Так начиналась Мещура 

СЕЛЬХОЗАРТЕЛЬ

В середине мая 1932 года было объявлено большое собрание жителей посёлка в клубе. Вечером собралось всё взрослое население. Выступил комендант:

— Товарищи, мы получили инструкцию об организации в спецпосёлках сельхозартелей.

— Что за артель такая? С чем её едят? — раздались голоса.

Виталий Иванович продолжил:

— Вы знаете, что все трудоспособные поселенцы обязаны заниматься общественно полезным трудом. А у нас часть людей не задействована.

— Работы нет, мы что, виноваты? Семьи кормить надо, а работы нет.

— Вот государство и предлагает создать в посёлках сельхозартели. Мы сами будем обеспечивать себя овощами, мясом, молоком. Все, кто не работает в лесу и на строительстве, будут на сельхозработах.

— А платить-то будут?

— Да, зарплата предусмотрена. По факту полученной продукции.

— Пока эту продукцию получишь, сдохнешь, — опять недовольный голос из зала.

— Кроме того, — продолжил комендант, — разрешено самим строиться и заводить личное хозяйство. Для этого выделяется лес на корню. Оплатить его можно будет со второго года после получения билета, в рассрочку.

Зал зашумел:

— Ну уж нет, научены горьким опытом.

— И свои дома были, и хозяйства — всё отобрали.

— Теперь опять обзаводись? Нет уж, дудки.

— Всё равно скоро домой вернёмся…

Комендант поднял руку, продолжил:

— Насчёт личного хозяйства — это дело добровольное, а вот артель надо создать обязательно. Это приказ. И работать начнём с завтрашнего дня. На это лето очень большие планы, так что остаётся засучить рукава.

— Что за планы? Иваныч, введи уже в курс дела, раз начал.

— Ну, во-первых, надо построить скотный двор, конюшню, кузницу, овощехранилище. Это всё помимо жилья. Во-вторых, закажем семенной материал, надо его успеть посадить. Лето короткое, нужно, чтобы всё созрело. Ну и, в-третьих, чтобы посадить, надо подготовить и вскопать поля, а для этого раскорчевать участки вдоль реки. Вот вкратце самое малое.

— А откуда скот возьмём для скотного двора?

— Сколько-то должны прислать. А разводить придётся самим. Так что видите сами, работы много. Всем хватит. Сегодня мы должны выбрать председателя артели. Сами понимаете, мужик должен быть хваткий, хозяйственный.

— Все мы тут хозяйственные, иначе бы не выгнали из дома да не поотбирали всё.

— Ладно-ладно, не начинайте. Лучше выдвигайте кандидатуры. Лесорубов не трогаем. У них уже есть занятие на лето — стройка.

Посыпались предложения. Кто-то их отвергал, кто-то поддерживал. Голосовали открыто, поднятием руки. Больше всех рук было за Ермолаева Захара Петровича, 43-х лет, постоянной работы нет, хоть мужик и старательный.

— Всё, прошёл Захар Петрович. Он составит список жителей посёлка. В артель войдут все семьи, кроме лесорубов и интеллигенции — учителей, доктора, культработника. Вопросы есть? — комендант подождал и подвёл черту. — Если нет вопросов, завтра с утра ждём у конторы. Инструменты и инвентарь там. А ты, Захар Петрович, останься, надо кое-что обсудить.

Расходились люди с собрания не спеша, обсуждали услышанное, качали головами. Кто-то безнадёжно махнул рукой. У некоторых появилась надежда:

— Может, с продуктами хоть лучше станет, а то совсем скудный паёк.

— Может, и станет. Только доживём ли?

Наутро Захар Петрович вооружил людей лопатами и топорами, и все вместе отправились вдоль берега вниз по течению Ёлвы.

— Вот эту низину и будем освобождать от ивняка и кустарников. Короче, расчищаем место для огородов. До прибытия семенного материала надо управиться.

— А что делать с кустами, ветками? Куда их?

