Свобода

Джесс

В ту секунду, когда я выхожу из ванной, Джулиана заключает меня в объятия. Прижимая полотенце к груди, зажав руки между нами, я позволяю ей обнять меня.

— Я так рада, что с тобой все в порядке, Джесс, — шепчет она, ее голос хриплый от эмоций, а тело сотрясается.

Я не знаю, как относиться к тому, кто так заботится обо мне. Обнимает меня, деликатно обращается со мной и плачет от умиления из-за моего состояния. Это неудивительно, поскольку моя мать и глазом не моргнула, увидев, в каком я состоянии. Я даже не могу заставить себя посмотреть.

Нежно кладя руки мне на плечи, она откидывается назад, в ее глазах появляются слезы, и она грустно улыбается мне.

— О, милая. — Она нежно проводит пальцем по моему лицу, и я знаю, что там припухлость. — Мы заставим их заплатить за это. Я обещаю.

Все, что я могу сделать, это кивнуть в ответ, потому что я полностью осознаю, что в моей комнате полно людей, и я чувствую себя как на спектакле. Как будто я стою в витрине антикварного магазина, и все смотрят на хрупкую вещицу, занимающую центральное место на сцене.

— Мы подавляем ее, — бормочет Кай с моего дивана, и я краснею от неловкого анализа, не желая ранить чьи-либо чувства, но его утверждение верные.

Раф встает с другого дивана, похлопывая себя по ногам, и оглядывает группу. — Как насчет того, чтобы дать Джесс немного пространства? Только нескольким людям действительно нужно быть здесь прямо сейчас.

Никто не выражает своего согласия, все оглядывают друг друга, молча обсуждая, кому следует остаться, а кому уйти.

Направляясь ко мне, Раф берет инициативу на себя. Джулиана нежно сжимает мое плечо, прежде чем пробормотать "Пока" и направиться к двери. Раф занимает место, которое она только что освободила, нежно целуя меня в лоб.

— Я рад, что ты в безопасности, дорогая, — шепчет он мне на ухо, прежде чем последовать за сестрой к двери.

Брайс следующий. Я знаю, что он отец Луны, но я по-настоящему не разговаривала с ним с тех пор, как он волшебным образом воскрес из мертвых, вероятно, из-за скандала, если честно. Я втайне злюсь на него за то, что он так долго держался подальше от моей девочки. Но тот факт, что он здесь, оказывает мне поддержку, потому что знает, как много я значу для Луны, согревает.

— Я собираюсь оставить двух телохранителей снаружи комнаты, независимо от того, сколько здесь людей. Хорошо?

Я киваю в ответ, и он гладит меня по голове, что, на удивление, не заставляет меня чувствовать себя домашним животным, что ставит Эйдена, Уэста, Луну, Романа, Паркера, Оскара и Кая в тупик.

Прочищая горло, я обретаю свой тихий голос. — Я действительно ценю, что вы все здесь, но я знаю, что мне будет легче вести этот разговор с Луной. — Я смотрю на Эйдена и Уэста, и если они расстроены моими словами, то хорошо скрывают это.

Все, что я вижу в ответ в их глазах, — это облегчение оттого, что я стою перед ними.

— Я здесь, Рыжая, — говорит Луна, вскакивая с дивана и мгновенно подбегая ко мне.

— В этой комнате может разместиться кто угодно. Я просто думаю, что мне будет удобнее в постели. — У меня болит везде, но теперь, когда большая часть адреналина схлынула, боль только усилилась.

Я переминаюсь с ноги на ногу, стараясь не слишком давить на одно место, но болит все, и это только заставляет меня еще больше замыкаться в себе.

— Конечно, красавица. — Эйден встает и подходит ко мне с такой нежностью в глазах, что мне хочется плакать. Заправляя прядь волос мне за ухо, он целует меня в уголок губ, старательно избегая пореза. — Я собираюсь остаться здесь, может быть, посплю на диване или еще где-нибудь, хорошо? Мне просто нужно по-прежнему быть рядом с тобой.

