Тайна двухколесного экипажа

ГЛАВА 25 Что сказал доктор Чинстон

Решение это сложилось твердо, и Брайан, не теряя времени, в тот же день поскакал к Мадж, чтобы сообщить ей об отъезде.

Слуга сказал, что она в саду, поэтому он отправился туда и, руководствуясь шумом голосов и смехом прелестных женщин, вскоре вышел на площадку для тенниса. Мадж и ее гости сидели в тени высокого вяза, увлеченно наблюдая за поединком между Ролстоном и Петерсоном, которые оба были превосходными игроками. Брайан облегченно вздохнул, обнаружив, что мистер Фретлби отсутствует, — он остался в доме, чтобы написать несколько писем и поговорить с мистером Валпи. Мадж заметила жениха, который, сняв шляпу, шел по садовой дорожке, и бросилась к нему.

— Как хорошо, что ты пришел! — счастливо произнесла она, беря его за руку. — Сегодня такая жара.

— Да, даже в тени что-то ужасное, — подтвердила юная миссис Ролстон и со смехом раскрыла зонтик.

— Прошу прощения, но мне так не кажется, — ответил Фицджеральд, поклонившись и выразительно глядя на очаровательную компанию под деревом.

Миссис Ролстон покраснела и покачала головой.

— Оно и понятно, вы же из Ирландии, мистер Фицджеральд, — сказала она, снова усаживаясь. — Вы заставляете Мадж ревновать.

— Еще как! — рассмеялась Мадж. — Я пожалуюсь мистеру Ролстону, Брайан, если ты будешь делать такие галантные замечания.

— А вот и он, — ответил ее возлюбленный.

Ролстон и Петерсон, закончив игру, направлялись к компании под деревом. Хотя они и были во фланелевых теннисных костюмах, оба выглядели разгоряченными, и, отбросив ракетку, мистер Ролстон с облегченным вздохом плюхнулся в кресло.

— Слава богу, что это закончилось и я выиграл, — сказал он, вытирая вспотевший лоб. — Рабы на галерах так не трудились, как мы, несчастные, пока вы тут бездельничали sub tegmine fagi[24].

— Что это означает? — лениво поинтересовалась его жена.

— Что зрителям лучше видно игру, — с вызовом ответил Ролстон.

— Я бы назвал это вольным переводом, — рассмеялся Петерсон. — Миссис Ролстон просто обязана вас чем-то вознаградить за новый авторский перевод Вергилия.

— Тогда пусть меня вознаградят чем-то со льдом, — произнес Ролстон, растянувшись во весь рост на траве и устремив взор на небесную синеву, которая просматривалась сквозь листву. — Люблю, когда мое «что-то» со льдом.

— Так и будет! — рассмеялась Мадж, протягивая ему стакан с шипящей золотистой жидкостью, в котором мелодично позвякивали кусочек льда.

— Не только для него так будет, — жизнерадостно сообщил Петерсон, получив такую же порцию, и продекламировал: — «Будет так в армии, будет так во флоте, будет так в университете».

— И все мы скажем так, — закончил Ролстон и протянул пустой стакан за добавкой. — Еще, пожалуйста. Фу, это какое-то пекло…

— Что, напиток? — хихикнула Джулия.

— Нет, день, — ответил Феликс, скорчив в ее сторону рожицу. — В такой день хочется последовать совету Сидни Смита снять с себя кожу, чтобы ветер свистел сквозь кости.

— При таком-то раскаленном ветре? — рассудительно заметил Петерсон. — Боюсь, скоро они превратятся в вареные кости.

— Молчите, ветреный вы наш! — воскликнул Феликс, бросив в него шляпой. — Или я вытащу вас на солнцепек и заставлю сыграть еще одну партию.

— Только не я, — спокойно возразил Петерсон. — Я не саламандра и еще не привык к вашему климату. К тому же даже в теннисе нужно знать меру.

И повернувшись спиной к Ролстону, он заговорил с Джулией Фезеруэйт.

Тем временем Мадж и ее возлюбленный, решив не слушать этот легкомысленный разговор, медленно шли к дому, и Брайан рассказывал ей о предстоящем отъезде, не объясняя причин.

— Вчера вечером я получил письмо, — сказал он, глядя в сторону, — речь идет об одном важном деле. Мне нужно срочно уезжать.

— Думаю, мы скоро тоже уедем, — задумчиво произнесла Мадж. — Папа хочет уехать в конце недели.

— Почему?

— Откуда мне знать? Ему не сидится на месте. Он говорит, что остаток жизни будет бездельничать и путешествовать по миру.

В голове Фицджеральда промелькнула строчка из Книги Бытия, которая показалась ему очень уместной: «Ты будешь изгнанником и скитальцем на земле».

— У всех рано или поздно случаются приступы непоседливости, — как бы между прочим заметил Брайан. — К слову, — с нервным смешком добавил он, — похоже, то же случилось и со мной.

— Это напомнило мне, что вчера сказал доктор Чинстон, — ответила она. — Мы живем в беспокойную эпоху, электричество и пар сделали нашу жизнь богемной.

