстить тем, кто убил твою мать, разорил твоюс емью? Тем, кто стал причиной твоего изгнания?

Слезы высохли. Азрик почувствовал, как в груди разгорается незнакомый ему огонь.

— Да, хочу!

— Хорошо. Значит нужно во всем разобраться. Я тебе помогу. И еще нам поможет то, что ты собрал у скалы. Разверни его и посмотри.

Азрик послушался. В нем вдруг зародилось что-то новое, чтоделает взгляд тверже. Впервые в его жизни.

Он вытащил из мешка сверток. Завернутый в несколько слоев ткани песок слипся, слежался и сейчас представлял собой тяжелый комок с неровной, шершавой, царапающейся поверхностью. Папсуккаль подошел и встал рядом, его глаза горели…

— Да, это он, — прошептал он. — Это арнум.

Его ладонь легла на комок и вздрогнула, словно уколовшись.

— Что такое арнум?

— В свое время узнаешь!

— А когда оно наступит, мое время?

— Скоро, очень скоро… дай-ка подумать…

Папсуккаль наморщил лоб. Потом взбежал на большой камень неподалеку, долго осматривался. Вернулся немного мрачный.

— Мне нужно повидать старых знакомых. Слишком долго я спал в этом вашем… Папсе. Я чувствую знакомые вкусы и запахи, но далеко — вон за теми горами. Это Ханаанские горы. За ними — страна Ханаан. Там должны меня помнить.

— Не знаю никакого Ханаана. Это хребет Энли. Он неприступен, зачем нам туда?

— Нет неприступных гор, мой мальчик. Эти горы когда-то перевалила огромная армия… а там, где прошла армия, там пройдет и мальчик вроде тебя.

— Это же очень далеко! Я не дойду!

— Дойдешь. Ты еще не знаешь пределов своих сил…

Грозные горы пугали. Азрику было страшно, но он вдруг понял, что есть что-то, ради чего он не испугается никаких гор. Никогда.

— Хорошо.

— Хочешь есть?

— Нет, не сейчас. Хочу пить.

— Ближайший родник я чувствую у скал, что прямо перед нами. Давай, устраивай свои дела, встретимся там.

— А ты куда?

— Я еще схожу в одно место.

— Ты будешь лепешку?

Папс усмехнулся.

— Нет, но спасибо, что предложил.

Родник нашелся именно там, где указал Папсуккаль, у большой скалы. Азрик напился, умылся и уселся ждать напарника.

Папс скоро появился. Лицо его было озабоченным, он критически осмотрел Азрика, в особенности его босые ноги.

— К путешествию ты готов неважно, — мрачно заявил он. — Ну, да ладно, главное — сделать первый шаг. Пошли.

— Подожди, — остановил его Азрик. — Если мы пойдем в Ханаан, то как я смогу отомстить тем, кто убил мою маму?

Воспоминания о родных уже не вызывали немедленных слез. Вместо них в нем зарождалось что-то другое. Азрик берег это чувство. Ему казалось, что на него можно опереться.

Папсуккаль кивнул.

— Понимаю тебя. Но им нужен ты. Поэтому тебе не нужно их искать. Они сами пойдут за тобой.

В пепле лежал маленький шарик. Аполлинор взял его двумя пальцами — не горячий.

— Эй, все сюда!

Продемонстрировав свою находку, жрец важно заявил.

— Боги не оставляют нас своей помощью! Нам нужно найти мальчишку — вот этот шарик приведет нас к нему!

— Как? — бестактно спросил Чернозубый.

Аполлинор повертел шарик в пальцах. Аполлон не дал ему никаких инструкций.

— Вероятно, нужно… просто бросить, и он покатится туда, куда нам нужно? — подсказал Пульций.

Брошенный шарик прокатился около двух шагов и застрял в песке.

— И куда идти? — спросил Чернозубый.

— Туда, куда шарик показал. Это арцет! — сказал растерянный Аполлинор.

— Арцет… — Чернозубый поднял шарик и повертел его в руках. Потом бросил его в противоположном направлении. Шарик послушно покатился туда.

— Так куда идти-то? — с едва скрытой издевкой снова спросил Чернозубый. — Куда его бросишь — туда он и катится.

— Давайте в сторону дома его бросать, — сказал Кудра. Остальные заржали, Чернозубый присоединился к смеху.

— Если его нам дали боги, тогда нужно, наверное, что-то сказать перед броском, — рассудительно сказал Пульций. — Помолиться, может.

Аполлинор поднял шарик. Закрыл глаза, произнес заученные еще в детстве слова, снова бросил. Арцет покатился в третьем направлении.

