Таинственный подкидыш

ГЛАВА 27 ОН ТАК ХОТЕЛ УВИДЕТЬ МОРЕ!

Борис не стал дожидаться рассвета, он пошел на полустанок по ночному лесу. Ему нужно было согреться.

Темно. Луна пряталась в облаках, Борис не знал сколько времени. Он с большим трудом угадывал тропинку, которая вывела его на песчанку. Здесь было чуть светлее.

«Надо купить фонарик», — подумал Борис и пошел в сторону Ольгинки. Он размышлял о том, что на электричках, с пересадками, можно доехать до Крыма. Он где-то читал об этом, и прошлым летом к нему пришла мысль рвануть на море, но уехать без денег и мамашиного разрешения он не решился.

Сейчас Борька стал другим, у него появились деньги, он мог позволить себе отправиться в путешествие.

С ранних лет мальчик мечтал увидеть море. Еще отец, когда они жили вместе, обещал свозить его в Крым, как только пойдет в отпуск летом, но вскоре он поссорился с матерью и ушел из семьи. Отец рассказывал ему о море, но по настоящему Борис влюбился в него после просмотра по телевизору фильма «Человек — амфибия». У матери в комнате стоял цветной телевизор. Валентина Михайловна разрешала сыну иногда смотреть интересный фильм.

Борис шел по темному лесу и думал о море, словно не было никаких убийств. Хотя всего несколько часов назад он убил уже третьего по счету человека. За неполные двое суток!

Все же юноша был взвинчен и осторожен, он вздрагивал от каждого звука, скрипа стволов деревьев.

Чем ближе он подходил к железной дороге, тем отчетливей до него доносились гудки тепловозов и стук тяжелых товарных составов.

При подходе к Ольгинке восточная часть неба стала просветляться, понемногу тускнели и гасли звезды, свет все уверенней распространялся по горизонту. Парень свернул на тропинку к полустанку и пошел быстрее. Он без проблем добрался до места, но не пошел сразу на платформу, а притаился в лесочке неподалеку.

Короткая платформа и широкая дорога в садоводство, которая начиналась у противоположной стороны железнодорожного полотна, были пусты. Борис стал жалеть о том, что сразу не пошел в садоводство в поисках бесхозного домика. Там наверняка имелись дачные строения, обитаемые только летом.

Было прохладно, из своего укрытия Борис довольно долго наблюдал за дорогой и полустанком. Наконец пришли мужчина и женщина, а за ними ещё несколько человек, которые остались на платформе в ожидании поезда.

Борис стал волноваться. Он чуть было не прозевал свою электричку, засмотревшись на собаку, которая бежала по рельсам со стороны Орла. Состав примчался стремительно, без грохота, шума и предварительного оповещения, лишь у остановки машинист подал сигнал. Борису пришлось выскочить из своего укрытия и быстро бежать, чтобы успеть заскочить в первый вагон. Он и планировал сесть именно в первый, чтобы знакомые, если они ехали в этой электричке, не увидели из окна его на платформе.

Юноша постоял немного в тамбуре, посмотрел, есть ли в вагоне люди, которые знают его. Таких не заметил и сел на свободную скамейку у окна.

Народу набралось не слишком много, но почти на каждой станции прибавлялись новые и новые люди. К Орлу все сидячие места заполнились и несколько человек стояли даже в проходе.

Борис тихонько сидел и смотрел в окошко. Никто не обращал на него внимания. Но по мере приближения к городу беспокойство его нарастало, страх неопределенности опять стал беспокоить парня. Он не мог понять, чего боится. Может, контролеров? Но он способен заплатить за проезд, да и билеты никто не проверял.

В Орле Борис вышел на платформу в общем потоке пассажиров, но возле зала ожидания отстал от основной толпы и, озираясь, поспешил в туалет, не столько ради того, чтобы облегчиться, сколько для того, чтобы вымыть лицо, руки и осмотреть одежду на предмет пятен крови. Замытые пятна не исчезли, но они не сильно бросались в глаза и вполне могли сойти за обычную грязь. При людях оттирать их Борис не стал.

