Таинственный подкидыш

ГЛАВА 25 ПЕРЕРОЖДЕННАЯ ДУША

Никто не преследовал Бориса. Огромным усилием воли парень приказал своему помутившемуся разуму сосредоточиться. Сознание вернулось к нему. Он обнаружил, что находится в совсем незнакомом ему месте. Парень потерял ориентацию. Он не знал, в каком направлении и сколько времени бежал.

Борис пошел по ближайшей тропинке в надежде выйти на проселочную дорогу или к железнодорожному полотну. Но тропинка повиляла и растворилась в темном лесу. Юноша понял, что заблудился окончательно. Он вытер мокрый от пота лоб и присел на пенек отдохнуть. Дальше идти не имело смысла. Вот если увидеть луну и звезды — можно было хотя бы примерно определить направление своего движения.

Борис не хотел думать об убийстве, но мысли сами лезли в голову, его мозг пытался анализировать ситуацию. Во время убийства он вновь испытал экстаз. Сейчас ему было немного стыдно за это, но он ни в чем себя не винил. Убийство произошло из-за необходимости самообороны. Дед напал первым, а он, Борис, вынужден был защищаться.

Парень испытывал сожаление, что в порыве злобы пришлось опять убить человека. И ради чего? Горстки несчастных сосисок?

Он не жалел деда, но корил себя за то, что не взял ничего, кроме коробка спичек и продуктов. Нужно было поискать в доме деньги и драгоценности, забрать такое нужное ему одеяло и теплые вещи. Зря он удрал. Испугался лая собаки?

Его размышления прервал далекий гудок паровоза. Значит, железная дорога справа, а идти нужно в обратном направлении. Там должна быть проселочная дорога. Она выведет его на стоянку. Куда же исчезла луна? Почему она не освещает путь?

Но Борис не двинулся с места, он так и сидел на пеньке с закрытыми глазами, может, час, а может, даже больше. Ему не хотелось куда-либо идти. Возбуждение сменилось апатией и безразличием. Он забыл даже о том, что голоден и у него есть сосиски.

Только спустившийся на лес холод постепенно привел парня в чувства. Он побрел туда, где, по его мнению, должна была быть нужная ему дорога. Темнота начала слегка блекнуть. Кое-где в низинах появился уже предутренний легкий туман, сквозь облака сумели все же прорваться луна и немногочисленные неяркие звезды.

Заканчивающаяся ночь прошла для Бориса удивительно быстро, хотя он и не спал почти. Впрочем, наверное, вздремнул, когда сидел на пеньке.

У парня жутко гудела голова, болело ушибленное кочергой плечо. Во время драки и бегства Борис не ощущал боли, но сейчас ушиб напомнил о себе. Убийца как неприкаянный бродил по лабиринту тропинок, пока не вышел на проселочную дорогу, ведущую к карьеру. Рассвело, погасла луна и все звезды. Борис решил ускорить шаг, чтобы поскорей добраться до своей полянки.

Утро выдалось тихим, безветренным, насквозь пронизанным радостным птичьим пением. Воздух был по-весеннему свеж и прозрачен. Просветленное голубое небо полностью очистилось от облаков. Слева, высоко над головой Бориса, пролетал ранний военный самолет, портя своим белым следом небесную чистоту.

Борис шел на стоянку, его больше не волновало то, что он недавно жестоко убил старика. Если после первого убийства парень хоть и оправдывал себя, но переживал, пытался понять причину своей жестокости, то теперь ему было все равно. Он старался вычеркнуть из своего сознания последние события: случилось то, что случилось. Ему уже не нужно было выглядеть в собственных глазах паинькой, он старался не думать даже о том, что придется отвечать за содеянное, что его, наверное, ищут.

Возле своей полянки Борис сразу пошел искать что-нибудь для костра и довольно быстро набрал сухого хвороста. Без особого труда он разжег костер. Огонь, недовольно фыркая и, искрясь, разгорался все сильнее. В азарте Борис стал торопливо бросать сухие ветки в костер, пламя взметнулось в высоту, разбрасывая во все стороны искры, превращая в пепел безжизненные сучки.

