Тафгай 4

Глава 17

Олимпийский турнир в японском городе Саппоро, промышленного и культурного центра острова Хоккайдо, для нашей сборной СССР, по сути, начался в понедельник 7 февраля в 11:30 по местному времени или в 5:30 по Москве. За два часа до игры сразу после ужина Всеволод Михалыч собрал команду у себя в номере. Кстати, поселили нашу команду, так же как и остальных спортсменов мужского пола в одном из простеньких пятиэтажных зданий, которые организаторы Олимпиады бесхитростно выстроили в ряд, как в каком-нибудь спальном микрорайоне Советского союза. Поэтому с первых дней в Японии мы чувствовали себя почти как дома.

На пятнадцатиминутном собрании старший тренер Сева Бобров сначала сказал несколько слов о первом матче с финнами:

— Счёт первой игры 9: 3 никого не должен вводить в заблуждение. Финские любители — это не заокеанские профессионалы. Но всё равно хочу отметить игру второй пятёрки: защитников Васильев и Гусев, нападающих: Мальцев, Петров и Харламов. Из девяти шайб забросили пять. Дважды отличились в большинстве. Харламов положил три, Мальцев — две. Молодцы.

— Ура! — Заголосил я и захлопал в ладоши, и мой порыв поддержало большинство хоккеистов, а Харламов с Мальцевым встали и дружно поклонились. — Качай Михалыча! То есть качай Харламова!

— Потом покачаете, — заулыбался Всеволод Михалыч. — Первая пятёрка: защитники Фёдоров и Куликов, а так же нападающие Александров, Тафгаев и Скворцов, сыграла не так ярко. Всего две заброшенные шайбы, у Тафгаева и Александрова. Надо мужики прибавлять. И третья пятёрка: защитники Астафьев, Ляпкин и нападающие Викулов, Федотов и Якушев отыграли тоже достойно, две шайбы забросили. Володя Викулов у нас — молодец, отметился дублем.

— Качай «Губастика»! — Выкрикнул Мальцев и захлопал в ладоши.

«Губастиком» армейские хохмачи прозвали Володю Викулова из-за мясистой и немного выпирающей нижней губы. Мы с Борей Александровым переглянулись и резко вскочив, подняли Викулова на руки.

— Отъе…есь! — Разволновался он, но с первого раза вырваться не смог.

— Куда нести Михалыч? — «Протрубил» я, перекладывая миниатюрного армейского форварда на плечо.

— Я же сказал, потом покачаете, — замахал руками Всеволод Михалыч. — Поставь Христа ради Викулова на место!

— Тяжёлый зараза, — пробормотал я и вернул нападающего туда, где он и сидел. — Отъелся ты, Володя, на японских котлетах. Смотри, всё Тарасову расскажу.

— В норме вес, в норме, — забухтел Викулов.

— По вратарям! — Повысил голос старший тренер. — Володя Минеев отстоял с Финляндией хорошо, но по предварительной договорённости на игру против шведов у нас выходит Виктор Сергеевич Коноваленко. Да и ещё составы пятерок остаются без изменений.

— А золотую медаль запасным тоже вручат? — Спросил Коля Свистухин, который, как Женя Паладьев и Виктор Шалимов, первую игру просидел на лавке.

— На глупые вопросы не отвечаю, — почему-то обиделся Всеволод Михалыч. — Все двадцать человек — это одна команда. Займём первое место, все получат золото. Нормальные вопросы есть?

— У меня самый нормальный, я бы даже сказал человеческий вопрос. — Я поднял высоко руку вверх. — Почему девушек в Олимпийской деревне поселил отдельно за колючей проволокой в двух одиннадцатиэтажных зданиях? Как в таких невыносимых условиях крепить дружбу между разными народами?

— Правильную тему поднял! — Поддержал меня Володя Петров, центральный нападающий ЦСКА. — Вот, вчера американцы коньяка захватили, закуски и полезли через эту колючку к своим бабам американским, так их полиция скрутила, словно они к чужим лезли.

— А вдруг они и так к чужим лезли? — Резонно заметил Валера Харламов. — Кстати, давайте напишем письмо куда надо, чтобы разрешили доступ к женщинам для неженатых спортсменов. Кто «за» прошу поднять руки.

