Танец со стеклом

19

Заезжаю за подарками для ребятишек. Покупаю всяких сладостей, тортики, игрушки для самых маленьких. Приезжаю к ним с небольшим опозданием из-за сильного снегопада, а они уже в окна смотрят, ожидая меня.

— Дана! — кричат и бегут обниматься.

— Привет, мои хорошие, привет, — прижимаю всю эту гурьбу к себе. — Смотрите, сегодня тренировки у нас не будет, так как я немного приболела.

Расстроенным хором начинают гудеть.

— Но! Я привезла торты, вкусняшки, пиццу, соки и мы с вами устроим пир!

— Ура! — начинают прыгать и радоваться ребята. — Ты лучшая!

Договариваюсь с воспитателями. Быстро накрываем стол и приглашаем всех желающих ребят.

Отдаю малышне игрушки, и они начинают ходить ко мне, чтобы узнать как чем играть, как собрать.

Сидя на полу в позе лотоса стараюсь уделить каждому время. Малышня обнимает со всех сторон, но меня это не бесит. Они такие классные и несчастные, что я стараюсь не заплакать в разгар веселья. Чувствую пристальный взгляд на себе, и вижу в проходе Марка. Удивлённо хлопаю глазами, а ребята начинают шептаться, с интересом разглядывая нового посетителя.

— Это кто, Дана?

— А это Марк Алексеевич! Здравствуйте, Марк Алексеевич. Он — большой начальник! У него свой огромный офис. И вы, ребята, тоже можете когда-то всего добиться.

— А как? — удивлённо хлопают глазами малыши.

Поднимаюсь с пола с одним из самых маленьких учеников.

— А вот Марк Алексеевич вам сейчас и расскажет! — Словецкий с самой нежной улыбкой на свете наблюдает за мной, а его глаза по какой-то причине горят ярче фонарных столбов.

— Ну, во-первых, нужно никогда не сдаваться! Как бы банально это не звучало, это так. В жизни будет много преград, проблем и порогов, о которые вы споткнётесь, но ваша вера в себя должна быть сильнее всего этого. Во-вторых, не жалеть себя и не винить других. Всегда будет казаться, что у кого-то что-то в жизни лучше, но вы никогда не знаете, что там у людей происходит. Они могут улыбаться, а у самих проблем выше крыши. А бизнес советы вам пока рано давать, — смеётся Марк. — Но, думаю, я придумаю что-то, если вы хотите. Какие-то курсы.

— Было бы здорово, — искренне улыбаюсь я.

— Дана, ты уже уходишь?

— Нам куда-то надо? — тихо спрашиваю.

— Нет, можем задержаться.

— Ещё немного побуду с вами, — обещаю ребятам.

Мы играем, читаем, даже Марк включается. Это смотрится очень необычно. Серьёзный дядечка в костюме придумывает на ходу сказку.

Спустя пару часов мы всё же собираемся. На выходе меня ловит директор детского дома. С ней у нас как-то сразу не сложились отношения.

— Даная Сергеевна, я бы не хотела, чтобы это повторялось. Вы поймите, они привыкнут, а что потом?

— А что потом? Я не собираюсь их бросать.

— Все так говорят. Закончится ваш университет, и вы забудете о них.

— Алия Муратовна, вы простите, но каждый судит исходя из своих соображений и мировоззрения. Я знаю, что вы изначально были против, но всё же вы не вправе мне запретить. У меня в планах помогать ребятам всеми доступными мне ресурсами.

— Ну и какими же ресурсами вы располагаете, кроме своих танцулек? — высокомерно спрашивает противная тётка.

— Помимо профессионального подхода в танцевальном искусстве Даная Сергеевна ещё планирует обсудить со мной возможность благотворительного финансирования. Был бы очень признателен, если бы вы не относились так пренебрежительно к людям, которые стараются сделать всё возможное, чтобы дети не чувствовали себя абсолютно никому не нужными.

— А вы, простите, кто?

— Прощаю. Я — Словецкий Марк Алексеевич. Быть может, слышали?

И эта Алия сразу смекает что к чему.

— Конечно, слышала, Марк Алексеевич. Что ж, буду рада обсудить финансирование.

И уходит, разворачиваясь на каблуках.

— Спасибо, Марк, — выдыхаю я расстроенно.

— Малыш, нет, не расстраивайся, — ведёт меня за руку к машине, попутно набирая номер.

— Да, привет. Можешь проверить директора детского дома № 12. Личный. Да, буду ждать, спасибо.

— Ты что сейчас сделал? — пристёгиваясь, спрашиваю.

— Пусть проверят её на честность.

— Да зачем, Марк…

— Затем.

Справедливо.

— Ты что, правда, хочешь заняться благотворительностью?

— Да, почему нет? Мы занимаемся, но в другие направления. Как-то я никогда не задумывался о детских домах. Заряжу бухгалтерию, всю свою команду.

— Спасибо, — тихо говорю, глядя перед собой.

— Это тебе спасибо.

— За что? — удивлённо спрашиваю.