— Не работает, — констатировал Чернозубый.

— Должен работать, — упорствовал Аполлинор. — Должен!

Пульций поднял шарик снова. Внимательно его осмотрел, протер ладонью, счищая налипшие песчинки. Глубоко вздохнул, закрыл глаза, потом бросил, изогнувшись как при игре в шары. Губы его шевелились.

Шарик повел себя странно. Сразу после броска он летел туда, куда его направил Пульций, но коснувшись земли резко изменил направление и покатился в другую сторону.

— Что ты сделал? — спросил Аполлинор.

— Я просто спрашивал про себя, где то, что нам необходимо. Ну, то есть где этот мальчик, которого мы ищем.

— Ага, я так и думал, — важно заявил жрец. — Просто проверял, догадаетесь ли вы.

Он взял шарик, подул на него, потом, повторяя все тот же вопрос, бросил. Шарик повел себя так же как в предыдущий раз — летел в одном направлении, но при соприкосновении с землей катился совсем в другую сторону. Бросали его все в разные стороны, но катился он в одну и ту же.

Правда, катился совсем недолго — не больше двух шагов.

— Собираемся, — скомандовал Аполлинор. — Направление нам известно. К вечеру хотелось бы, чтобы этот мальчишка был у нас. Надоели мне эти места.

С ним все согласились.

Пастуху обычно не приходится долго ходить. И он имеет возможность отдохнуть, если устал или ударил ногу о камень.

Азрик был невысок для своего возраста. Сил для дальнего перехода ему хватало — но человеческая кожа плохо противостоит скалам. Пока они шли по холмам — все было нормально, но потом тропа пролегла выше и нога Азрика попала меж двух камней.

Ссадина была небольшой, неподалеку был ручей и рос протвяник. Азрик, втайне радуясь остановке, промыл ссадину и залепил ранку прожеванными листьями. Папсуккаль мрачно смотрел на него.

— Тебе нужны сапоги, — сказал он. — И одежда получше — в горах может быть холодно.

Азрик пожал плечами.

— Откуда у куртия сапоги, — ответил он давней поговоркой.

Вообще говоря, сапоги у куртиев были — например, у его отца. Но надевал он их далеко не каждый день. А где достал… бог его знает, где он их достал.

Папс отошел на пару шагов, склонился над ручьем. Поводил руками, хмыкнул, потом, ничего не сказав, отправился вверх по его течению. Азрика словно что-то толкнуло — он осторожно пошел вслед за ним.

Ушел Папсуккаль недалеко. Из-под скалы бил родник, дающий начало ручью, вода выточила в камне круглый бассейн. Папс подошел к нему, склонился, внимательно вглядываясь в воду. Потом сделал быстрое движение — словно ловил рыбу. В его руках, рассыпая брызги, извивалось что-то странное.

На первый взгляд, это действительно было похоже на рыбу, с длинным хвостом — или двумя? — маленьким телом и огромным количеством торчащих в разные стороны плавников. Оно извивалось, то обволакивая держащую его руку, то обвисая, как тряпка. Папс немного постоял, держа существо на вытянутой руке, чуть погодя стал отщипывать от него кусочки. За оторванными кусочками тянулись длинные нити слизи, Папс ловко закручивал их вокруг пальцев. Существо закричало и забилось. Ручей взбурлил, словно пытаясь помочь ему.

Папс наматывал на руку полужидкие нити, существо двигалось все более вяло, ручей тоже успокаивался. Вернее, не успокаивался. Он словно умирал. Куда-то исчез блеск воды, она стала серой; дно заволокло, даже звуки почти затихли. Потом по поверхности пошла крупная рябь, словно там, под водой, кто-то сильно дрожал. Существо стало совсем маленьким и почти не двигалось. Папс потряс его, покачал головой и швырнул обратно в воду.

Булькнув, оно исчезло. Сначала ничего не происходило, только рябь стала чуть сильнее, родники словно иссякли — бассейн перестал наполняться, и вода с шумом, похожим на плач, ушла вниз.

Папсуккаль оглянулся на Азрика.

— Ты все видел?

— Да. А что это было?

— Ты все видел, — не обращая внимания на вопрос, повторил Папсуккаль. — Это проблема…

— Почему?

Папс помахал рукой — той, на которой были намотаны нити. Азрик заметил, что они разноцветные — красные, синие, зеленые, и что они продолжают пульсировать.

Раздалось бульканье. Родники словно нехотя выдавили из себя воду — мутную и неприятную. Бассейн снова стал наполняться.

