Святой

Глава 24

НОКС

Я сижу на скамейке, ожидая, когда Джексон придет и поможет мне разогреться. Грейсон валяет дурака и бьет боксерскую грушу, пока я сижу, уставившись на букву Д, которая была встроена в мою кожу. Я знал, что это плохая идея, но я не думал, что вселенная так быстро трахнет меня за это.

Встреча с ней прошлой ночью на той вечеринке испытала мое терпение больше, чем я думал, возможно. Когда Зейн написал мне, сказав, что она была там, я предположил, что он сыграл какую-то больную шутку или что-то в этом роде. Чего я не ожидал, так это того, что она пойдет и намеренно будет флиртовать с кем-то прямо там, где я мог ее видеть. Это была попытка вывести меня из себя, это ясно. Я знаю, какие лица она делает, когда она заинтригована или возбуждена, и то, как она смотрела на него, даже близко не было.

Когда мы с Зи смотрели, как она выходит с ним на улицу, он не мог сдержать смех. У меня, однако, возникло внезапное желание ткнуть Кристиана лицом в гребаный тротуар. Он знает лучше, чем стремиться к тому, что принадлежит мне, и то, что было у нас с Делейни, ни для кого не секрет. Поэтому я не приношу извинений за то, что чуть не задушил его.

— Вон, ты готов? — Голос Джексона гремит в комнате.

Встав, я бросаю последний взгляд на татуировку, прежде чем он оборачивает обе мои руки. Обычно я боюсь приходить сюда все проклятое время. Одно дело бороться, потому что у тебя есть какое-то дерьмо, с которым тебе нужно разобраться. Другое дело, когда тебя заставляют это делать. Однако сегодня вечером у меня достаточно сдерживаемой агрессии, чтобы выместить ее на моем недостойном противнике.

***

Я поднимаюсь на ринг, проверяя парня, с которым я столкнулся на этот раз. Он большой, почти в два раза больше меня — наверное, поэтому больше половины этого заведения ставят на то, что он собирается надрать мне задницу, но вы знаете, что они говорят: чем они больше, тем громче они падают.

Как только звучит гонг, он бросается на меня со всей силы. Я отпрыгиваю в сторону, и когда он отскакивает от канатов, мой кулак попадает ему в лицо. Я чувствую, как его нос щелкает по моим костяшкам пальцев. Кровь немедленно начинает хлестать, разжигая его гнев.

Мы вдвоем перемещаемся, нанося собственные удары, уклоняясь от ударов другого. Когда он наносит один хороший удар мне в челюсть, моя ярость только растет.

"Представь своего противника тем, кого ты ненавидишь. Тот, кого ты терпеть не можешь. Тот, кому ты хочешь причинить боль."

Я повторяю совет Джексона, чувствуя, когда он срабатывает. Я закрываю глаза, что само по себе рискованно, и начинаю наносить удары ему в лицо. На мой взгляд, я сражаюсь не с каким-то здоровенным парнем, а с Кэлом. Тот, кто заставляет меня быть здесь. Причина, по которой я потерял единственную девушку, к которой я когда-либо что-то чувствовал. Девушка, которая дала мне надежду. Теперь меня ничто не остановит.

Впадая в слепую ярость, следующее, что я помню, это то, что меня оттаскивают от парня, который неподвижно лежит на земле. Его кровь покрывает каждый дюйм моих рук, а также большую часть моей одежды. Толпа приветствует больным и извращенным образом, но мои глаза расширяются от ужаса, когда я понимаю, что он не дышит.

Я выпрыгиваю из ринга и пробиваюсь к выходу с арены, даже не дожидаясь, пока рефери объявит меня победителем. Грейсон следует за мной. Как только мы заходим в ванную, он запирает за нами дверь.

Включив душ, я даже не раздеваюсь, прежде чем войти в поток. Грей помогает снять ленты с моих рук, а затем оставляет меня одного в душе.

— Я положу твою одежду на скамейку.

Он не ждет моего ответа, в основном потому, что знает, что я его не дам. Он прошел через это со мной достаточно, чтобы знать, как это происходит. Он останется за дверью, убедившись, что никто не войдет, и подождет, пока я закончу.

