Таинственный подкидыш

ГЛАВА 19 БОРИС. СТРАШНАЯ НОЧЬ

Борис бежал по улице к лесу. Солнце уже зашло за линию горизонта, большая часть неба была темна, кроме кусочка с той стороны, где садится солнце. Там еще пылали кроваво-красные, медленно гаснущие тона. Несколько ранних звезд слабо мигали в бесконечной высоте. Заканчивался самый неудачный день в несчастной жизни Бориса. Ночь постепенно спускалась на поселок, сгущавшийся сумрак поглощал темнотой очертания деревьев и домов.

Борис быстро преодолел несколько сотен метров, которые отделяли его дом от леса, и вступил в неприветливую чащу. Тут было мрачно и совсем темно. Но Бориса не смутила наступавшая ночь. Он знал основные тропинки и уверенно ориентировался даже в темноте.

Парень и раньше убегал в лес после ссор с матерью и просто для того, чтобы отгородиться от людей. Его вечно напряженные нервы не переносили шума и суеты, а в лесу, на природе, он чувствовал себя хорошо.

Несмотря на многочисленные обязанности, возложенные на него матерью, у него оставалось и свободное время, особенно летом, когда не нужно ходить в школу. И он подолгу бывал в лесу. Зимой здесь холодно и скучновато, а вот летом Боря старался приходить сюда как можно чаще. Он бродил по узким тропинкам, наблюдал за жизнью гусениц, бабочек или муравьев, мог просто сидеть у ручья и ни о чем не думать.

Борис нашел здесь полянку, которая стала его пристанищем. Вот и сейчас он пошел по знакомой тропе в направлении соснового бора к своей стоянке, спрятанной от посторонних глаз. Поначалу он спотыкался о плохо различимые в тусклом свете звезд корни деревьев, которые в некоторых местах выходили на поверхность. Он даже упал пару раз, но продолжил свой путь. И вскоре, как по заказу, из-за верхушек деревьев выползла полная луна. Она осветила ему дорогу, изливая холодный легкий свет на все вокруг.

Полное безветрие, лес стоял неподвижно и необычно тихо. Природа словно хотела успокоить взволнованного парнишку.

Борис слегка попетлял среди березок и осинок, и тропинка вывела его в темный сосновый бор. Он прислушался, затем пролез в едва заметный промежуток между двумя деревьями и очутился на небольшой полянке. Она уже полностью освободилась от снега и была застлана мягким пушистым ковром из хвои и шишек. Словно сестры, взявшиеся за руки, могучие сосны окружали полянку со всех сторон почти полукругом. Эта скрытая в деревьях полянка, уединенная и тихая, являлась его собственным тайным местом, островком покоя и спокойствия. Сейчас здесь пахло сырой землей и прелой хвоей.

Борис решил, что лучше все же выбраться назад, на освещенное луной пространство.

Мать проклинала его не в первый раз. Проклинала, порой, за поступки, на которые просто не обратили бы внимание в других, нормальных, семьях. Борис даже не всегда понимал, за что мать проклинает его. Да и сама Валентина Михайловна спустя непродолжительное время после инцидента не смогла бы ответить на этот вопрос. Заведется иной раз, вспомнит о бывшем муже, разразится тирадой в его адрес, потом перейдет на сына и закончит свой монолог: «Будьте вы прокляты оба, сволочи поганые!»

Иногда проклятия сыпались из уст Валентины Михайловны только потому, что у нее было плохое настроение, а сын подвернулся ей под горячую руку.

В тех случаях, когда мать в очередной раз срывала на нем свою злость, Борис прибегал именно сюда. Здесь он отходил от ее упреков, оскорблений и подзатыльников. Здесь он плакал от умиления или досады на жизнь. Полянка и прилегающая к ней территория давали ему приют в самые сложные моменты жизни. Он приходил сюда, чтобы успокоиться, услышать журчание любимого ручья, пение птиц и другие звуки леса. Здесь он чувствовал себя в полной изоляции от окружающего мира и обретал так необходимый ему покой и тишину.