Всеволод Бобров посмотрел на лес рук и на наши наглые раскрасневшиеся хари и совершенно серьёзно сказал:

— Я сейчас за переводчиком схожу, пусть он пересчитает тех, кто хочет стать «невыездным». — После этого неприятного слова, из-за которого про заграницу можно было забыть до «горбачёвской перестройки», руки моментально опали вниз. — Вам что, в Союзе баб не хватает?! Не о том думаете, товарищи хоккеисты, о шведах лучше подумайте.

— Ты на что намекаешь Всеволод Михалыч? — Спросил Мальцев, и вся команда разом легла от смеха. — Это же статья УК!

— Чтоб через пять минут все были в автобусе! — Гаркнул Бобров, перекрикивая наше ржанье. — Опоздавшие пойдут на арену пешком!

Справедливости ради надо заметить, что Олимпийская деревня находилась в шаговой доступности не от всех площадок, где шли соревнования. До ледовой арены «Макоманай» всего метров восемьсот, до одноименного стадиона, где прошла церемония открытия, и теперь соревновались конькобежцы, столько же. А вот до второго крытого катка «Цукисамо», где мы тренировались, уже было около пяти километров. Нашим же фигуристам и фигуристкам до катка «Микахо» вообще приходилось добираться целый час на автобусе. Зато биатлонисты с лыжными гонщиками соревновались неподалёку от нашего олимпийского квартала. А где выступали горнолыжники, бобслеисты и саночниками я вообще за первые семь дней в Саппоро так и не узнал, не до того было.

После товарищеского матча со сборной ФРГ, который мы 1 февраля выиграли 14: 1, я развил бурную коммерческую деятельность. Сначала разведал, где какие магазины в городе имеются, где цены ниже, где выше, кто дорожит своим именем и следит за качеством товара, а кто нет. И после небольших дебатов с компаньонами, пришёл к выводу, что надёжней приобрести магнитофоны в большом центральном магазине на проспекте Одори. Дату сделки мы назначили на 11 февраля, сразу после игры со сборной Польши, чтобы потом ничто больше не отвлекало от важнейшей игры с Чехословакией.

Кстати, первый свой «ченж» я совершил 4 февраля с японцем, который координировал наши перемещения по Олимпийской деревне. Третьего числа состоялось открытие Олимпийских игр, а 4-го я уже свою чёрную тяжелую шубу и шапку, что нам выдало государство, махнул не глядя на три японских светло-серых пуховика и на черные штаны из такого же материала. Во-первых, не люблю шубы, а эта мне ещё была к тому же мала. Во-вторых, ходить при нуле градусов в шубе для меня слишком жарко.

— Зачем тебе три пуховых костюма? — Недовольно бухтел Боря Александров накануне игры с финнами.

— В одном ходить, два меньших размеров — продам, — простодушно ответил я тогда.

— Продашь, значит? — Пробормотал Боря, надевая один из пуховиков на себя.

Как итог: на матч с Финляндией в японских пуховиках поехали я, Александров и Скворцов. А к сегодняшней игре со шведами в точно таких же куртках ходила уже половина команды. Даже Всеволод Михалыч случайно намекнул, что тоже не против совершить такой же обмен «сувенирами».

Когда представители Шведской ассоциации хоккея спросили молодого канадского хоккейного специалиста Билла Харриса: «Сможет ли он гарантировать выигрыш золото Олимпийских игр в Саппоро?», то Билл без сомнений дал утвердительный ответ. Тем боле сборная Канады на Олимпиаду в Японию не ехала. Ведь все на Родине хоккея считали так, если канадские любители на равных бьются с сильнейшими сборными Европы и в то же время на голову слабее профессионалов из НХЛ, то, следовательно, профессионалы и есть истинные чемпионы Мира.

А когда трёхкратный обладатель кубка Стэнли в составе «Торонто Мэйпл Лифс» Билл Харрис принял сборную «Трёх корон» он чётко осознал, в каких компонентах игры нужно срочно прибавить, чтобы достойно отработать очень щедрый контракт Шведской ассоциации. Это игра на пятачке перед воротами, более жёсткая силовая игра в защите и форчекинг, то есть активный прессинг в зоне соперника, когда у противника на льду появляется его лучшая пятёрка.

