Своё предназначение

Раздел 2

Володька проснулся. Открыл глаза и первое, что увидел – старенькие обои в своей комнате. Еще в той квартире, в которой он жил с матерью и отцом. Хрущевская двушка на окраине Москвы. Которую потом продали, чтобы погасить долг перед банком.

Он полежал немного, втянул воздух через ноздри. Пахло яичницей. Через стену, на кухне вещало радио, кто-то гремел чайником.

– Вова! – послышался громкий голос матери. – Ты еще долго будешь валяться. Что, у тебя занятия отменили?

«Какие занятия? Где?» – подумал Володька, и тут же резко приподнялся на кровати. Ни черта себе!

В голове пронеслись воспоминания. Машина, мокрые кусты, белый туман, непонятные голоса… Посмотрел на приоткрытое окно.

На улице светило солнце, щебетали птахи на деревьях. Володька судорожно осмотрел себя. Руки, ноги – на месте, голова тоже. Бог мой! Волосы! Длинные, почти до поясницы, и густые. Что за?!.

Он упал на кровать. Уставился невидящим взором в потолок.

Это что, не сон?

– Володя! – мать резко открыла дверь в комнату. – Уже половина восьмого. Марш умываться и завтракать. Сейчас отец придет со смены, а ты все в кровати валяешься. Ну-ка, вставай. И трусы подтяни.

Володька изучающе посмотрел на мать. Да, это она. Моложавая энергичная женщина сорока лет. Глаза блестят добрым, но гневным огнем. В них радость к жизни, и никакой отрешенной тоски.

– Ну чего застыл, как истукан? – тряхнула она пушистыми волосами. – Давай, мухой в ванную. А то ремень возьму.

– Мама, – улыбнулся Володька, не узнавая своего голоса. – Вы меня ни разу не били. И не грозитесь. Скажите, а зачем подтягивать трусы?

Мать захлопала ресницами.

– С каких пор мы на вы? Ты издеваешься?! Или, думаешь, отрастил лохмы, теперь все можно?

Володька стремительно юркнул в ванную. Мать что-то громко говорила, но он ее не слушал. Смотрел на свое отображение в зеркале и по-идиотски улыбался.

Он все не мог поверить. Как так? Вот он видит себя. Молодого. Широкие плечи, шея, руки, ноги. Все налито здоровой силой. Глаза. Не по мальчишески задорные, а подернутые дымкой жизненного опыта. Значит, это правда. Он в своем прошлом. В теле шестнадцатилетнего парня. С разумом сорокалетнего мужчины, прошедшего черт знает что, и повидавшего немало. Стоп. Как говорили голоса в белом тумане? Не выполнено предназначение. А какое оно у него? Что он должен сделать на этой земле? И ради чего?

Сердце сковал холод. Это что? Надо прожить свою жизнь почти сначала? И постараться не совершать ошибки? А как узнать, где он ошибся?

Все. Больше не надо вопросов. Надо осмотреться, и попробовать смириться с тем положением, в которое он попал. А предназначение? В этом помогут люди, которые будут рядом с ним, и события, которыми надо научиться управлять. И вообще, он же в свое прошлое попал! Не в чужое. Все знакомо, только вспомнить немного подробности.

Володька усмехнулся своему отражению в зеркале.

На кухонном столе остывала яичница и чай, налитый в большую кружку.

– Мам, – позвал Володька. – А у нас что, кофе кончилось? Ты же знаешь, я не пью по утрам чай.

Он обернулся и увидел изумленные глаза матери.

– Вова, с тобой все в порядке? – спросила она тихо.

– А, ну да, – спохватился он. – Извините, мама. Приснилось что-то. Никак не могу в себя прийти.

– Ты меня не пугай, сын, – мать пощупала его лоб ладонью. – И не паясничай, давай ешь, и улепетывай на свою учебу. Знаешь же, что банка с кофе якобы спрятана отцом. Я и так на работу опаздываю. Еще отец где-то задерживается, уже прийти домой должен был.

Володька сел за стол, сунул в рот кусок жареного яйца, глотнул чай. Сморщился. Вкус напоминал древесные опилки с примесью полыни. Только цвет темный.

С трудом проглотил, махнул рукой на завтрак, пошел одеваться.