Когда я помылся и переоделся в новые спортивные штаны, я киваю Грейсону, и мы вдвоем направляемся в кабинет Кэла. Это моя наименее любимая часть ночи. Мне хочется выбить ему зубы, наблюдая за самодовольным выражением его лица, когда он считает все заработанные деньги.

— Вот мой мальчик! — Кричит он, как только я вхожу в комнату. — Как ты себя чувствуешь? Похоже, он успел нанести пару хороших ударов.

— Я в порядке.

— Хорошо, — повторяет он со смехом. — Ты должен быть лучше, чем в порядке. Ты только что уложил кого-то вдвое тяжелее тебя!

Я стараюсь сохранять хладнокровие, но это сложно, когда все, чего я хочу, это убраться отсюда нахрен. — Могу я просто получить свои деньги, чтобы уйти?

— Нет, пока ты не окажешь честь. — Он хватает фломастер со своего стола и протягивает его мне.

Хорошо, я солгал раньше. Это моя наименее любимая часть ночи. Я открываю маркер и подхожу к таблице, чувствуя отвращение от цифр рядом с именем каждого. Это жестокий и отвратительный способ, которым Кэл отслеживает все жизни, отнятые в Смертельной ловушке. Каждая из трех меток рядом с моим именем заставляет меня чувствовать себя монстром.

Моя рука похожа на свинец, когда она рисует еще один знак вместе с другими. Как только я заканчиваю, я бросаю маркер на стол и забираю деньги у Кэла, прежде чем выбежать за дверь. Я едва добираюсь до мусорного бака, прежде чем выбрасываю в него содержимое своего желудка. Каждая жизнь, которую я забираю, — это еще один демон, который преследует меня. Еще одна гарантия того, что я попаду в ад. И еще одна причина, по которой Делейни лучше убраться подальше.

***

Я просыпаюсь утром, не понимая, где я, пока не попадаю в знакомую комнату. Пульсирующая боль пронзает мою голову, когда я начинаю садиться. Что, черт возьми, произошло прошлой ночью и как я здесь оказался? Как будто она могла услышать мои мысли, дверь открывается, и в нее входит Хейли.

— О, ты проснулся, — говорит она.

Я вздрагиваю от звука ее голоса. — Что я здесь делаю?

Она пристально смотрит на меня. — Ты не помнищь? — Я качаю головой. — Ты появился прошлой ночью, пьяный и под кайфом, бормоча какую-то чушь о том, что ты убийца.

Ее слова заставляют меня задыхаться, но как только я начинаю кашлять, я чувствую, что меня снова вырвет. Я врываюсь в ее ванную комнату, и меня рвет в унитаз. Она следует за мной и вздыхает, прислоняясь к дверному проему.

— Да, этого тоже было много. Я предполагаю, что у тебя была плохая партия кокаина.

Я прислоняюсь к ванне, делая медленные, глубокие вдохи. Хейли хватает полотенце и подставляет его под холодную воду, прежде чем передать мне. Это приятно на моей разгоряченной коже и заставляет меня чувствовать себя немного менее отвратительно.

— У меня чертовски стучит в голове.

— В шкафу есть лекарство. Я пойду принесу тебе воды.

Когда она оставляет меня в покое, я пытаюсь вспомнить, что произошло прошлой ночью. Последнее, что я помню, это требование к Грейсону высадить меня в каком-то сомнительном баре в центре города. Он спросил, хочу ли я, чтобы он пошел со мной, но я отказалась. Я просто хотела побыть одна.

— Здесь.

Я тихо благодарю ее и беру бутылку с водой, проглатывая таблетки и наслаждаясь ощущением холода в горле. Мне требуется минута, чтобы почувствовать, что я могу двигаться без вращения комнаты, но как только я это делаю, я встаю и возвращаюсь в спальню Хейли.

Оглядываясь в поисках своей одежды, я нахожу ее висящей на стуле. Именно тогда до меня доходит, и я чувствую себя еще хуже, чем раньше.

— Мы не…

Она следит за моим взглядом и посмеивается. — Нет, определенно нет. Ты начал ныть о том, что чувствуешь себя стесненным или что-то в этом роде, и снял одежду. Я подобрала ее, чтобы ничего не потерялось.

Я выдыхаю с облегчением. Ну, по крайней мере, здесь я не облажался.

Хейли наблюдает, как я одеваюсь, и как только я заканчиваю, я дарю ей самую лучшую улыбку, на которую только способен.