— Мне бы этого хотелось, — отвечаю я со слабой улыбкой. Хочу, чтобы он был так же близко, но не хочу видеть боль в его глазах, когда я рассказываю ему о событиях прошлой ночи.

Луна обнимает меня за плечи, готовая направиться в мою спальню, когда Уэст встает у нас на пути. Луна, должно быть, предвидит его движение, потому что она отпускает меня, чтобы Уэст мог заключить меня в свои объятия, точно так же, как он это сделал внизу. Положив свою голову мне на макушку, я могла позволить ему укутывать меня вот так, пока я не поправлюсь.

— Я не могу передать тебе, как отчаянно я хочу узнать, что произошло, чтобы я мог покончить со всем этим, но я понимаю. Что бы тебе ни понадобилось, Солнышко, мы будем здесь. — Он отпускает меня, и я мгновенно скучаю по его прикосновениям.

— Я обниму тебя позже, Джессикинс, когда ты оденешься и тяжесть прошлой ночи немного спадет. — Слова Оскара застают меня врасплох. Я мягко улыбаюсь в его сторону и всем остальным Тузам, когда они кивают в знак согласия.

— Большое вам спасибо. Всем вам. Не знаю, что бы я без вас делала.

— Ты бы надрала задницу, Рыжая. Точно так же, как ты явно сделала прошлой ночью. Нам повезло, что у нас есть ты. — Слова Луны полны благоговения, когда она снова обнимает меня за плечи, и все хмыкают в знак согласия, заставляя меня снова покраснеть.

Медленно идя к двери своей спальни, я останавливаюсь, поворачиваясь ко всем лицом, когда в голову приходит мысль. — Вы не можете навредить Рису.

Все смотрят на меня, подняв брови. — Почему нет? — Роман хмыкает, но я сосредотачиваюсь на Уэсте, потому что помню, как он отправил Риса в его комнату здесь, в Туз.

— Потому что жизнь моего отца висит на волоске, если я не выйду за него замуж.

Луна извлекла из ниоткуда волшебную коробку с мазями и кремами, покрывая каждый порез и ушиб кремом с арникой. Работая в полной тишине, я думаю, Луне нужно время, чтобы обдумать, какие вопросы задать в первую очередь, чтобы она могла понять, что произошло. Я просто рада, что мне не нужны бинты.

Но когда мы лежим бок о бок на моей кровати, каждая в шортах и футболках большого размера, которые принадлежат кому-то из парней в моей гостиной, вокруг нас воцаряется тишина. Я знаю, что мне нужно начать разговор, преодолеть первое препятствие, и я решаю начать с самого начала.

В ту секунду, когда я открываю рот, заговаривает Луна. — Мне жаль, что ты не смогла довериться мне насчет парней.

Мои глаза расширяются, а тело замирает. Я не ожидала, что разговор начнется с этого. — Что? Не извиняйся, Луна. Я проходила и продолжаю проходить через некоторые вещи, а твоя жизнь буквально сумасшедшая. Я хотела сначала встать на ноги, исследовать это вместе с ними, но, честно говоря, я ожидала, что мои отношения к настоящему времени рухнут. — Признаюсь, я изо всех сил стараюсь поддерживать зрительный контакт.

— Ты с ума сошла? Ты видела, как они на тебя смотрят? Я не могу поверить, что не видела этого раньше, но, думаю, теперь они не скрывают своих чувств, это очевидно. Они смотрят на тебя так, словно ты — единственный источник света в комнате.

Я пытаюсь не дать своим щекам покраснеть, но это бесполезно. Хотя задумчивый блеск в ее глазах, когда она рассказывает о том, что видит от парней, расслабляет меня.

— Мне жаль, что я тебе не сказала. Я почти сделала это, когда ты собиралась перед вечеринкой, но я не хотела портить тебе день.

Сжимая мою руку, она классически закатывает глаза, и это заставляет меня улыбнуться. — Я люблю тебя, Джесс. Твои секреты — это мои секреты, и твое счастье важно для моего счастья, хорошо?