Одежда повергла его в легкий шок. Линялая рубашка с коротким рукавом и синие джинсы похожие на мягкую половую тряпку. И в этом он ходил? Володька открыл свой шкаф, оглядел вешалки и полки. Взял двумя пальцами стопку застиранных тряпиц непонятного цвета, оказавшихся его нижним бельем. Носки с растянутыми резинками, рубашки страшных и тусклых расцветок, грязно-зеленая куртка из болоньи, брюки с вытянутой тканью на коленях. Теплые вещи он даже не стал смотреть.

Хлопнула входная дверь.

– Жора, ты где был? – раздался голос матери.

– Люд, не ругайся, – такой до боли знакомый голос отца, звучал виновато. – Артисты мои из Бразилии прилетели, с гастролей. Вот, подарков надавали, и денег. Я же машины им ремонтировал. Одарили по-царски. Встретили меня на проходной.

– Ладно. Мне не до подарков. Я на работу убегаю. Кстати, твой сын еще дома. Странный он сегодня. Поговори с ним.

Раздался негромкий звук поцелуя и дверь закрылась. Мать убежала на работу.

Володька выглянул в коридор. Увидел отца. Живого. Отец умер, когда Володьке исполнилось тридцать. И часть вины за смерть отца лежала на нем.

– Сын, – улыбнулся папа, заметив его. – А ну, подь сюда. Ты зачем мать расстраиваешь? Вот, забирай. Это тебе привезли.

Широко улыбаясь, протянул Володьке два целлофановых пакета.

Владимир не обратил на них внимание. Только подошел и крепко обнял отца.

– Папа, – тихо проговорил он, вдыхая еле уловимый запах машинного масла и табачного дыма от одежды родителя.

– Ты чего, Вовка? – так же тихо и удивленно проговорил отец. Потерся небритой щекой о голову сына, шершавой ладонью пригладил его длинные волосы. – Давно не видел меня?

– Очень, – отстранился Владимир. – Слушай, пап. А у нас кофе есть?

Отец подмигнул.

– Есть. Я спрятал баночку. Пойдем, шуранем по чашечке. Только лапы помою с дороги.

Они сидели на кухне, и пили вкусный растворимый кофе. Произведенный в Бразилии, как гласили надписи на банке. Отец достал початую пачку «Дымка» и закурил. Володьке тоже страшно захотелось затянуться табачным дымом.

– Пап, дай сигаретку.

Отец молча протянул ему пачку. И тогда Володька вспомнил тот вечер – в ноябре девяносто третьего года. Они так же сидели на этой кухне вдвоем. Мать бегала по родственникам, а отец беспрестанно курил, глядя на пачки денег, вываленные на стол. И молчал, не понимая, как эти бумажки, похожие на конфетные фантики могут превращать друзей во врагов, а людей – в безжалостных садистов.

Но это будет потом.

Отец достал из кармана брюк купюры, протянул Володьке десятку и еще один рубль.

– Возьми, – сказал он. – Сводишь свою Ляльку в кино или кафешку. И сигарет себе купи. Нечего у отца стрелять. И это… Давай учись.

Владимир кивнул, поставил пустую чашку на стол. Встал, пошел одеваться.

– Вовка, пакеты возьми, – крикнул отец. – Шмотки там фирменные для тебя.

В пакетах оказались джинсы и джинсовая рубашка фирмы «Левис». Приятного синего цвета.

Володька облачился в обновки, и почувствовал себя более уверенно. Причесался, на затылке стянул резинкой длинную шевелюру.

Оглядел письменный стол. Сгреб в один из красивых пакетов первые, попавшиеся под руку тетрадки, ручку и вышел в коридор – обуваться. Натянул на свои ступни тапки, похожие на кроссовки. Сунул деньги в карман рубашки.

– Пап. Ну, я пойду, – сказал он в сторону кухни.

– Да иди уже, – засмеялся отец. – До вечера.

Володька вышел на улицу, и почувствовал себя этакой «белой вороной». Его одежда и прическа очень сильно выделялись на фоне серой массы людей, спешащих в это утро по своим делам. Прохожие разглядывали его – кто с осуждением, а кто с восторгом. Проходя мимо табачного ларька, он купил себе сигареты и с наслаждением закурил. После Олимпиады-80 еще продавались такие марки, как «Кент», «Мальборо», «Кэмел» финского производства.