Вот и в этом году Боря с нетерпением ждал теплые погожие денечки, чтобы, как и раньше, уединяться сюда. Здесь ему был знаком каждый уголок, каждая тропинка, каждое дерево.

Но сейчас его удивила непривычная тишина любимого леса. Практически ни единого звука! И ветер, и птицы, все живые существа как будто затаились, ничем не обнаруживая себя. Такое безмолвие казалось Борису жутким, словно оно являлось предвестником смерти.

Он стоял посреди притихшего величественного леса и хотел раствориться, исчезнуть из этой мерзкой жизни, в которую он не вписывался. Мир не имел для Бориса привлекательности, парень не хотел больше оставаться на Земле всеми отвергнутый и униженный. Он спрашивал себя: «Почему все против меня? Что я сделал плохого?» — и не находил ответа.

Отчаяние не отпускало Борю. Он думал, что невозможно что-либо изменить и хотел уйти в иной мир, где нет ни горестей, ни печалей, где тихо и темно, тише и темнее, чем сейчас, в этом спящем лесу.

Судьба оказалась сильнее его. Он находился за бортом жизни, в полной беспомощности. Его выгнала мать, его опозорили одноклассники, у него совсем не было денег и никого, кто мог бы ему помочь.

Смерть казалась ему единственно возможным исходом. Она внезапна, проста и естественна. Человек только перестает чувствовать, ощущать происходящее вокруг. И если жизнь приносит лишь одни муки и огорчения, значит, смерть — это благо, избавление от всех страданий и невзгод.

Тем более, всё рано или поздно кончается на этом свете. Любая жизнь, какой бы длинной она ни была. Каждый человек, даже самый великий, самый счастливый, рано или поздно должен умереть. А он умрет молодым. Ему не нужны новые страдания и унижения. Настал подходящий случай…

Борис чувствовал себя приговоренным к смерти, готовым слиться с вечностью. Он вспомнил Сашу Зайцева, которого знал. Боря ходил с Сашей в одну группу детского сада, а жили они на соседних улицах. Саше исполнилось всего двенадцать, когда он погубил себя.

Как и Борис, Саша был замкнутым, малообщительным ребенком. Постоянно, почти каждые выходные, а иногда еще дополнительно и на буднях, его порола собственная мать. Она одна воспитывала сына. И очень жестко. Боря иногда приходил послушать под окна их дома, как кричал, плакал его приятель Саша, умолял мать не бить его. Но «концерты» повторялись регулярно.

Что хотела добиться с помощью побоев мать несчастного ребёнка? Сделать его идеально послушным? Или она так же, как и Валентина Михайловна, срывала на сыне свою злобу?

Вскоре Саше и его матери дали квартиру в Туле, Саша пошел там в школу, а через несколько лет в его родном поселке узнали, что мальчик покончил жизнь самоубийством после того, как нахватал двоек. Скорее всего, испугался гнева матери.

Эх, матери, матери… Саша погиб в самом начале жизни. Его сердце, наверное, тоже разрывалось от отчаяния, обиды и страха, он сильно страдал от незаслуженных упреков и побоев. Как легко оскорбить и унизить ребенка, надругаться над его неокрепшей душой!

Бедные женщины часто не понимают, что, вымещая на детях свои обиды, постоянно упрекая, оскорбляя и наказывая, они обрекают своих детей на страдания и чудовищные поступки, которые невозможно предугадать.

Вот и глубоко несчастный Борис уйдет из жизни в вечность. Жаль, что он не смог захватить из дома отцовский ремень. А впрочем, зачем ремень? Кругом полно деревьев. То же подходящее средство для самоубийства!

Не так давно, года два назад, один молодой мужчина из Скуратово спрыгнул с крыши высотного дома в Туле. В школе обсуждали эту историю. Леха Большов знал того мужика. Говорили, что у него были проблемы в семье и неразделенная любовь.

Но зачем прыгать с крыши, когда можно с высокого дерева? Найти дерево повыше, забраться и…

Борис в самом деле полез на сосну, но в этот момент наверху что-то зашумело. С кроны дерева вспорхнула разбуженная ворона. Она, громко каркая и мощно махая крыльями, перелетела на другое дерево. Парень нарушил ее покой, и птица была крайне недовольна этим. Она прокричала на другом дереве опять что-то похожее на воронье ругательство и затихла в надежде продолжить свой сон.