Мое сердце наполняется радостью от ее слов. За последние несколько месяцев ее мягкость и забота выросли как сумасшедшие, и мне повезло, что она дарит их мне. Кивая в ответ, она на мгновение улыбается, затем ее лицо становится угрюмым, и я понимаю, что начнется серьезный разговор.

— Что случилось, Рыжая?

Облизывая губы, я опускаю взгляд на свои руки и начинаю с самого начала. Я объясняю, что не смогла смириться с ссорой в коридоре, с тайным брачным соглашением между родословными, о котором я ничего не знала, и когда я вышла на улицу, Джина указала на внедорожник. Какой же слепой я была, когда забралась внутрь и не заметила, что я не одна, пока не стало слишком поздно.

— Я проснулась в крошечной комнате без окон, только матрас и стул. Мои руки были связаны вместе, лодыжки и рот были заклеены клейкой лентой.

Глядя ей в глаза, я вижу, какую боль ей уже причиняют мои слова, и мы еще даже не дошли до самого худшего.

Луна кивает, чтобы я продолжала, и я объясняю, как Фрэнки ударил меня, пытаясь получить информацию о Маверике, Кольце и Физерстоуне в целом.

— Я ничего не сказала, ни единого слова. Я бы позволила ему убить себя, прежде чем предала Маверика, Джулиану или кого-либо из вас, ребята, — шепчу я, вкладывая смысл в каждое слово. Я чувствую оцепенение внутри, как будто я почти рассказываю извращенную сказку вместо моего собственного рассказа о прошлой ночи.

Я чувствую возбуждение, как будто мне следовало бы кричать, плакать или, по крайней мере, трястись, но ничего, кроме мигрени, поскольку умственные потери от пересказа этого перевешивают физическую боль.

— Я знаю, что ты бы так и сделала, Джесс. Несмотря ни на что, ты всегда верна. Даже когда все это дерьмо случилось с Труди, ты знала, что поступаешь правильно, слушая ее, даже когда я говорила не делать этого, но это было по правильным причинам.

Слышать, как она говорит это, — это еще один груз, свалившийся с моих плеч. Я знаю, что Труди рассказала мне лишь отрывок из того, что с ней случилось, но эта информация была важна, потому что она заставила Луну отступить и лучше оценить ситуацию. Я рада, что это больше не стоит между нами.

— Мне неприятно видеть тебя в таком состоянии, — признается Луна, и я пытаюсь изобразить мягкую улыбку, пока ее глаза сканируют меня.

— Честно говоря, я просто чувствую онемение повсюду. Эти синяки напоминают мне, что я выжила. Я здесь и живая. Чего еще я должна была ожидать от учебы в Физерстоуне? — Я пожимаю плечами. — Меня беспокоят душевные раны, — шепчу я, признавая свои истинные опасения.

Луна слегка хмурится, осознавая мои слова, и я продолжаю.

— Фрэнки совершенно не в себе. Он был как Джекилл и Хайд передо мной. В комнату ворвался парень, крича о том, что пришли люди, и когда он оставил меня всего с одним телохранителем, я поняла, что должна воспользоваться своим шансом.

Я с трудом подбираю следующие слова, никогда не думала, что мне придется объяснять, как я кого-то убила.

— Все в порядке, — успокаивает Луна, и я делаю глубокий вдох, находя в себе силы признаться в том, что сделала.

— Я убила его, Луна. — Мои слова едва слышны, но они есть. Воздух между нами был свежим, хрустящим и виноватым. — Он пытался отвести меня обратно в маленькую комнату, касаясь моей груди и намекая на то, что собирается со мной сделать. Я должна была выжить. — Мое лицо щиплет от боли, когда я с отвращением морщу нос, не в силах встретиться с ней взглядом.

— Джесс, все в порядке. Все в порядке. Ты поступила правильно.

Я не отвечаю, зная, что мой разум, вероятно, работает не так, как у них, и хотя это был вопрос выживания, я не прощу себе того, что сделала.