Он помнил дорогу в техникум, где учился, и добрался туда без особых проблем. Постоял немного перед входом, наблюдая, как стайки молодых людей стекаются к учебному заведению.

– Вовчик, привет! – услышал он голос. Обернулся. Это был Юрка – приятель Владимира, и его сосед по парте. Они познакомились еще на подготовительных курсах перед поступлением в техникум и подружились.

– Классные джинсы! – восхитился Юрка. – Откуда прикид такой?

– Да, батя притаранил, – отмахнулся Володя. – Машины артистам ремонтировал, пока они по гастролям мотались. Навезли ему всяких подарков.

– Ух ты! – Юра явно завидовал. – А что еще подарили?

– Я не смотрел. Поздно уже было. В технарь опаздывал.

Но Юрка явно не поверил своему приятелю. Чтобы не посмотреть подарки, привезенные из-за границы? Такого не бывает.

– Слушай, а какие сегодня занятия? – спросил Володька. – Я что-то подзабыл.

– Сначала вышка, потом иняз, и последний – научный коммунизм, – ответил Юра, чуть подумав. – Пойдем. А то Виктор Юрич разворчится. Контрольная сегодня.

Володя кивнул и они зашли внутрь здания.

В аудитории он старался не отставать от Юрки, раскланивался с ребятами и девчонками из своей группы, улыбался, пытаясь вспомнить их имена и фамилии.

Со звонком зашел преподаватель высшей математики. Виктор Юрьевич начертал на доске задания контрольной и студенты уткнулись в свои листки.

Володька силился вспомнить все эти дифференциалы и интегралы, но ничего дельного на ум не приходило. Рядом Юрка скрипел ручкой, покусывая ее кончик, когда задумывался.

Володька толкнул приятеля в бок.

– Юр, дай списать, – прошептал.

Юрка захлопал короткими ресницами.

– Ты чего, Вов? – зашептал он в ответ. – Тебе?! Списать?!

– Воронов, Бойко, – Виктор Юрьевич назвал их фамилии. – Хватит шептаться.

Володька решил сам выпутываться.

– Простите, Виктор Юрьевич, – обратился он к преподавателю. – Можно мне выйти? Нехорошо мне. Тошнит сильно.

Аудитория зашумела.

– Тихо! – прикрикнул преподаватель. – Да, Владимир, конечно идите. Вам не обязательно писать эту контрольную работу, вы и так предмет знаете отлично.

Математик симпатизировал Воронову еще с подготовительных курсов. На тех занятиях Володька очень быстро выполнял все задания. Он и вступительный экзамен то не сдавал. Виктор Юрьевич просто поставил ему «пятерку» в ведомость. Обладая врожденной способностью к анализу, Володька познавал математику с "полпинка".

Математик улыбнулся ободряюще. Владимир кивнул, изобразил на лице страдания и вышел из аудитории. Разыскал на этаже туалет и заперся в кабинке. Машинально достал из кармана сигареты, закурил, разгоняя дым рукой.

Вот попал! Вспоминать всю эту математическую галиматью не хотелось, а наверное, придется. Ну, да ладно, надо учебник почитать, может и получиться вспомнить.

Так в раздумьях он просидел в туалете целый час, пока не прозвенел звонок.

В коридоре встретил Юрку, который отдал ему пакет, оставленный в аудитории.

– Вовчик, может тебе домой поехать? – спросил приятель. – Извини, заглянул в твою сумку. В ней ни одного конспекта по сегодняшним занятиям. Ты нормально себя чувствуешь? Может, съел чего с утра?

– Да нет, Юр, – Володька отвел глаза. – Посижу на лекциях. Вроде, отпустило немного. Пойдем на улицу.

Юра кивнул понимающе, и они вышли из здания. Ребята и девчонки из их группы стояли кучкой и что-то обсуждали. Володька незаметно стал разглядывать их, пытаясь выдернуть из уголков памяти воспоминания о каждом.

