Тайна двухколесного экипажа

ГЛАВА 28 Марк Фретлби принимает посетителя

Если верить школьным прописям: «Откладывая дело на завтра, крадешь у себя время». И Брайан познал истину этого выражения. Он провел в городе почти неделю, но так и не сходил к Калтону. Каждое утро — или почти каждое — он просыпался с намерением отправиться прямиком на Чансери-лейн, но ни разу туда не дошел. Он вернулся в съемную квартиру в Ист-Мельбурне и все свое время проводил либо в доме, либо в саду. Когда продажа фермы требовала его присутствия в городе, он ехал на встречу, а после сразу же возвращался обратно. Как это ни странно, друзей Брайан сторонился. Он остро ощущал отголоски своего недавнего пребывания на скамье подсудимых и даже на берегу реки Ярра, куда он ходил довольно часто, его не покидало тяжелое ощущение, что он стал объектом любопытства и что люди оборачивались на него из нездорового желания поглазеть на того, кто чудом избежал виселицы.

Брайан решил сразу после продажи фермы и свадьбы с Мадж уехать из Австралии и никогда больше сюда не возвращаться. Но пока этого не случилось, он не хотел никого видеть и нигде бывать — таким сильным был страх всеобщего внимания. Миссис Сэмпсон, приветствовавшая его возвращение пронзительными радостными криками, в открытую выражала недовольство его решением укрыться в четырех стенах.

— У вас глаза совсем запали, — стрекотал добрый сверчок. — Оно и понятно: дядя моего мужа, который в Коллингуде аптеку имеет и хорошо зарабатывает, всегда говорил, что когда мало кис-ло-ро-да, это он так воздух называл, люди заболевают, и даже аппетит у них пропадает, а вы не едите совсем ничего; но вы же не мотылек, вам-то нужно получше питаться.

— Я совершенно здоров, — рассеянно отвечал Брайан, закуривая сигарету и краем уха слушая оживленную болтовню словоохотливой домовладелицы. — Но если кто-нибудь придет, то говорите, что меня нет. Не хочу, чтобы меня беспокоили по пустякам.

— И Соломон таких мудрых вещей не говорил, — с готовностью откликнулась миссис Сэмпсон. — Он то, конечно, в хорошем здравии был, когда царицу Савскую принимал, а то как же без этого, когда нужно кого-то принять, а говорить не хочется; да у меня и самой такое часто бывает, когда настроения нету; а я слышала, что от этого содовая вода помогает, если с бренди выпить; хотя кто его знает, может, из-за этого как раз наоборот… Провались ты со своим звонком, звонок! — неожиданно закончила она и поспешила к двери, потому что звякнул дверной колокольчик. — У меня от беготни этой вечной уже ноги подкашиваются.

Брайан какое-то время курил, довольный тем, что болтливая хозяйка наконец оставила его, но вскоре услышал, что она снова поднимается по лестнице. Миссис Сэпмсон вошла в комнату с телеграммой для постояльца.

— Надеюсь, там нет плохих новостей, — сказала она, отступая к двери. — Не люблю, когда не ждешь, а оно сваливается на тебя; как вот дед моего дяди умер от чахотки, у нас в роду все от болезней поумирали… А теперь, если позволите, сэр, я пойду обедать, привыкла я есть вовремя, свой желудок я хорошо знаю, легко расстраивается, из-за чего я никогда не могла на кораблях плавать.

Миссис Сэмпсон, наконец выговорившись, вышла из комнаты и, громко щелкая суставами, спустилась по лестнице. Вскрыв конверт, Брайан увидел послание от Мадж, в котором она сообщала, что они вернулись, и предлагала ему поужинать с ними этим вечером. Фицджеральд сложил телеграмму, встал из кресла и с мрачной миной, сунув руки в карманы, заходил туда-сюда по комнате.

— Значит, он в городе, — произнес молодой человек. — И мне придется встречаться с ним, жать ему руку, зная, кто он! Если бы не Мадж, я бы сразу уехал отсюда, но после того, как она не оставила меня в беде, я был бы трусом, если бы сделал это!