Он покинул вокзал, прошелся по привокзальной площади, забитой машинами и магазинами. Первое время парень всматривался в лица прохожих. Знакомых не наблюдалось, никто не останавливал его и не интересовался, зачем он приехал в город.

Орел понравился юноше гораздо больше, чем Москва: он оказался не таким спешащим и суетливым. Конечно, и Орел был для Бориса большим и шумным городом, почти таким же большим и шумным, как Тула.

Голова юноши кружилась от пустоты в желудке. Поэтому первым делом он купил в забегаловке бутылку кефира, внушительную плюшку из белого хлеба, пару пирожных и несколько пирожков с мясом. Он рассчитался первой бабкиной десяткой, сунул сдачу в карман, вышел на улицу. Покушал на лавочке в сквере у вокзала. Затем стал обходить магазины на привокзальной площади. В продуктовом купил себе картошки, спички, пару пакетов для продуктов, мясные консервы, банку сгущенки. В овощном ему повезло: как раз давали бананы.

Борис любил бананы, но мать покупала их редко. Бананы были довольно дороги для небогатой семьи Валентины Михайловны и в свободной продаже появлялись не часто. Последний раз Борька лакомился ими почти год назад. Мать принесла внушительную связку и дала ему один плод, который успел пожелтеть, а остальные спрятала у себя в комнате. Одним бананом Борис, понятое дело, не наелся. Он лишь разбудил аппетит. Но умолять мать расщедриться было бесполезно, она не внимала мольбам сына. Через несколько дней Валентина Михайловна дала сыну еще пару бананов. Остальные достались Танечке и ей.

Борис увидел бананы в свободной продаже, встал в очередь и купил себе связку, килограмма на два, однако не испытал радости от покупки. Юноша не научился пока радоваться.

Он съел несколько бананов, но заметил напротив вокзала вывеску «Столовая» и решил, что нужно хорошо поесть опять. Кондитерские изделия, кефир и бананы утолили его голод, однако хотелось и первого: борща или супа. А также какое-нибудь мясное блюдо с гарниром.

В столовой вкусно пахло жареной картошкой. Но цены оказались впечатляющими. У них в поселковой столовке Борис мог покушать за двадцать пять копеек. Несколько раз, когда он был голоден и просил мать приготовить ему что-нибудь, она давала денег и отправляла Борьку в столовую. Мальчишка брал шницель за семнадцать копеек, пюре за четыре, стакан чая и хлеб. В Орле за обед пришлось отдать больше рубля. Впрочем, денег он не жалел.

Борща не оказалось, Борис взял тарелку щей, овощной салат, большой шницель с пюре, пару пирожков и компот. Никогда еще он не ел так много и с таким удовольствием! Однако шницель Борька доедал уже с большим трудом. Он едва поместился в его переполненный желудок.

Количество пищи, принятой юношей, превысило возможности его организма. Однако сильно хотелось пить. Вишневый компот, совсем не пахнущий вишней, не утолил его жажду. Он купил пол-литровую бутылку лимонада и почти всю выпил ее. И сразу понял, что ему нехорошо. Живот распирало. Пища подступила к горлу и просилась наружу. Борис даже вытянул шею и приподнял подбородок, чтобы не дать еде возможность покинуть его организм.

Юноше становилось все хуже. Искры сыпались из глаз, в висках стучало, все кругом окрасилось в синие тона, сознание помутилось.

Борис понял, что прямо сейчас он может умереть от обжорства. Совсем недавно он хотел покончить жизнь самоубийством, но теперь смерть явно не входила в его планы. Нет, он должен жить! Он такой молодой, он так мало видел в жизни!

Борис собрал последние силы и выбрался на улицу, чтобы отдышаться на свежем воздухе. Пища переполняла его, он задрал голову и прислонился к колонне, поддерживающей козырек над входом в столовую. Мимо проходили люди, они с недоумением посматривали на странного юношу. По-видимому, он походил на пьяного. Кто-то поинтересовался, не нужна ли ему помощь. Нет, Борис не хотел принимать чью-либо помощь.

