Талисман цесаревича

Глава 14

Главным действом, к которому я усиленно готовился, является демонстрация новейшего изобретения, автомобиля. Причём автомобиля в двух разновидностях: пассажирском и пожарном. Пассажирский экипаж получился похожим на «Газель», только выше: господа нынче щеголяют в высоких головных уборах. Под капотом нефтяной двигатель мощностью в сорок лошадиных сил, позволяющий разогнаться аж до пятидесяти километров в час. Но такую скорость развить получается весьма редко: в современном мире очень мало дорог, которые позволяют это сделать. Да и мало кто может выдержать безумную тряску автомобиля на ужасных амортизаторах, к тому же, рессоры слишком часто ломаются: уж очень плохая сталь.

Но, тем не менее, первые пассажиры в непередаваемом восторге: они никогда не ездили с такой сумасшедшей скоростью — целых двадцать пять вёрст в час! Автомобили, которые мы готовили в подарок царскому семейству, оказались не только быстрыми, но и весьма удобными. В салоне пружинные сиденья, обтянутые кожей, относительно просторное расположение пассажиров, большие окна, обеспечивающие превосходный обзор. Тут надо сказать, что в боковых окнах машин поставлены обыкновенные оконные стёкла. Пока можно и так: скорости небольшие, вибрации невелики. Помню, в семидесятые, начале восьмидесятых, когда в совхозах и колхозах был большой дефицит запчастей, трактористы вместо выбитых задних, а иногда и передних стёкол ставили деревянные рамы с обычным стеклом. А вот переднее сделано чуточку сложнее, причём почти без моего прогрессорского вброса, разве что я обмолвился, что два слоя стекла недурно бы соединить чем-то вроде прозрачного каучука… И что вы думаете, аборигены тут же нашли лак, долго не теряющий эластичность, и сварганили вполне недурной триплекс. Поразила всех и мягкость хода автомобилей, которую обеспечили не только рессоры и гидравлические амортизаторы, но и резиновые камеры с покрышками. Резину и технологию постройки шины с кордом пришлось изобретать мне. Ничего, всё получилось удачно, причём настолько, что на берегу Малой Невки с небывалой скоростью построили крупную фабрику по производству камер и шин для автомобилей, и калош для граждан. Впрочем, едва ли не половину объёма продукции фабрики будут составлять резиновые подмётки. Но до выхода фабрики на полную мощность ой как далеко: действует лишь маленький цех, штампующий резину для автомобилей. А главное препятствие — недостаток природного каучука. Мы скупили весь каучук Бразилии на три года вперёд, заложили огромные плантации гевеи, но до достаточного количества каучука очень и очень далеко. Надо бы создать искусственный каучук, но опасаюсь, что продукт выйдет золотым.

Первый показ автомобилей мы приурочили к выходу из родильного дома Натальи Алексеевны с наследником.

Оказывается, Наталья Алексеевна не забыла своё обещание устроить в России сеть родильных домов, и первый из них был основан (вот такая шутка судьбы) на Коллежской линии Васильевского острова, точно там, где в наше время стоит Институт акушерства, гинекологии и репродуктологии имени Отто. Наталья заявила, что этот роддом станет образцовым медицинским и учебным заведением, где будут появляться на свет все наследники русского престола, начиная с нынешнего. Здание было возведено в совершенно немыслимые для восемнадцатого века сроки, оборудовано котельной, подающей в роддом горячую воду и отопление. Кроме остальных чудес, там был устроен и комплекс очистных сооружений, позволяющих сбрасывать в Неву только очищенные сточные воды. Более того: вышло запрещение строить новые дома в Петербурге, при которых не имелось бы очистных сооружений. И уже построенные дома предписывалось оснащать канализацией, что породило целое направление городских специальностей: водопроводчики, сантехники…

В назначенное время колонна из шести автомобилей подъехала к Зимнему дворцу со стороны Дворцовой набережной. Павел Петрович, в сопровождении немногочисленной свиты вышел из дворца, и приступил к посадке. О! Это непростое дело — рассаживание царской свиты в транспортные средства! В первую машину уселся сам Павел Петрович и кормилица наследника, а также три доверенные фрейлины Натальи Алексеевны. Кроме них уселась Луиза, без неё никак: родная сестра императрицы. В общем, в машину набилось десять человек, впрочем, в салоне довольно просторно, места хватило всем. В остальные машины сели остальные придворные, кому куда указал министр Двора. Сам граф Толстой, воспользовавшись служебным положением, занял место в первой машине, рядом со мной. Я же, как вы понимаете, сел за баранку главного автомобиля.

