Такая милая пара

30

– Алло! Это Джим? Джим, вы помните меня? Это Фрэнни... э... Майкла... э, – я звонила его соседу по комнате в Портленде, чтобы разузнать все о начале болезни Майкла.

– Конечно, ну как он там? – голос Джима звучал как всегда приветливо. – Вэнди говорила мне, что она недавно связывалась с вами. Я знаю, что вы часто навещаете его.

– Да... тут пришлось пропустить эти выходные, но в следующую субботу я обязательно буду у него, – пока я говорила, голос мой становился все более уверенным. – Джим, мне необходимо задать вам несколько вопросов. Перед тем как все это произошло... ну, вы понимаете, скажите, были ли какие-то признаки? Симптомы? Думаю, что если врачи правы и это росло в его голове два десятка лет, то должны были бы быть какие-то сигналы... Наверное, я пропустила их, пока мы жили вместе. Сейчас ничего особенного вспомнить не могу... Конечно, он был во Вьетнаме, но с ним всегда было все в порядке...

– Фрэнни, да, мы жили в одной квартире, но, поверьте, не слишком много времени проводили вместе. И я не могу сказать, что очень хорошо его знаю. Ну, или хотя бы что мы знакомы очень продолжительное время. Фактически мы знакомы с ним меньше года... И я не могу сказать, что было для него нормальным и что в его поведении определялось болезнью. Какие-то изменения в личностном плане – были или нет? Но если вдуматься, то я смог бы назвать несколько довольно странных эпизодов. Например, вернувшись из Спрингфилда незадолго до всей этой истории, он слег с каким-то странным отравлением. Уже тогда несколько дней его мутило, и были страшные головные боли. Он связывал это тогда с отравлением. Но, возможно, все было и не так. А в другой раз он должен был встретить меня в аэропорту. Мы обо всем договорились заранее, он знал номер моего рейса и время прибытия. Но так и не явился. Я прождал его битый час, плюнул и отправился на такси. А когда приехал домой, то выяснилось, что он просто обо всем забыл. У него наша договоренность просто улетучилась из головы. Да, еще помню, Рой жаловался, что Майкл вечно забывает на работе разные детали... Еще помню, как-то раз Майкл пришел вечером с работы страшно возбужденный... Сказал, что наткнулся на какой-то необыкновенный фруктовый ларек. Он был весь обвешан сумками с апельсинами, яблоками, виноградом – притащил столько, что и за неделю не съесть. Мне все это показалось странным, но он, казалось, не находил в этом своем поступке ничего необычного. А дня за два до того, как все случилось, я имею в виду до того, как он попал в больницу, я проснулся среди ночи от какого-то странного шаркающего звука. Вышел в коридор и увидел, как Майкл бродит по кухне, тыкается во все углы и ничего не может сообразить. Утром я спросил его, что он там делал, но никаких объяснений так и не получил. Он сказал что-то вроде «а, похоже, я гулял во сне...». Но у меня было впечатление, что он даже не представляет, о чем я его спрашиваю. Ну а потом он несколько дней отлеживался дома. Не ходил на работу – думал, это обычный грипп. Чувствовал он себя отвратительно, его тошнило, все время дико болела голова... Но вот температуры, температуры-то – не было. И мне кажется, что именно в те дни он начал подозревать, что это – серьезно. Особенно его беспокоило отсутствие температуры. И тогда он обратился к врачу. Тот обнаружил у него лихорадку, прописал какие-то таблетки... Помню, Майкл даже обрадовался: «Да, конечно, это обычная лихорадка!»

– Должно быть, все это сильно мешало ему ходить на свидания...

– Вот это-то и было для меня странным. Он ведь почти никуда не выходил, и ума не мог приложить, где ему удалось подцепить эту лихорадку... Я не стал ничего ему говорить, а Майкл, похоже, своим диагнозом был доволен. Видно было, что он чувствует облегчение. Но еще через пару дней головная боль стала просто невыносимой, и он опять не вышел на работу. Вызвал меня, чтобы я отвез его в больницу...

– Значит, вы были с ним? А мне говорили, что его забрали на «скорой»...

– Нет, я был с ним.