— Я просто хотела, чтобы ты не убегала после того, как сделала это. — Ее слова сбивают меня с толку, заставляя нахмуриться, прежде чем она продолжает. — Люди, которые там были? Это были мы, Джесс.

— Что? Как? — Кровь стучит у меня в ушах, пока я пытаюсь осознать, что она говорит.

— Мы знали, что тебя похитили. Просмотрев записи с камер наблюдения и допросив Джину, мы установили твое местонахождение. — Ее глаза ищут мои, видя смущенные морщинки на моем лице. — Подожди? Как ты думаешь, что мы делали?

— Я не знала, знаете вы, ребята, или нет, — честно отвечаю я, и она качает головой.

— Джессика Уотсон, ты действительно веришь, что мы не примчались бы в такой момент? — Она удивленно смотрит на меня, а я смущенно пожимаю плечами.

— Я предполагала, что вы, ребята, просто поверили бы, что я вернулась в свою комнату.

— Джесс, даже если бы Фрэнки не позвонил Маверику, кто-нибудь все равно пришел бы тебя искать, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

Я проглатываю комок в горле. — Мне трудно помнить, что людям не все равно. Мой разум к этому не привык, так что я бы не стала автоматически так думать.

Луна протягивает руку, ее пальцы накручивают прядь волос, падающую мне на лицо.

— О, Джесс. Ты застряла с нами навсегда. Однажды ты это поймешь. — Я улыбаюсь в ответ, все еще не зная, что сказать. — Итак, что произошло, когда ты вернулась в Физерстоун? Кто был в машине?

Я в шоке смотрю на нее. — О боже, вы, ребята, сумасшедшие сталкеры. — Я хихикаю, пытаясь разрядить атмосферу, и она успокаивает меня коротким смешком.

— Я благодарю моего красавчика Кая и его навыки наблюдения за всем этим.

Я хихикаю над ее ответом, но вскоре смех угасает, когда я вспоминаю, кто ждал меня в машине.

— Это была моя мать, Луна. — Прикусив губу, я пытаюсь сдержать свои эмоции, но это оказывается трудным. — Она где-то держит моего отца, и если я не выйду замуж за Риса, она убьет его. Мне не разрешат увидеть его самой до дня свадьбы. Я не знаю, что делать, Луна. Она загнала меня в ловушку в моей старой спальне в Бубнах, где на полу был только матрас.

Я чувствую, как слезы текут по моему лицу, когда мое сердце болит за моего отца, за себя, за мой "сэндвич".

— Эта гребаная сука, — рычит Луна. Это один из способов выразить это. — Вот почему мне так больно что Уэст скрывал правду о соглашении о другой линии родословной. Это напоминает мне, что моя мать делала это с со мной всю мою жизнь. Не так ли? Меня злит, что решения принимались за моей спиной, что они, кажется, забывают, что я настоящий человек, но в глубине души я знаю, что ситуация не такая, как с моей матерью. — Мы что-нибудь придумаем, Рыжая, мы всегда так делаем.

— Но как? Одно слово Риса моей матери, что я делаю не совсем так, как они сказали, и мой отец умрет. Я даже толком не понимаю, кто из них двоих отдает приказы. Я не могу — этот мир никогда не был предназначен для него. Он был втянут в это, и я не могу быть причиной того, что он умрет от рук Физерстоуна.

Мои крики становятся немного истеричными, поскольку все эмоции захлестывают меня разом. Заключив меня в свои объятия, Луна притягивает меня ближе, все время шепча успокаивающие слова мне на ухо. Мое сердце обливается кровью, кости трясутся, а она не прекращает попыток собрать воедино эти разбитые осколки моей души. Я чувствую себя разбитой и уязвимой. Как будто я тону в океане боли.

В конце концов, мои веки тяжелеют, сон, которого я была лишена, наконец-то берет верх, когда я лежу в объятиях своей лучшей подруги. Но я не хочу мечтать.

Потому что каждая мечта, которая у меня когда-либо была, в конечном итоге разбивается на миллион осколков.