Конвой Синих кирасир занял место вокруг кортежа, а вдоль всего пути от Зимнего дворца по Дворцовой и Адмиралтейской набережной, затем поворот направо на Исаакиевский мост, с моста направо по Университетской набережной, и после этого налево, на Коллежскую линию. Там кортеж сделал общий разворот, и встал у красивой чугунной ограды Императорского родильного дома. Здесь нас ждали. Лейб-медики всех специальностей в полном составе выстроились у крыльца, нет только лейб-акушера: сегодня его день, он находится внутри роддома. Лейб-акушер у царской четы новый, поскольку старый за участие в заговоре против Натальи Алексеевны отправился на Камчатку. Андрея Кузьмича Рокотова я лично рекомендовал на должность. Во-первых, проверил его знания, и нашел их достаточными, но главное, я заранее присмотрелся к кандидату, и выяснил, что он в достаточной мере чистоплотен. Во-вторых, кандидата со всем тщанием проверила Тайная экспедиция, и не обнаружила никаких связей кандидата с заграницей. Жизненный путь нашего врача кристально чист: родом из мелкопоместных дворян Астраханской губернии, окончил Московский университет, по первой специальности хирург. Но увлёкся гинекологией и написал несколько статей в медицинские издания в России и Германии. Научного прорыва Андрей Кузьмич не совершил, зато на него обратила внимание Тайная экспедиция, по моей просьбе подбирающая надёжного человека на чрезвычайно ответственный пост. В общем, отныне на сей важнейшей должности стоит далеко не случайный человек. По своей должности лейб-медик является ещё и главным акушером Императорского родильного дома — это чтобы он постоянно поддерживал и совершенствовал свою квалификацию.

Павел Петрович со свитой приблизился к крыльцу, навстречу распахнулись дубовые двери, и на крыльцо вышла Наталья Алексеевна со своей свитой в сопровождении врачей. Новорожденного несла на руках кормилица.

Павел поднялся наверх, выслушал доклад лейб-акушера, повернулся к Наталье и неожиданно глубоко поклонился ей:

— От всего сердца благодарю Вас, Наталья Алексеевна за бесценное сокровище, подаренное нам и России!

Потом он повернулся к кормилице и принял из её рук свёрток, перевязанный голубой Андреевской лентой.

— Здравствуй, сын!

И мне, и всем присутствующим было ясно видно, как младенец улыбнулся. Люди дружно ахнули, и многие заплакали от умиления. Заплакал и я: мне всегда нравилась эта пара, а то, что они обрели столь долго ожидаемое дитя, наполнило счастьем и меня. Глядя как сияющий Павел с ребенком на руках вместе с Натальей идёт по людскому коридору к машине, я вспомнил, что церемония в точности повторила обычай моего времени. Точно так же отцы встречают своих жён и деток у дверей роддомов там, в будущем.

Это прекрасно. Красивые обычаи должны возникать и сохраняться.

Павел с Натальей уже усаживались в машине, когда меня в два голоса окликнули сзади:

— Юрий Сергеевич!

Оборачиваюсь, и вижу друзей своего отца, которые немало помогли мне в самом начале здешней эпопеи: предводителя дворянства и исправника Обоянского уезда. Оба выглядят прекрасно, улыбаются шире плеч, но у меня нет ни минуты: надо везти императорскую чету домой. Ну что же остаётся делать: сую в руки предводителю свою визитку:

— Чрезвычайно рад видеть вас, господа! Модест Петрович, вот моя визитная карточка, с нею вас и Сильвестра Гордеевича проводят к моему жилищу в Зимнем дворце. Тысячу извинений, господа, но сейчас я на службе.

Разворачиваюсь, и бегом к своей машине. У меня всё в порядке: двигатель работает, неисправностей не замечено. Выхожу из машины поднимаю руку: это знак «Внимание!». Остальные водители выходят из машин и тоже поднимают руки — значит у них всё в порядке. С поднятой рукой поворачиваюсь по ходу движения и опускаю руку вперёд. Это сигнал «Следовать за мной!».