Ночной шум вороны испугал и удивил Бориса. Ему было непонятно: что делает в лесу в этот поздний час одинокая птица? Может, она предупреждает его, что не стоит лезть на дерево и прыгать с него?

Но нет, нужно довести до конца задуманное. Сейчас он умрет. Всего лишь через несколько минут отойдут на задний план его горе и обиды. Его похоронят на тихом поселковом кладбище, и никто не пойдет за гробом, никто не пожалеет его, не будет ни цветов, ни торжественных проводов.

А мать? Может, поймет, что именно она виновата в его смерти? Нет, вряд ли ее будут мучить угрызения совести. Мамаша как-то ляпнула, что будет рада, «если Борька сдохнет».

А вдруг не будет никаких похорон? Может, его не найдут, он станет пищей для диких зверей, и только осенью какой-нибудь заплутавший грибник случайно наткнется на его скелет и остатки одежды.

А если он упадет неудачно, запутается в ветвях деревьев и не разобьется сразу насмерть, а поломает себе только руки и ноги и будет лежать здесь беспомощный, умирать долго и мучительно? Вдруг мир небытия не захочет принять его тело, не познавшее еще вкуса жизни и любви?

Словно вдогонку мыслям Бориса неожиданный порыв ветра прошелся по верхушкам деревьев, и кроны большущих сосен зашумели, задвигались, как бы протестуя против планов паренька. Небольшой дождичек из хвои и несколько шишек прошел на землю мимо Борьки, сидящего на ветке.

Вновь застонали своим заупокойным скрипом стволы старых деревьев. И снова наступила тревожная зловещая тишина.

«Может, не стоит бросаться с дерева? Нужно ли так рисковать?» — подумал Борис и понял, что прямо сейчас не сможет совершить свой задуманный роковой поступок. Лучше будет подождать утра. Жаль, нет ни веревки, ни ремня. Но можно зарезаться или вскрыть себе вены. Однако нужен нож или, хотя бы, бритва.

А ведь проще всего броситься под поезд! Нужно отойти подальше от станции, чтобы никто не видел и не помешал. Спрятаться около железнодорожного полотна, дождаться подходящего поезда и как Анна Каренина… Просто, надежно и легко. Как он сразу не додумался до этого?!

Но тут Борис представил себя искалеченным поездом. Его останки положат в гроб, закроют крышку, опустят в яму и засыплют сырой землей. Он уйдет в вечность. И никогда для него больше не наступит лето, которое он так ждал, никогда он не увидит море, о котором мечтал.

Ему вдруг стало очень страшно. Страх смерти проник в его душу и не хотел ее покидать. Только что смерть казалась ему избавлением, но сейчас он почувствовал, что больше не хочет убивать себя, по крайней мере, в этом темном глухом лесу. Нужно дождаться рассвета и хорошо обо всем подумать.

Под стук своего бешено бьющегося сердца, Борис спустился с дерева и почувствовал облегчение.

Он набрал сухой хвои и шишек, сделал из них небольшую лежанку. Мальчишка свернулся клубочком, подтянул ноги к животу, подложил под голову руки, накрылся курткой и попытался задремать.

Но сон не шел. Его опять стали преследовать воспоминания о событиях прошедшего дня. Он вспоминал о своем унижении в школе, и волны отчаяния то и дело захлестывали его. Временами Борису становилось так горько и нестерпимо жаль себя, что слезы буквально ручьем лились из его глаз.

Он впадал изредка в полудремотное состояние, но быстро выходил из забытья и тяжелые переживания вновь терзали его душу. Казалось, эта страшная ночь никогда не кончится. Вдобавок ко всему Борька сильно мерз. Шарф он не взял, осенняя, совсем не теплая, куртка, служившая ему вместо одеяла, была влажной и не давала тепла. Он надел куртку на себя и наглухо застегнулся. Но теплее не стало. Холод и мрак окружали парня. Зябко, темно, неуютно. Тело пронзала дрожь, зуб на зуб не попадал.