И первые результаты работы Харриса не заставили себя ждать. В декабре прошлого 1971 года, когда в Москве шёл приз «Известий», его подопечные дважды на своём льду обыграли вторую сборную СССР, и оба раза со счётом 5: 3. Причём поверженным оказался сильнейший европейский дуэт тренеров Чернышёв и Тарасов. Шведские центральные газеты тогда писали, что Билл Харрис слов на ветер не бросает, и пришёл в сборную Швеции только с одной целью — выиграть золотые олимпийские медали.

Но перед самой поездкой на японские острова в Саппоро сборная Билла Харриса дважды уступила уже первой сборной Советского союза. И всё бы ничего, но вторую игру организовали специально так, чтобы у соперника не оставалось физических сил после позднего перелёта из Гётеборга в Стокгольм, а победа всё равно досталась подопечным Всеволода Боброва. Эта сборная СССР, которую возглавил в прошлом знаменитый советский хоккеист откровенно пугала Харриса, потому что игра её некоторыми отрезками напоминала убийственную смесь канадского и европейского стилей. Особенно когда на лёд выходил здоровяк Тафгай. Он конечно не ровня технарям Харламову и Мальцеву, но силовую борьбу вёл на очень высоком уровне.

«Этот парень и в НХЛ может многим кости переломать», — грустно думал Харрис, наблюдая разминку сборной СССР перед началом игры в ледовом дворце «Макоманай». И перед самым стартовым свистком Билл подмигнул одному из судей этой встречи Гагнону из США, с которым он душевно пообщался, оплатив обед в ресторане ещё два дня назад. Причём речь не шла о явном подсуживании, Билл просто намекнул, что иногда сдвинуть букву хоккейного закона не преступление. Да, согласился с ним «проклятый янки», не преступление желать небольшую премию за свой тяжёлый и не благодарный судейский труд.

«Посмотрим на твой труд», — подумал Билл Харрис в первые минуты матча, которые складывались не очень радужно. И виной этому был проклятый Тафгай. Здоровяк Советской сборной неожиданно стал появляться на льду в разных сочетаниях, причём исключительно для того, чтобы для профилактики поколотить всех самых крепких ребят из его шведской сборной. И бил этот парень, надо признать, со знанием хоккейного дела по правилам, не подкопаешься. А на пятой минуте первого периода, нервы защитника Кеннета Экмана не выдержали, и он вместо того, чтобы так же встретить в корпус русского нападающего, двинул Тафгаю клюшкой по рукам.

«Факинг эс», — выругался про себя Харрис, когда Экмана отправили в бокс для штрафников на две минуты. И буквально через двадцать секунд вторая пятёрка Советов реализовала большинство. Мальцев заехал за ворота Абрахамссона и сделал оттуда резкий пас на Петрова, который перевёл шайбу в ещё более выгодное положение Харламову. И лучший бомбардир Олимпиады в пустой угол не промахнулся — 1: 0.

— Дэмн! — Вскрикнул канадец, когда русские поехали поздравлять друг друга с первой заброшенной шайбой.

Лично я и тогда и сейчас был просто уверен, что два товарищеских матча перед Олимпиадой с прямыми конкурентами за медаль, со шведами были абсолютно напрасными. Но кто меня спрашивал? Нашей Федерации шведская сторона заплатила валютой за те игры. И как следствие сейчас к десятой минуте первого периода скандинавы полностью подстроились под нашу манеру игры. Канадский тренер «Тре крунур», может быть, не до конца разобрался с ловушкой в средней зоне, которую мы часто разыгрывали, но кое-что придумал. Сначала шведский крайний нападающий «забирался» в эту ловушку, а затем следовал резкий пас назад на защитника, а от него диагональ под красную линию на другой край.

Один раз такой «фокус» прошёл, когда моя пятёрка была на льду, и я тогда парням сказал, чтобы караулили опасную диагональ. А второй раз, «прокололась» третья пятёрка Федотова. Билл Харрис против них с первых минут выпускал своё лучшее игровое сочетание, тройку нападения Хаммастрём — Викберг — Лундстрём. Неудачный «капкан» в средней зоне построили Викулов, Федотов и Якушев, шведский защитник перевёл шайбу Инге Хаммастрёму, и последний в контратаке накрутив защитника Володю Астафьева, точно бросил в верхний угол ворот. К сожалению тяжелейшую шайбу Виктор Коноваленко не потащил — 1: 1.