Борис напугался, что дал пламени слишком много пищи и теперь искры могут воспламенить ближайшие сосны. Но все обошлось. Парень пододвинулся к огню ближе и стал смотреть на пляшущие язычки пламени. Он не думал о том, что пламя костра могут заметить случайные прохожие, он не думал ни о чем, просто хотел согреться. Его слегка знобило, появилось желание ненадолго снять с себя влажную одежду.

От жара костра юноша вспотел, он снял ботинки, куртку, носки, почти вплотную подставил ступни к огню.

Борис решил покушать. Ему хотелось картошки с молоком. Он с удовольствием съел бы и кусочек сала, но пришлось довольствоваться сосисками. Однако и они неплохо утолили чувство голода.

Перекусив, юноша осмотрел одежду и увидел большое кровавое пятно на рукаве куртки, чуть ниже плеча. Нет, это — не его кровь. Борька даже не мог вспомнить, где вляпался: во время убийства он старался быть аккуратным.

Парень удивился, что не обратил внимания на пятно раньше. Юный убийца нашел еще несколько пятнышек на штанах и следы крови на ботинках. Он понял, что придется опять все это оттирать, только не сейчас, а чуть позже, когда он отдохнет.

Меж тем пламя быстро пожрало принесенный хворост. Сучков больше не осталось, костер постепенно угасал. Борису вдруг стало страшно, что костер потухнет совсем и не удастся развести его опять: спичек было мало. Он ощутил сильный первобытный страх, который испытывали люди каменного века, приучившие огонь. Почему-то казалось, что если костер погаснет, то произойдет нечто ужасное, непоправимое. Это был совсем другой страх, не такой, какой Борис испытывал, когда проникал в курятник и хату деда, — без усиленного сердцебиения и готовности к агрессии. Это был более знакомый парню неосознанный беспокойный страх перед неопределенностью, болезненно-мучительная тревога, постоянно присутствовавшая в его жизни ранее. Так дома он боялся прихода матери, именно такой страх не позволял ему сопротивляться, спорить, отстаивать свои интересы, требовать. Этот страх мешал ему нормально общаться с людьми, иногда парализовывал его волю.

Волна страха, накрывшая Бориса, прошла по всему телу, парень быстро сгреб и кинул в слабый огонь комок хвои, валявшейся под ногами, но костер лишь задымил густым едким дымом. Влажная хвоя не хотела гореть, она лишь поглощала пламя.

Борис надел ботинки и поспешил за сухим хворостом. Он принес охапку, но огонь совсем затух. Однако и страх парня прошел. Так же внезапно, как и появился. Он не стал разжигать костер сразу, а пошел опять набрать еще сухих сучьев. Рядом со стоянкой Борька нашел небольшое бревно, которое пока не просохло, но парень притащил к кострищу и его.

Потухший огонь никак не хотел разгораться снова. Первый раз Борис действовал на автомате и сумел почти сразу, со второй спички, разжечь костер. Теперь огню почему-то не нравились принесенные парнем сучки и щепки. Юноша потратил почти весь коробок, он нервничал и был уже близок к отчаянью, когда, наконец, несмелые язычки пламя стали аккуратно пожирать свою добычу. Захрустели веточки, появились жар и запах от дымящегося хвороста.

Пока Борис занимался костром, солнце окончательно прорвалось сквозь завесу леса и высоко повисло на нежно-голубом небе. Ослепительно светящийся шарик посылал на землю лучистые потоки энергии, легкий ветерок слабо играл ветками деревьев.

Юноша радовался сухому и теплому дню, лишь тупая боль ушибленного плеча напоминала о случившихся событиях. Борис вспомнил свой азарт и внезапную радость в момент, когда он добивал деда. Видимо, так проявлялось незнакомое ему ранее чувство превосходства, полной победы и безграничной власти над поверженным противником, у которого он мог отнять жизнь. Расправившись сначала с теткой, а потом и с дедом, Борис как будто избавился от своего страха перед людьми. Он словно освободился от гнета, стряхнул с себя комплекс неполноценности.