Староста группы – Ирка Коршунова. Замечательная девушка и просто красавица. После окончания техникума с красным дипломом поступила в институт, вышла замуж за итальянца и уехала из страны. Юрка Бойко – его закадычный приятель, сейчас директор торговой фирмы. Вроде процветает. Последний раз они встречались в девяносто седьмом году. Сашка Померанцев погиб в Чечне, испытывая новую систему наведения ракет. В вертолет, на котором летела группа инженеров, попал «Стингер». Гера Жуков – в начале девяностых смылся в Америку с родителями. Пашка Воробьев – спился, вернувшись из Афгана без ног в восемьдесят пятом. Инка Зайцева – после окончания техникума попала по распределению в одно из закрытых предприятий оборонки, где познакомилась с будущим депутатом Госдумы. Юлька Цандер – уехала на историческую родину – в Израиль.

Про остальных Володька не помнил. Грустно.

– Володь, – толкнул его Юрка, вырвав из воспоминаний. – Ты с английским как, выдержишь?

– Да, легко, – засмеялся Владимир, ощущая в своей голове невероятный прилив энергии. Он как-то сразу понял, что сможет заговорить на любом языке. Энергия вливалась мощными скачками, и странно, голова не разболелась, мозги не распухли. Только мысли приобретали четкость и формировались в некое подобие тонких и острых игл, способных ужалить.

Преподаватель английского языка – симпатичная на мордашку и стройная девчушка лет двадцати пяти, прохаживалась по проходу между партами и что-то там объясняла про модальные глаголы. Владимир не слушал, только разглядывал ее упругие ягодицы под легкой тканью длинной юбки. А вот он и не мог представить, что теперь в его глазах преподаватель языка станет сексапильной «девчонкой». Черт, как все сложно стало. И как теперь это осознать?

Ведь раньше, в то время, он и не обращал внимания на выпуклости "англичанки". Вон у Коршуновой, и Зайцевой "торчит" не менее. Но, они совсем девчонки. Наверное, дело в возрасте. Или, в чем то другом?

Володька вспомнил, что преподаватели воспринимались, как преподаватели, а не объекты сексуальных фантазий. Их уважали, ведь они давали то, чем он пользуется сейчас – знания и умения размышлять, анализировать. Преподы недоступны, так зачем тратить на них фантазию? Пофантазировать вон и с Юлькой можно было. Только руку протяни, и фантазия уже реальность.

«Англичанка» заметила его пристальный взгляд.

– Воронов, вы меня не слушаете, – сказала она на английском, повернувшись к нему. Владимир встал.

– Да, не слушаю, – ответил он тоже на английском. – Только рассматриваю вас. Прекрасно выглядите сегодня. Отвлекаюсь.

Англичанка удивленно склонила голову на бок.

– Я что-то не помню, чтобы вы понимали мой английский, – сказала она бегло, стараясь проглатывать окончание английских фраз. – Неделю назад вы фразы произносили с трудом.

– Я много тренировался за эти… дни. Как видите – успешно.

– И где же было место для ваших тренировок? Не магазин «Березка»?

Володька улыбнулся.

– Нет. Что вы. Это не мой профиль. Водил экскурсию по Красной площади. Практика изумительная.

Ребята в аудитории с огромным удивлением слушали их диалог на английском. Совершенно не понимая, о чем идет речь.

– По вам не скажешь, – продолжила англичанка. – Это после экскурсии вам подарили эти вещи?

– Вы о джинсе? Конечно, нет. Кстати, от вас пахнет духами «Пуазон» от Кристиан Диор. Они не продаются у нас, даже в «Березке».

Учительница слегка покраснела, посмотрела ему в глаза.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила она.

– Ничего, – ответил Володька и улыбнулся. – У вас потрясающая фигура.

Англичанка отвернулась, сказала уже по-русски:

– Воронов, вы можете не посещать мои занятия. Оценку «пять» в дипломе я вам гарантирую.

На перемене ребята окружили Володьку. Наперебой закидали его вопросами, о чем он так долго разговаривал с англичанкой.

– Да успокойтесь вы, – улыбался довольный собой Владимир. – Просто, пожелали друг другу удачи.

А Юрка сказал ему:

– Слушай, Вовка, ты сегодня какой-то не такой. И глаза у тебя другие.

– Какие другие? – не понял Володька.

Приятель пожал плечами.

– Какие-то слишком взрослые.