— Мелочь всю сжигайте. Анна, ты ответственная, приглядывай тут, — обратился он к пожилой, но ещё крепкой женщине.

— А большие ветки тоже сжигать? — спросил парнишка.

— Нет, их складывайте отдельно, пригодятся. Вот ты и будешь помощником Анны. Как тебя зовут?

— Родион.

— Анна, Родион — твоя правая рука. Бог вам в помощь, а я пойду, дела. Загляну ещё.

И началась работа по очистке участка под поля, под посевы. Одни рубили иву и кустарники, другие стаскивали ветки к костру. Там их сортировали, что в огонь, а что ещё пригодится. На вырубленном участке тут же шла раскорчёвка. Работа кипела. Теперь заняты были в Мещуре все, кроме самых маленьких и самых немощных.

Председатель сельхозартели и комендант подбирали место для строительства скотного двора, конюшни, кузницы. Кузница нужна обязательно, ведь инвентарь и инструменты ломались, тупились, а новые почти не присылали, так что кузницу ставили в первую очередь. Строителей распределили так, чтобы и жилые дома по плану за лето построить, и все строения хозяйственного назначения успеть сдать до зимы.

Раскорчёвка участка

Светлана подошла к коменданту:

— Виталий Иванович, давайте изменим режим работы магазина. Целый день все на работе, делать мне нечего. Предлагаю открывать магазин только вечером, когда все идут с работы.

— А вы чем займётесь?

— Пойду корчевать, как и все.

— Ну что ж, резонно, я согласен.

Так же поступила и Ульяна. И Ирина не усидела. Что делать одной в клубе летом? Тоже пошла на раскорчёвку. Клуб открывала только вечером.

— Эх, скорее бы раскорчевать, — выпрямившись, Анна оглядывала фронт работы.

— Успеем ли до прибытия семенного материала? — вслед за Анной выпрямилась Ульяна.

— Надо успеть. Народу гляди сколько работает, и подгонять не надо.

— Всем хочется скорее что-нибудь посадить да вырастить.

Анна оглянулась на уже очищенный участок:

— Это ведь всё ещё перелопачивать надо да выровнять, пробороновать.

— Всё сделаем, Анна. Видишь, какие люди у нас. И подростки не отстают.

— Одолеем, бабоньки. С такой подрастающей сменой всё одолеем, — выпрямилась Светлана, — да, отвыкли мы от физического труда. Спина устаёт.

Прошёл год, как не стало мужа Светланы. Мужская часть посёлка, ошеломлённая её красотой, успокоилась — всё равно она ни на кого не обращает внимания. Успокоились и женщины, не видя в ней больше соперницы. Время затягивает душевные раны. С тихой грустью вспоминала Светлана своего мужа. Но жизнь продолжалась, и этой неприступной красавице понравился мужчина. А он был к ней абсолютно равнодушен, для него был один свет в окошке — дочь Стеша. Так думала эта молодая женщина. И ошибалась…

В школе продолжались занятия, а после уроков дети вместе с учителями шли в лес на заготовку мха. Взрослые были заняты, а мох в строительстве по-прежнему очень нужен. Домой дети возвращались поздно, вместе с родителями. И так каждый день, без выходных. На скорую руку мамы готовили незатейливый ужин. Многие, умывшись, поужинав, шли гулять. Всё-таки белые ночи.

Стеше уже девять лет, но она с удовольствием проводила вечера с отцом. Как и в прошлое лето, они каждый вечер ходили гулять. Только теперь в другую сторону, не к Круглому озеру, а по Усть-Коинской дороге, которая проходила там, где впоследствии построили Мещурский аэропорт.

Как-то Аня сказала Светлане:

— Мам, а пошли сегодня вот по этой дороге, а то мы всё на озеро да на озеро.

— Тебе что, надоело?

— Нет, с тобой не надоело.

— Пошли, если тебе так хочется, — и они тоже двинулись по Усть-Коинской дороге.