Борис понял, что не сможет спать — холод так и будет донимать его. Жаль, что нет спичек и нельзя развести костер. Но можно пройтись быстрым шагом, чтобы согреться и унять дрожь.

Борис выбрался на освещенный луной луг. Мальчишка не знал, долго ли ждать рассвета, он потерял представление о времени и пространстве. Мысли о смерти больше не лезли в голову, но хотелось есть. Холод и голод заглушали его душевные терзания.

Борис пошел по едва заметной при свете звезд тропинке, которая вскоре вывела его на узкую проселочную дорогу. Дорога начиналась на окраине его поселка, шла мимо песчаного карьера и терялась где-то на подступах к деревне Ольгинка. Эту дорогу проложили еще в довоенное время, когда карьер использовался для добычи песка. После сильных лесных пожаров лет десять назад дорогу перегородили цементными блоками, что сделало невозможным въезд в лес на автомобилях.

Зимой дорогой никто не пользовался, она была засыпана снегом, да и сейчас, весной, здесь сложно было встретить человека. Только летом и ранней осенью дорога слегка оживала: по ней ходили грибники, иногда на велосипедах здесь ездили на карьер купаться.

Карьер небольшой, но глубокий. Мутная вода в нем пахла гнилой листвой. Мальчишки приезжали сюда и из поселка, и из деревни Ольгинка — карьер располагался как раз между ними. У Бориса велосипеда не было, но он ходил несколько раз по этой дороге пешком.

Вот и сейчас парень вышел на преимущественно очистившуюся от снега лесную дорогу и побежал по ней. Вскоре он достиг карьера, но не стал спускаться к воде, а повернул обратно.

Парень сумел согреться, даже немножко вспотел, он пошел к ручью, журчавшему недалеко от его полянки. Летом в траве, возле этого ручья, Боря любил нежиться в солнечных лучах. А в жаркие дни, чтобы не идти на карьер, мог окунуться прямо в ручье, просто лечь и лежать в потоке прохладной воды.

Борис решил подойти вплотную к воде, чтобы поздороваться с ручьем. Летом ручей был мелким. Но сейчас он занимал все свое русло, наполнился талой водой, которая несла прошлогодние листья и мелкие льдинками.

От ручья веело холодом. Борис опустился к самой кромке воды на корточки и ласково стукнул ладонью по поверхности водной глади. Столбик воды рассыпался легкими брызгами, почти незаметными в слабом свете луны. А Борис ощутил обжигающий холод и отдернул руку.

Темнота понемногу начала тускнеть. В эти предрассветные часы стало особенно холодно. Легкий заморозок кое-где несмело покрывал слабым инеем мокрую траву. От ручья струился неплотный туман, стелившийся легкой пеленой по земле. Сырой лесной воздух делал влажной одежду.

Борис опять выбрался на проселочную дорогу и сделал небольшую пробежку. Пока он бегал, стали гаснуть звезды. Рассвет уже затмил собой яркую Венеру, которую юноша держал за ориентир, когда смотрел на звездное небо. Там, за лесом, лениво вставало солнце, наливаясь всеми своими красками.

Утренний туман, поначалу скромно сосредоточенный у поверхности земли, обнаглел и стал подниматься вверх, обволакивая все вокруг влажным холодом. Медленно просыпающийся лес поглощал этот туман и нехотя впитывал холодную влагу.

Постепенно рассвет окончательно победил ночную тьму. Солнечные лучи еще не успели проникнуть в лесные заросли, согреть деревья и остывшую за ночь землю, но первые птицы уже пробудились и стали заливаться довольным щебетанием в предвкушении радостного солнечного дня.

Было ранее, чистое и свежее весеннее утро. Легкий ветерок лениво теребил верхушки деревьев. Природа радовалась наступлению нового дня. Но Борису вовсе не хотелось радоваться жизни и наслаждаться природой. Ему по-прежнему было холодно, в животе урчало: голодный желудок требовал пищи.

Парень больше не думал о железной дороге и своих вчерашних планах, он не кушал уже почти сутки и очень хотел есть.

