Святой

Глава 29

НОКС

Я стучу в дверь, оглядываясь в поисках каких-либо признаков того, что кто-то наблюдает за нами. Зейн открывает ее с растерянным выражением. Я протискиваюсь мимо него и тащу Делейни за собой. Как только мы оказываемся внутри, я захлопываю и запираю дверь, прежде чем выглянуть в окно.

— Черт, черт, черт, — ругаюсь я.

— Что с ним не так? — Спрашивает Зейн у Лейни.

Она качает головой, обхватив руками свое миниатюрное тело. Я сажусь на диван и кладу голову на руки. Этого не может быть.

Какого черта Картер привел ее туда? Я держал это дерьмо под контролем. Может быть, это было не идеально, но это было чертовски отработано. Теперь это огромная катастрофа.

То, как Кэл разговаривал с Делейни, как будто хотел использовать ее как какую-то проститутку, заставило меня видеть красное. Если бы я не думал, что на звук выстрелов его головорезы ворвутся, я бы застрелил его, когда у меня был шанс. Он может сделать со мной все, что захочет, но я скорее умру, чем позволю ему прикоснуться к ней.

— Ты не хочешь сказать мне, что не так? — Зейн внимательно наблюдает за мной.

Пока мое колено подпрыгивает, я бросаю на него взгляд, который кричит, что я в беде, и я наблюдаю, как его глаза расширяются. Стук в дверь заставляет меня приготовиться к атаке, пока я не слышу голос Красавчика с другой стороны. Я открываю ему и быстро провожу его и Саванну, только чтобы снова запереть.

— Грейсон? — Делейни удивляется вслух. — Какое, черт возьми, он имеет к этому отношение?

Мы двое полностью игнорируем ее, когда он поворачивается ко мне. — Ты сказал, что у нас проблема?

Я быстро киваю. — Я, блядь, ударил его.

— Что ты сделал? — Возражает он. — Что, черт возьми, заставило тебя думать, что это хорошая идея?

— У меня не было выбора! Он держал меня и Делейни под прицелом. Если бы кто-то не убил Пауло за дверью, мы, вероятно, оба погибли бы.

Зейн задыхается от воздуха. — Ладно, мне нужно пиво.

Грейсон кивает в сторону Делейни. — Как много она знает?

— Достаточно, чтобы задавать вопросы.

— Грей, что происходит? — Спрашивает Саванна.

Делейни кладет руку на бедро. — Это то, что я хотела бы знать. Что, черт возьми, это было за место? И почему там был мой дядя?

Я сажусь на диван, наблюдая, как Грейсон садится рядом со мной. Он очень ясно дал понять одну вещь, которую я могу уважать — мы в этом вместе.

— Своего рода подпольный бойцовский клуб, — отвечаю я. — И он был там, потому что ему принадлежит это место.

Она переводит дыхание. — И ты убиваешь там людей?

— Подожди, ты убивал людей? — Недоверие Саванны очевидно, но я не обращаю на нее особого внимания.

— Не намеренно. Бои, в которых я участвовал, были типа "убей или будь убитым". Иногда это случалось.

— Сколько?

Я резко сглатываю и отвожу взгляд. — Четверо.

Из глубины ее горла вырывается сдавленный стон, прежде чем она берет себя в руки. — В той комнате он сказал пять, "если вы включите первого". Кто был первым, Нокс?

Мои глаза находят Грейсона, и я поднимаю на него брови. Следующие слова — его и только его.

— Отец Саванны.

***

— Я иду! — Кричу я. Иисус, блядь, Христос.

Я открываю дверь с хмурым выражением лица, но как только я смотрю на зрелище передо мной, оно исчезает — вместе с моим кайфом. Грейсон Хейворт — Красавчик, как мне нравится его называть, — стоит на моем крыльце. Его одежда окрашена в темно-красный цвет, кровь покрывает почти каждый дюйм его тела. Ярость волнами исходит от его тела, когда он хватается за свои каштановые волосы.

— Что, черт возьми, с тобой случилось?

Он качает головой. — Мне нужна твоя помощь.

— Хорошо, давай просто отдохнем минутку.

— У меня нет времени расслабляться, Вон. Ты собираешься мне помочь или нет?

Я поднимаю руки в знак капитуляции. — Хорошо, хорошо. Что тебе нужно? Кроме проклятого душа.

Развернувшись, он идет к своей машине. — Ты должен помочь мне найти Крейга Монтгомери.

Монтгомери? Отец Саванны? Все становится на свои места. Крики, которые я слышал, исходили из ее дома. Полиция и скорая помощь, которые ранее заполонили улицу. Кровь покрывала практически каждый дюйм Грейсона. Ее отец бьет ее.