Через некоторое время обе пары встретились.

— Стеша, Аня! — Кинулись подружки друг к дружке, будто давно не виделись.

— Ну, девчонки, — улыбаясь, покачал головой Матвей.

Они пошли дальше вместе. Девочки шли впереди и о чём-то оживлённо щебетали, то забегая вперёд, то отходя в сторонку, если видели что-то интересное. А Светлана и Матвей шли сзади и говорили о своём, о взрослом.

С тех пор так и повелось. Все четверо стали ходить по этой «ихней» дороге. И Светлане, и Матвею, и девочкам такие прогулки пришлись по душе.

Наконец, прислали семенной картофель, ящик с рассадой капусты и семена репы, редьки, моркови, свёклы. Всё это с большой радостью посадили — хоть какие-то будут овощи, а то уже и вкус их забыли. Чуть проклюнулся картофель, чуть принялась рассада, сорняки тут как тут. Все силы бросили на прополку.

Середина июня. Днём жарко, но вода в реке ещё ледяная, на Круглом озере теплее, но купаться всё равно ещё холодно. А для мальчишек — в самый раз. Разве что-то их удержит?

Днём, во время перерыва, усталые женщины расселись на траве, рядом с посевами, кое-кто лёг на землю, чтобы спину выпрямить, расслабиться. Ребятня и подростки побежали к озеру, от огородов оно недалеко. Глядь, бегут обратно, испуганные, что-то кричат. У Софьи недобро сжалось сердце.

— Тётя Соня, тётя Соня, — кричали ребята, — ваш Валерка утонул, и Родька…

Все побежали к озеру.

На берегу Софья бросилась на колени и в исступлении, рыдая, взмолилась:

— Господи, отдай мне сына, отдай мне моего сына, молю тебя, Господи! Матерь Божья, помоги.

Упав на землю, обнимая её руками, она рыдала, затем обратила лицо к озеру:

— Озеро, милое, пожалуйста, верни мне сына.

И тут… на глазах у изумлённых людей в нескольких метрах от берега всплыло тело мальчика. Слегка развернувшись в воде, оно медленно подплыло к берегу.

Софья вскочила, кинулась к сыну, сделала два шага и упала. Сердце её не выдержало. Валеру вытащили из воды и положили рядом с матерью.

— А Родька, где Родька? — вдруг вспомнили о подростке.

Круглое озеро

Мальчики стали рассказывать, перебивая друг друга:

— Мы купались. Сначала Валерка утонул. Нырнул — и нет его. Родька кинулся его спасать, тоже нырнул и не вынырнул.

— Ребята, чего стоите, живо на стройку. Там Родькин отец, Иван, зовите его сюда.

Мальчишки гурьбой кинулись к посёлку:

— Дядя Иван, дядя Иван, Родька утонул…

Родиона искали долго, ныряли мужчины и молодые парни, так и не нашли.

Круглое озеро — одно из самых красивых, самых любимых, самых уютных мест в Мещуре, оно действительно круглое, а посередине его тоже круглый остров, на котором густо растут деревья и кусты. Но оно и коварное, время от времени озеро забирало себе людей. Кого-то находили, а кто-то так и сгинул. Поговаривают, что местами оно не имеет дна. Впрочем, до сих пор некоторые жители с удовольствием там купаются, ведь каждый уверен, что с ним-то уж точно ничего не случится.

После этого несчастного случая ребята долго на озеро не ходили. Сильное было потрясение. Но со временем беда стала забываться, и мальчишки, да и взрослые, как и прежде, охлаждались и плескались в водах Круглого озера.

Лето пролетело как один день. Световой день длинный, и рабочий день длинный. В посёлке не было ни одной пары свободных рук. Работали все, кто мог хоть что-то делать. Кроме основной работы, в июле-августе заготавливали для себя грибы и ягоды, с утра пораньше атаковали речку рыболовы, непонятно было, когда люди спали, и спали ли они вообще.