На «Научном коммунизме» Владимир откровенно дремал. Преподаватель – Нина Михайловна вещала у доски о преимуществах экономике при коммунизме в отдельно взятой стране.

– Воронов! – ее окрик заставил Володьку проснуться. – Вы как экзамен собираетесь сдавать? Тоже в сонном виде?

– Простите, Нина Михайловна, – пробурчал он. – Мне что-то сегодня не по себе.

– Как вам не стыдно, Воронов? Я о таких серьезных вещах говорю.

– Ну, я же извинился. И потом, через десять лет ваш предмет станет не актуальным, – ляпнул Володька, и со страхом понял, что попал в неприятность. – Ну, я так думаю.

В аудитории повисло гробовое молчание.

Нина Михайловна усмехнулась недобро.

– Так, Воронов, – жестко сказала она. – Объясните нам вашу точку зрения. И подберите аргументы поубедительней. Иначе, нам с вами придется пройти к директору.

Володька окончательно проснулся. Встал. Юрка с нескрываемым страхом смотрел на него снизу вверх. Впрочем, все ребята на него так смотрели.

И он решился. Пропадать – так с музыкой.

– Разрешите, я выйду к доске. Резонно некоторые аргументы объяснить более наглядно.

– Извольте, – согласилась Нина Михайловна.

Владимир прошел к доске, взял в руки мел.

– Начнем с плановой экономики, – начал он. – Допустим, в нашей стране двести миллионов жителей. Чтобы правильно рассчитать прирост производства надо с большой долей вероятности знать естественный прирост населения. Или регулировать рождаемость. Далее, учитывая вариативность выбора создать промышленные предприятия и целые комплексы для производства товаров повседневного потребления, которые надо заметить, должны выдерживать конкуренцию с такими же товарами импортного производства. На данный момент у нас в стране развита только оборонная и тяжелая промышленность. Мы делаем станки, которые, в свою очередь, делают те же станки. Легкая промышленность, химическая отрасль отстали от западных технологий на десятки лет. Значит, нужна научная база, фундаментальные исследования в этой области. Построить предприятия надо так, чтобы они захватывали не только густонаселенные участки страны, но и другие регионы. Иначе, придется строить инфраструктуру дорог для покрытия страны, чтобы товары доставлялись без задержек. На все это надо кучу времени, а самое главное – средства. Мало того, в нашей стране, существует дефицит товаров практически во всех областях потребления, что приводит к обогащению той прослойки служащих, которые распределяют эти товары. Значит, нужна другая система распределения. Если мы начнем печатать деньги, чтобы вкладывать их в развитие производства, то нас ждет быстрая и страшная инфляция, и никакой научный коммунизм нам не поможет. Страну будут просто рвать на куски. А люди – оставаться без работы и нищать.

– Хватит! – закричала Нина Михайловна. И со злостью в голосе спросила:

– И какой выход видите вы?

Володька положил мел.

– Надо создавать частные предприятия под контролем и финансированием государства. Ввести институт управляющих этими предприятиями на конкурсной основе. Выстроить налоговую политику в пользу экспортеров товаров, именно товаров, а не сырья. На вырученные от экспорта деньги развивать научную базу, первоначально можно закупить технологии. И постепенно, методично расшатывать экономику конкурентов, завладевая их рынками сбыта. И начать надо с легкой промышленности и продуктов питания, как с наиболее востребованными отраслями. Развивать дизайн упаковки, делать товар привлекательным и ярким, удобным и красивым.

– Ого! Например? – не удержалась Нина Михайловна.

Володька поднял голову.

– За примером далеко ходить не надо. Вы что предпочтете? Колготки нашей фабрики «Красный коммунар», которые собираются на пятках и трут в местах швов, или изделие итальянской фирмы «Леванте», которое у нас можно купить только на «чеки»? ("Чек" – сертификат при обмене в СССР валюты, которую зарабатывали в загранкомандировках. Прим. автора)

– Конечно, «Леванте» – вскрикнула, не удержавшись, Ирка Коршунова.

И аудитория загудела, обсуждая недостатки и достоинства тех или иных товаров.

– Выкрутился ты, Воронов, – прошипела едва слышно учительница. – И откуда ты такой взялся?