Тайна Драконьего Источника

Глава 49. Встреча

Седовласый статный незнакомец в легких золотых одеждах шел по пустынной улице ему навстречу. Казалось, что сама вьюга перед ним расступалась и умиротворялась. На его спокойном лице поражали лучистые глаза, которые то и дело меняли цвет. Райнар стоял, как вкопанный, не силах пошевелиться. Да и не было такого желания, потому что при приближении незнакомца он начал чувствовать покой и внутреннее тепло. Незнакомец подошел довольно близко и улыбнулся.

— Здравствуй, Райнар! — произнес он уверенным приятным баритоном, который казался моложе его облика.

— Здравствуйте, — неуверенно начал Райнар. — Простите, но я не припоминаю, когда и где мы с вами встречались. Но такое ощущение, что я вас знаю, просто не могу вспомнить.

— Конечно, знаешь, — усмехнулся незнакомец. — Ты слышал обо мне с тех пор, как начал ходить и говорить. В школе тоже не обошлось без разговоров обо мне. А уж в семинарии… — незнакомец махнул рукой, давая понять, каков масштаб бесед, в которых его вспоминали.

Райнар был озадачен. Всегда во всех учебных заведениях чаще всего упоминались только конунг и Девас. Конунги, — и Харальд, и Ингвар-, были близкой родней Райнара, поэтому он сразу отмел эту версию. Но кто же это тогда? Неужели?!..

— Райнар, почему ты подумал об этом с таким ужасом? — улыбнулся незнакомец в золотых одеждах. — Как священник ты должен бы быть рад возможности встречи со мной…

— Я рад, рад, великий Девас! — смщенно залепетал Райнар. — Только я и подумать не мог, что вы вот так…. ко мне…

— Что я вот так запросто могу явиться на Землю и предстать как обычное существо? — продолжал улыбаться Девас.

— Да, Всемогущий…Мне казалось, что это происходит как-то иначе….

— Ты думал, что должен раздаться гром, а небо прошить гигантские молнии? А потом сквозь прорезь в облаках в сиянии света появится седенький дедушка на волшебной колеснице? — захохотал Девас.

— Ну почти, — смутился парень. — Так обычно все и думают, что это должно произойти как-то необычайно, торжественно…

— Ну, да, а тут идет какой-то бородатый дядька, еще и совсем не дедушка, — усмехнулся в усы Девас. — Кстати, я сегодня еще принарядился для встречи с тобой. А так я могу прийти и в рубище, если надо. Бывало, и нищим притворялся, и погорельцем, и бродягой. Поэтому, сам понимаешь, щеголять в красивой одежде редко приходится… Вот и решил воспользоваться случаем.

— Как?! — поразился Райнар. — Вы бываете на Земле?

— Бываю, и не раз и не два, — видно было, что Деваса простодушие парня и веселит, и слегка раздражает. — А ты думал, как и все, что нужно ждать моего появления с большой помпой через тысячелетия? Я живой бог, почему бы мне не навещать свои владения так часто, как захочу?…

— Ну, так написано в священных книгах, — смутился молодой священник.

— Пишут люди. Истолковывая каждый по-своему ту первоначальную истину, которую я когда-то доверил избранным. Читал я эти ваши священные книги! И ужасался, сколько в них искажений, сколько всего вымарано, потому что не понравилось кому-то из правителей. Отсюда в этих книгах множество нестыковок, которые потом, напрягая извилины, священники пытаются объяснить верующему люду. И сами порой не веря в свои объяснения и недоумевая.

— Да, я и сам замечал, что в священных текстах порой как бы чего-то не хватает, — горячо поддержал тему Райнар. — Иногда до такой степени куски текстов не состыкуются логически, что это даже искажает образ Всевышнего… Ну ваш то есть, — смущенно дополнил Райнар. — «И возгневался Господь на людей, и наказал их, как наказывают злых непослушных детей». Я еще мальчиком думал: «Что же не написали, что такое сделали люди, если так разгневали доброго бога, который был им лучше отца родного?!»

— Написали, мой мальчик, написали, — вздохнул Девас. — Да позже нашлись «умники» и вымарали объяснение из текста, невольно изображая меня неврастеником, который озлился на людей ни с того, ни с сего!

— А можно…?!