— За этого не беспокойся, — словно отвечая на собственные мысли, сказал Папсуккаль. — Оклемается быстро. Это, — он кивнул на нити, — потому, что разговаривать духи воды не умеют. Не спросишь, что к чему. Приходится спрашивать их по-другому.

Он размотал одну из нитей, и, морщась, засунул один из концов себе в рот. Медленно всосал ее в себя, тщательно разжевал и проглотил.

— Ваал, — угрюмо сказал он и взялся за следующую.

Ел он без всякого удовольствия. Когда нити закончились, родник уже почти восстановился — лишь вода еще была мутновата, да в его журчании и бульканьи слышались жалобы и обида. Папсуккаль положил руку в воду — та отступила, потом забурлила и закипела, словно пытаясь вытолкнуть.

— Ну, не обижайся, — мирно сказал старик. — Это же я по необходимости.

Вода еще раз взбурлила, брызнула, капли заблестели на лице и бороде Папсуккаля. Тот улыбнулся и продолжал гладить поверхность воды. Та выгибалась, как нервная кошка.

— Там внизу, за карнизом, несколько веток в воду упали, — сказал Папсуккаль. — Сходи, убери.

Азрик послушался. Нога еще саднила, он ступал осторожно. В месте, указанном Пасуккалем, действительно течение перегораживали несколько упершихся в противоположные края толстых подгнивших веток. Чтобы их убрать, пришлось зайти в воду, та было хлестнула его по ногам, но потом успокоилась.

Через несколько минут ветки уже лежали на берегу. Ручей несся мимо, веселый, говорливый, весь пронизанный солнцем. Азрик посмотрел на свою ногу — ссадина чудесным образом прошла.

Арцет показывал только общее направление, идти, поминутно бросая, было неудобно. В итоге Чернозубый предложил просто выдерживать общее направление — замечать, куда покатится шарик, потом выбрать приметный ориентир и идти к нему, а там уже бросать снова.

Порядок следования установился следующий: сначала шли подручные Чернозубого, глядя по сторонам и при необходимости проверяя кусты и овраги, потом сам Чернозубый — рядом с носилками Аполлинора, замыкающими были свободный раб и Пульций.

Быстро идти не получалось, но Аполлинор надеялся, что этого хватит. Мальчишка не может далекой уйти, он устанет, разобьет ноги, ляжет спать — тут-то они его и возьмут. Торопиться некуда. Сам он задремал на носилках, ему приснилось, что он нашел-таки мальчишку и передал его Аполлону, но мальчишка в последний момент обернулся Чернозубым, а Аполлон объявил, что хочет взять его живым на небо и причислить к сонму олимпийских богов. От такой ерунды пришлось проснуться — голова болела, рабы еле тащились, с неба палило.

— А что с этим мальчишкой сделать надо? — заметив его пробуждение, спросил Чернозубый. Аполлинор с раздражением заметил, что старого разбойника словно и жара не берет — выглядит так, словно только что выспался.

— Доставить в храм, — коротко ответил он. Говорить не хотелось.

— А там что?

— Откуда мне знать? Что двигает богами? Нам этого не понять!

— Ну, хоть попробовать-то можно, — ответил Чернозубый. Очевидно ему хотелось почесать языком. — Мне вот кажется, что у богов все также, как у нас. Тоже стремятся к богатству и славе, тоже крутятся, как могут…

— Ты думай, о чем говоришь! — не сдержался Аполлинор. — Какие богатства и слава? У них и так есть все богатства, какие только можно сыскать на земле. И слава их безмерна!

— А кому эти богатства принадлежат? — спокойно спросил Чернозубый. — Вот ты сказал — им. Им всем? Или у кого-то больше, у кого-то меньше? И разве не может тот, у кого меньше, захотеть большего?

— Ты замолчи, а? — слова Чернозубого поворачивали ситуацию стороной, которую Аполлинор никогда не принимал во внимание. И не хотел принимать. — Боги… нам их не понять. Понятно?

— Понятно, что ж тут непонятного, — откликнулся Чернозубый. — Но вот если прикинуть… вам бы зачем понадобилось искать кого-то? Вот так, сильно, чтоб все ваши слуги с ног сбивались. А?

— Ну, вот ответь, — раздраженно отозвался Аполлинор. — Ты же у нас спец по поиску.

— А что, и отвечу. Я бы искал в двух случаях. Если бы очень хотел его за что-то поблагодарить. И если бы хотел от него избавиться.

— А еще, — встрял в разговор догнавший их Пульций. — Если это окажется ваш давно пропавший родственник.

— Ага, — согласился Чернозубый.

— Если у него есть что-то, что мне очень нужно, — Аполлинор тоже решил принять участие в игре.

