Талисман цесаревича

Глава 7

Сразу после завершения церемоний ко мне подошел князь Юсупов[37].

— Поручик, не ты ли руководил работами по установке водопровода и сточных труб?

— Так точно Ваша светлость, я, поручик Булгаков.

— Хочу сделать у себя таковые удобства, да ты, я слышал, в первую голову будешь оборудовать императорские дворцы?

— Так точно.

— Не сумеешь ли ты исхитриться, чтобы у меня сии новины появились быстрее, чем у прочих? Я не постою за ценой, да и в службе сумею помочь, чай не последний человек в России-матушке.

— Отчего же не быть возможности, есть такая. Если бы Вы, Ваша светлость, вложили свои деньги, а я свои деньги и присовокупили бы свои возможности: я — свои знания и умения, а Вы — свои связи и влияние, то мы бы смогли построить большую фабрику по выделке санитарно-гигиенической аппаратуры.

У князя довольно блеснули глаза, но он тут же притворно нахмурился:

— Невместно русскому князю древнего рода заниматься такими делами. Оружием — ещё куда бы ни шло, а столь низменным делом… Не поймут.

— Помилуйте, Ваша светлость, зачем Вам ставить свой блистательный герб на простые вещи? Неужели у Вас не найдётся доверенного человека, через которого Вы сможете действовать? Да и не имеется, как я полагаю, у Вас времени лично заниматься всякой мелочью, на Вас заботы о самой России! — подпустил я лести.

— Разумно рассуждаешь. Пришлю я к тебе человечка, договоритесь с ним. Но когда ты сделаешь удобства у меня?

— Давайте, Ваша светлость, устроим таким образом: в первую очередь мне приказано оборудовать Царское Село. Одновременно я возьмусь и за Зимний дворец. Если Вы пришлёте ко мне опытных и умных мастеровых, то они за время оборудования этих двух дворцов обучатся всем премудростям и мелочам. Трубами и устройствами я Вас обеспечу, так что работы, так уж получится, Вы выполните сами.

— Хитёр! Не обучался ли ты политесу, поручик?

— Жизнь всему учит, Ваша светлость.

— Справишься ли ты, Юрий Сергеевич, к назначенному сроку? — озабоченно спросила меня Наталья Алексеевна во время чаепития — Тебе опасно вызывать неудовольствие императрицы.

Я поглядел на Павла Петровича: он молча пил чай и рассеянно ковырялся в пирожном. Всё говорило о том, что Павел обдумывает какую-то сложную проблему. Что же, не будем мешать, у нас имеются свои темы для разговора.

— Справлюсь, и даже раньше. Давайте посчитаем: вокруг Петербурга дворцы имеются в Ораниенбауме, Петергофе, Царском Селе, Стрельне и Дубки в Сестрорецке. Ну и Зимний Дворец, итого шесть объектов. На всех объектах уже ведутся земляные работы по созданию очистных сооружений и прокладке труб. Одновременно на всех объектах готовятся технологические отверстия.

— Поясни, какие отверстия?

— Если просто, то дырки в перекрытиях и стенах, через которые будут пропущены трубы. Замечу, что такие же работы ведутся во всех домах петербургской высшей знати. Главная проблема это низкий темп отливки труб и изготовления унитазов. Дело в том, что в России пока слишком мало сырья да выделки фаянса. Экспедиция в Конаково Тверской губернии подтвердила, что там в достатке прекрасных глин, но пока будут построены цеха, пока обучим работников… Это время и причём солидное.

— Я правильно понимаю, что главный заказ ты выполнишь?

— Совершенно верно, главный заказ будет выполнен быстрее назначенного срока. Более того: личные туалетные комнаты императрицы уже оборудованы все, и это сделано значительно раньше срока.

— Слава Богу!

— Добавлю, что наше соглашение с князем Юсуповым, помнишь, я о нём говорил? скоро даст плоды. На Охте строится большая фабрика по выделке санитарного фаянса, я полагаю, что когда выйдем на полную мощность, достигнем темпа в десять-пятнадцать тысяч устройств в год.

— Сколько? — поражённо ахнула Наталья Алексеевна.

— Десять-пятнадцать тысяч в год.

— Зачем столько?