— Узнать, что тогда случилось? Изволь. Я посылал к людям своих вестников, идеальных душой и телом, обладающих многими умениями, чтобы они научили им человечество, чтобы сделали его лучше. И чтобы правили людьми. Но те уничтожили этих прекрасных талантливых существ, подвергнув их страшной смерти. Это и привело меня к тому, что я послал всевозможные кары на Землю!

— А зачем убили их люди? — тихо спросил потрясенный Райнар, покраснев до корней волос от стыда за человечество.

— Зависть и ревность, видимо, самые страшные дочери самого главного греха — глупости! — сердито ответил Девас. — Только из человеческой глупости проистекают дурные поступки, которые затем списывают на мифического Морака и якобы его прислужников.

— Морак — мифический злодей?! — Райнар чувствовал, что остается без привычной духовной опоры.

— Именно так, — серьезно ответил Девас. — В мире нет другого зла, кроме того, что происходит от людей. Во всяком случае, я не помню, чтобы создавал какого-то Морака, — усмехнулся Девас.

— Но как же тогда существует зло? — воскликнул озадаченный парень.

— Вот представь себе, что в ком-то вспыхнула зависть, ревность и злоба на кого-то. И представь эти чувства в виде гречишного зернышка, которое бросили на дорогу. И так сделал не один человек, не два, а миллионы. Миллионы, а то и миллиарды гречишных зерен лежат на дороге огромной кучей, перегородив ее. Эта куча не имеет сознания, она не может сама по себе осознанно причинить кому-то зла. Но она перегородила дорогу и мешает людям. Но они упорно продолжают бросать эти черные зерна на дорогу, умножая кучу. А добраться, скажем, до города, теперь по прямой дороге никак невозможно из-за этой кучи. И пробираются они окольными путями, через леса, пустоши, болота… И часто гибнут в пути.

— Но откуда же взялись эти образы — Морак и прочие хранители вселенского зла?

— Из людского воображения и безответственного инфантилизма, — уверенно ответил Девас. — Как в детстве, малыш опрокинет на себя крынку с молоком, а потом указывает на кошку, мол, «Киска виновата!» Ибо признаться в собственном несовершенстве и кривых поступках по силам только сильным людям. Большинство так и остаются взрослыми детьми, списывая свои грехи на придуманные силы зла, — недобро усмехнулся Девас. — Удобно устроились…

— А что же за противопоставление такое в священных текстах между Ауреном и Мораком, между Светом и Тьмой?

— Измышления доморощенных философов, не смевших признаться себе в том, что мир создан мною прекрасным, и любые отклонения от прекрасного — дело человеческих рук. Легче выдумать вселенского злодея, сбивающего людей с пути истинного, чем искать его внутри себя.

— Я жду, много тысячелетий жду, когда люди поймут это, — на лицо Деваса упала легкая тень, — Но они подвергают моих вестников остракизму, хорошо, что хотя бы перестали сжигать их на кострах. Им легче — верить в догмы, чем в истину.

Девас повернулся в сторону Райнара и внимательно посмотрел ему в глаза.

— Райнар, ты понимаешь, почему я пришел к тебе?

— Кажется понимаю, Всемогущий Девас… — священник почувствовал всю ответственность и торжественность момента.

— Быть моим вестником — задача не из легких. Готов ли ты к этому? Твои предки в свое время погибли за эту истину. Ведь ты потомок избранных, — на плечо Райнара легла рука Деваса, и тело парня мгновенно согрелось от внутреннего тепла, разгоревшегося внезапно под холодной кожей.

— Я готов! — горячо заверил Райнар.

— Вот и славно, мой мальчик! Кстати, что хочу сказать тебе напоследок, не ищите вы болотную пустошь с алмазным замком и прочую ерунду, что понаписал этот экзальтированный сказочник Маркус Тромм, — засмеялся Девас. — Вы уже прошли каждый свою пустошь, посмотрели в глаза своим страхам и обрели алмазный замок своей души. Так и передай ребятам!

— А как же формула? — обескураженно спросил Райнар. — Ее поиски были напрасны?

— Вовсе нет, — мягко улыбнулся Девас. — Тащи домой эту табличку с окончанием формулы. Соберитесь вместе, произнесите все части подряд — и вы поймете, в чем ваша сила.

— И мы сумеем перевести с незнакомого языка? — удивился Райнар.

— Сумеете. Не прощаюсь, Райнар, с тобой мы еще обязательно встретимся, и не раз.

Девас помахал молодому дракону рукой. От его золотых одежд заструился ослепительный свет, размывая очертания фигуры, пока она не исчезла.