— Михалыч, приспособились скандинавы, — сказал я главному тренеру. — Хитрить надо.

— Не лезь поперёк батьки в пекло! — Отмахнулся Всеволод Михалыч. — Внимательней мужики, внимательней! Стараемся играть без «обрезов», без «привозов»! — Крикнул он остальной команде. — Ничего, ничего, времени играть ещё много.

Но через три минуты, хоть стой, хоть падай, первая пятёрка «Тре крунур» опять поймала на контратаке наше третье звено. Слишком увлеклись атакой крайние нападающие Викулов и Якушев, а центрфорвард Федотов не успел вернуться в защиту. Тройка шведских хоккеистов бодро выкатилась на пару защитников Астафьев-Ляпкин. Хаммастрём отдал Лундстрёму, отрезав пасом Володю Астафьева, а тот на пустой угол ворот вывел Викберга, прокинув шайбу между Коноваленко и Ляпкиным, 1: 2. После заброшенной шайбы половина шведской сборной высыпало на лёд, чтобы поздравить Хакана Викберга.

— Накаркал, — зло прошептал главный тренер мне.

— Ничего, ничего, времени играть ещё много. — Огрызнулся я.

А в перерыве в нашу раздевалку ворвалась парочка встревоженных спортивных чиновников: Виталий Смирнов, заместитель председателя спорткомитета, и Валентин Сыч, начальник управления спортивных игр зимних видов спорта. И началась стандартная накачка, что вы же сынки делаете, на вас вся страна смотрит, вспомните, как ваши отцы защищали Родину на фронте! Вспомните, как ваши деды бились в гражданскую с Антантой! Вам страна создала все условия, а вы не оправдываете…

— Валентин Лукич, Виталий Георгиевич, можно я теперь с командой поговорю, пока перерыв не закончился?! — Не выдержал Всеволод Бобров.

— Смотри, Всеволод Михалыч, если сегодня не оправдаете, то в Москве по другому поговорим, — погрозил пальцем Смирнов и чиновники, зло хлопнув дверью, покинули раздевалку.

«Сами же нам устроили две игры со шведами перед Олимпиадой, чтобы скандинавские хоккеисты получше нас изучили, а теперь в неудаче виноват будет старший тренер, ну и мы конечно», — подумал я про себя и сказал вслух:

— Михалыч, перестановки нужны. Моих крайних по рукам и ногам вяжут у бортов как в вольной борьбе, пока судья японских зрителей на трибунах пересчитывает. А пятёрка Петрова долго ковыряется в средней зоне. Мы сегодня вязнем как в болоте.

— Ты ещё меня поучи, — обиделся Всеволод Михалыч. — В третью пятёрку в центр вместо Федотова выйдет Свистухин. Николай добавишь цепкости в защите. И вместо Астафьева готовься Женя Паладьев. Что же мне с вами делать? — Бобров посмотрел на наши две первые пятёрки. — Без Бори Михайлова, словно без рук.

— Ко мне на правый край верни Мальцева, а Скворцова переведи на лево к Петрову и Харламову. — Выпалил я скороговоркой. — «Есенин русского хоккея» добавит нашей пятёрке импровизации…

— Добавлять стихами? — Усмехнулся Саша Мальцев.

— Прозой про заек, — хмыкнул я. — А Скворец во вторую пятёрку внесёт побольше строгости и порядка.

— Да, — согласился Володя Петров. — Не вовремя Борька Михайлов сломался. Раз такое дело, то пусть Скворец слева бегает.

— Ладно, — кивнул головой Всеволод Михалыч.

Вдруг со своего места встал Коля Свистухин, который на Олимпиаде ещё ни одной минуты на льду не провёл, и выпалил с испуганными круглыми глазами:

— Ну, мужики, теперь поиграем! За котов!

— Мальчики, мальчики, — подбадривал своих подопечных Билл Харрис перед началом второго периода. — Сегодня в защите можно не стесняться, играйте как можно жестче. Сегодня фортуна на нашей стороне!