— Суди сама, Наталья Алексеевна: только в Петербурге и окрестностях, кроме домов знатных людей, больше десяти тысяч домовладений принадлежащих зажиточным горожанам. Разумеется, они тоже захотят устроить у себя столь удобные туалетные комнаты. А сколько городов в России? А сколько городов в Европе? Добавим ещё Османскую империю, Персию, ханства Средней Азии, и приходит понимание, что нужно строить как бы не десяток таких же фабрик.

— Никогда бы не подумала!

— Но это факт.

Наталья помялась, но всё же решилась:

— Юрий, а нельзя ли и нам вложить деньги в подобное предприятие?

— Можно. Я даже думаю, что вы можете не вкладывая денег получать приличный доход и при этом прослыть благотворителями.

— Вот так-так!

— Каков главный смысл «унитазной революции»? А главный смысл таков: тысячи женщин перестанут простужаться в уличных сортирах. Теперь у них появится возможность держать своё тело в чистоте, что значительно уменьшит количество женских болезней. Благодаря гигиене резко упадут смертность рожениц и младенцев. И всё это благодаря унитазу и простой возможности подмыться.

— Грубовато, конечно, но я тебя поняла. Да, такой подход оправдает многое. Но не боишься ли ты конкурентов из Европы? Промышленность в Европе более развита, чем наша, людей там больше.

— Опасаюсь, конечно, но и с этой бедой можно справиться. Есть средство.

— Какое же?

— Я полагаю, что можно занять так сказать, две ниши. Во-первых, работать с самыми денежными клиентами и строить унитазы и вообще оборудование для туалетных комнат по их желаниям: максимально роскошное, расписное, с лепниной и стразами, с соблюдением каких-то особенностей хозяина, например, если хозяин левша. Здесь огромный простор для работы. И вторая ниша, самая богатая — изготовление самой дешёвой, но в то же время качественной сантехники. Здесь наоборот ничего лишнего, всё строго, функционально, а главное — удобно. Пусть у нас станут копировать, зато все будут знать, что сантехника от русской царицы самая лучшая на свете.

— Царица не я! — пальчиком погрозила Наталья, а я в ответ поклонился, таким образом, оправдавшись перед возможным шпионом.

Но есть ещё идея и я её озвучиваю:

— Предлагаю план ещё более значимый для страны, и не забудем о создании положительного образа цесаревны в глазах народа.

— Ну-ка, ну-ка!

— Наталья Алексеевна, было бы хорошо создать сеть родильных домов, то есть медицинских учреждений, куда будут доставлять женщин на больших сроках беременности, правильно готовить их к родам, правильно ухаживать за младенцем после родов. В таких домах должны работать хорошо подготовленные акушерки и врачи самой высокой квалификации. И там должна соблюдаться максимальная чистота.

— Понимаю! Такие дома также нужно обеспечить сантехникой. Я правильно произнесла это слово?

— Да.

— И нужно приучать народ к чистоте. Ты умница, Юрий Сергеевич!

— А раз согласна, срочно дай указание найти подходящее здание в Петербурге, я берусь его оборудовать, как следует. И ещё: если объявишь, что собираешься рожать в этом родильном доме, популярность нашей затеи гарантирована.

— Мысль прекрасная, но ты же понимаешь, что не всё от меня зависит.

И тут очнулся от своих мыслей Павел Петрович. Он одним махом допил чай и повернулся ко мне:

— Юрий Сергеевич, давеча ты говорил, что способен сделать казнозарядное ружьё повышенной мощи и точности, это правда?

— Говорил, и делом готов подтвердить свои речи.

— Когда сможешь подтвердить?

— А хотя бы сей же час, после чаепития.

— Я уже напился, а ты, моя милая?

Я захохотал.

— Чему смеёшься? — удивился Павел.

— Не прими на свой счёт, Павел Петрович, но сейчас у тебя невольно получилось как у одного моего друга.

— Чем же смешил твой друг?

— Он в таких случаях говаривал: «Ты что, сюда жрать припёрся»?

Павел задумался и тоже рассмеялся вместе с Натальей.

Ах, какая они прекрасная пара! — подумал я глядя на этих чудесных молодых людей.

