Связующие нити (СИ)

Глава 18.Женщина

Я проиграла. В эту ночь Виктор поднялся к нам сразу после прихода Зарины и потом терпеливо дожидался Пулю ещё десять минут, разговаривая только с Настройщиком и игнорируя нас.

Летописец работала в своей каморке не долго, а потом, когда посетитель ушёл, читала вслух историю. Красивая получилась повесть. Вельтон всё подшил к папочке, передал дело Нилу, и остаток рабочего времени после обеда обсуждали детали. Я очень хотела пойти вместе с Сыщиком, чтобы посмотреть на ту мастерицу мягких игрушек, но меня пугало воспоминание о приоткрытой двери. Но, с другой стороны, я ведь буду не одна.

— Нил, возьмёшь меня с собой, я мешать не буду?

— Если хочешь.

Искать дверь по связующей ниточке мы отправились на следующий день. В самом начале первого часа мы спустились на этаж ниже, и Нил стал оглядывать лестничную площадку, зажимая папку подмышкой, и щурясь в полутьме.

— Я у вас так недолго, а уже уверен, что никогда и ни за что я не брошу эту работу. Чувство поиска не могу даже сравнить ни с каким другим удовольствием.

— Трис был уверен в тебе.

— Не подведу. А испытательный срок для меня уже кончился?

— Сегодня решающий момент. Я ведь только для себя посмотреть хочу, помогать и вмешиваться уже не в праве.

— А, — Нил хлопнул по перилам, — а я думал, ты пошла со мной как экзаменатор, уболтать тебя здесь пытаюсь. Нет, правда, я всё сделаю, я тот, кто вам нужен!

— Мне интересно, что это за девушка, интересно, что она скажет. Сама хочу услышать и в лицо посмотреть.

На следующем этаже в углу оказалось знакомое кресло, ещё ниже у лестницы перила оказались выше обычного, и не стало надписей на стенах.

— Я серьёзно отношусь к работе, живу немного по — свински, но если касается дел, то тут я другой человек. Настоящий талант.

— А дверь, талант?

— Дверь вот она, — он абсолютно произвольно обернулся и ткнул в одну из ничем не примечательных дверей, — за ней живет наша куколка.

— Как? Мы же только что спустились, у тебя и минуты на осмотр не было.

— Давай проверим?

— Стой! — Я схватила его за локоть, когда он уже потянулся к колокольчику, — нужно точно знать, это единственная попытка.

— Эта та дверь, — и позвонил.

Жуткое легкомыслие, но Нил и впрямь был талант, потому что дверь обросла натуральным деревом, слева сначала послышался гул лифта, а потом, прямо в стене обозначились его створки, и из изменившегося окна брызнул солнечный свет. Мы в другом здании.

Без вопроса "кто там" дверь открылась и на пороге встала молодая женщина с тёмными волосами, лишь вопросительно на нас посмотрев.

— Здравствуйте, — Нил протянул руку, — мы из реставрационного агентства "Сожжённый мост"…

— Я ничего не покупаю и не продаю.

— Вы помните это? — он быстро раскрыл папку на случайной картинке и развернул её ей, а женщина уже закрывала дверь. — Это вы — Виола?

Дверь снова раскрылась, и Виола вышла босиком в подъезд, Нил отдал ей в руки дело. На иллюстрации была присланная в посылке Виктору тряпичная кукла. Она глубоко вдохнула и зажмурила глаза.

— Вы нашли её?.. Эта вещь у вас?

— Прочитайте.

— Что читать? Я хочу, чтобы мне вернули эту куклу, пожалуйста!

Я не выдержала:

— Можно нам войти?

Виола посмотрела на нас по очереди, и её взгляд потускнел.

— Кто вы такие?

— Меня зовут Нил, мою спутницу Гретт, и мы пришли задать вам всего один вопрос, но сначала вы должны прочитать, что там написано.

Она нас впустила и проводила в зал. Я села в кресло, а Нил встал рядом, приготовясь ждать, но хозяйка пролистала папку очень бегло, и бросила её на обеденный круглый стол со словами:

— Я подробно помню ту историю. Как вы об этом узнали?

— Вы хотите, чтобы тогда всё пошло не так?

— Я хочу только одного — вернуть свою куклу. Объясните мне всё.

Это было очень интересно. Женщину волновал не человек, её волновала судьба своего подарка.

— Виктор жалеет, что не ответил тогда на ваше письмо, Виола, он помнит вас. Вы бы хотели изменить судьбу?

— Чай будете?

— Да, я бы с удовольствием, если можно.

— Гретт, какой чай? — Нил всё ещё не хотел садиться и недоумённо посмотрел на меня сверху вниз, — зачем мы сюда пришли?

— Время есть.

Мне хотелось осмотреться и разобраться. Я жаждала подробностей её жизни, и мне очень хотелось разговорить Виолу, чтобы понять её мысли. Зарину бы сюда, вместо меня… прежде, когда Сыщиком был Кира, я никогда не ходила с ним на поиски и никогда не видела вживую тех людей, сожжённые мосты к которым наши посетители так хотели восстановить. Я думала, что мне будет также скучно, как любому из нашего агентства, кто решит вдруг понаблюдать за моей работой в каморке. Или за работой Пули. Но оказалось, что это совсем не так.