С трудом передвигая ноги, он отошел в тот маленький скверик, где пил кефир. Прислонился к дереву. Искры продолжали сыпаться из глаз, сердцебиение усиливалось. Борис постоял немного и срыгнул пищу в урну, уже не думая о том, что мимо ходят люди.

Ему сразу стало легче. Он приземлился на ближайшую скамейку и сидел там довольно долго, потом решил пойти в туалет на вокзале.

У входа в вокзал стоял милиционер. Он беседовал с какой-то дамой. Борис напрягся, развернулся, чтобы уйти, но служитель порядка пошел провожать даму в противоположную от Бориса сторону. Путь в туалет был открыт. Юноша привел себя в порядок, затем вернулся в скверик, но отсиживаться на скамейке не стал. Состояние его нормализовалось, Борис решил пойти в хозяйственный магазин, расположенный на площади.

Парень внимательно осмотрел прилавок и купил у молоденькой продавщицы дегтярное мыло, веревку, приглянувшийся ему фонарик в металлическом кожухе, открывашку для консервов и самый большой складной нож. По соседству с хозяйственным располагался промтоварный магазин. Борис зашел туда и выбрал себе теплый свитер.

Пока он ходил по магазинам, небо заволокло облаками. Юноша решил вернуться в промтоварный и купить зонтик, но в этот момент со стороны вокзала до слуха его донесся мягкий женский голос диктора-информатора: «Скорый поезд номер сорок пять на Адлер прибывает ко второму пути. Стоянка поезда пять минут».

Но ведь Адлер — это же на море! Борис знал, что Адлер находится в городе Сочи. И сразу острое желание увидеть море завладело им, захотелось уехать прямо сейчас к такому манящему Черному морю.

С волнением Борис пошел на вокзал, подошел к кассе поездов дальнего следования и спросил, как можно доехать до Сочи. Кассир ответила, что поезд уже отправляется, билетов на завтра нет, есть плацкарт на сорок пятый поезд на послезавтра. У Бориса оставались деньги, он попросил выписать ему такой билет. В то время билеты продавались свободно, документов никто не требовал.

Наконец-то он поедет к морю! Что будет делать в Сочи? Да все, что захочет!

Борис стал думать о предстоящей поездке как о приключении. В то же время он сожалел, что придется провести еще целых две ночи в своем укрытии в лесу. Он ругал себя за то, что не взял все деньги с собой и не сообразил, что можно будет уехать из Орла в Сочи или Крым. Он вполне мог сесть на сорок пятый поезд уже сегодня, но теперь придется возвращаться назад.

Борис плохо соображал, последние дни он находился словно в каком-то страшном сне. Парень старался не думать об убийствах, сейчас его больше волновала судьба денег. Он стал бояться, что какой-нибудь случайный прохожий найдет его тайник и доберется до денег раньше, чем он сам. Впрочем, такой страх был беспочвенным. Люди по лесу не ходили, никто не знал о его стоянке и, тем более, о тайнике.

А вдруг зверек или птица заберутся в дупло и утащат сверток? И для таких опасений, вроде бы, не было оснований. Разве заинтересует белку или птицу сверток с человеческими деньгами? Никакой белке, вороне или дятлу деньги не нужны. Они не потащат сверток к себе в гнездо.

И все же смутная тревога не покидала Бориса. Вдруг будет пожар? Или пойдет сильный ливень, затопит дупло и испортит его деньги? Вон здесь на небе все сгущающиеся облака превращаются в неприветливые тучи, готовые в любой момент обрушиться на землю дождем. Кто знает, как там погода у него на полянке, почти полторы сотни километров отсюда. Может, уже поливает, и струи воды мочат его богатство?

Борис с нетерпением ожидал свою электричку — благо ждать оставалось недолго. Он сел в последний вагон, опять устроился у окошка. Парню сильно хотелось спать. И он стал клониться в сон, но тут его сознание уловило, что на смежной лавке, спиной к нему, женщины ведут речь об убийствах в Ольгинке. Борис стал напряженно вслушиваться в разговор.