— Да, смешно получилось.

— Ну, пошли, у меня почти всё готово.

Надо сказать, что живу я теперь в одном доме с наследниками престола, мне выделены три комнаты: в одной моя спальня, в другой кабинет и приёмная, а в маленькой комнатке, даже без окон квартирует мой денщик Тимоша. Но сейчас мы пошли не в комнату, а в лабораторию. Тут же на заднем дворе мне построили кирпичный домик на четыре комнаты, я провёл туда тепло, воду и канализацию, и устроил лабораторию. Полы в моей лаборатории из тёсаного камня, а потолки обшиты жестью и окрашены в белый цвет. Лабораторная посуда у меня самого высокого качества, есть даже из жаропрочного стекла. Над каждым рабочим столом имеется вытяжка, для работы с ядовитыми и едкими веществами имеется запас резиновых перчаток. В общем, у меня одна из самых передовых лабораторий в мире.

Вошли в лабораторию, и я всех облачил в белые халаты. Тут особо отмечу, что Павел и Наталья одеты уже по новой моде: Павел в мундире полка своего имени с полковничьими погонами, на Наталье в длинное платье в стиле начала двадцатого века. На столе ещё с утра приготовлены ингредиенты, спиртовка заправлена, осталось включить вытяжку и приступать.

— Друзья мои! — обращаюсь я к венценосным слушателям — Вы присутствуете при историческом опыте. Первый раз этот опыт будет проведён при свидетелях.

Я показываю ход эксперимента и комментирую его. Ртуть, спирт и азотная кислота, как положено, взаимодействуют друг с другом, и вот у нас в руках небольшое количество гремучей ртути. Я заряжаю несколько капсюлей, и предлагаю:

— Не желаете ли, друзья мои, поучаствовать в заряжании принципиально нового патрона?

— С удовольствием! — едва ли не хором звучит ответ.

Выкладываю на стол коробку с гильзами и выставляю машинку для заряжания патронов. Гильзы я решил применить самые простые: латунное донышко и картонный стакан. Пуля имеет современный для меня вид, остроконечный. Для Павла и для Натальи такие вещи внове, поэтому они смотрят с удивлением, и тщательно выполняют мои указания. Наталья, как самая аккуратная, отмеряет заряд пороха, Павел запрессовывает капсюли, вкладывает пули в гильзы и завальцовывает патрон. Мы снарядили дюжину патронов, и пошли к речке, где на берегу уже ожидал Тимоша с тремя солдатскими ружьями.

— Ну как Тимоша, всё готово?

— Так точно, Ваше высокоблагородие!

Да, я высокоблагородие, Павел пожаловал мне капитана.

— Наталья Алексеевна, Павел Петрович, сейчас мы отстреляем по мишеням. Извольте видеть, до мишеней ровно пятьсот шагов.

— Сколько? — Павел поражён до глубины души.

— Пятьсот шагов, Павел Петрович. За счёт того, что часть пороховых газов не улетит через затравочное отверстие, а главное, за счёт новой формы пули, дальность прицельного выстрела увеличилась в пять раз. Я проверял, всё получилось.

Подаю ружья. Ружья обычные, пехотные, но я их модернизировал: тыльная часть ствола отрезана, на это место помещён затвор, скопированный мною по памяти с мелкашки ТОЗ-8. Получилось не слишком плохо. Профессиональный оружейник из нашего времени сделал бы все гораздо лучше, но где ж его взять? И так тут всё делали местные оружейники по моим чертежам и объяснениям.

Краткий инструктаж по классическому принципу: рассказ — показ — тренировка. Павел и Наталья сначала потренировались на незаряженных гильзах, потом взялись за боевые патроны. Здесь я сразу проявил себя как омерзительный враг феминизма, как грубый самец, беспардонно указывающий женщине на её неполноценность:

— Наталья Алексеевна, у солдатского ружья очень сильная отдача, от которой может случиться даже перелом ключицы. Я рекомендую Вам воспользоваться вот этим приспособлением.

Приспособление представляет собой зажим для ружья, позволяющий направлять его в нужную сторону. Зажим установлен на треноге, принимающей на себя почти всю отдачу. Насколько я помню, подобными приспособлениями пользовались раньше при первоначальном обучении стрельбе из винтовки Мосина, впрочем, лично их не видел, знаю лишь по рассказам.