— Ты идешь или нет? — Нетерпеливо спрашивает он.

Я протягиваю руку назад и закрываю дверь. Это может закончиться только катастрофой.

Я сижу на пассажирском сиденье, пока Грейсон летит по дороге. Он совершенно непредсказуем, хотя я не могу сказать, что виню его. Я просто надеюсь, что он знает, что делает.

— Хорошо. Почему бы тебе просто не успокоиться, прежде чем убить нас обоих?

— Успокоиться? — Он недоверчиво лает. — Он избил ее так сильно, что разорвал ее гребаную селезенку! Он бы убил ее, если бы я его не остановил, и ты хочешь, чтобы я успокоился?

Пролетая повороты, я хватаюсь за чертову ручку на потолке. Я знаю, что чем больше я говорю, тем злее он становится. Какую бы миссию он ни выполнял, ничто не удержит его от этого. Надеюсь, он думает с ясной головой.

Когда мы подъезжаем к ржавому "Бьюику", мой взгляд падает на тень вдалеке. Нельзя отрицать, что это он. За эти годы я столько раз видел, как его пьяная задница, спотыкаясь, выходит из дома, что узнал бы этот силуэт где угодно.

— Ты был прав, он, блядь, здесь. — Грейсон выходит из машины и захлопывает за собой дверь. — Эй, мудак! Нам с тобой нужно поговорить.

Я бросаюсь к двери и следую за ним. Крейг оглядывается на Грейсона на секунду, только чтобы рассмеяться.

— Я должен был знать, что ты придешь, чтобы найти меня, — невнятно произносит он, когда мы приближаемся. — Ты никогда не знал, как уйти нахрен. Даже в детстве ты был таким раздражающим — ходил за Саванной повсюду, как потерявшийся маленький щенок.

Грейсон останавливается всего в нескольких футах позади него, но я могу сказать, что его терпение вот-вот лопнет. — Она в гребаной больнице. Ей понадобилась операция из-за тебя!

— Нет. Ей потребовалась операция, потому что она любопытная маленькая сучка, которая не знает, как не совать нос не в свое дело.

Он никогда не признается в том, что сделал неправильно. Этот человек самовлюблен до крайности. Он скорее бросит пить, чем перестанет оправдывать свои действия. Грейсон борется за безнадежное дело, но я могу оценить его усилия.

— Послушай меня, придурок. Ты будешь держаться от нее подальше. Если ты этого не сделаешь, тебе придется отвечать передо мной.

— О, — он изображает ужас. — Я дрожу в своих ботинках. — Он усмехается Грейсону в лицо, и я чувствую исходящий от него запах алкоголя. — Ты не можешь защитить ее от меня. Ты всего лишь ребенок.

— Да? — Отвечает он, расправляя плечи. — Черт возьми, испытай меня.

Крейг смеется, немного отступая назад и притворяясь, что сдается. — Наслаждайся своей девушкой, пока она у тебя есть, потому что в следующий раз, когда у меня будет шанс, ей может не так повезти. — Он разворачивается и начинает уходить. — Но не волнуйся. Я позабочусь, чтобы она сказала твоему дорогому старому папе, что ты передаешь привет.

Грей напрягается, и я наблюдаю, как его глаза стекленеют. Он наклоняется, хватает большой камень у своих ног и бросается на Крейга.

— Грейсон, не надо! — Я кричу, но уже слишком поздно.

Он ударяет камнем ему в голову с такой силой, что череп полностью прогибается, и Крейг падает на землю неподвижно, пока вытекает кровь.

— Что, черт возьми, ты сделал? — Кричу я, переводя взгляд с Грейсона на тело, лежащее на земле. — Хейворт!

Он мне не отвечает. Его глаза даже не смотрят в мою сторону. Они остаются полностью сосредоточенными, наблюдая за лужей крови. Мне не нужно проверять пульс, чтобы знать, что в мистере Монтгомери больше нет жизни. Он мертв. Он мертв, а я нахожусь в центре места преступления.

— Я должен был защитить ее, — бормочет Грейсон.

Глядя на него так, как будто он сошел с ума, я хватаю его за плечи и заставляю встретиться со мной взглядом. — Да? И как, черт возьми, ты собираешься это сделать из тюрьмы, крутой парень?

Словно в шоке, он делает несколько шагов в сторону и садится, уставившись в ночное небо. Что пугает, так это то, что он даже не выглядит раскаивающимся или хотя бы немного паникующим. Как будто он знал, что ему нужно было сделать, и он это сделал. Вот так просто.

***

Грейсон делает паузу, чтобы сглотнуть. — Там были камеры, так что мы были в полной заднице — пока Нокс не позвонил контакту, которого он знал по тому, что ему предложили место в боях более высокого уровня в Подполье.