Одна из дам голосом, несколько похожим по тембру на голос Зинаиды Олеговны, рассказывала своей попутчице, что едет к матери в Ольгинку, потому что та позвонила ей и попросила обязательно приехать: у них в деревне каждую ночь бандиты убивают стариков.

Борис покраснел до корней волос и вжался в скамейку. Тетка так и сказала: «бандиты». Его принимают за бандитов!

— И кого же убили? — поинтересовалась вторая женщина.

— Сначала Федора Смирнова. Здоровенный мужик был. Почти два метра ростом…

— Постой, Федор Смирнов — это тот, которого Тарзаном звали? — опять спросила вторая дама.

— Он самый.

— Да я же его знаю! Он до пенсии в Орле работал на нашей фабрике. С Машей Дворцовой жил.

— Да, так. Потом в Ольгинку перебрался. Забили его изверги до смерти. А этой ночью Марфу Петрову… Утром сегодня соседка зашла — весь дом в крови. Исполосовали ее, бедную, ножом. Похоже, перед смертью пытали. Жила одна, говорят, много денег у нее было, с каждой пенсии откладывала. Вот результат…

— Страсти-то какие! — возмутилась попутчица. — И у кого это рука на стариков поднялась?

— Явно не местные. Деревенька у нас тихая, все на виду. Убийств с войны не случалось. Говорят, несколько дней назад какие-то мужики приезжие шастали, выспрашивали: не продает ли кто здесь дом. Наверное, они и Федора завалили, и Марфу.

— Ой, что творится, что творится! — опять стала сокрушаться попутчица. — Совсем люди перестали Бога бояться, вот и идут на такие преступления.

Да, Борис боялся свою мать, но никогда не думал о Боге. Он не верил в Бога, в чудеса и совпадения. Сейчас парень случайно узнал имена своих жертв. У одной было странное имя — Марфа, другого звали Федором. Его соседа-старика тоже зовут Федором. Хороший, добрый мужик. А вот покойный пытался на него напасть. Такого не жалко. Да и какая ему, Борису, разница как звали старика и старуху? Сейчас важно не привлечь внимание, чтобы никто в вагоне не догадался, что с ними едет убийца.

Борька физически ощущал, что его щеки предательски запылали румянцем. Хорошо хоть, что женщины сидят спиной к нему и не видят его лица, а люди на соседней лавке, мужчина и женщина, увлеченно разговаривают, их парнишка, расположившийся рядом, не интересует.

Борис размышлял, как не вызвать подозрений. Сначала он хотел перейти в другой вагон, но решил, что это как раз может показаться странным. Он закрыл глаза и сделал вид, что дремлет, хотя, на самом деле, слушал разговор попутчиц со смежной лавки. Но женщины поговорили о нерасторопности милиции и перешли на другие, неинтересные Борису, темы.

Парень стал размышлять, где ему лучше выйти. Можно сойти на остановку раньше полустанка, у другой деревни, но тогда придется долго идти к себе на стоянку по железнодорожному полотну и темному лесу.

Немного подумав, Борис решил, что выйдет у дачного поселка перед Ольгинкой, там, где садился в электричку на Орел. Вряд ли кто догадается, что он — те самые «страшные бандиты». Тем более, собеседница тетки, которая ехала в Ольгинку, вскоре сошла на остановке, и Борис успокоился.

На полустанке он спрыгнул на насыпь возле короткой платформы. Из первых вагонов сошли еще три человека, но Борис, не оборачиваясь, поспешил от них в лес.

Следов дождя не наблюдалось. Однако мрачные облака плотно обложили все небо.

Постепенно Борис вышел на знакомую проселочную дорогу. Подумал: нужно поспешить, чтобы не искать свою стоянку после захода солнца в полной темноте, но вспомнил, что у него теперь есть фонарик, купленный в магазине у вокзала.

Он шел и улыбался, вспоминая разговор в электричке. В своей предыдущей жизни Борис почти совсем не улыбался. Но сейчас, на лесной дороге, улыбка приклеилась к его лицу. Ему доставляли удовольствие мысли о том, что его боятся, о его убийствах говорят, его одного принимают за целую банду.