Дом Виолы мне нравился, он был близок по духу к моей любимой мастерской. Внутри коробок, коробочек, сундучков и корзиночек, что стояли на полках стеллажа, я была уверенна, прятались материалы для шитья и валяния. На диван и кресло был накинут плед из лоскутов, вместо обычного ковра под ногами был плетёный из толстых цветных нитей гобелен, изображающий простой пейзажный мотив с одним деревом. На стенах кашпо в макраме, много комнатных растений и оплетённых тканью декоративных бутылок. На столе скатерть из тёмного сукна, такого же, как и шторы. Очень уютное, своё, неподдельное и тёплое. А в углу рядом с окном, где по обычной планировке у обычных людей стоят телевизоры, стояло кресло — качалка.

Хозяйка вошла с подносом.

— Вы очень удачно пришли, у меня выходной и я одна дома. Муж на работе, дети в школе, мы можем поговорить так, чтобы я потом ничего семье не объясняла. И чайник уже горячий, я как раз собиралась пить.

— Виола, ваша кукла для вас важнее, чем человек, которому вы её послали?

— Да. Но, я вижу, у вас её нет.

— К сожалению.

— Я расскажу вам, надеясь, что вы меня правильно поймёте. Судя по тому, с чем вы пришли, вы должны. Помогите мне, Нил, подвиньте стол к дивану… присаживайтесь.

Муж и дети… Не знаю, как с мужем, но даже только из‑за детей Виола не согласиться менять свою судьбу. Мост керамиста сгорел до пепла, развеян по ветру и восстановлению не подлежит.

— Моя прабабушка родом из северных стран, где другая культура и другая вера, — после этой фразы я тут же обратила внимание, что глаза у неё чуть раскосые, а вкупе с тяжёлыми тёмными волосами в облике можно было угадать отблески другой расы. — Её дочь, моя бабка, уже приняли здешнюю религию, но, видимо, своя запрятана где‑то в крови и изменить её никому не под силу. Есть ритуал, — когда девочке исполняется тринадцать лет, она шьёт маленькую куколку. Себя. Воплощает свою женскую душу. Подарить её, значит подарить себя, любовь, свой дух, принадлежать не только на земле, но и в природе, в мире тонких, сильных и недосягаемых смертному истин.

Как это было похоже на леди Гелену! Чай оказался вкусным, Нил и я выпили его практически залпом без сахара, а Виола тянула напиток маленькими глотками.

— Это был глупый поступок… хуже, чем глупый. Мне настолько ясным казалось тогда, что это судьба, слишком много в тот день было этих знаков, знаков судьбы, что я не сомневалась. И лишь спустя полгода после его молчания, поняла, какую совершила ошибку, и что главного мне не вернуть никогда… теперь вы расскажите мне, как вы меня нашли, и откуда эти рисунки?

Я больше знала о правилах, поэтому Нил лишь выжидающе на меня посмотрел, а я рылась в памяти, пробуя найти хоть один подобный случай. Было запрещено рассказывать посторонним о Здании, но касалось ли это фигурантов дела? Виктор же был более чем посвящен в нашу работу…

Я рассказала. А Виола повернула голову к окну и ответила в пространство:

— Так ему и надо… он не виноват, конечно, настолько, насколько я его обвиняю. Он не знал о значении подарка, решил, что раз я шью кукол, то это лишь сувенир, вся вина за эту потерю на мне.

— Но сейчас вы замужем, у вас дети, вы сказали.

— А вы женаты?

Нил замотал головой, а я ответила:

— У меня есть муж.

— Вы его любите?

— Да.

— Помогите мне, Гретт, унести это всё на кухню.

Она снова взяла поднос, а я чашки, но это был лишь предлог для личного разговора. Виола схватила меня за руку на кухне и горячо зашептала:

— Прошу вас, найдите её! Вы необычные люди, у вас есть доступ ко времени… у вас есть возможность! Пожалуйста! Эти рисунки тому подтверждение…

— Это поймано из воспоминаний, из зрительной памяти того керамиста… простите, но я…

— Я не верю. Гретт, попытайтесь, прошу вас! Может быть то, что я вам скажу сейчас, покажется вам безумным бредом, но представьте на мгновение… что вы любите своего мужа, но не можете отдать себя всю целиком, так, как вам этого хочется. Подлинно, во всю силу, потому что вы женщина лишь телом и пониманием… а сакральная, истинная, чувственная, Женщина в духовной сути своей потеряна. Вы запрятали её в почтовую коробку, отослали её куда‑то, и теперь только чудо может её вернуть. Если её не сожгли, не разорвали, не выбросили на свалку, не уничтожили… Гретт, вы другой веры, но у меня есть надежда, что вы поймёте меня, потому что вы работаете в этом вашем Здании, и значит, верите, видите воотчую, что есть на земле то…

— Хорошо! Мне пора… нам пора уходить.