Сажусь за руль, поворачиваюсь к Наталье:

— Наталья Алексеевна, как же я рад видеть Вас здоровой и счастливой!

— Спасибо, Юрий!

— Вы такая счастливая троица! Вы, Павел Петрович и дитя! У меня просто слёзы умиления при виде вас, право слово! Однако позвольте осведомиться: разрешите отправляться?

— Да-да, Юрий, командуйте отправление. — отвечает мне Павел.

Тронулись, и по людскому коридору медленно едем до поворота на Университетскую набережную. Люди улыбаются, машут руками, но не шумят: опасаются ненароком потревожить младенца, а младенец сладко посапывает на руках безмерно счастливого отца.

— Юрий, я тоже успела по тебе соскучиться, — тихо, чтобы не потревожить сына, говорит Наталья — К обеду ждём тебя с Луизой у нас.

— Непременно буду. — киваю я — Специально для малыша я написал колыбельную, и мы с Луизой будем счастливы вам её исполнить.

— Замечательно! — улыбается Наталья. — С удовольствием послушаю твои новые песни. Знаешь, в роддоме я познакомилась и даже подружилась с несколькими женщинами из разных слоёв общества: мещанкой Анастасией Ивановой, купчихой Еленой Кузоватовой и женой доцента кафедры философии Университета, Зинаидой Шлиппенбах. Выяснилось, что твои песенки знают во всех сословиях, и женщины очень завидовали, что у меня такой выдающийся знакомый.

— Очень приятно. — улыбаюсь я — А не тяжело ли было тебе общаться с людьми из нижних слоёв общества?

— Совсем нет! Мы молодые мамочки, у нас масса общих интересов, и как оказалось, заботы очень схожие.

— Пропел я.

— Очень точно замечено! — обрадовалась Наталья и прижалась щекой к плечу Павла.

Павел, не обращая внимания на нашу болтовню, любовался сыночком.

— Наталья Алексеевна, не могу утерпеть до официального объявления, скажите: как вы решили назвать сына?

— Андрей. — поднял голову Павел — Мы решили взять имя, доселе не бывавшее в семействе Романовых.

— Решили основать новую династическую традицию, Павел Петрович? На мой взгляд, имя Андрей Павлович звучит прекрасно!

На всём протяжении пути до Зимнего дворца наш кортеж приветствовали горожане и приезжие. Некоторые дамы подносили оранжерейные цветы, их принимали охранники и бережно укладывали на сиденье машины. Уже во дворце цветы выставят в вазы и украсят детскую.

Во дворце устроено относительно скромное торжество, впрочем, присутствующие столь весомы и значительны в государственной и международной политике, что тезис о скромности мероприятия звучит весьма неубедительно.

Я развлекал присутствующих дам песнями и рассказами о приёмах ухода за грудными детьми: выяснилось, что я чрезвычайно знающий в данной области человек. Но периодически меня отрывали мужчины и я просвещал их о тонкостях управления автомобилем, а главное — когда же наконец эти новинки появятся в свободной продаже.

Вечером прибежал посыльный с сообщением от начальника караула: ко мне прибыли гости. Гостей проводили в мою квартиру, а я через каких-то сорок минут сумел вырваться из цепких лап сардинского и французского послов. Я понимаю дипломатов: они жаждут отослать своим повелителям новейшее средство передвижения, но меня ждут старые друзья. К тому же потенциального покупателя следует слегка промариновать, чтобы он с большей охотой расставался с денежными знаками, в общем, я закруглил разговор и отправился к себе.

Гости мои нисколько не скучали. Они благодушно попивали чай и слушали байки Тимоши о столичных похождениях его хозяина. Тихонько послушал: по словам моего камердинера я если не первый и не второй, то по крайней мере в первом десятке самых значительных вельмож Российской империи. В сущности он недалёк от истины, Павел Петрович и Наталья Алексеевна действительно мне благоволят, но мы стараемся не слишком широко афишировать нашу дружбы. Хотя… При дворе практически невозможно что-то сохранять в секрете, особенно близость к монарху.

— Юрий Сергеевич! — встали мне навстречу мои знакомцы.