Виктор Гуреев был первым помощником коменданта по строительству жилых домов. В этом году строили два 18-квартирных дома, два двенадцатиквартирных и три четырёхквартирных, кроме того, возводили обязательные хозпостройки, кузницу и овощехранилище. Виктор следил за ходом строительства, к нему обращались по любому поводу, но и сам он работал засучив рукава, в пример остальным. Стройку начали ранней весной, раньше, чем в прошлом году, и опыт у людей уже был, поэтому и успели за лето сделать больше прошлогоднего.

Досталось и сельхозартели. Начали с того, что подготовили участок под огородные культуры, посадили и вырастили урожай. Ещё надо было заготовить сено для будущего скота и, самое тяжёлое, подготовить участки на противоположном берегу для посева злаковых и турнепса на следующий год. Власти обещали прекратить поставку фуража для лошадей и корма для скота. Надо было управляться самим для себя, ещё и сдавать государству. Облегчало работу то, что для раскорчёвки большого участка выделили лошадей.

На июль-август учёбу в школе отменили. Владимир Фёдорович пошёл рыть котлован под овощехранилище, Любовь Андреевна работала с детьми то на заготовке мха, то на прополке и окучивании овощей. Вечерами уже мало кто гулял. Уставали так, что еле успевали донести голову до подушки.

Уже в конце сентября люди увидели результаты своего изнурительного труда.

— Ну наконец-то хоть из-под земли выбрались, — облегчённо вздыхали они, заселяя новые 18-квартирные бараки.

И комендант был доволен, что всех переселили из землянок в дома.

Как-то после работы Матвей заглянул в магазин к Светлане. Подождал, пока уйдут все покупатели.

— Светлана Константиновна, — начал он почти официально, — я хотел бы с тобой поговорить.

— Ты меня пугаешь, Матвей. Так серьёзно?

— Да. Я подожду тебя после работы на нашем месте.

— Хорошо, — согласилась женщина.

А место это — поворот на Усть-Коинскую дорогу.

Уже темнело, Матвей ждал, нервно курил, не замечая моросящего дождя. Прибежала Светлана:

— Ну и погодка. Так и будем под дождём?

Матвей огляделся:

— Пошли к овощехранилищу. Под козырьком укроемся.

Они побежали в укрытие.

— Что случилось, Матвей? Что за пожар?

Вместо ответа мужчина привлёк её к себе и поцеловал. Она ответила, обвив его шею руками. Это вселило в Матвея надежду.

— Светлана Константиновна, Светочка, давайте жить вместе.

Она весело рассмеялась:

— А я думала, ты никогда не решишься. Всё ждала, ждала.

— Но ты такая неприступная, всем отказываешь. Разве я мог надеяться?

— Мог-мог, — Светлана прижалась к Матвею, — давно мог.

Он крепко обнял её. Так и стояли они, обнявшись.

— Где же мы будем жить? — спросила Светлана.

— Завтра пойдём к Виталию Ивановичу, попросим квартиру. Всё-таки нас четверо с дочерьми.

— Да, пока всё не заселили, надо попросить.

Они ещё долго стояли, обнявшись. И говорили, говорили. Теперь уже о совместной жизни.

— Мне не верится, что мы будем вместе, — чуть отстранилась Светлана.

— И мне не верится, что ты согласилась быть моей, моя неприступная красавица.

Они опять поцеловались.

— Пошли уже, а то нас потеряют, — засмеялась Светлана, и они поспешили по домам.

Комендант согласился выделить им квартиру в новом 4-квартирном доме.

— Ну что, определилась, Светлана? А то растревожила наших мужиков. Хорошего мужа выбрала, молодец. Так что заходите в новое жильё и живите. Ещё и деток нарожаете.

— Как получится, — засмеялась счастливая женщина.

В этом же доме выделили квартиру и Ирине. Как специалисту, как комсомолке.