— Что случилось!? — Вельтон и Тристан трясли меня за плечи, а Зарина и Пуля мелькали рядом, что‑то выкрикивая. Я так опешила, что не могла ничего понять. — Где вы были?!

Трис ощупывал мне руки, плечи, обхватил голову, словно убеждаясь, что я целая:

— Больше я никогда не позволю тебе уходить, куда не надо! Никогда!

— Да что стряслось? — Нил увернулся от Зарины, которая хотела огреть его свёрнутым журналом, — мы нашли дверь… мы разговаривали с той девушкой, это у вас что‑то произошло!

— Вы ушли позавчера ночью! — Взревел Вельтон. — Мы здесь… мы вас…

Выхватив журнал из рук Зарины, стукнул меня по затылку, обидно, как маленькую, будто мы были в чём‑то виноваты. Но по лицам я видела, что наши коллеги были напуганы, и переживание с лица Триса тоже не сходило. Лишь через несколько минут всех стало отпускать, а Вельтон, как на допросе стал выпытывать все детали нашего визита, пытаясь понять, почему так случилось.

Тристан ушёл за свой стол, запрокинул голову, закрыв глаза, и откатился на своём стуле к стенке.

— Трис, я же не знала, что так получится…

Он слабо махнул рукой в мою сторону и глубоко вздохнул.

— Будешь здесь сидеть до скончания века. И ни шагу с Нилом.

Мы с Нилом переглянулись, — до нас двоих, я прочитала это по выражению его лица, не доходило по — настоящему случившееся. Как так, что прошло столько времени, когда на самом деле не больше сорока минут, или пускай даже часа. Я не проспала эти сутки, не провела в обмороке, не было никого рубежа, чтобы легче стало осознать этот трюк.

— Ребята, а вы не разыграли ли нас? Вчера было второе апреля, может, вы с розыгрышами…

— Это мы сначала подумали, что вы над нами пошутить решили.

— Так что сейчас?

— Ночь с воскресения на понедельник.

— Мы проскочили выходные.

Слава богу, Нил меня пожалел, он не сказал, что мы там застряли по моей вине — чаю попить и поболтать, потому что, возможно, причина такого скачка была в этом. Посидев немного и подумав, я пыталась вникнуть в мысль о том, что этим утром мне вдруг снова на работу. Часы пробили пять утра.

— Трис, а ты ничего мне на обед не купил?

— Венок я тебе купил, и гроб заказал.

— Ты злишься?

— Нет. Но сегодня я провожу тебя в мастерскую, потом попрошу отгул в фирме и уйду домой спать. Я по твоей милости вторые сутки…

Этот апрельский день начался солнечно, хоть и холодно. Никаких луж не было, всё подсохло, мартовские сугробы остались в теневых уголках улиц небольшими грязными горками. Трис непривычно шёл вместе со мной моим маршрутом, и я поначалу постеснялась сворачивать к зверю, но когда мы зашли в парк, передумала.

Тристан молчал, и я молчала. Не проходило для меня этого времени, ни уму, ни телу этого было не объяснить. Просто кто‑то вдруг сказал, что сегодня пятое число, а не третье. Как авиаперелёт на другое полушарие или переход на летнее или зимнее время, — в один день все жители страны решают, что вместо восьми вечера будет девять, и все переводят часы.

Трис был мрачный и уставший. Я замечала, что он, хоть и молчит, но часто смотрит на меня, и подумала, что поменяйся всё наоборот, и пропал бы он, на несколько дней уйдя в Здание, со мной бы случилась истерика. Что делать — неизвестно, что случилось — тоже неизвестно, вернётся ли он когда‑нибудь, или его за одной из дверей зашвырнуло в далёкое прошлое… я содрогнулась. Ведь Здание со временем было связано, и это теперь не просто теория сожжённых мостов, а факт, подтверждённый моей собственной персоной и Нилом.

— От того, что случилось, тебе сейчас не страшно?

— Страшно, — я соврала, и взяла его под руку, — больше не хочу.

— Дело закрыто, если между Виолой и Виктором нет связующей нити.

— Да, но есть другая.

— То есть?

— Между Виолой и маленькой куколкой.

Тристан на это ничего не сказал. Я остановилась около каменного льва и погладила его по холодному носу. Потом от памятника капитану с подзорной трубой до самых дверей здания, в котором была мастерская, Трис снова шёл, не начиная нового разговора и не продолжая старого. Я спросила его, хочет ли он подняться, но он отказался:

— Я домой. Жду тебя к ужину.

Этот учебный год давался мне тяжелее предыдущих, — я думала об этом, когда ехала в маршрутном такси к родителям в сторону южной окраины, — мне больше не доставляет удовольствие работа с учащимися. Не хотелось им рассказывать о художниках и интересно подбирать репродукции, чтобы впоследствии задать вопрос для размышлений, не хотелось их слушать. Мне было абсолютно всё равно, поступит из них кто‑нибудь в этом году, или провалят экзамены именно по моему предмету.

— Сегодня понедельник… сегодня понедельник… — пробормотала я, подходя к дому по раскисшей неасфальтированной дороге, пытаясь свыкнуться со своим намерением поехать загород послезавтра, а послезавтра уже сейчас.