— За то что каждый день ты возвращаешь мне веру в людей. Ты так отдаёшься этим ребятишкам, хотя они абсолютно чужие. Я думаю, ты будешь прекрасной матерью.

— Правда? — что-то я сегодня какая-то слишком ранимая и эмоциональная.

— Да.

— А ты… ты бы хотел детей? — какой красивый маникюр. Смотрела бы на него и смотрела, пока мы стоим в этой чёртовой пробке. Но Марк берёт мою руку в свою, целуя пальцы.

— А куда делась моя смелая девочка? Чего глаза прячешь? — слышу смешинки в его голосе, и поднимаю взгляд. — Конечно, хочу. Мне ведь уже тридцать два.

— Всё время забываю, что тебе скоро на пенсию.

— Вот ты получишь у меня, — смеётся Словецкий. — Я понимаю, что ты, наверное, сейчас о детях не думаешь. Учёба, карьера, все дела. Я готов ждать.

Но я думала. Представляла иногда. Мечтала.

— Ты со мной что ли их хочешь? — деланно удивляюсь, на что Марк смотрит на меня осуждающе.

— А ты?

— Надо подумать, — изображаю муки выбора.

— Нет, ты точно нарываешься.

— Словецкий, конечно, я не планировала детей в ближайшее время. Но от тебя грех не родить, — смеюсь.

— А если серьёзно. Если бы забеременела сейчас, что бы делала?

— Рожала, конечно, — пожимаю плечами. — Я люблю детей. И, конечно, если я не вижу никого, кроме тебя рядом с собой, то и отцом своих детей никого другого видеть не хочу.

Марк улыбается. Кажется, ответом доволен, а мы как раз подъезжаем к дому. Уже в квартире он мне говорит:

— Я разговаривал с Леоном после того случая, Дана.

Он мне рассказал.

Я сразу понимаю о чём речь.

— Ты прости, что влез туда, куда ты не хотела меня пускать.

Чувствую, как слёзы каким-то водопадом льют. Чувствую сильные руки Марка на спине. Сначала пытаюсь вырваться, чтобы сбежать и переживать всё в одиночестве, но Словецкий не пускает. И тогда план Б. Рыдать на его груди.

— Зачем? Зачем ты мне напомнил?

— Хочу наказать его.

— Нет, нет, нет, — судорожно качаю головой. — Я ничего не хочу даже слышать о нём. Пусть он живёт, как знает. Сверху всё видят, его и без меня настигнет…

— Девочка моя, — гладит по спине, пока меня накрывает флешбеками.

Лучший друг отца. Валентин. Валечка, как всегда его называла ласково мама. Он ждал, пока мне исполнится восемнадцать, и я вступлю в права наследства. А потом избивал меня до полусмерти, чтобы я переписала на него родительский бизнес и земли. А потом уничтожил всё, чтобы создать что-то своё. Просил благодарить, что хотя бы квартиру не тронул.

— Прости, я не хотел тебя до истерики доводить, моя девочка, тебя больше никто не тронет, слышишь? Я никому не позволю тебя обидеть.

Слабость мгновенно накрывает меня, и я полностью упираюсь в Марка.

— Я… я не не хотела тебя пускать, я просто не могла…

— Всё, не говори, я понял, — просит Марк, чмокая везде. — Блять, что я за дурак.

Он говорит это так рассерженно, что я мгновенно начинаю хохотать.

— Ты чего? — испуганно смотрит, но я ничего не могу объяснить, заливаясь диким хохотом.

— Просто… Просто слышать от… от крупного бизнесмена, что он дурак, а тем более от тебя — это… это очень смешно, про… прости, — сквозь залпы смеха пытаюсь объяснить.

Марк делает фейспалм, что веселит меня ещё больше.

— Прости, пожалуйста, — всё же успокоившись, прошу я. — Это была эмоциональная разрядка.

— Проверь, чтоб швы не разошлись, — советует Марк, от чего я прыскаю, но сдерживаюсь от новой истерики.

— И что? Что тебе дал разговор с Леоном?

— Осознание того, что я — дурак, только не ржи. Мне просто изменила первая попавшаяся женщина, и я потерял веру в людей. А ты после всех событий продолжаешь с любовью и добротой относиться к людям, оправдывать их и делать хорошие дела. И я в очередной раз понял, какая ты сильная. Прости, что сомневался в тебе.

— Прощаю, — утираю уже мелкие слёзки с уголков глаз. — Просто я знаю, что мои родители хотели бы именно этого. Чтобы я была вот такой. Они всегда были воплощением доброты, любви, верности. И они передали мне всё это, всю свою любовь. Их нет пять лет, а я всё ещё чувствую их тепло, заботу и любовь. Вот и всё.

— Мне очень жаль, что я не могу сказать твоим родителям спасибо за такую тебя.

— Можешь, — грустно улыбаюсь. — Я уверена, что они всё видят и слышат. Я сама с ними часто говорю.

И я знаю, что Марк не сочтёт меня сумасшедшей, не откажется, не разлюбит. Я знаю, что он, как и мама с папой, полностью меня понимает.