Наталья Алексеевна тщательно прицелилась и потянула спусковой крючок. Бабах! Затвор назад, гильза вылетает. Патрон в патронник, затвор вперёд. Выстрел! И ещё! И ещё! Я только успевал подавать ей патроны, а Павел Петрович прекратил стрельбу и с улыбкой наблюдал за развоевавшейся женой. Таким образом, из двенадцати снаряжённых патронов три отстрелял цесаревич, а остальные — Наталья Алексеевна. Закончив стрелять, она обернулась к нам: глаза горят, улыбка от уха до уха.

— Великолепно!

От дворца послышался множественный топот копыт, и на берег вылетел десяток кавалеристов, за которыми показались бегущие солдаты.

— Ваши высочества! С вами всё в порядке?

— Вполне. — спокойно отвечает Павел подскакавшему прапорщику Рассохину — А что случилось?

— Вы отправились пострелять, и вдруг зачалась частая пальба, как будто стреляет целый полувзвод. Конечно же, мы поднялись в ружьё и бросились сюда.

— Благодарю за службу, прапорщик. Выражаю тебе своё удовлетворение за правильную организацию службы. Не беспокойся, это Наталья Алексеевна немного поупражнялась в стрельбе.

— В таком случае я должен принести восхищение Вашему императорскому высочеству — поклонился Рассохин Наталье — До сих пор никто в России не умел стрелять с такой скоростью. Вы первая!

— Прапорщик, отправляйте своих людей нести службу, а сами можете сопроводить нас к мишеням. — распорядился Павел.

Мишеней Тимоша поставил четыре штуки, из них две оказалась целёхонькими, а в остальных двух мы насчитали девять дырок.

— Девять из дюжины, на расстоянии в пятьсот шагов!!! — ахнул Рассохин — Ваше императорское высочество, у меня нет слов, чтобы передать восторг от такого результата!

Вообще-то три дырки должны принадлежать Павлу, он стрелок далеко не из последних, да и стреляла Наталья с хорошего упора, но и Павел и я тактично промолчали: пускай в массы пойдёт полезная сплетня.

Вечером я лежал в постели и вспоминал события прошедшего дня: да, всё получилось удачно, Павел убедился в действенности нового оружия, и в то же время ни он, ни Наталья не собираются выбалтывать новейший государственный секрет. Если он станет известным Екатерине, то тут же о нём узнают фавориты, придворные и прочие продажные прихлебатели, а значит, завтра секрет станет известен нашим заклятым врагам из Европы. Они тут же организуют производство капсюлей, тут же появятся более совершенные ружья под новый боеприпас, и всё. Россия тут же лишится такого нужного ей превосходства.

Мысль о прогрессорстве возникла у меня сразу, как только я, ещё в Обояни, взял в руки солдатское ружьё. Откровенно говоря, я вообще не понял, как с таким монстром в руках можно воевать. Тяжеленная дура, не меньше пяти килограммов весом, неимоверно длинная, да ещё и с полуметровым штыком! Калибр около двух сантиметров, если не больше. Вообще-то, в моё время двадцать миллиметров уже артиллерийский калибр, по крайней мере, в авиации, а тут гляди-ка, вполне пехотный. Особенно меня напряг кремнёвый замок. Сложный, ненадёжный, нуждающийся в постоянном контроле механизм. А процесс заряжания, а процедура выстрела!!! Судите сами: если для меня, с двумя высшими образованиями, эксплуатация ружья показалась излишне сложной, то каково простым крестьянским парням, до того не имевших дела с техникой сложнее телеги! В общем, я крепко задумался о создании казнозарядного ружья с унитарным патроном.

Строго говоря, ничего особенно сложного и прорывного в таком оружии нет — все технологии отработаны. Более того: казнозарядные ружья и пушки использовались с незапамятных времён, но широкого распространения не получили ввиду своей сложности по сравнению с кремнёвыми и фитильными системами. В самом деле: что толку в довольно непростой схеме запирания ствола, если поджигать порох всё равно приходится при помощи фитиля или кремнёвого замка? Секрет успеха современного казнозарядного оружия кроется в довольно примитивной вещи под названием капсюль. Как раз капсюль в это время ещё неизвестен, потому что химики не удосужились синтезировать начинку капсюля, способную детонировать от сильного удара, но всё же достаточно инертного к небольшим воздействиям.