Конечно, это было запоздалое, бессмысленное, но все же утешение, что кто-то помог Майклу в этот страшный день.

– Я поспешил домой и обнаружил Майкла лежащим на полу, – продолжал Джим. – Он не мог подняться – так у него кружилась голова. Я вызвал «скорую», и мы отвезли его в больницу. Там его осмотрели и назначили экстренную биопсию. В тот вечер он позвонил отцу и сказал, что дела, похоже, плохи...

Боже, в самый тяжелый момент ему не к кому было обратиться, кроме как к соседу, с которым он просто снимал вместе квартиру. Он лежал на полу, не мог двигаться, и рядом не было никого из близких... Мне было горько и стыдно за то, что я была далеко от него в тот момент. Как это страшно – нуждаться в помощи и не быть уверенным, что ее тебе кто-то окажет!

– А что мне сделать с присланными вами часами? – спросил между тем Джим. – Майкл так и не узнал, что они пришли сюда... Тогда он уже был без сознания. Может быть, мне вернуть их вам?

– Нет, они мне не нужны.

– А я не уверен, что смогу заставить их ходить.

– Думаю, это бесполезно. Как в той песенке про часы, остановившиеся после смерти хозяина. Эти часы шли только для Майкла.

– Мне бы не хотелось совать нос в чужие дела, – это звонила моя тетя Марлен, – но твоя мать рассказала все мне, и я согласна с ней. Во всем виноват Вьетнам. И это чертово химическое оружие. Это чудовищно! И в новостях по телевизору все время показывают... Просто Бог помог, что у вас с ним не было детей, а то еще неизвестно, что бы из них вышло. Скажи, я могу чем-нибудь помочь?

– Нет, спасибо, тетя.

– А его родители не думают подавать в суд? Может, привлечь изготовителей этого «эйджент орандж»? Я могу помочь найти хорошего юриста. Пусть он проконсультирует их, как подать в суд на правительство.

– Они, по-моему, и не думают об этом. Уход за сыном отнимает буквально все их время.

– Тогда это должна сделать ты.

– Я? Но какое я имею право? Да и как я буду выглядеть – как жадная до денег бывшая жена?

– Но ведь нельзя спускать такое с рук! – возмутилась тетя. – Неужели ты это так оставишь? Неужели это не возмущает тебя?

– Возмущает... И это – хорошо. Есть хоть кого обвинить...

– Вообще-то, Фрэнни, твое поведение меня восхищает... То, как ты относишься к бывшему мужу... Мне он всегда нравился. Отличный парень. Но с другой стороны это бессмысленно – ему так мало осталось...

– Спасибо, что вы мне об этом сказали, тетя.

– По-моему, тебе все-таки стоит возбудить дело против правительства, – настаивала тетя. – Сразу лучше себя почувствуешь.

Майкл явно чувствовал себя лучше, когда выбирался из затхлой атмосферы родительского дома в шумный, движущийся, дышащий мир.

Мы с ним теперь часто ходили в ближайший ресторан пообедать. И, несмотря на то, что среди его завсегдатаев не было излишне сердобольных и участливых людей, я часто ощущала даже спиной жалостливые взгляды. Что ж, пусть Майкл выглядел как старик, пусть он двигался как неисправный робот, но все же ему здесь было явно лучше. Казалось, он не замечает жалостливых взглядов, или они просто не заботят его... Да, он и в лучшие дни не особенно волновался о том, что думаю о нем другие. А я превратилась в настоящую львицу. У меня проснулись все инстинкты, которые заставляют мать защищать свое единственное дитя. Пусть кто-нибудь попробует его задеть! Покалечу!

А мне больше нравилось проводить с ним время в парке, несмотря на то, что там то и дело мелькали джоггеры, или носились ребятишки, в этих уединенных прогулках было значительно больше личного, чем при посещениях забегаловок.

– Какой сегодня день? – спросил Майкл, лежа на расстеленном одеяле. Голова его покоилась у меня на коленях. В глазах – чудная мечтательная дымка.

– Суббота.

– А... а мне казалось, что – вторник.

– Ох, черт, – выругалась я в сердцах, хлопнув рукой по плечу. – Терпеть не могу комаров, они такие противные.