Но вдруг приятные размышления убийцы прервал какой-то слабый отдаленный звук. Звериным чутьем Борис уловил человеческие шаги, он понял, что за поворотом кто-то идет в его направлении. Борис сразу свернул, стремительно слетел с дороги в сторону, в кусты, бросил пакеты с продуктами под ноги, присел и затаился.

Вскоре на дороге появился одинокий мужчина невысокого роста. По одежде, легкой куртке, кедам и тренировочным штанам, Борис догадался, что человек бегал в сторону карьера или просто гулял, а сейчас возвращается домой. Мужчина совсем не походил на милиционера, который разыскивает в лесу преступника.

Припозднившийся человек не заметил спрятавшегося в кустах юношу. Он быстро шел по дороге, почти не смотрел по сторонам. Борис, сжимавший дрожащей рукой острый нож, испытал облегчение. Он почуял незнакомца и вовремя успел уступить ему дорогу. Борька понимал, что в таком состоянии он мог напасть и убить человека лишь для того, чтобы тот никому не рассказал, что видел в лесу подозрительного юношу.

Звуки шагов быстро затихли, но Борис еще долго сидел в укрытии, прислушиваясь и ощупывая новенький нож. Он решил, что в светлое время суток не будет больше ходить по этой дороге. Но сейчас сворачивать со своего пути Борька не стал. Начало смеркаться, он хотел поскорее добраться до стоянки. Парень очень устал и еле волочил ноги, легкой болью умолявшие об отдыхе.

Поначалу Борис опасался опять встретить случайных прохожих. Но было тихо, окружавший его мрак сгущался и поглощал все вокруг. К тому же начал моросить мелкий дождь. Борька осмелел, фонариком стал осторожно разрезать тьму.

На подходе к стоянке дождик прекратился. Погода, похоже, решила смилостивиться, небо понемногу стало просветляться. В облачном прорыве прорезалось даже несколько звезд.

Борис был измотан. И морально, и физически. Но на полянке сразу же поспешил к тайнику с деньгами, с замиранием сердца сунул руку в дупло, где нащупал сверток.

От сердца отлегло: деньги оказались целы. Парень вытащил их и прислушался. Тихо. При свете фонарика он жадно пересчитал всю сумму. Затем подумал и опять спрятал деньги в тот же тайник.

Сильно хотелось спать. Борис завалился на свою лежанку и почти сразу заснул крепким сном без сновидений. Спал он, похоже, не более двух часов, когда внезапно проснулся от ощущения чего-то мокрого и холодного на своем лице. Это капли воды проникли в неприкрытое пространство между ветвями деревьев и разбудили его.

Борис нехотя поднялся и перебрался под самую мохнатую сосну на полянке. Такое мохнатое, усеянное ветками и иголками дерево нужно было поискать во всем лесу. Сосна-красавица служила Борису укрытием от дождя и летом. Под ней ничего не росло: ни травинок, ни грибов. Зато земля была обильно усеяна иголками, сбившимися в мягкий коврик. Во время дождя вода стекала на землю по наклонным лапам сосны словно по желобу, и Борис сидел под ветками как в закрытом от дождя маленьком шалашике.

Прошлым летом он хотел сделать себе здесь настоящий шалаш, но передумал: сосна и так защищала его от осадков. Плохо только, что места для лежанки под этой сосной мало.

Как оказалось, вечерние тучи не ушли, они лишь обманули Бориса: вроде как рассеялись, но затем сплотились и обрушились на землю сильным дождем, который разбудил бедолагу. Небо и все вокруг было сплошь черным и мрачным. Из воздуха тянуло сыростью.

Борис достал фонарик из пакета и подумал, что следовало бы все-таки купить зонтик или хотя бы полиэтиленовой пленки. Он сидел, подтянув колени к подбородку, в таком положении крупные капли дождя не могли добраться до его тела сквозь мощные лапы сосны.