Парень осознал, что может постоять за себя и не будет больше терпеть унижения. И тетка, и дед погибли от его рук, но их смерть возвысила Бориса в его собственных глазах. Теперь он никого не боялся и был готов покарать любого, кто перейдет ему дорогу.

Последнее преступление окончательно переломило характер юноши. Он перестал быть прежним беззащитным, мечтательным добрым юношей, превратился в загнанного жизнью безжалостного зверя.

Произошло внутреннее перерождение. Борис не изменился внешне, но душа его больше не испытывала нравственные страдания, он не раскаивался в преступлениях, а полностью оправдывал себя. И если раньше он боялся, молчал и терпел, то теперь судьба встряхнула его, он больше не чувствовал себя изгоем и «тварью дрожащей».

Ощущение собственной ничтожности ушло. Всего за пару дней Борька превратился в совсем другого человека. Может, потом он осознает весь ужас содеянного, всю трагедию своего положения, может, изувеченные тетка и дед будут являться ему по ночам, а пока он находился в состоянии полной отрешенности, физического и нравственного истощения. Он много нервничал в последние дни, его тело и голова требовали отдыха. Борис так устал от недосыпа и стрессов, что не мог больше стоял на ногах.

Не смея противостоять страстному желанию броситься на землю и заснуть, парень, как бездомный кот, наконец-то дождавшийся весеннего солнышка, устроился здесь же, на открытом для солнца месте у медленно затухающего огня. Он провалился в тяжелый сон без сновидений.

Очнулся юноша из-за того, что ему стало жарко на солнце. Он вышел из состояния полузабытья и не сразу вспомнил, почему находится здесь. Некоторое время подросток так и лежал, даже не шевелился. Он проснулся не отдохнувший, с тяжелой головой. Сознание было туманно. Мысли и воспоминания мешались друг с другом.

Борис, как человек потерявший память, пытался понять, как оказался в лесу, почему ему так неуютно, голодно и тоскливо. А вспоминать совершенно не хотелось. Парень с надеждой думал: вдруг все, что случилось с ним — лишь сон, плод его фантазий. И никаких убийств не было, и мать свою он не бил, потому что просто не в состоянии ударить ее.

Пришедшие воспоминания потрясли Бориса, он так надеялся, что все закончится кошмарным сном! Он полежит немного, отряхнется и пойдет домой. Но мозг парня постепенно прояснялся, в памяти всплывали четкие картины жуткой расправы, на куртке, ботинках и штанах виднелись пятна крови.

И тут до слуха Борьки донесся подозрительный шум, легкое шуршание травы, как будто кто-то осторожно крался в его направлении. Шуршание было слабым, но парню вдруг пришла в голову мысль, что его выследили и крадутся, чтобы застать врасплох и арестовать за убийство деда и тетки.

Сон как рукой сняло. Испуганный Борька вскочил на ноги. Он не знал, в какую сторону бежать, и метнулся на свою скрытую в деревьях полянку, где осмотрелся, осторожно выглядывая из-под дерева.

Оказалось, шум исходил не со стороны зарослей, откуда действительно можно было подкрасться незаметно, а из прошлогодней травы на лугу. Борис решил, что это — змея. Он вылез из укрытия, внимательно всмотрелся в траву и обнаружил, что на него испуганно глядят маленькие глазки ежика, который затаился, когда возле него появилось страшное существо — человек.

Борис решил, что к нему пожаловал его знакомый еж, посещавший стоянку и в прошлом году. Этого зверька он даже кормил как-то прямо из рук принесенной из дома халвой. Отломил кусочек и поднёс к носику ежика. Тот высунул острую мордочку и стал потешно орудовать своими зубками: кусать и, аппетитно чавкая, жевать лакомство.

Боря и утренний ежик смотрели друг на друга довольно долго, затем ежик развернулся задом, но убегать не стал, а втянул мордочку в иголки, свернулся, сгруппировался и превратился в колючий клубок. Появлению человека он явно не обрадовался.