— Никита, я перехожу в свою квартиру. Ты со мной? В клубе я больше жить не буду.

— Ты меня приглашаешь в свою квартиру?

Миниатюрная девушка любила сидеть на коленях у крепкого, надёжного парня. Вот и сейчас вместо ответа она обняла его, посмотрела ему в глаза:

— А ты как думаешь? Я ведь тебя люблю. И очень ревную.

— Не ревнуй. Моё сердце занято только тобой. А Ольга поймёт. Тем более что она всё ещё любит своего Юрия, а я так, помогаю.

— Значит, ты со мной?

— С тобой. Только это как-то неправильно. Мужчина должен к себе приглашать свою женщину, а не наоборот. Получается, что я у тебя в примаках.

— Ничего не получается. Хочешь, я тебе открою секрет? Мне отдельную квартиру выделили только потому, что я сказала, что выхожу замуж, — схитрила Ирина.

— Интересно, за кого это ты замуж собралась? — улыбнулся парень.

— За тебя, за тебя, дурачок мой.

— А почему я об этом не знаю?

И началась игривая перепалка двух любящих сердец.

Получили отдельную квартиру и Истомины. Восьмилетний Николка не мог нарадоваться. И Ванюшке уже было три года.

— Тем более что у нас скоро будет братик или сестричка, — по-деловому рассуждал мальчик в кругу своих сверстников.

И многодетная семья Казаковых скоро переселилась в свою квартиру. Отдельные квартиры распределяли в первую очередь передовым многодетным лесорубам. Всего в таких квартирах в это время жило 37 семей, остальные ютились в тесных бараках. По мере расселения и там становилось немного просторнее.

Новых поступлений спецпереселенцев больше не было, только по каким-то неизвестным соображениям происходил обмен семьями между спецпосёлками. Кузнеца в Мещуру перевели из Божьюдора, потому что своего не было, некоторые семьи переселяли из Мещуры, другие приезжали сюда из Усть-Коина и Божьюдора. Но это так, небольшие перемещения, на общую численность людей в посёлке они почти не влияли. Надо отметить, что семьи не разъединяли, если куда-то переселяли, то только всей семьёй.

В начале октября по высокой воде пришла баржа со скотом.

— Ну наконец-то, — радовались женщины, — а то скотный двор пустой стоит.

— Кого же нам прислали?

— Ага, три коровы, две тёлочки и молодой бычок.

— А в ящике кто? Поросятки — пять свинушек и кабанчик.

— Негусто. Ну что ж, будем сами разводить.

— А вот козочки — это хорошо. Молоко будет детям.

В скотный двор перегнали коров и коз, перенесли поросят.

— Ну вот, живность на месте, слава Богу, — с облегчением вздохнула Анна.

Её определили ответственной за скотный двор.

А комендант напутствовал председателя сельхозартели:

— Захар, подбери доярку, скотника, свинарку — и в бой. Помни главное: сохранить и умножить.

На скотном дворе работали с удовольствием. Это же их родное, привычное занятие. Первое молоко сдали в ясли-сад и в школу.

С маленькими детьми работала Клава Афанасьева. Она хоть и молодая, но серьёзная и ответственная девушка. И любит детей. Ей помогала Ксения Степановна Абрамова, женщина 52 лет, мама Дуси. Прошлой зимой в садике было всего трое малышей, их мамы работали в лесу, а сидеть с детьми некому. К весне один из них умер. Питание было очень скудным. Что в магазине, то и в садике — крупа, макароны, чай, сахар. Из муки пекли лепёшки и оладьи. Ксения Степановна топила печи, носила воду из ручья. Воды надо было много, кроме приготовления пищи и уборки, сами стирали пелёнки и запачканную одежду, тут же и сушили.

Детей стало значительно больше с открытием сельхозартели. Почти всех малышей приводили к Клаве, потому что работы на полях было очень много. Звали её теперь уважительно — Клавдия Ивановна. На лето она попросила себе в работницы Лену Казакову, которой исполнилось 11 лет, и она была хорошей помощницей.