– Ты будешь жить, – вдруг задумчиво произнес Майкл.

Потом мы долго молчали. Я не знала – стоит ли поддержать разговор или лучше сделать вид, что не расслышала? Может, стоит попытаться отвлечь его ото всех этих мыслей?

– Майкл, – наконец решилась я. – Может, стоит поговорить об этом... Ну, ты знаешь, о чем... Хочешь говорить? Мне не хотелось бы, чтобы ты испытывал страх...

– Но я боюсь, – он посмотрел на меня.

– Успокойся, постарайся думать о хорошем. О горах. О цветах. О своей любимой форели, коричневой, в крапинку. Тогда это не будет страшно, – я старалась, чтоб мой голос звучал уверенно. – Там обязательно что-то хорошее ждет тебя...

Да, произносить эти слова было проще, чем верить в них. Я ласково взъерошила оставшиеся пряди его волос.

– Помнишь, много-много лет назад, ты пообещал мне, что не умрешь первым. Я заставила тебя пообещать мне это...

– Знаю, – печально и покорно отозвался Майкл. – Прости меня.

– Но ведь ты – поправляешься, – сказала я, чтобы подбодрить его. – Ты уже великолепно ходишь. Стал поправляться.

– Да, похоже, придется сесть на диету...

– Нет, я только хотела сказать, что это – хорошо. Ты уже понемножку читаешь, да и курс лечения скоро закончится. Ну а после этого ты поедешь в Портленд.

Родители Майкла категорически отказывались даже обсуждать эту тему или планировать что-либо вообще. «Но он должен иметь в жизни какую-то цель», – с жаром убеждала я Норму. «Если его надежды рухнут, хорошего ждать не приходится», – обычно возражала она.

– Если удастся уладить это с твоими родителями, дорогой, мне бы так хотелось самой отвезти тебя туда...

– И мне бы этого хотелось.

– А ты не мог бы попросить родителей об этом? Вдруг они не позволят тебе поехать со мной?

Конечно, эту идею должен был озвучить он. Если предлагать буду я, они никогда не согласятся.

– Я не буду их ни о чем спрашивать, – взгляд его был каким-то отрешенным. – Я могу делать все, что захочу.

Я попыталась отогнать муху, жужжавшую над его лицом.

– Ну, хотя бы из вежливости, а?

– Я сделаю это, – он помолчал. – Слушай, а какой сегодня день.

– Суббота.

– А...

Я осторожно погладила ему низ живота. Я чувствовала себя как сердобольная сиделка.

– Тебе приятно?

– Да, – вежливо ответил он, – спасибо! – Майкл не сопротивлялся, когда я устроила его сидя так, чтобы ноги наши перекрестились. Мы сидели лицом друг к другу и держались за руки.

– Послушай, мне бы хотелось, чтобы мы оставались мужем и женой, – начала я.

Майкл выглядел растерянным и смущенным, как будто никак не мог вспомнить – почему мы уже не считались супругами.

– Похоже, я совершил ужасную ошибку, – неуверенно произнес он.

И вот тут-то я, наконец, поняла, почему он говорил Гордону, что не понимает, что я делаю рядом с ним. Он не мог поверить, что я до сих пор могу любить его. Я уже не могу вспомнить, что остановило меня тогда.

– В Портленде мы, наконец, сможем побыть наедине, – мечтательно сказала я. – В Портленде мы будем заниматься любовью.

Вечером в понедельник я позвонила ему из конторы. Отвечала Норма.

– Вам нравится видео? – спросила я (я привезла Майклу видео, чтобы он мог смотреть фильмы).

– Да никак не можем его настроить, – проворчала Норма. – И у него нет дистанционного управления...

Когда Майкл подошел к телефону, голос у него был возбужденный и какой-то ребячливый. Он сообщил, что отец обещал отвезти его в Портленд недели через три после окончания лечения.

– Ну, возможно, нам удастся уехать куда-нибудь вдвоем на выходные? – разочарованно протянула я.

– Не знаю, будет ли время для этого, – Майкл вдруг понизил голос. – Знаешь, я скоро буду очень болен.