Но я-то химик! Причём дважды химик: по военному образованию и по педагогическому. Сваять гремучую ртуть буквально на коленке для меня не представляет труда. Азид свинца тоже не слишком сложен в приготовлении, но у него есть принципиальный недостаток: очень уж чувствителен к технологической чистоте производства. Чувствуете тонкость? Каково будет обеспечить технологическую чистоту в стране, в которой практически поголовно неграмотное население? А если есть нарушение технологии, то эта гадость, в смысле азид свинца, начинает детонировать буквально от комариного писка, не то, что от чихания рядом. Говорят, немцы на этом сильно погорели, когда зенитные снаряды начали взрываться прямо в стволах орудий. То-то! А нам оно надо, чтобы патроны взрывались прямо в лядунке, которая находится на животе солдата? Да и токсично это вещество.

Разумеется, я знаю состав многих взрывчатых веществ, например тротила, но.… Но нужно ли их воспроизводить? Точно так же, как и состав боевых отравляющих веществ, или того хуже — биологического оружия. Да, я запросто смогу создать на нынешнем технологическом уровне и мощную взрывчатку, и яды чудовищной силы, а потом пустить в этот мир неведомую пока заразу. Но зачем? Даже не упоминая об этической составляющей, скажу, что и новое оружие, и новые взрывчатки и новая для этого мира отрава не дадут России практически ничего: уже завтра на новые направления европейцами будут брошены деньги и мозги, после чего задачу решат. Создадут и начинку капсюлей, и взрывчатку и яды, но так как Европа сильно превосходит Россию в технологическом и научном плане, то они всё это дело у себя внедрят гораздо быстрее, и нам придётся куда как хуже.

Отсюда вывод: внедрять только то, что и так появится вскоре безо всякого прогрессорства, или то, что даст ускорение моей стране. Да, я попал в прошлое, и мои нынешние соотечественники выглядят совсем не так, как современники, говорят на другом языке, у них другая мораль, непохожая на мораль моего времени, но это русские люди.

Я давно решил, что единственный мой шанс внедрить какую-то новинку в этом времени и обществе — стать «своим человеком» для какого-то значительного человека, уровня Орлова или Потёмкина. Если бы заинтересовалась сама императрица было бы лучше… Хотя нет. Хуже!

Вариант, который мне подвернулся просто прекрасен: наследник престола, как выяснилось, умён, деятелен и к тому же он большой патриот. Как мне кажется, он не станет раздаривать, кому попало новейшие достижения науки и технологии, надеюсь также, что он поможет внедрить в России так необходимое ей индустриальное производство. Впрочем, посмотрим.

Главная задача, которую на меня возложили в полку, это школа младших командиров. Набираются в неё солдаты, имеющие некоторый опыт, желательно повоевавшие. Первым делом солдат обучают грамоте и элементарной математике, дают начальные сведения по естествознанию, прикладной медицине и основам военной топографии. Учебники я написал, когда ещё возился со своими ольшанскими «крестниками», Павел их издал довольно большим по нынешним меркам тиражом в двести экземпляров каждого учебника. Затем будущие сержанты изучают основы современной тактики, а я на отдельных занятиях преподаю элементы тактики из будущего. Ну, там развёрнутый строй, опору на быстровозводимые укрепления вроде окопов или мешков с землёй. Мешки в этом времени вещь дефицитная, поэтому лучше идут корзины. Нет, такой вид полевых укреплений существует и ныне, но не на уровне взвода-роты. Учу их рассредоточиваться под огнём, ложиться, а главное учу пониманию, что основной урон врагу следует наносить не штыком, а пулей. Отсюда тренировки в быстроте заряжания и прицельной стрельбы, хотя с нею беда: порох дымный, и уже после пары залпов ничего не видно.