Чернозубый поднял палец.

— Во! А теперь давайте выясним, что из этого подходит к нашей ситуации.

— Ничего, — поспешно заявил Апполинор. — Нам неведомы желания богов.

Однако Чернозубый не обратил на него внимания.

— Итак, может ли Аполлон искать мальчишку для того, чтобы его отблагодарить?

Все погрузились в молчание. Потом Пульций, украдкой глянув на хозяина, проговорил:

— Вы ведь опоздали, да?

Аполлинор нахохлился и ничего не ответил. Чернозубый осклабился.

— Во! Значит, вы опоздали, а чтобы что-то там сделать нужен был человек, вот и подвернулся этот пастушок. Дело было сделано, но пастушок сбежал, не взяв причитающейся ему награды…

— Ничего я не опоздал, — процедил сквозь зубы Аполлинор. — Хватит, наговорились! Идите оба подальше…

Он откинулся на подушках. Пульций, виновато кивнув, приотстал, заняв свое обычное место за носилками, Чернозубый, пожав плечами, заторопился к своим.

Азрик вышел на гребень невысокого кряжа. За ним лежала узкая долина, за которой вздымался еще один кряж. И так, по всей видимости, до самого хребта Энли. А что дальше — даже подумать страшно.

Шлось хорошо, хотя живот уже требовал что-то туда положить. В тощем мешке помимо загадочного арнума болталась одинокая лепешка — половину он сжевал у ручья. Остальное Азрик берег, так как знал, что худшее на свете дело — ложиться спать с пустым брюхом. Идти с ним можно, а вот спать — нежелательно.

Папсуккаль направлял его — самого его не было видно, то ли снова скрылся в статуэтку, то ли шнырял по окрестностям. В нужный момент в голове слышался его голос — куда идти, где тропа, куда свернуть. Азрик пытался его звать, задавать вопросы, которые роились в голове, но все эти попытки Папс игнорировал.

Места были безлюдны, тропы — явно звериные, они легко ныряли под согнувшиеся деревья, которые Азрику приходилось обходить. Азрик, впрочем, не жаловался. Усталость притупляла боль от утраты мамы и сестер, от расставания с родными.

На спуске с кряжа он нашел еще один шумный ручей. Тот бежал откуда-то сверху, струясь по камням, тропа переваливала его в месте, где был настоящий водопад, высотой больше Азрика. Чуть ниже ручей разливался, образовывая настоящий маленький пруд. Увидев его, Азрик почувствовал, насколько устал. Сел на берегу, напился, потом с наслаждением окунул натруженные ноги в воду. Вода ласкалась, мягко толкая его пятки, словно приглашала поиграть.

Рядом появился недовольный Папсуккаль.

— Чего разлегся? Надо идти.

— Я устал.

— Устал он… ты понимаешь, что произойдет, если тебя догонят?

— Ты же меня предупредишь? Их пока не видно…

— Не видно… — Папс уселся неподалеку. — Я не вижу далеко. Не могу удаляться от тебя больше, чем на сто шагов.

— Как это?

— Так. Эта статуэтка… этот ваш Папс. Ну да, благодаря ей я выжил. Но теперь она меня связывает.

— И что делать? Разбить ее?

— Ни в коем случае, — испугался Папсуккаль. — Этого делать не нужно. Я что-нибудь придумаю.

Азрик лег на спину. Снова небо… чистое, с белоснежными облаками. Близкое и далекое.

— А куда мы идем?

Со стороны Папсуккаля донесся тяжелый вздох.

— В страну Ханаан.

— Ты там знаешь кого-нибудь?

— Да, знаю, — Папсуккаль помедлил. Потом, едва подавляя раздражение, спросил.

— Ну как, ты уже отдохнул?

Азрик обдумал этот вопрос.

— Нет, не отдохнул. Сегодня дальше не пойдем.

Папсуккаль подскочил.

— Как это не пойдем? Нам надо идти.

Ноги Азрика гудели так сильно, что он и шагу ступить не мог. О чем и сказал своему спутнику.

— И что, ты тут останешься? Вот прямо тут?

— А куда мы идем? Не говори только про страну Ханаан! Скажи, куда мы идем вот прямо сейчас?

Папсуккаль поджал губы.

— Сейчас мы спустимся в долину. Потом надо будет перейти следующую гряду, за ней должен быть старый тракт. Он должен сохраниться. По нему ходят караваны, а раз так — значит там есть города и деревни. И там есть храмы. В храмах я узнаю кое-что и смогу тебе точно ответить, куда мы пойдем дальше.

— А что ты узнал у того… речного духа?