Я смотрю на Лейни. — Твой дядя. Конечно, он хотел расплаты. Ничто не дается бесплатно, особенно с этим мужчиной. Он шантажом вынудил нас драться. Это сфальсифицированная система. Он обеспечивает своих бойцов наилучшей подготовкой, и тогда он извлекает из этого выгоду.

— О Боже мой, — шепчет Делейни, слезы текут по ее лицу.

Саванна выглядит так, словно ее вот-вот вырвет. Она оглядывается в поисках Зейна. — Ты не возражаешь, если я… — Она указывает наверх.

Зейн качает головой. — Нет, конечно. Это все в твоем распоряжении.

Она бросает последний взгляд на Грейсона, прежде чем прикрыть рот и побежать вверх по лестнице. Грей выдыхает, затем встает, чтобы последовать за ней. Тем временем убийственный взгляд Делейни устремлен на меня.

— Давай, Бэмби. Возложи это на меня.

Она вытирает лицо тыльной стороной ладони. — Кто ты вообще такой?

Мои плечи опускаются. — Тот же человек, которым я всегда был.

— Нет, — твердо говорит она. — Нет, я в это не верю. Нокс, который целый день заботился обо мне, когда я была больна, не может быть тем же самым, кто убивает людей.

День, о котором она говорит, — это приятное воспоминание, за которое я цеплялся и к которому часто возвращался с тех пор, как разорвал единственные настоящие отношения, которые у меня когда-либо были. Она слегла с желудочной инфекцией, и, несмотря на то, что я не могу справиться с рвотой, я позволил ей часами лежать, положив голову мне на колени, пока я протирал ее лицо прохладной мочалкой. Но теперь те времена прошли — особенно сейчас.

— Ты говоришь так, будто я сделал это намеренно. Это был не выбор. Я был вынужден сражаться. Когда я не… — Мой голос затихает, зная, что я действительно не должен говорить ей этого.

— Когда ты не сделал что?

Я качаю головой. — Ничего.

— Нет! — Она подходит ближе. — Больше никаких гребаных секретов.

Делаю глубокий вдох, и становится ясно, что она ничего не позволит мне упустить. — Когда я этого не сделал — когда я попыталась остановиться — он пригрозил причинить тебе боль.

Боль на ее лице очевидна, когда она понимает, что мужчина, которого она считала своим любимым дядей, на самом деле полный кусок дерьма. Хотя, я знаю, ничто не может сравниться с тем, как больно узнавать, что он был готов причинить боль своей собственной плоти и крови.

— Лейни, я клянусь. Я никогда не хотел никому причинить боль.

Она бросает на меня взгляд, который ставит меня на место. — Даже мистер Монтгомери?

Я знаю, что она пытается сделать. Она хочет, чтобы я извинился за то, что с ним случилось, но я не могу. Я не буду.

— Я не прикасался к нему, но что, по-твоему, должен был сделать Грейсон? Он собирался убить ее! Его действия уже разрушили семью Грейсона и привели к убийству его отца. Он сделал то, что ему было нужно, чтобы защитить Саванну. Твоя подруга, помнишь?

— И это оправдывает убийство людей? — Рыдает она.

Я качаю головой. — Это не было так, во всяком случае, поначалу. Нет, пока ты не ворвалась в мою жизнь, как гребаный товарный поезд, не оставив мне выбора в этом вопросе. После этого все приобрело идеальный смысл. Клянусь Богом, Делейни, я не монстр, как Кэл, но я бы убил сотню мистеров Монтгомери, если бы это было необходимо, чтобы ты была в безопасности. Ты не получишь от меня извинений за это, и я бы тоже не ожидал их от Грейсона.

Ее глаза слегка расширяются, но мои слова, по крайней мере, успокаивают ее бушующий нрав. Однако, когда она начинает идти к двери, я впадаю в панику.

— Куда ты идешь?

Она удрученно вздыхает. — Мне нужна минутка. Мне нужно немного пространства.

Я бросаю на нее умоляющий взгляд. — Не могла бы ты, пожалуйста, просто сделать это здесь? Я оставлю тебя в покое, обещаю. Просто, если с тобой что-то случится, я не смогу жить с этим.

К счастью, и к моему величайшему облегчению, она кивает и поднимается наверх вместо того, чтобы выйти на улицу. Как только она уходит, я иду на кухню, где Зейн молча протягивает мне пиво. Я киваю и делаю глоток.

— Ты ненавидишь меня?

Он хихикает и качает головой. — Нет, я знаю тебя слишком долго, чтобы быть способным ненавидеть тебя. Но, Господи, ты всегда умудряешься вляпаться в мир дерьма.