— Спасибо, что позаботилась о моей заднице.

Она тихо смеется. — Как долго я этим занимаюсь? Теперь я к этому привыкла.

— Все равно хорошо, спасибо тебе.

Я беру свой телефон со стола и направляюсь к двери.

— Подожди, — зовет она. — Тебе действительно нужно уезжать так скоро? Мы могли бы потусоваться, как в старые добрые времена.

— Я не думаю, что это хорошая идея.

Встав с кровати, она подходит ближе. — Почему нет? — Ее рука покоится на моей груди. — Я знаю, что вы с Девой Марией расстались, так что нет причин, по которым мы не можем вернуться к тому, чтобы быть самими собой.

— Эй, есть много причин, — говорю я ей.

— Например, что?

Я отодвигаюсь, чтобы увеличить расстояние между нами, и ее руки опускается по бокам. — Много, но самая большая из них заключается в том, что Дева Мария — лучшее, что когда-либо приходило в мою поганую жизнь, и я еще далеко не забыл ее.

***

Я заезжаю на парковку и глушу свой мотоцикл, слезаю с него и оставляю шлем на руле. Ребята находятся там же, где и обычно, но на этот раз что-то изменилось. Как только я подхожу, все они смотрят на меня с отвращением на лицах.

— Что происходит? — Я спрашиваю.

Зейн качает головой. — Нихуя не круто, Нокс.

Черт, они, блядь, знают. — Послушай, я могу объяснить. Это не мой—

— Оставь это, — огрызается он. — Я не знаю, что, черт возьми, произошло между вами двумя, но она этого не заслужила.

— Она? Подожди, о чем, черт возьми, ты говоришь?

— Ты знаешь, о чем! — Истон толкает меня. — Скольким людям ты отправил эту фотографию? Это была только вся наша школа или ты тоже включил ХГ в рассылку?

Фотография? Какая фотография? Как только я понимаю, о чем они говорят, все становится совершенно неподвижным. Затишье перед бурей. Единственная фотография Делейни, которая у меня есть, которая не совсем невинна, — это та, на которой я заснял свой член у нее во рту — та, которую я должен был показать Стоуну для пари, но оставил при себе и вместо этого заплатил ему.

— Ты издеваешься надо мной, — говорю я. Зейн достает свой телефон и протягивает его мне. Вот оно во всей своей гребаной красе. — Я это не отправлял.

— Реально? — Саркастически спрашивает Гейдж. — Это то, к чему ты клонишь?

Я бросаю телефон обратно Зи. — Клянусь, я, блядь, не отправлял это! Ты действительно думаешь, что я бы сделал это дерьмо? Черт, я заплатил Стоуну пятьдесят баксов, чтобы мне не пришлось показывать это ему. С какой стати мне, блядь, рассылать это повсюду?

Они все обмениваются взглядами, прежде чем Зейн вздыхает. — Ну, если не ты, то кто это сделал?

Мне требуется всего секунда, чтобы понять, кто мог быть ответственен — единственный человек, который недавно имел доступ к моему телефону. Я немедленно врываюсь в двери школы и направляюсь к ее шкафчику.

— Хейли! — Я рычу.

Она поворачивается ко мне с высокомерной ухмылкой на лице. — О, привет, детка. В чем дело?

— Что, черт возьми, ты сделала?

— Что ты имеешь в виду?

Я ударяю кулаками по металлическому шкафчику, заставляя ее вздрогнуть и запирая в клетку. — Не прикидывайся, блядь, скромницей со мной. Это не мило. Я говорю о фотографии Делейни.

— Ах, это. — Она ухмыляется. — Похоже, она все-таки не такая уж Дева Мария.

Все во мне хочет сразить ее наповал, и если бы она не была девушкой, я бы не колебался. К сожалению, я не могу. Во всяком случае, не лично. Однако, к счастью, я знаю психопатку и защитницу Каллахан, которая будет более чем счастлива дать этой сучке то, чего она заслуживает.

— Ты взбалмошная маленькая сучка, и я, блядь, не могу дождаться, когда ты получишь то, что тебе причитается.

С этими словами я заставляю себя уйти и направляюсь прямо к парадным дверям.

— Куда ты идешь? — Зовет Зейн, не потрудившись остановить меня.

— Попытаюсь исправить это дерьмо.