— Ах, Богемия, чудесное место, — рассеянно обронил Брайан, нечаянно процитировав Теккерея. — Но все мы под конец жизни туда забредаем.

— В таком случае у нас еще есть время, — рассмеявшись, сказала Мадж, когда они входили в гостиную, после жары и сияния снаружи казавшуюся особенно прохладной и темной.

При их появлении мистер Фретлби поднялся из кресла у окна.

— A-а, Фицджеральд! — радушно воскликнул он. — Рад вас видеть.

Брайан неохотно пожал протянутую руку.

— Я пришел попрощаться на несколько дней.

— Возвращаетесь в город? — поинтересовался мистер Фретлби, усаживаясь обратно и поигрывая цепочкой от часов. — Но разумно ли бросать раздолье природы и чистый воздух ради пыльного, душного Мельбурна?

— Мадж говорила, что вы тоже возвращаетесь, — заметил Брайан, лениво поправляя цветы в вазе на столе.

— Это зависит от обстоятельств. Могу вернуться, могу и не вернуться. Полагаю, вы едете по делу?

— Да. Калтон…

Брайан осекся и досадливо прикусил губу — упоминать адвоката он не собирался.

— Что?

Мистер Фретлби подался вперед и внимательно посмотрел на Брайана.

— …хочет видеть меня по одному делу, — неловко закончил тот.

— Связанному с продажей фермы, надо полагать, — произнес Фретлби, не отрывая от Брайана глаз. — Лучшего человека и не найти. У Калтона хорошая деловая хватка.

— Такая хорошая, что не отделаешься, — проворчал Фицджеральд.

— Почему вы так говорите?

— Да так, — поспешил ответить Фицджеральд.

И тут взгляды мужчин встретились. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, и за это короткое время у обоих в мыслях промелькнуло одно имя: Розанна Мур. Первым опустил глаза мистер Фретлби.

— Что ж, — сказал он, вставая и протягивая руку, — если задержитесь в городе недели на две, загляните на Сент-Килда, скорее всего, застанете там нас.

Брайан молча кивнул и проводил взглядом Фретлби, который, взяв шляпу, вышел на веранду, а оттуда на раскаленное солнце.

— Он знает, — прошептал молодой человек.

Мадж неслышно подошла сзади и обвила его руками.

— Знает что, сэр? Что вы ужасно голодны и хотите перекусить, прежде чем покинуть нас?

— Я не голоден, — сказал Брайан, когда они вместе направились к двери.

— Глупости! — обронила Мадж, заботливая, как любая женщина. — Я не позволю тебе появиться в Мельбурне таким бледным и несчастным, а то там подумают, что я тебя отвергла. Идемте, сэр. Нет, — строго произнесла она, подняв руки, когда он попытался поцеловать ее. — Сначала дело, удовольствия потом.

И, рассмеявшись, они вошли в столовую.

Марк Фретлби шел в сторону теннисной площадки, думая о том, что увидел в глазах Брайана. На палящем солнце его била дрожь.

— Словно могильным холодом повеяло, — пробормотал он с усмешкой. — Что-то я становлюсь суеверным. И все же… Он знает, он знает!

— Прошу, сэр! — воскликнул Феликс, заметив его. — Ракетка ждет вас!

Фретлби вздрогнул и увидел, что находится у теннисной площадки, а Феликс с сигарой в зубах стоит рядом с ним.

Усилием воли заставив себя отвлечься от мыслей, он похлопал молодого человека по плечу.

— Вы что же, — натужно рассмеялся он, — полагаете, что я стану играть в теннис в такой день? Да вы с ума сошли!

— Вы хотите сказать, я перегрелся, — ответил невозмутимый Ролстон, выпуская облачко дыма.

— Предвзятое заключение, — произнес подошедший к ним доктор Чинстон.

— Очаровательный роман, — подала голос Джулия, услышав последнюю фразу.

— Что? — озадаченно переспросил Петерсон.

— Книга Хоуэллса, «Предвзятое заключение», — смущенно пояснила Джулия. — Разве вы не о ней говорили?

— Боюсь, разговор становится несколько бессвязным, — вздохнул Феликс. — Сегодня мы все слегка обезумели.

— Говорите о себе, — возмутился Чинстон. — Я нормален, как любой другой человек.

— Вот именно, — ровным голосом подтвердил Ролстон. — Я об этом и говорю. И вы как доктор должны знать, что каждый мужчина, как и каждая женщина, в этом мире в той или иной степени безумен.

— Факты, пожалуйста, — улыбнулся Чинстон.

— А факты налицо, — невозмутимо произнес Феликс, кивнув на компанию. — Они все, каждый по- своему, немного не в себе.

Сказанное вызвало шквал возмущенных протестов, но после все рассмеялись над удивительной манерой мистера Ролстона вести спор.

— Если вы будете так продолжать и в парламенте, — сказал Фретлби, — по крайней мере, там не будет скучно.

— Там всегда будет скучно, пока они не начнут принимать дам, — заметил Петерсон, выразительно взглянув на Джулию.

— Тогда это будет парламент любви, — сухо проронил доктор. — И не в возвышенном смысле.

Фретлби взял его под локоть.