Борис где-то читал, что ежей едят, но даже голод не мог заставить его надругаться над колючим созданием. Наоборот, он предложил ежику остатки хлеба, однако зверек проигнорировал его предложение. Он только фыркнул, не вытянул даже мордочку из своих иголок.

Борис решил погладить незваного гостя. Но ежик злобно зашипел и чуть не подпрыгнул, выпячивая свои иголки.

Нет, это точно был не его старый знакомый. Того Боря трогал, спокойно кормил. А этот едва не повредил Борису ладонь.

Парень решил наказать злобного ежа. Он оглянулся в поисках палки. Но не нашел поблизости ее. Тогда Борька подцепил носком ботинка недовольный шипящий клубок. Еж угрожающе зафырчал и стал брыкаться, еще больше выпячивая колючки.

Бориса накрыла волна злости. Он с силой пнул ежа. Тот пролетел несколько метров в воздухе как футбольный мячик и приземлился в самом центре луга, где некоторое время лежал неподвижно, затем стал пыхтеть, высунул свою мордочку и, прихрамывая, устремился в заросли кустов, туда, откуда пришел на луг.

Борис догнал убегающего ежа, пинками выкатил его ногой назад, в центр луга. Затем подскочил к свернувшемуся ежу, расстегнул ширинку и окатил беднягу своей мочой.

Надругавшись над колючим существом, Борька отпустил его. Парню вдруг стало жалко ежика. Зачем он унизил, обидел его? Едва не лишил жизни беззащитное создание, которое не представляло для него никакой опасности.

Раньше Боря никого из обитателей леса не обижал. Он только наблюдал за ними. Мальчик никогда не посещал зоопарк, а в лесу ему попадались живые зверьки: зайцы, ежи, белки.

Борис вспомнил, что не видел еще свою знакомую белку, которая частенько прыгала здесь по веткам деревьев в прошлом году.

Как-то раз полуобглоданная шишка шлепнулась с сосны прямо на голову парня. Боря посмотрел наверх. На крупной ветке сидела рыжая белка, которая не обращала на человека внимания. Она сорвала очередную шишку и спокойно вышелушивала ее.

Вольный зверек умилял Бориса, он зачарованно смотрел на дальние прыжки белки. Она забиралась на высокий сук, соединяла вместе лапы, вытягивала вперед свой острый носик, нацеливалась глазами на желанную точку, затем начинала в нарастающем темпе раскачиваться взад и вперед, набиралась сил, создавала дополнительную инерцию своему телу и смело прыгала в полет к намеченной точке. При этом зверек широко растопыривал лапки, создавая «парашют», а когда подлетел к ветке, выпускал острые коготки и крепко хватался за нее. Настоящий цирк на природе!

Борис хотел приручить белочку, заманивал ее семечками, оставлял ей хлеб и печеную картошку, но дикий зверек не шел на контакт.

Впрочем, сейчас зверьки Борьку больше не интересовали. Он очистился от прилипших к одежде травинок и листиков, рассмотрел синяк на плече. Оно немного опухло и болело, но парень пошел к ручью оттирать пятна крови.

Когда вернулся, погрелся еще в лучах солнца, опять захотел спать и задремал на лугу. В его воображении возникло злое красное лицо матери, он почувствовал, что мать олицетворяет собой темную силу, которая мешает ему жить, и чтобы избавиться от этой злой силы он немедленно должен задушить свою мамашу. Если он не убьет мать, то мать убьет его.

Боря проник в ее комнату. Мать лежала на боку, отвернувшись к стене. Он подкрался незаметно, накинул на шею удавку и стал с остервенением затягивать ее.

Он душил мать, но Валентина Михайловна никак не хотела умирать. Со злорадной улыбкой она повернулась к сыну, захохотала и стала оскорблять его последними словами. Боря понял, что у него нет сил задушить это толстое создание. Он застонал от бессилия и проснулся в холодном поту.

Парень открыл глаза и снова не сразу сообразил, где находится. Однако довольно быстро мысли вернули его в реальный мир. Страшный сон немного растворился в его сознании, но ощущение отчаяния и бессилия осталось.