С тех пор как не стало Дарьи, девочка затосковала. Она ходила в школу, но тоску ничто не могло заглушить. А здесь, в яслях-садике, она успокоилась — некогда было грустить. Она видела, что нужна детям, Клавдии Ивановне. Даже когда начались занятия, Лена после уроков прибегала к Клаве, помогать.

В комнате, где спали дети, предусмотрительно вдоль стен встроили топчаны с ограждениями. Дети спали в рядок, помещались все.

С питанием легче стало с осени, когда собрали урожай овощей, их поместили в овощехранилище и продавали через магазин. Кто мог, покупал. Брали выращенное и в садик, и в столовую. Ещё лучше стало, когда появилось молоко.

Но детей по осени стали забирать из садика. Сельскохозяйственная страда закончилась, некоторые мамы и бабушки освободились. Но главная причина — у людей не было денег на оплату садика.

Всё лето Клава практически жила в садике. Не все забирали детей на ночь домой, так как очень много работали. Это её даже радовало, в барак не очень-то хотелось возвращаться: тесно, душно, шумно. Даже осенью, когда детей стали водить мало, и на ночь их уже никто не оставлял, девушка не уходила из садика. Никто не запрещал, она и радовалась.

Павел приходил к ней после работы каждый вечер. В садик, а не в барак. Знал, что она здесь.

— Клав, пошли в клуб. Там сегодня танцы.

— Пошли.

И они убегали на весь вечер.

В другой раз придёт:

— Клава, сегодня вечер — красота, луна светит. Идём гулять?

— Идём.

Они гуляли по посёлку. И не только они. Люди шутили, веселились, пели песни. Нагулявшись, Павел провожал её к садику.

А то придёт парень, принесёт несколько кусков сахара. На тёплой печке постоянно стоял большой чайник с горячей водой, а у Клавы в маленькой кастрюльке всегда заварка из листьев брусники или чёрной смородины. Зажигали лампу и пили чай с сахаром, рассказывали, у кого как прошёл день. Потом лампу тушили — керосин надо было экономить, садились рядышком. Павел обнимал девушку, и они мечтали:

— Клав, давай поженимся.

— Ага, поженимся. А где будем жить?

— Ко мне пойдём. Нам ведь квартиру дали.

— Вас и так уже четверо. Спите все в одной комнате.

— Ну и что. И ты со мной.

— Нет, я боюсь.

— Глупенькая. Так же все живут.

— Ну и пусть все. А я боюсь.

— Так у нас с тобой никогда детей не будет.

Свои мечтания они прерывали долгими поцелуями.

— А знаешь, Паш, давай мы будем с тобой хорошо-хорошо работать…

— Мы и так хорошо работаем.

— Ну да. Я вот думаю, следующим летом опять будут строить дома. Мы с тобой поженимся и попросим себе квартиру.

— Я тоже так думал, — согласился парень.

— Представляешь, — продолжала Клава, — вечером пьём чай в своей квартире. Понимаешь, в своей. Только я и ты. Вся кухня наша. И вся комната наша. Я занавески красивые повешу.

— А где ты их возьмёшь?

— В магазине ситчик красивый лежит. Заработаем с тобой денег и купим. Я сама пошью.

— Мечтательница ты моя.

Так они весь вечер говорили и целовались.

— Паш, иди уже. Скоро на работу вставать, а мы и не ложились.

— Не хочется от тебя уходить.

— Но надо. Вот поженимся, тогда и будем вместе.

Павел нехотя уходил.

Одну из квартир выделили под столовую. Конечно, это громко сказано, но так её называли. Первая комната с печкой и двумя столами — кухня. На одном столе стопками посуда — миски, кружки, стаканы, на полотенце ложки, на другом столе готовили еду. Во второй комнате стоял сколоченный из досок длинный стол, по бокам — скамейки. Есть приходили в основном одинокие мужчины. И подростки иногда прибегали с котелками, брали еду на семью.