— Весьма рад принять вас у себя, Модест Петрович и Сильвестр Гордеевич! — отвечаю я по очереди пожимая руки гостям. — Простите великодушно, но я вынужден был задержаться. Вы же знаете, что от некоторых собеседников и рад бы, да никак нельзя оторваться.

— Да-да, Юрий Сергеевич, служба есть служба.

— Господа, расскажите мне новости нашей Обояни и уезда!

— С удовольствием, а взамен мы хотели бы услышать подробности Ваших приключений. Признаемся, слухи о Вашей блистательной карьере ходят самые замысловатые, уж неизвестно чему верить.

— От вас, моих земляков и друзей моего батюшки, я не скрою ничего. Но всё же расскажите о вас.

Выяснилось, что с момента моего отправления в армию, в Обояни особенных событий не произошло. В Обояни была построена гимназия, в которую стали принимать всех без исключения детей сдавших вступительный экзамен. Гимназию изначально планировали только для дворянских и купеческих детей, но прослышав о новейших веяниях в Петербурге, расширили первоначальный проект здания, наняли дополнительных преподавателей и отменили ограничения для учеников.

— Юрий Сергеевич, а не поспешили ли мы, с внедрением сей новины? Уравнение детей дворян с детьми черни… — как-то робко спросил предводитель Обоянского дворянства.

— Помилуйте, Модест Петрович! Вы совершили деяние величайшей государственной мудрости, и я непременно доложу о нём государю-императору. Заранее скажу, что Его величество будет премного доволен вами. Я же со своей стороны попрошу отметить ваше рвение и здоровую инициативу.

Мои гости радостно переглянулись и заулыбались.

— И ещё один щекотливый вопрос, Юрий Сергеевич. — поклонился мне предводитель дворянства — Ходят упорные слухи об освобождении крепостных крестьян… Вот и Вы по слухам, освободили всех своих крепостных, а их, опять же по слухам, двадцать тысяч душ!

— Если быть занудно точным, то двадцать одна тысяча семьсот пятьдесят три души. Полторы тысячи душ в прошлом году мне пожаловала светлой памяти императрица Екатерина Алексеевна. Да, я освободил всех, поскольку почитаю крепостное право несколько устаревшей нормой, ныне ставшей помехой в на пути развития нашего любезного Отечества. Но всего более меня убедили к сему поступку экономические расчёты.

— Какие расчёты? — изумился Сильвестр Гордеевич.

— Судите сами, господа: русский крестьянин, в подавляющем большинстве своём, беден. Даже у зажиточных селян лошади мелкие, слабосильные, и тому есть причина. Чтобы кормить сильную, породистую лошадь, нужно много овса. Однако, собрать столько зерна, чтобы пустить его часть на фураж для лошади, крестьянин не в состоянии. И тут мы видим порочный круг: чтобы получить сильную лошадь крестьянин должен вспахать много больше, чем ныне, а вспахать больше не позволяют силы лошади. Да и сам русский крестьянин, зачастую слабосилен, по той же причине: он с детства не докормлен. Я прав, господа?

— Пока в Вашей логике изъянов нет. — покивали мои собеседники.

— Земля, которую я для удобства обработки объединил с общинной, теперь обрабатывается не барщиной, а свободным трудом, поскольку все мужики имеют свою долю от урожая. Я закупил для работ породистый высокопроизводительный скот, лучшие сельскохозяйственные орудия и община пользуется ими на правах аренды.

— Я видел сие в Вашем старом имении, и был сильно заинтригован. — покивал исправник — Но чего же Вы добились этим?

— По результатам этого года я ожидаю увеличения доходов втрое. Расходы уже окупились.

— Хм… Мы бы желали того же и для себя. — переглянувшись с исправников сказал Модест Петрович — Но нет ли ошибки в расчётах?

— Вы легко можете их проверить, обратившись к моему управляющему в Ольшанке.

— Действительно.

— Таким образом, господа, крестьян необходимо освобождать с возможно большей скоростью, иначе они это сделают сами. Пугачёвщина отгремела совсем недавно.

— Но как быть тем помещикам, кто не в силах по Вашему примеру закупить мужикам скот и инвентарь?

— Пусть идёт служить, а не занимается глупостями. Сами понимаете, у такого хозяина просто нет способностей к сельскому хозяйству.