В реальной жизни Борис боялся мать, но сейчас стал думать о ней, пытался понять, почему он столько времени терпел ее издевательства и был таким беззащитным. Боря вспомнил, что даже жалел маму, когда она плакала. Эта жестокая властная женщина тоже рыдала иногда, а он сочувствовал ей.

Первый раз Борис услышал, как рыдает мать, в ту ночь, когда отец обвинил ее в измене. Мать была беременна Татьяной, а муж не верил, что именно он — отец будущего ребенка.

Борис слышал, как батя обвинял мать в том, что она нагуляла ребенка. Валентина Михайловна поначалу оправдывалась, но отец не хотел ее слушать. Он кричал, что правильно ее избивал Марков, с которым она жила раньше.

Маленький Боря вовсе не расстроился по поводу того, что какой-то незнакомый ему Марков когда-то давно поднимал руку на его мать. Мальчик почему-то испытал даже удовлетворение по этому поводу. Ему нравилось и то, что отец кричит на мать, а она вынуждена оправдываться.

Но затем мать сама перешла в атаку. «А ты мне не изменял?!» — закричала она. «Не выдумывай!» — ответил отец. «А кто, сволочь, с Веткиной гулял?! Мне бабы все рассказали!»

После скандала отец собрал вещи и ушел, а мать плакала в спальне навзрыд. От этого плача у Бори бегали по спине мурашки: как это — его мать и плачет?!

Мальчик долго стоял перед дверью спальни родителей и прислушивался. Затем без стука вошел. Мать сидела на кровати, ее плечи вздрагивали от рыданий, слезы ручьем текли по лицу.

Боря замер пораженный. Он никогда не видел, чтобы его мать вот так давала волю эмоциям. Мать, которая своей несправедливостью, своими бесконечными упреками и унижениями заставила его пролить столько слез, теперь рыдала сама.

— Не плачь, мама, не надо, — несмело попросил Борис.

Он очень редко называл Валентину Михайловну мамой.

— Уйди! — потребовала мать, не злобно, а как-то отрешенно.

Вскоре родилась Танечка. Но еще несколько раз Борис, проходя мимо комнаты матери, слышал характерные всхлипывания. Его железная мать иногда предавалась печали.

Она ненавидела бывшего мужа, не любила и не хотела работать, но вынуждена была кормить двоих детей и чувствовала себя глубоко несчастным человеком.

Больше всего в матери Бориса раздражало лицемерие. Он хорошо помнил, как мать принимала Зинаиду Олеговну, когда та пришла к ним домой. Визит классного руководителя проявил всю фальшивость и неискренность мамаши.

Накануне визита мать принесла Борису детскую железную дорогу, паровозик с вагончиками, рельсами, станцией. Борис и прежде хотел иметь такую дорогу, но игрушки, тем более дорогие, Валентина Михайловна сыну не покупала.

В тот день мать прибралась в маленькой комнате Бориса, хотя делала это редко, с восьми лет заставляя сына самого подметать и мыть полы у себя. Она ничего не выкинула, ничего не спрятала, только аккуратно вытерла пыль, расставила по местам Борины вещи и сделала хорошую влажную уборку пола. С вечера Валентина Михайловна поставила тесто, а утром напекла пирожков.

Борис удивлялся такой перемене в ее настроении. Он подумал сначала, что мать хочет загладить свою вину за то, что она ударила его пару дней назад потому, что он толкнул Таню. Толкнул случайно: пятилетняя сестренка пыталась отобрать у него книжку с картинками, которую он читал ей. Борис отпихнул девочку, а она упала и громко заплакала. Мать прибежала с кухни и с ходу дала сыну кулаком по лицу. Дала не слишком сильно, но синяк у глаза появился, и Боря ходил с ним несколько дней.

Подзатыльники мать давала сыну постоянно. Сказал что-то не то или воды вовремя с колонки не принес — получай. Но вот чтобы кулаком по лицу — такого раньше не было. И не порола она Борьку. Только один раз, когда мальчик ходил еще в детский сад, мать пыталась наказать его ремнем.