Есть ещё одно новшество, которым я занят: Павел согласился с тем, что постепенно все рядовые его полка будут обучены как унтеры, а все унтеры получат офицерскую подготовку. Я обучаю их работе с картой, управлением подразделением уровня взвод-рота в бою, и опять же, тактике, но более высокого уровня, чем у рядового унтера. Младшие офицеры учатся управлять батальоном, и штаб-офицеры их обучают с удовольствием: значит они сами, сдав должности, уйдут на более высокий уровень, к более приятным чинам.

А ещё я ваяю пистолет. За основу я взял прекрасно мне знакомый ПМ, пистолет Макарова, прекрасную и надёжную машинку из моей молодости. Уж сколько сотен или даже тысяч раз я его разбирал-собирал — и не упомню, оттого все детали мне хорошо известны. Промышленность восемнадцатого века ещё недостаточно развита? Какая ерунда! Эвона, в Афганистане, Пакистане, Таиланде кустари прямо на коленке делают кольты, смит-вессоны и прочие шмайсеры, и ничего. Значит и здесь справятся. Начертил я общую схему, прорисовал детали и отнёс в полковую оружейную мастерскую. Моими стараниями мастерская обзавелась недурным по нынешнему времени станочным парком и даже муфельной печью для термической обработки деталей. Мастера посмотрев на мои эскизы, как водится, покряхтели, похмыкали, вдрызг всё раскритиковали, объяснили что всё неправильно, и вообще всё нужно делать совсем не так… И за какой-то месяц изготовили первый пистолет. Правда, по размерам он получился как большой кольт, но я и тому был рад.

Пока мастера возились с пистолетом, я возился с бездымным порохом.

В бездымном порохе нет ничего сложного кроме азотной кислоты, производство которой в этом веке возможно только с использованием селитры, а селитра в это время довольно дорога. Но ничего, я наделал пороха на несколько сотен патронов, и взялся за изготовление гильз. Сами стаканчики гильз мне вытягивали на Адмиралтейских верфях, а я уже сам их доводил до ума, после чего и заряжал.

Пистолетов я изготовил три, а на испытания пригласил Павла и Наталью.

— Пистолет? — узнал устройство Павел Петрович — Какой-то он излишне замудрённый, зачем такой?

— А вот посмотрите, друзья мои!

Я взял пистолет, и отстрелял по мишени восемь раз подряд.

— Вот это чудо! Как сей пистоль устроен? — ахнули Павел и Наталья.

Я с удовольствием продемонстрировал устройство пистолета, под моим руководством каждый из них насколько раз разобрал-собрал свой пистолет, а после они отстреляли каждый по паре обойм.

— Много стрелять из этих пистолетов нельзя. — пояснил я — Сталь для ствола не такого качества, какое следует, поэтому берегите ресурс. Пусть они станут вашей личной защитой и обороной, а вообще я вам желаю не использовать их иначе как для своего удовольствия.

— Спасибо, Юра! — горячо поблагодарила Наталья — Ты истинный друг, преданный не из лести. Уже своим подарками ты если не избавляешь нас от опасностей, то отдаляешь их, даёшь защиту. Мы тебя поняли, пистолеты никому не покажем, будем хранить их в тайне ото всех.

Мне стало чуточку спокойнее.

С утра на меня навалилась жуткая хандра. На улице жарко, в комнате, несмотря на открытые окна душновато. Конец мая однако. Вчера я закончил императорский заказ, все резиденции императрицы теперь оборудованы водопроводом и канализацией. В качестве некоторого бонуса я провёл водопровод и канализацию в кухни резиденций, что было оценено и учтено при расчёте. Это греет.

Греет и то, что в Конаково развёрнуто строительство фарфорового завода и завода сантехники. Выяснилось, что в России беда с рабочей силой. Люди-то есть, их даже больше чем может прокормить село, вот часть этих несчастных, периодически вымирает с голоду, но я не могу взять их на работу — это чужая собственность. Завод на Охте дал первую продукцию, и очередь на неё расписана на год вперёд. Юсупов предложил открыть ещё два завода — в Нижнем Новгороде и в Риге. Нижегородская сантехника пойдёт на продажу во внутренние области России, и по Волге через Каспий — в Персию. А рижская — полностью в Европу. Местный спрос предвидится крайне низким, поскольку прибалты известные свиньи — у них на многих хуторах и даже замках зачастую нет элементарных сортиров! Единственный плюс Прибалтики в том, что там крайне дешёвые крепостные, то есть рабочая сила обойдётся дёшево. Но меня просто выворачивает от осознания что я тоже теперь рабовладелец, пусть и косвенный.