— Доктор, не могли бы вы пройти в мой кабинет? — сказал он, когда они шли к дому. — Я хочу, чтобы вы меня осмотрели.

— Вы плохо себя чувствуете? — спросил доктор.

— Не в последнее время, — ответил Фретлби. — Но, боюсь, у меня больное сердце.

Доктор внимательно посмотрел на него и покачал головой.

— Вздор, — произнес он без тени тревоги в голосе. — Многие люди думают, что у них больное сердце, но в девяти случаях из десяти это всего лишь воображение. Другое дело, — шутливо прибавил он, — когда пациентом оказывается молодой человек.

— Значит, вы полагаете, что в этом отношении мне бояться нечего, — сказал Фретлби, когда они уже входили в кабинет. — А что вы думаете насчет заявления Ролстона, что все люди безумны?

— Это было забавно, — ответил Чинстон, усаживаясь. Фретлби тоже сел. — Вот все, что я могу сказать об этом, хотя стоит заметить, что в мире гораздо больше сумасшедших, чем люди думают.

— В самом деле?

— Да. Помните ужасную историю у Диккенса в «Записках Пиквикского клуба» про сумасшедшего, который знал, что он сумасшедший, но успешно скрывал это годами? Я думаю, таких людей много; людей, жизнь которых — одна долгая борьба с безумием, но которые все же едят, пьют, разговаривают и ходят среди обычных людей с радостным и беззаботным видом.

— Поразительно.

— Половина убийств и самоубийств совершается в приступе безумия, — продолжил Чинстон, — а если человек что-то вынашивает в душе, зачатки сумасшествия рано или поздно прорастут. Впрочем, конечно же, бывают случаи, когда вменяемый человек совершает убийство под влиянием секундного порыва, но таких людей я считаю временно утратившими рассудок, хотя, опять же, убийство может быть задумано и осуществлено самым хладнокровным образом.

— А в последнем случае, — не глядя на доктора и вертя в пальцах нож для бумаг, спросил Фретлби, — вы тоже считаете убийцу сумасшедшим?

— Да, — прямо ответил доктор. — Он так же безумен, как умалишенный, который убивает, веря, что исполняет божью волю… Только его безумие последовательно. К примеру, я считаю, что убийство в хэнсоме, к которому вы имели отношение…

— Я не имел к нему никакого отношения, — резко прервал его Фретлби, бледнея от ярости.

— Прошу прощения, — спокойно произнес Чин- сон, — оговорился. Я думал о Фицджеральде. Так вот, я считаю, что это преступление было спланировано заранее и что человек, его совершивший, был душевнобольным. Сейчас он, несомненно, гуляет на свободе и ведет себя не менее разумно, чем вы или я, но зерно безумия сидит в нем, и рано или поздно он снова пойдет на преступление.

— Откуда вы знаете, что оно было спланировано? — отрывисто спросил Фретлби.

— Это очевидно, — ответил доктор. — В ту ночь за Уайтом следили, и когда Фицджеральд ушел, убийца, одетый так же, как он, был готов занять его место.

— Это ни о чем не говорит, — возразил Фретлби, внимательно глядя на собеседника. — В Мельбурне десятки мужчин носят вечерние костюмы со светлыми легкими пальто и мягкими шляпами… Да я и сам часто так одеваюсь.

— Совпадение возможно, — уверенно произнес доктор, — но использование хлороформа снимает все сомнения. Люди обычно не носят с собой хлороформ.

— Пожалуй, — согласился миллионер, и на этом разговор закончился.

Чинстон осмотрел Марка Фретлби, и когда закончил, лицо его было очень серьезно, хотя он и посмеялся над страхами пациента.

— Вы здоровы, — приподнятым тоном сообщил он. — Сердце слабовато, больше ничего. — И значительно прибавил: — Только старайтесь не волноваться… Старайтесь не волноваться.

Когда Фретлби надевал пиджак, раздался стук в дверь, и вошла Мадж.

— Брайан уехал, — начала она. — Ой, извините, доктор… Папа заболел? — спросила она, вдруг испугавшись.

— Нет, дитя мое, — поспешил успокоить ее отец. — Со мной все в порядке. Я думал, что-то с сердцем, но оказалось, что нет.

— Совершенно здоровое сердце, — подтвердил доктор. — Все хорошо… Только избегайте волнения.

Но когда Фретлби вышел, Мадж, не сводившая глаз с доктора, заметила, как посерьезнело его лицо.

— Что-то не так? — спросила она, коснувшись его руки, когда они на секунду задержались у двери.

— Нет-нет! — поспешно ответил тот.

— Я же вижу! — настойчиво произнесла она. — Скажите даже самое страшное, мне лучше знать.

Доктор в сомнении посмотрел на Мадж и положил руку ей на плечо.

— Милая барышня, — серьезно начал он, — я расскажу вам то, что не осмелился сказать вашему отцу.

— Что? — выдохнула она, бледнея.

— У него сердце не здоровое.

— Это очень опасно?

— Да, очень опасно. Любое неожиданное потрясение…

Доктор колебался.

— Да?

— …может его убить.

— О боже!