«Тем более я эту фортуну хорошо оплатил, — усмехнулся канадский наставник про себя. — Главное сейчас продержаться двадцать минут до второго перерыва, а потом ещё столько же простоять до финальной сирены». Но как внутренне не бодрился сам Харрис нехорошие предчувствия, что главные неприятные сюрпризы ещё впереди, его не хотели покидать. И начало второй двадцатиминутки вышло крайне тревожным. Советы произвели перестановки в звеньях и бросились штурмовать ворота Абрахамссона с новой силой.

Первым выскочил на убойную позицию здоровяк Тафгай, однако защитник Милтон вовремя прихватил его за клюшку и не дал бросить по воротам. Затем вывалился по правому краю Харламов, но другой игрок обороны Шёберг своевременным зацепом уронил семнадцатого номера русских на лёд, ликвидировав опасность. Потом борцовским приёмом уронили Мальцева, и поставили подножку Якушеву, который убегал в опасную контратаку.

Билл Харрис перевесился через борт и невольно посмотрел на наставника Советской команды — как он себя чувствует, не хочет ли ему выбежать на лёд и дать в «торец» проклятому янки? «Сейчас бы неплохо получить две минуты за недисциплинированное поведение, — подумал канадец. — Что ж ты терпишь товарищ Бобров? Выскажи американскому судье все, что ты про него думаешь! Нет? Ну и стой тогда как памятник».

И всё было бы замечательно и здорово, но на хоккейных матчах работал второй судья Баадер из ФРГ, который смотрел, смотрел, как шведские парни из раза в раз нарушали правила, и один раз не выдержал и свистнул игру высоко поднятой клюшкой. Тем более рассекли бровь какому-то Свистухину № 9. И хорошо, что ограничились малым двухминутным штрафом, могли ведь выписать и четыре минуты.

— Держаться мальчики, держаться! Скоро Советы выдохнуться! — Прикрикнул Харрис. — Помните про хорошую премию за победу, пять тысяч крон на дороге не валяются!

Как на иголках провёл первую минуту штрафа Билл Харрис на скамейке запасных своей команды. Васильев, Гусев, Скворцов, Петров и Харламов атаковали опасно, но Абрахамссон сыграл замечательно, два опаснейших броска взял намертво. «Сейчас залетит, — почему-то подумал Харрис и с надеждой посмотрел на электронное табло ледового дворца «Макоманай». — Шит! Почти шесть минут играть».

— Михалыч, давай вместо защитника Юры Фёдорова выйдет четвёртым нападающим Саша Якушев, — предложил я, выкатываясь с партнёрами по звену доигрывать вторую минуту большинства.

— Якушев? — Задумался на пару секунд Всеволод Михалыч. — Саша выходи вместо Юры. На пятачке активней. Давайте мужики, боюсь в «большинстве» поиграть уже сегодня не дадут.

— Если только за убийство, — хмыкнул я.

А против нас канадский специалист выпустил лучшую пару защитников Бергмана и Милтона, а так же самых габаритных нападающих Хакана Петтерссона и Бьёрна Пальмквиста. Пальмквист и встал на точку вбрасывания напротив меня.

— Сукка, бляат, — тихо сказал мне Бьёрн, похваставшись знанием русского матерного языка.

— Ходэтэ, — ответил я одним единственным известным мне ругательством на шведском языке.

И моё нецензурное слово выиграло, так как вбрасывание забрал я, откинув шайбу на защитника Сашу Куликова.

— Кулик, б…ь, переводи! — Гаркнул я и полез на пятак, где на меня тут же посыпались удары исподтишка и в наглую.

Я тоже врезал потомкам скандинавских викингов. Однако Милтон устоял на ногах, обхватив меня руками, словно матрос в шторм мачту корабля. Бергман же временно выпал из поля зрения, «прилёг покурить», «почитать свежую прессу» или «отправился в путешествие из варяг в греки». И в это время шайбой завладел Боря Александров, а Саша Якушев ринувшись мне на помощь, увел за собой Петтерссона. Последовал пас на другой фланг атаки Саше Мальцеву, которые убрал одним финтом Бьёрна Пальмквиста и швырнул шайбу на пятак, чтобы там её попробовали затолкать в сетку либо я, либо Якушев. Однако помощь спартаковского форварда мне не понадобилась, ведь Челль-Руне Милтон так рьяно дергал мою клюшку, что сам же подставил её под прострел моего партнёра по команде — 2: 2.