В куртке и новом свитере юноша не ощущал холода, да и ночной воздух оказался теплее, чем в предыдущие ночи.

Поднявшийся ветер гнал тучи дальше, дождик делался все тише и слабее, он перестал барабанить по хвое и вскоре стих совсем. Удовлетворенные тучи смыли пыль последних сухих дней и поспешили восвояси, небо, наконец, стало проясняться по-настоящему. На смену темным тучам пришли легкие облака, кое-где стали проступать звезды. Умытая земля отдыхала, вдыхая влажный после дождя воздух, испаряя взамен тонкие струи запасенного днем тепла.

Борис посидел еще немного в укрытии и вылез из-под веток сосны. С ее лап продолжали стекать капельки воды. Намокшее дерево повеселело, оно расправило свои иголки. Соседние деревья также были рады небесной влаге. Но вдруг сосны заскрипели, застонали под сильным порывом ветра и обрушили на незадачливого паренька столб водных брызг вперемешку с иголками и шишками.

Он промок сильнее, чем во время дождя. Оказалась мокрой и его лежанка. А Борису очень хотелось спать. При свете фонарика он откопал из-под мокрой хвои немного сухой и на ней вновь устроился на ночлег, снял с себя только влажную куртку.

Когда парень уснул, к нему опять пришло видение, будто он явился домой, чтобы удушить свою мать. Боря увидел ее в прихожей, подкрался незаметно сзади, накинул веревку мамаше на шею и с силой стал стягивать ее.

«Отпусти, сволочь!» — потребовала мать, но он стягивал веревку до тех пор, пока из горла матери не хлынула кровь. Она захрипела в предсмертной агонии, но вдруг кровь исчезла, голова мамаши таинственным образом отделилась от тела, взлетела над Борисом и дико захохотала. Борька понял, что мать его бессмертна и с ужасом проснулся.

Опять повторился этот невыносимый сон! Более того, теперь юноша все видел в красках. К нему впервые пришел цветной сон, и этот сон был ужасен!

Испарина после сна довольно быстро сменилась гусиной кожей. За короткое время резко похолодало.

Сначала Борис хотел развести костер, чтобы согреться и запечь картошку в мундире. Но вскоре понял, что не сможет сделать это сейчас, в темном мокром лесу. Чтобы не мерзнуть, он натянул на себя куртку и стал делать энергичные движения руками. Бегать не хотелось, он с нетерпением ожидал рассвет.

Ждать пришлось долго. Когда же ночная тьма стала потихоньку рассеиваться, Борис вспомнил свой первый дивный рассвет, который он наблюдал на дереве после проведенной здесь ночи. Но сейчас ему не хотелось лезть на мокрое дерево. Появление солнышка его больше не интересовало.

Парню осталось провести здесь всего один день и одну ночь. Но и это казалось слишком много. Перспектива находиться в лесу весь день, а потом еще и целую холодную ночь сильно огорчала его. Борьке не надо было никуда идти, он мог позволить себе отдохнуть, отоспаться, обдумать свое положение. Но думать не хотелось, депрессивное безразличие завладело им, хотя по природе своей Борис не склонен был к депрессиям.

В последние два дня лес перестал доставлять ему ту искрящуюся радость, которую он испытывал прежде. Словно нарушилась связь между природой и его раненой душой. Ему больше не нравилось загорать без одежды, не доставляло удовольствие наблюдать за водой в ручье, стала безразлична жизнь насекомых и птиц. Прелесть природы больше не действовала на его сознание.

Сейчас Борису не хотелось даже мечтать, представлять себе предстоящую поездку к морю. Он освободился от преследовавших его страхов, однако им на смену пришло безразличие, апатия. Парня не тревожило его положение, больше не пугало то, что его могут искать, что он пропустит школу и не сможет поступить в ВУЗ. Его перестала волновать собственная кошмарно-нелепая судьба. Он не хотел думать о совершенных им преступлениях, не хотел ничего вспоминать. Юноша предпочел бы забыть весь ужас последних дней, изгнать из памяти воспоминания обо всех своих проблемах.