На прогулке Боря вышел за ограду детского садика и пошел прогуляться по улице без разрешения воспитателей. Он дошел до пруда, который находился на окраине поселка, довольно далеко от его дома. Здесь мальчика и нашла перепуганная воспитательница, которая потом все рассказала его матери.

Валентина Михайловна решила строго наказать Борьку. Вечером она заперлась с ним в комнате на шпингалет, сняла с сына штаны и стала больно бить его по попе ремнем. Борис заорал, вырвался из рук матери и бросился под стол. Валентина Михайловна попыталась схватить ребенка. Борька не давался, бегал от мамаши вокруг стола, громко кричал и плакал. А мать хлестала вдогонку ремнем и пыталась поймать маленького негодника. В этот момент домой пришел отец. Отчаянные вопли сына не оставили его равнодушным.

— Прекрати немедленно! — закричал Владимир жене. — Не смей трогать ребенка!

Мужчина толкнул дверь комнаты. Она не поддалась.

— Ну-ка открывай! — потребовал Владимир.

— Да пошел ты! — огрызнулась Валентина Михайловна, она схватила, наконец, сына и поддала ему хорошенько. Борька заорал пуще прежнего.

Его отец толкнул дверь раз, затем еще раз. Хлипкая щеколда не выдержала — Владимир вбежал в комнату, схватил и крепко сжал руку жены, держащую ремень.

— Не сметь!!! Не сметь трогать ребенка! — громко кричал отец Бори.

— Ай, что ты делаешь! — взвыла мать. — Мне же больно! Пусти!

— Не трогать больше ребенка! — опять грозно потребовал Владимир.

— Ну и воспитывай своего ублюдка сам! — крикнула Валентина Михайловна.

Поступок мужа, его решимость напугали женщину. Она показывала потом знакомым синяк на своей руке, оставленный мужем, но сына больше не порола. Борис был благодарен за это отцу.

И вот спустя почти девять лет Боря пришел в школу с синяком. А в воскресенье к ним домой явилась его классный руководитель.

К Зинаиде Олеговне, которую считали весьма строгой и требовательной учительницей, Борис относился с уважением. Она вела его любимые, наряду с географией, предметы — химию и биологию. Особенно Борису нравились лабораторные работы по химии, когда нужно что-то смешивать, экспериментировать. Мальчишка любил смотреть, как взаимодействуют вещества. Химические реакции, словно колдовские превращения, походили на чудо.

Классного руководителя мать встретила с преувеличенной любезностью. Сразу усадила пить чай со свежими пирожками. Без конца извинялась. Сначала — за скромный прием: что делать, приходится экономить; потом — за то, что не углядела за сыном, когда он упал и поставил себе синяк под глаз.

Борис не возражал, он не смел перечить матери, даже когда она говорила неправду.

— А что он худой-то у вас такой? — спросила Зинаида Олеговна.

— Так не есть ничего! И не заставить. Даже шоколад не ест, прошлый раз дала, так он его выбросил.

Шоколад ему мать, конечно, не покупала. Недавно она действительно оставила ему плитку шоколада. Но этой плитке было несколько лет, ее невозможно было раскусить. Она где-то завалялась, мать не стала выбрасывать, а отдала сыну.

Обычно, когда к ним заходили гости, Валентина Михайловна жаловалась им на свою тяжелую жизнь и на бывшего мужа. Вот и при учительнице она подняла свою любимую тему:

— Отец Борькин, вы его знали? Кабель еще тот! Когда вместе жили, гулял все время. И заначки прятал. А сейчас денег на сына давать не хочет. Дерьмо, а не человек…

— Не стоит об этом при ребенке, — прервала ее Зинаида Олеговна. — Почему он у вас такой нелюдимый? Со сверстниками совсем не общается. Может, к психологу имеет смысл обратиться?

— А-а, ходили мы к психиатру. Никакого толку. Посмотрел, по коленкам постучал, отклонений не нашел.

Борису крайне неприятно было слушать свою мать. Но в диалог женщин он не вмешивался. С ранних лет мать не позволяла ему перебивать себя, когда она с кем-то разговаривала и строго наказывала сына, если он нарушал этот запрет.