— И всё же.

— Отдав свою землю в аренду мужикам, он получит не меньше, чем получал до того, и при этом перестанет мешать мужикам. Всем станет лучше.

— Справедливо, хотя и вызовет некоторое недовольство землевладельцев.

— Ходят туманные слухи, что правительства есть желание постепенно изымать земли у дурных хозяев, во всяком случае, все закладные на имения будут проинспектированы, и если помещик просто проматывает состояние, то будут изыматься и земля и деньги. Впрочем, вопрос далеко не решён.

— Если задуматься, в этом есть глубокий смысл. Но всё равно будет весьма много недовольных. — покачал головой исправник.

Предводитель дворянства на минутку задумался, и глаза его просто вспыхнули от гениальной мысли, что посетила его. Не медля ни мгновения, он спросил:

— Юрий Сергеевич, мы знаем, что Вы строите заводы по выделке сельскохозяйственной техники.

— Да, это так.

— Лично меня очень впечатлил Ваш пример с увеличением доходов с имения, при том, что мужиков Вы освободили. Я желаю для себя того же, и Сильвестр Гордеевич, я вижу, созрел для той же идеи. Я прав, Сильвестр Гордеевич?

— Истинно так, Модест Петрович! — истово закивал исправник и повернулся ко мне — Юрий Сергеевич, а нельзя ли нам получить орудия труда, и тогда мы тоже дадим мужикам вольную.

— Да-да, Юрий Сергеевич, предложенная Вами метода представляется очень действенной.

— Хорошо, господа. Для начала маленький вопрос: вы приехали в Петербург с семьями или в одиночку?

— Разумеется с семьями.

— В таком случае сделаем следующим образом: сейчас вы отправляетесь к семьям и сообщаете им, что послезавтра вы в полном составе явитесь на приём к Их величествам. Приглашения вам доставят завтра в полдень, там и будет указано точное время вашей аудиенции.

— Господи боже мой! — ахнул предводитель дворянства — Мы с семьями будем иметь счастье лицезреть Его Величество и Её Величество?

— Я много им рассказывал о вас и о вашем ко мне участии, господа. Государь и государыня выражали желание познакомиться с вами, вот всё и случится ко всеобщему удовольствию.

— Но наши жёны измучают нас вопросами, что же им надеть?

— Это вы точно подметили, Сильвестр Гордеевич. Отвечайте, что приём будет малый, можно сказать семейный. Императорская чета весьма скромна в быту и на такие малые приёмы следует одеваться скромно и со вкусом. Ваши супруги, как я помню, в полной мере обладают и первым и вторым качеством.

Взбудораженные неожиданными перспективами мужчины ушли, а я отправился к Лизе.

Через день состоялся обещанный визит.

Павел Петрович и Наталья Алексеевна очень заинтересовались моим рассказом о старых друзьях моего отца, оказавших мне немалую помощь.

— Пусть приезжают к послеполуденному чаепитию. — сказал Павел — У меня есть мысли как использовать твоих друзей во внутренней политике государства.

— Они будут счастливы, оказать Вам любую услугу.

— Нисколько не сомневаюсь.

В точно назначенное время во внутренний двор Зимнего Дворца въехали два автомобиля. Из открытых дверей вышли Модест Петрович, Сильвестр Гордеевич и их семейства: жёны, и старшие сын и дочь. Малолетних детей они, должно быть, оставили дома, в Обояни. Мне из окна второго этажа ясно были видны лица приехавших — восторг от поездки в невиданном экипаже, на котором ездило царское семейство, восторг от вида роскошного двора, и ещё больший восторг от предстоящей встречи с властителями величайшей в мире империи.

К приехавшим подошел сержант Павловского полка, и учтиво поклонившись, пригласил следовать за собой. А я отправился в семейную гостиную Павла и Натальи.

— Приехали? — повернулась ко мне Наталья Алексеевна.

— Уже поднимаются по лестнице.

Я встретил гостей у двери, и, подвёл к стоящим около стола Павлу и Наталье:

— Ваши императорские величества, имею честь представить вам друзей моего покойного батюшки, много сделавших и для меня лично. Предводитель дворянства Обоянского уезда Курской губернии, Модест Петрович Гундоров, его супруга Аделаида Авксентьевна и сын Андрей Модестович. Старший их сын ныне служит в войсках фельдмаршала Румянцева, и насколько я знаю, числится на хорошем счету.