Борис решил идти назад, в поселок. Но не домой, парень дал себе слово не возвращаться больше в отчий дом и даже не рассматривал этот вариант. Он не знал, куда конкретно пойдет, где будет искать еду, просто двинулся к поселку.

Он мог бы свернуть на просеку и выйти в районе своего дома, но пошел по дороге дальше, почти до бетонных плит на входе в поселок, где свернул на тропинку, которая вывела его на опушку леса.

Ступая по мягкой земле, Борис, как хищник на охоте, пересек опушку, перебрался через небольшой овраг и вышел на лесную полянку на краю поселка. Отсюда хорошо просматривалась близлежащая улица и прилегающие к ней дома.

Было воскресное утро. Солнце уже выбралось из тумана и золотило верхушки домов, но поселок еще по-настоящему не проснулся. Улица пустовала.

Борис прислушался. Стояла мягкая тишина, которую нарушало лишь негромкое куриное кудахтанье. Парню можно было бы зайти в какой-нибудь дом и попросить хлебушка. Но он не мог, категорически не способен был попрошайничать.

Боря нерешительно остановился у невысокого деревянного забора, огораживающего участок ближайшего дома. Он довольно долго бесцельно стоял, рассматривал небольшой частный дом. Такие старые глинобитные дома у них называли саманными. Дом уже отживал свой срок, он казался Борису древним, доисторическим. Сам Боря жил в более добротном деревянном доме, построенном сразу после войны.

Участок был пуст, калитка прикрыта на щеколду. С задней стороны старого дома находилась небольшая пристройка, именно оттуда доносились куриные голоса. Борис слышал кудахтанье, и слюнки текли по его губам: он очень любил куриные яйца. Они преобладали в его домашнем рационе.

Голод гнал парня. Он аккуратно перемахнул через забор, обошел дом и направился к курятнику. Решил рискнуть. Прислушался: ничего подозрительного, только недовольное кудахтанье.

Борька рывком распахнул прикрытую дверь. Она поддалась легко. Нос юноши обдало тяжелым запахом куриного помета, но парнишка переступил порог и очутился в маленьком полутемном помещении с единственным окошечком на противоположной от входа стене.

Вдоль узкого прохода у стены располагался покрытый соломой настил для куриц. Они бегали по курятнику, возбужденные появлением незнакомого человека, хлопали крыльями и возмущенно орали.

Борис пригнулся, так как высота потолка не соответствовала его росту, и осторожно, чтобы не задеть какую-нибудь курицу, приблизился к настилу, где обнаружил целых семь яиц. Яйца были еще теплые, кое-где перепачканные куриным пометом.

Не обращая внимания на протесты кур, Борис сразу же расколол три яйца и с жадностью выпил их содержимое. Он хотел так же поступить и с остальными, но призадумался и решил, что лучше отнести яйца на стоянку в лесу и, если удастся найти спички и кастрюльку, отварить их на костре.

Парень аккуратно распихал яйца по карманам своей куртки и подумал о том, стоит ли поймать курицу, чтобы продать ее или разделать потом в лесу, однако ловить живность не стал. Юноша осмотрелся в поисках того, что можно еще взять с собой, но не увидел ничего подходящего. В это время послышалась женская ругань и приближающиеся шаги.

У Борьки перехватило дыхание. Он спешно выложил яйца на настил, ринулся к двери, вновь распахнул ее.

Прямо на него шла пожилая тетка в темной куртке, наспех накинутой на ночную рубашку. Очевидно, хозяйка дома и курятника. Борис узнал ее. Она была знакомой матери, приходила несколько раз к ним в гости. Валентина Михайловна стыдила Бориса в ее присутствии.

Парень замер, не понимая, что делать. Сердце бешено колотилось. Борька был в смятении. Все внутри сжалось от стыда и страха, возникшего из-за того, что его поймают на месте преступления.

Но вдруг волна гнева накрыла Бориса: опять ему не везет! Надо же: забрался к подруге матери, не зная, что именно она живет в этом доме, и разбудил ее.

Борис хотел выбежать и проскочить мимо тетки, но не решился: женщина подошла совсем близко. Своим мощным телом она перегородила путь к бегству.

В страхе Борька отпрянул вглубь курятника.