— Как ученик он проблем не доставляет, — сказала Зинаида Олеговна. — Ленится иногда, но способности к обучению у него есть. Математик его хвалит. Химию любит.

— У меня отец тоже способным был, — сказала Валентина Михайловна, она приподнялась из-за стола, обняла Бориса за плечи и попыталась поцеловать в щеку.

Борис отшатнулся. Мать не целовала его никогда, он не знал ласки с ее стороны. А тут в присутствии учительницы она прониклась вдруг к нему такой вот нежностью. Ее неестественное показное поведение, ее неискренность возмутили Борю. Женщина напялила на себя маску доброй любящей матери и теперь разыгрывала комедию перед учительницей.

Борис, не оборачиваясь и не спросив разрешения, выскочил из дома. Он не мог даже вообразить себе, что мать способна его поцеловать. Но она сделала это только для того, чтобы произвести благоприятное впечатление на учительницу.

Возмущенный Боря в тот день долго шатался по улице без дела в ожидании, когда уйдет Зинаида Олеговна. В глубине души он надеялся, что визит классного руководителя сделает мать добрее, а отношения в семье наконец-то наладятся. Однако ничего в его жизни не изменилось, Борис продолжил страдать.

А железную дорогу мать унесла. Боря так и не узнал, у кого она взяла ее напрокат.

Вот и сейчас, в вечернем лесу, Борька думал не столько о совершенных им жестоких убийствах, сколько о поведении своей матери. И не мог понять ее.

Стало темнеть. Быстро похолодало. Борис озяб, у него закончились спички, он не мог развести костер и согреться. Опять захотелось пить и есть. Но открыть рыбные консервы, взятые в доме деда, он не смог — консервного ножа не оказалось.

Дождавшись полной темноты, Борис снова пошел в деревню. Он хотел набрать питьевой воды и найти еще что-нибудь съестное.

Кроме того, его преследовало непонятное ему желание подойти к дому деда и хотя бы одним глазком посмотреть, что там творится после убийства, обнаружили ли труп или нет.

Борьку тянуло на место преступления. Но он сумел пересилить опасное желание, обогнул деревню и вышел из леса с противоположной от дома деда стороны.

Ночь опять выдалась тихой. По небу неспешно проплывали редкие облака, которые иногда ненадолго закрывали яркую, почти полную луну.

С этого края деревня освещалась фонарем. Была отчетливо видна не заасфальтированная дорога и несколько домов по обе стороны от нее. В конце дороги все терялось в темноте.

Борис долго прислушивался, затем подошел к ближайшей хате, покрутился возле забора, заглянул во двор. Тихо, нет ни собаки, ни света.

Парень распахнул калитку и осторожно приблизился к дому. Дверь оказалась запертой. Борька постоял немного в нерешительности, заглянул в окно на кухню в надежде разглядеть обстановку. Сквозь тьму просматривались все же холодильник и стол. Борис потрогал оконную раму, затем аккуратно подцепил ее створку. Стекло слегка задребезжало, рама поддалась, окно открылось.

Если бы створка старой деревянной рамы не поддалась, Борис ушел бы, наверное, искать другой вариант. А так путь на кухню оказался свободен. Парень сказал себе, что только посмотрит, есть ли в холодильнике продукты, и влез в окно.

Ему опять было страшно забираться в чужой дом, но он сумел сделать это почти бесшумно. Спустился с подоконника, замер и прислушался. Дом безмолвствовал. Или не было никого, или хозяева крепко спали.

Борис слышал лишь стук своего бешено колотящегося сердца. Приятно пахло хлебом. Парень подошел к столу и обнаружил начатую неубранную буханку. Рядом лежал столовый нож. Он взял буханку, но резать не стал, только откусил солидный кусок и стал жадно жевать. Затем открыл дверцу холодильника.

И вдруг из комнаты раздался голос. Борис почувствовал, резкую боль в ушибленном плече. Он хотел убежать, но вместо этого схватил нож и двинулся на звук, подошел к двери в комнату, распахнул ее.