Предводитель дворянства признательно глянул на меня и почтительно поклонился царю.

— Исправник Обоянского уезда Курской губернии Ломакин Сильвестр Гордеевич, его супруга Зинаида Константиновна и их дочь Елизавета Сильверстовна. Старший их сын также служит, но по артиллерийской части, в Кронштадтской крепости. Недавно я имел разговор с адмиралом Грейгом, и Самуил Карлович отозвался о старшем лейтенанте Ломакине очень хорошо. Хочу порадовать его родных известием, что за успешное освоение экспериментальной крепостной пушки ваш сын и брат представлен к новому чину, капитан по артиллерии.

— Весьма рад принять столь достойных людей. — приветливо склонил голову Павел — Если позволите один вопрос, Модест Петрович.

— Сколько угодно Вашему величеству!

— Князья Гундоровы вам не родичи?

— Мои предки является побочной ветвью этого достойного рода, к сожалению пресекшегося.

Павел Петрович ничего не ответил на эти слова, только уважительно покивал, пожал руку мужчинам, включая и подростка, а дамам поцеловал ручки.

Наталья Алексеевна расцеловалась с дамами и подала ручку для поцелуя мужчинам.

Модест Петрович произнёс небольшую, но весьма прочувствованную речь, на что Павел милостиво улыбаясь, разрешил обращаться запросто, без чинов.

— Прошу за стол. — пригласил Павел, и занял своё место во главе стола.

Все последовали его примеру, а когда рассаживались, подошла Луиза. Снова последовала процедура представления, после чего все заняли свои места. Сначала поговорили на общие темы, потом пришел черёд серьёзных речей.

— Юрий Сергеевич сообщил, что вы, при известных условиях, желаете дать вольную своим крепостным, это так? — задал вопрос император.

— Совершенно точно, государь!

— Было бы справедливо, чтобы разумные помещики не несли неоправданных потерь при освобождении крестьян. — кивнул Павел — Мы обсудили всё как есть, и пришли к выводу, что в Обоянском уезде следует провести малую репетицию предстоящей реформы, а в случае успешности, распространить ваш опыт по всей стране. Согласны ли вы на месте возглавить сие начинание?

— Без сомнений согласны. — встал было Модест Павлович, но повинуясь жесту Павла сел — Однако было бы крайне интересно узнать условия предстоящей реформы. Неужели то, что мы обсудили с Юрием Сергеевичем, будет распространено на всех помещиков? На мой взгляд, это было бы крайне благотворно, но и разорительно для казны.

— Вы правы, Модест Павлович, то, что предложил Юрий Сергеевич, коснётся только вас двоих, потому что Юрий Сергеевич берёт эти расходы на свой кошт, за что я ему благодарен. Остальным помещикам и общинам государственных крестьян Обоянского уезда будет предложено другое.

— Что же именно?

— На заводах, построенных под руководством Юрия Сергеевича, готовится к производству сельскохозяйственный инвентарь. Сейчас строятся заводы по выделке тракторов, эдаких механических лошадей. Вы приехали на автомобиле, который приводится в действие таким же двигателем, какой будет устанавливаться на трактор. Один такой трактор я уже освидетельствовал и пришел в восторг: плугом в три лемеха трактор пашет со скоростью лошади бегущей рысцой. Поле в три десятины трактор вспахал и сразу проборонил, потом засеял рожью при помощи специальной сеялки и одновременно проборонил, и всё это за полдня! Обслуживал трактор один механик. Правда, произошла поломка и на помощь позвали ещё одного механика, но всё было исправлено весьма быстро.

— Невероятно! — заахали гости.

— Мы все присутствовали при этом показе. — улыбнулась Наталья Алексеевна — А вторым механиком, пришедшим на помощь, была моя сестра, Елизавета Алексеевна.

Лиза слегка поклонилась, признавая очевидное.

— Позвольте! — подала голос Зинаида Константиновна — Это же насколько просто устройство вашего трактора, что в нём разобралась женщина?

— Искусству механика в течение почти года меня обучает Юрий Сергеевич, но в целом Вы правы, Зинаида Константиновна. Устройство трактора не слишком сложно.