Вот я и валяюсь на диване в мундире, пусть и с расстёгнутым воротом, и бренчу на мандолине душераздирающую песенку:

Какой дурак решил, что песенка юмористическая? У меня от этой песенки аж слёзы на глаза наворачиваются.

Стук в дверь. Кого там принесло? Я не желаю никого видеть!

— Войдите!

Черти принесли Наталью Алексеевну. Вскакиваю, привожу себя в порядок. Наталья ласково машет мне рукой:

— Сиди, Юрий Сергеевич! Я к тебе с разговором. Разрешишь?

— Проходи, Наталья Алексеевна, присаживайся, где удобно, я слушаю.

— Что-то захотелось мне послушать твоё пение. Павлуше немного нездоровится, голова разболелась, он прилёг, а я чтобы его не беспокоить решила сходить в гости.

Наталья пришла не одна: женщине в одиночку входить в комнату к чужому мужчине неприлично. С нею две фрейлины. Предлагаю располагаться и им, все трое не чинясь взобралась с ногами в кресла. Наталья устроилась поудобнее и обняла подушку. Хм… Что-то в ней изменилось, нечто принципиальное, но что? Кручу версии в голове, пока до меня не доходит:

— Наталья Алексеевна, тебя можно поздравить?

— С чем же? — мило краснеет она.

— Что-то мне подсказывает, что ты непраздна. Я не ошибся?

— Не ошибся. У тебя удивительно чуткая душа, Юрий. Я и сама об этом узнала только третьего дня, а вчера получила подтверждение, когда меня обследовал лейб-акушер.

— Это прекрасно! Дамам в интересном положении рекомендуется слушать хорошую музыку, пение птиц и добрые песни. Так мне говорили. Хочешь сказочную песню?

— Очень хочу.

Беру свою верную мандолину и пою:

Наталья и её фрейлины заулыбались, оживились, а одна достала блокнот и стала быстро записывать за мной:

Не пройдёт и трёх дней, как академическая или университетская типография выпустит очередной лист с нотами и словами этой песни, и листы мгновенно разлетятся по всей стране, а некоторые и упорхнут в Европу. А ко мне придёт письмо с распиской на получение небольшой суммы в кассе типографии.

Песни подобные этой здесь почитаются детскими, как впрочем, и в той реальности, и не исключено, что вскоре я услышу её на каком-нибудь самодеятельном семейном концерте. Есть в эту эпоху такой милый обычай, к сожалению утраченный у нас.

— Прелестная песенка! — захлопала в ладоши Наталья Алексеевна — Но я не могу вспомнить, по мотивам какой сказки она написана.

— Как же? «Золушка».

— «Золушка»? Странно. Я знаю французскую сказку «Золушка» за авторством Шарля Перро и итальянскую за авторством Джамбаттиста Базиле. Сюжет сказок похож, но там не упоминается о хрустальных башмачках.

— Если желаете, милые дамы, я расскажу вам ещё один вариант сказки «Золушка».

— Просим! Просим! — захлопали в ладоши девушки.

— Давным-давно жила-была одна счастливая семья: отец, мать и их единственная дочка, которую родители очень любили…

Я постарался рассказывать сказку с выражением, голосом отмечая особенности персонажей и напряжённость событий. Кажется, что-то получается, поскольку девушки замерли и не сводили с меня глаз. При этом «девушка с пером» бегло записывала за мной текст, новой для них, сказки. Неужели тоже для издания? Впрочем, это её дело. Когда закончил, получил в награду аплодисменты.

— Расскажи ещё! — попросила Наталья.

— О, нет, дражайшая Наталья Алексеевна! Если рассказывать сказки подряд одну за другой, они сольются в голове слушателя, и две трети удовольствия будет утрачено. Приходите завтра, и я расскажу вам очередную сказку.

Наталья с фрейлинами ушла, а я опять развалился на диване. Странно, но настроение резко улучшилось.