Заведовала столовой Меланья. Работала одна: и за водой на ручей ходила, и печку топила, и варила, и посуду мыла. Управлялась легко, так как столовую посещало очень мало народа. С дровами ей помогал Гололобов — колол, заносил, печку растапливал, а подкладывала дрова она уже сама.

Николаю Фроловичу как фельдшеру тоже выделили отдельную квартиру. В ней он жил с сыном Анатолием и Меланьей.

— Миланушка, ты не жалеешь, что согласилась жить со мной? — время от времени спрашивал он.

Он любил её, но ответной любви не чувствовал.

— Нет, не жалею. Успокойся, наконец, — с грустной улыбкой отвечала она.

Женщина уважала Гололобова, держала дом как хорошая хозяйка, но где-то там, в глубине души, любила Семёна и ничего не могла с этим поделать. Меланья понимала, что у них никогда и ничего с парнем не будет, но душа ныла. Семён был с Еленой Погореловой. Меланья знала, что от весёлых, пусть и не очень красивых девушек парни не уходят, и смирилась.

Как-то заглянул в столовую комендант:

— Меланья, пришло постановление — кормить школьников бесплатно. Готовься.

— Хорошо. А чем кормить?

— Будут привозить молоко. Хлеба нет — придётся печь лепёшки. Будешь делить их на несколько равных частей. Не мне хозяйку учить. Муку подбросим.

— Ученики здесь будут питаться?

— Да, группами. Тут недалеко, прибегут.

Завтрак нехитрый — полкружки кипячёного молока и кусочек лепёшки, но, если учесть, что дома люди сидели впроголодь, это была очень большая подмога.

— Эх, жалко, что я не хожу в школу, — жалели дети, которые ещё или уже не подходили для учёбы по возрасту. А ученики не пропускали ни одного дня: учиться интересно, и кормят бесплатно.

Николай Фролович постоянно находился в фельдшерском пункте. Не стало Дарьи, и люди потянулись к нему. Народу много, работы хватало. Чем мог, Гололобов помогал людям, но перед массовым голодом и истощением он был бессилен.

— Виталий, — как-то по осени обратилась к коменданту Ульяна, — все из землянок перешли в посёлок, а мы что же, тут одни за ручьём останемся?

— Не беспокойся, Ульяна, я уже всё продумал и предпринял. Завтра же переходим в квартиру.

— А контора? А склад?

— Для конторы я оставил угловую комнату в новом бараке. Туда и перевезём все бумаги, документы. А из склада оставшиеся продукты и товар отвезём в магазин к Светлане.

— Я что, без работы останусь?

— Что ты, просто вы будете работать с ней по очереди. Я же сказал, что всё продумал.

— Хорошо, — прижалась она к коменданту. Чуть погодя, спросила. — А этот дом будет стоять пустым?

— Почему же? Я поговорю с жильцами барака. Думаю, найдутся желающие перейти сюда. Всё свободнее, чем в бараке. И ничего, что от всех далеко.

— Правильно, комендант должен жить ближе к народу, — опять прижалась к нему Ульяна.

К зиме урезали паёк лесорубам, почти вдвое, перестали привозить аванс за уже отработанные дни, а с декабря и вовсе сократили почти всех лесорубов из спецпереселенцев, оставив только одну бригаду. Власти почти перестали поддерживать оказавшихся здесь не по своей воле людей.

Из документов: «В декабре 1932 года начался массовый выход спецпереселенцев из лесозаготовок из-за отсутствия продовольствия и невыплат денежных авансов, люди уходят. Наблюдаются побеги целыми партиями. В спецпосёлках население голодает, часть их бродят по деревням».

Начинался 1933 год. Страшный год. Многие не выдержат испытания голодом… Из-за известных событий в стране, а также голода, болезней, бегства спецпереселенцев численность населения Мещуры сократилась наполовину…

Так начиналась Мещура…