— Гооол! — Вскрикнула наша скамейка запасных, а японские болельщики, которые из хоккея понимали лишь то, что в нём можно безнаказанно друг друга толкать и бортовать, разочарованно засвистели.

— Отцепись сука! — Зашипел я на Милтона, так как он всё ещё обнимал мой широкий торс, всё никак не хотел поверить, что шайба в воротах. — Ходэтэ! — Прикрикнул я на него ещё раз, и надо сказать, этот окрик подействовал отрезвляюще.

Сравняв счёт, мы ещё сильнее бросились в атаку, взвинтили темп, но шведы с помощью мелких и более крупных фолов очень уверенно оборонялись. А за две минуты до конца второго периода произошёл вообще вопиющий, за гранью добра и зла, эпизод с моим участием в главной роли.

Саша Мальцев очень красиво протащил шайбу через среднюю зону в зону атаки и сделал пас на левый край, запустив резиновый диск вдоль борта по закруглениям за чужими воротами. Боря Александров, который первым добрался до шайбы, в касание скинул мне её в центр, где я сыграл так, как сам от себя не ожидал. Одним обманным движением убрал защитника, вторым уложил вратаря на лёд. И за какие-то мгновения, когда шайба уже должны была юркнуть в сетку, кто-то из шведов со спины дал по моей клюшке с такой силой, что в руках остался один черенок. Естественно этим черенком по шайбе я не попал и её загрёб себе под пузо, лежащий на льду, голкипер Кристер Абрахамссон.

— Судья! — Взвыл я, ведь, наконец, не выдержала такого судейства моя нервная система.

Однако рефери из США сделал вид, что японцы, которые сидят на верхних ярусах трибун ему гораздо интересней, чем творящийся на льду «беспредел». Что произошло дальше, я запомнил лишь обрывками. Сначала я бежал на судью, расталкивая сынов Одина, посылая их в Хельхейм. Затем кто-то повис на моей спине и голосом «Малыша» заорал, чтобы я успокоился. Потом к Александрову на помощь подоспел «Есенин русского хоккея», поэт «Серебряного века», я покинул родимый дом, голубую оставил Русь и тоже запрыгну на спину. При проклятом царизме, сволота такая, верхом не наездился! Далее на меня навалились и повалили на лёд защитники Куликов и Фёдоров одновременно.

— Кого защищаете, коллаборанты?! Отвалите, причёску помнёте! — Захрипел я, так как мне мешали разговаривать хоккейные краги, что закрывали мой рот. — В раздевалке с вами поговорю. — Всё же сдался я, уже осознавая, что весь мир сейчас остановился в шаге от очередной «Холодной войны».

Но самое обидное произошло дальше, за те две минуты штрафа, что мне выписал ненавистный судья из США Гагнон. Нападающий скандинавской сборной Бьёрн Пальмквист реализовал численное преимущество под самый занавес второго периода и вывел «Трек руну» снова вперёд — 2: 3.

В раздевалке в перерыве перед последним решающим третьим периодом гробовая тишина провисела всего десять секунд, а потом в помещение ворвался заместитель председателя спорткомитета Виталий Смирнов. Его красное как помидор лицо не выражало ничего хорошего. Он посмотрел на нас как барин на собственных холопов, а потом прорычал:

— Где Бобров?!

Старший тренер сборной действительно где-то задержался, пока мы понурив головы топали по подтрибунному помещению. Но мы и без Всеволода Михалыча понимали, что никакой результат кроме победы нас не устроит.

— Значит так! — Гаркнул на нас чиновник. — После игры со шведами вы должны были получить суточные. Сто долларов за победу над Финляндией и сто, если победите Швецию. Если вы сегодня сольёте, то получите всего 50 долларов. Если сыграет вничью, то 100. Вопросы есть?

— Есть, — я решительно встал и на правах капитана направился к Смирнову, приятно было видеть, как вдруг забздел чиновник от спорта. — Пишите расписку, — рыкнул я, закрыв своим телом выход из раздевалки.

— Чего? — Уже не так борзо пробормотал Смирнов.

— Расписка в том, что по окончании сегодняшней игры, в случае победы, нам будет выплачено 200 долларов США. — Продиктовал я. — Про остальные варианты можете ничего не расписывать. Я ручаюсь, что в третьем периоде мы скандинавов дожмём. Отступать некуда, победа будет за нами.