— Однако продолжу. — Павел взял нить разговора в свои руки — Трактора и иные механизмы всё-таки нуждаются в обслуживании специалистов, поэтому мы полагаем правильным создать машинно-тракторные станции, где будет вся техника и механики. Коллективные собственники, то есть общины могут брать технику вместе с механиками в аренду, за известную долю урожая. Но я ставлю обязательное условие: крестьянин должен быть свободным.

Гости переглянулись, задумались. Наконец Модест Петрович озвучил общее мнение:

— На таких условиях, государь, многие избавятся от своих крепостных. Мужики же, получив освобождение, и помогу в самом тяжёлом труде, станут работать со всем возможным усердием. Если же хорошо продумать трудовой взнос каждого в общем деле, то получится и вовсе хорошо.

— По поводу трудового участия чуть позже поговорите с Юрием Сергеевичем, он имеет по сему поводу весьма весомые резоны. Мне же нужно знать: берётесь ли вы за сие начинание?

— Государь, мы уже дали своё согласие. А после того как Вы огласили подробности, мы и вовсе с восторгом смотрим на него. Детали, как я понимаю, мы должны обсудить с Юрием Сергеевичем?

— Верно. — улыбнулся Павел — А теперь давайте развлекаться. Наш общий друг сказал, что Елизавета Сильверстовна и Андрей Модестович недурно поют, так ли это, молодые люди?

— Мы действительно любим петь — премило пунцовея, проговорила моя бывшая одноклассница — Но я бы не стала хвалиться нашими успехами.

— Не желаете исполнить нам что-нибудь на свой вкус?

— С радостью, государь. Мы с Андреем разучили английскую балладу «Зелёные рукава», и можем её исполнить перед вами.

— Просим, просим! — все захлопали в ладоши.

Андрей сел за рояль, и надо сказать, играл он весьма недурно. Лиза встала рядом и запела:

— Прекрасное исполнение! — похвалила ребят Наталья Алексеевна — Есть ли у вас какое-то собственное произведение, и если есть, не желаете ли исполнить?

— Если позволите, то мы можем спеть песню на мои стихи. Мелодию написал Андрюша.

— Отлично! Мы ждём…

Андрей проиграл вступление и Лиза запела:

— Изумительно! — заявил Павел Петрович — а теперь возвращайтесь за стол, сейчас подадут вашу награду. Мороженое.

Мороженое — это великолепно! Я и в своей старости обожал мороженое. Редкостное в эту эпоху лакомство страшно понравилось и взрослым гостям, а что говорить о юных существах? Они просто пропали в своих розетках. А я подумал, что пришла пора создавать промышленную установку для получения аммиака, а после этого срочно изобретать бытовой холодильник.

Визит удался. На прощание Павел вручил гостям небольшие семейные портреты, на которых изображены они с Натальей, держащей на руках сына. На портретах имелась собственноручно сделанные подписи Павла и Натальи. Я посоветовал так одаривать посетителей, и мой совет пришёлся ко двору. А моим друзьям теперь будет завидовать вся губерния — кто ещё побывал на семейном чаепитии императорской семьи?

Провожая гостей, я уже у дверей машины за локоток придержал предводителя:

— Модест Петрович, я знаю Вас как прекрасно образованного и сильного характером человека. Разрешите дать Вам маленький совет?

— От всей души буду благодарен Вам за него, Юрий Сергеевич.

— Вот мой совет: заведите дружбу с прусскими агрономами и ветеринарами, даже если для этого нужно будет съездить в Берлин. Агрономы и иные специалисты вам потребуются для ваших трудов. Договоритесь о консультациях и об обучении у них русских студентов. Когда Вы с Сильвестром Гордеевичем проведёте аграрную реформу в Обоянском уезде, вам предстоит сделать то же самое в Курской губернии, а если всё у вас сложится благополучно, то быть Вам министром сельского хозяйства России, а Сильвестру Гордеевичу вашим первым товарищем. Говорить о сем я рекомендую только с вашим товарищем, женщинам же знать пока рано. Договорились?

— Всё сделаю по Вашему слову, Юрий Сергеевич! — рассыпался в благодарностях предводитель.

— И крепко помните: я никогда не откажу Вам и Сильвестру Гордеевичу в помощи.