— Ничего я не узнал, — проворчал Папсуккаль. — Молодой больно.

— А кто такой Ваал?

Тот подскочил.

— Ты про него как услышал?

— Когда ты съел того духа, ты сказал это. Ваал.

Папсуккаль покрутил головой.

— Много будешь знать — мало будешь жить. Все, хватит, пошли!

— Не пойду, — заупрямился Азрик. — Я устал. А тут здорово.

Папс давил, угрожал, заставлял, и еще два дня назад Азрик послушался бы его. Но сейчас в нем было что-то, что позволяло упорствовать. Он понимал, что если сейчас ему удастся отдохнуть — тогда на следующий день он сможет пройти больше. Он отстаивал свою точку зрения. Это было странно, немного страшно, но еще — очень здорово.

В итоге ему все же удалось настоять на своем и они остались ночевать там, у маленького озерца. Азрик съел лепешку и еще раз умылся. Перед тем, как лечь спать, он пристал к Папсуккалю с вопросами. Кое-что из упрямого старика удалось вытянуть — за обещание на следующий день встать пораньше и идти весь день.

Папс не знал, кто именно дрался перед той скалой. Какие-то могучие боги. Двое помельче похитили того, что крупнее, и утащили в подземный мир. Доспехи и шлем должны были лишить его силы, но, видимо, что-то у них не срослось, и у крупного осталось их достаточно для того, чтобы едва от них не вырваться.

Песок, который они собрали, содержит часть силы крупного. Папс, например, если найдет способ его съесть — сам станет очень сильным. Однако проблема в том, что этого он сделать не может — сейчас, слипшись в комок, этот арнум не виден, но если раскрыть его и начать использовать — прибегут все боги со всей округи, арнум отберут, а их просто уничтожат.

Знают ли боги о том, что арнум у них? Этого Папсуккаль сказать не мог. Возможно, его ищут как раз из-за этого, хотя сам Папс считал это маловероятным. Если бы боги узнали о таком количестве арнума, скорее всего тут вся округа кишела бы ими. По его мнению, Азрик просто видел то, чего ему видеть не положено — и ему хотят заткнуть рот.

В страну же Ханаан они идут потому, что тамошние боги — давние друзья Папса, кое-чем они ему обязаны и должны помочь. Но это уже его дело, а никак не дело Азрика.

А кто именно за ним гонится, почему они убили всю его семью — Папсуккаль не знает.

Перед сном Азрик по старой привычке вознес хвалу всем, в том числе — и особенно — Папсу. Назвав его полным именем и — для разнообразия — великим визирем. Папсу это очень понравилось. Он сказал, что научит Азрика полной формуле, это будет хорошо и для него, и для самого мальчика. Потом Азрик уснул.

Аполлинор мрачно смотрел на арцет. Они стояли перед невысоким горным кряжем, и подарок Аполлона упрямо показывал, что их цель — в этих самых горах. Или за ними. Надеждам на то, что они быстро настигнут мальчика, пришел конец.

— Этот подлец, видимо, знает, что за ним гонятся, — заявил Чернозубый. — И полетел во все лопатки. Но он все равно далеко не мог уйти. Он, может быть, прямо за этой скалой.

Слова Чернозубого обнадеживали, но как обойти эту скалу? Нужно искать проход, тропу, а там… поминутно бросать арцет, выясняя, где этот гаденыш спрятался? Да и в конце концов понятно, что на носилках в эти дебри не сунешься. И думать об этом нечего. Аидти пешком — об этом даже речи быть не может.

Выход напрашивался сам собой. Он, Аполлинор, отправится домой, а все поиски организует Чернозубый. Для того, чтобы тот не баловал, можно оставить с ними Пульция в качестве командира. Да, без секретаря будет затруднительно, но он уж как-нибудь обойдется. Тем более, что с арцетом поиски не должны затянуться надолго. Пленив мальчишку, Чернозубый приведет его к нему, получит причитающуюся ему награду, а дальше уже дело Аполлинора.

Чернозубый с планом полностью согласился. Пульций явно имел что-то против, но грозный взгляд Аполлинора не дал ему раскрыть рта. Так что в итоге все сложилось самым что ни на есть удачным образом.

Отдав последние распоряжения, жрец отбыл, оставив арцет на попечении Пульция и строго наказав ему следить за Чернозубым и его шайкой, держать их в строгости. Пульций, не скрывая горестного лица, обещал исполнить все в точности. Сразу после того, как носилки жреца скрылись за холмом, Чернозубый отобрал арцет у Пульция, еще раз определил направление, разделил свой отряд надвое, и они углубились в горы по двум разным тропам.