— Вам моего слова не достаточно?! — Снова включил барина Виталий Смирнов. — Будут деньги. Я сказал.

— А у нас на слова память плохая, — ухмыльнулся я. — Поэтому пишите Виталий Георгиевич не стесняйтесь здесь все свои. Вот у нас и ручка имеется и бумажка чистенькая.

— Рвачи, — пробубнил чиновник, но расписку всё же стал писать.

Странное дело, в перерыве Всеволод Михалыч так и не появился в раздевалке, не толкнул речь о силе русского духа, о стойкости дедов и отцов. Я даже разволновался, вдруг Боброву поплохело от непросто складывающейся игры. И лишь когда мы вернулись на скамейку запасных, то увидели, что Сева Бобров сидит на лавке и смотрит на лёд в одну точку.

— Мужики, дело такое. — Я покосился на тренера. — Хватит Михалыча до инфаркта доводить. Есть одна идея. Шведы сейчас окопаются в защите, им сегодня можно про правила хоккейные забыть, поэтому нам пробить их будет не просто.

— Нужно как-то выманит их на себя, — предложил Саша Мальцев.

— Голую жопу что ли показать? — Усмехнулся Петров.

— Всё гораздо проще, сейчас сделаем проброс, и они сами к нам в зону на вбрасывание приедут. — Подмигнул я команде. — Но такая хитрость проканает от силы раза три не больше. Поэтому сейчас всё и решим. Игорь Борисыч, ты будешь за очередностью выхода пятёрок на лёд следить? — Спросил я у второго тренера Чистовского.

— Я буду, — пробурчал Всеволод Бобров. — План интересный, — грустно улыбнулся наш наставник. — Первая пятёрка пошла.

«Что же случилось в перерыве? — подумал я, встав на точку вбрасывания. — Разберёмся после матча».

— Бляат, сукка, — засмеялся Бьёрн Пальмквист, встав напротив меня.

— Дурак, — пробурчал я, выиграв шайбу и отбросив её своим защитникам.

Далее, как было договорено, мы откатились к своим воротам, но шведы «не пальцем деланные», за нами в зону не сунулись, а выстроили плотный редут в средней зоне. И защитник Юра Фёдоров, видя такой расклад, швырнул шайбу навесом к воротам Абрахамссона. Судьи, конечно, свистнули проброс и назначили вбрасывание у наших ворот. Хоть эти простые правила сегодня соблюдались.

Пальмквист снова приехал на точку поразить меня знанием русского языка, что он с удовольствием и сделал, возможно, думал тем самым вновь вывести меня из нервного равновесия. Но я два раза за матч из себя не выхожу, поэтому выиграв вбрасывание, резко рванули к воротам шведского голкипера. Пас от защитника Саши Куликова пошёл на тёзку Мальцева, а тот двинул чёрный диск в центр точно мне в крюк. Я же словно дикий бизон попёр в зону атаки, угрожая протаранить и Абрахамссона и сетку ворот японского ледового дворца. Но в последний момент, когда голкипер и два защитника кинулись меня беззастенчиво бить, я выкатил шайбу под накатывающего следом одинокого «Малыша». А Александров издевательски обвёл всю нашу драчливую компашку и сравнял счёт в матче — 3: 3.

— Гооол! — Запрыгали наши парни на скамейке запасных, так как долгожданные премиальные, 200 американских рублей стали ощутимо ближе, и жить стало лучше, жить стало веселей.

— Фак! Фак! — Заорал Билл Харрис, когда «Советы» за две первые минуты третьего периода сделали счёт 4: 3 в свою пользу, проведя совершенно одинаковые быстрые комбинации с лёту.

«Перехитрили проклятые «комуняки», простым пробросом развалили весь план игры на третьи двадцать минут!» — укорял себя канадский специалист. Затем Хиррис бросил взгляд на табло стадиона, на котором были написаны плохопроизносимые русские фамилии, что шайбу забросил Харламов с передачи Скворцова и Петрова.

— Шкворшов, — зло пробормотал он и посмотрел на своих парней, которые уже еле-еле дышали и не верили в свои силы. — Фак! — Выругался он снова и понял, что эту игру уже проиграл.