Все случилось так, как предсказывала Мадж: ее отец не мог долго оставаться на одном месте и спустя неделю после отъезда Брайана вернулся в Мельбурн. Приятная компания, отдыхавшая на ферме, распалась. Петерсон поехал через Новую Зеландию наслаждаться чудесами Хотлейкс, а старый колонист собрался отбыть в Англию, чтобы освежить детские воспоминания. Мистер и миссис Ролстон вернулись в Мельбурн, где несчастному Феликсу снова пришлось окунуться в политику, а доктор Чин- стон с головой ушел в привычную череду пациентов и гонораров.

Мадж была рада оказаться в Мельбурне — теперь, восстановив здоровье и набравшись сил, она снова ощутила тягу к беспокойной городской жизни. Прошло уже больше трех месяцев после убийства Уайта, и интерес к этому делу угас. Теперь на повестку дня вышла другая тема — возможная война с Россией, и колонисты усиленно занялись подготовкой к вероятной атаке врага. Как испанские короли черпали свои богатства в Мексике и Перу, так и русский царь стремился захватить золотые запасы Австралии. Но здесь ему предстояло столкнуться не с необразованными дикарями, а с сынами и внуками воинов, которые били русскую армию при Альме и под Балаклавой. Таким образом, в вихре слухов о надвигающейся войне трагическая судьба Оливера Уайта позабылась. После суда все, включая сыскное бюро, прекратили заниматься этим делом и мысленно отнесли его к разряду нераскрытых преступлений. Несмотря на величайшую бдительность, новые улики так и не были обнаружены, и казалось вполне вероятным, что убийца Оливера Уайта останется на свободе. Во всем Мельбурне остались лишь два человека, которые все еще придерживались противоположного мнения, — Калтон и Килсип. Оба дали слово найти неизвестного преступника, который трусливо нанес удар в темноте, и продолжали поиски, хотя вероятность успеха представлялась весьма призрачной. Килсип подозревал Роджера Морленда, собутыльника убитого, но подозрения его были смутными и неуверенными, к тому же почти не было надежды их проверить. Адвокат пока что не подозревал кого-то конкретно, хотя предсмертные признания матушки Побирухи и пролили новый свет на это дело, но надеялся, что после того как Фицджеральд посвятит его в тайну, вверенную ему Розанной Мур, убийца будет найден или хотя бы появится зацепка, которая приведет к его установлению. Поэтому ко времени возвращения Марка Фретлби в Мельбурн дело обстояло следующим образом: мистер Калтон дожидался признания Фицджеральда, в то время как Килсип подспудно вел работу по сбору улик против Морленда.

Получив телеграмму Мадж, Брайан решил выйти из дома вечером, но не на ужин, куда его приглашали, о чем и сообщил Мадж. Он не хотел встречаться с Марком Фретлби (о чем, разумеется, не говорил напрямую), поэтому Мадж пришлось ужинать в одиночестве — ее отец отправился в клуб, не сказав, когда вернется. После ужина Мадж накинула легкий плащ и вышла на веранду ждать возлюбленного. В лунном свете сад выглядел прелестно, черные кипарисы вырисовывались на фоне неба, большой фонтан прохладно плескался серебром. У калитки рос роскошный дуб. Мадж прошла по дорожке и остановилась в его тени, прислушиваясь к шепоту бесчисленных листьев. Удивительно, как лунный свет наделяет все какой-то необычной, потусторонней красотой, и хотя Мадж знала каждое дерево, каждый цветок и кустик в саду, в холодном бледном свете все они имели непривычный и фантастический вид. Она подошла к фонтану, села на бортик и принялась зачерпывать прохладную воду и выливать ее серебряным дождиком обратно. Услышав, как открылась и с металлическим лязгом захлопнулась калитка, Мадж встала и увидела приближающуюся по дорожке фигуру в светлом пальто и широкополой шляпе.

— Брайан, ты? Наконец-то! — воскликнула она и побежала к нему навстречу. — Почему так долго?

— Поскольку я не Брайан, не могу сказать, — ответил голос ее отца.

Мадж рассмеялась.

— Какая глупая ошибка! — воскликнула она. — А я подумала, это Брайан.

— Я вижу.

— Да, в этом пальто и этой шляпе вас при лунном свете не отличишь.

— О, — рассмеялся отец и сдвинул шляпу на затылок, — а лунный свет, надо полагать, необходимое условие?

— Ну конечно, — ответила дочь. — Если бы не было лунного света, влюбленным пришлось бы плохо.

— Да уж, — согласился отец. — Они бы вымерли, как моа. Но где были твои глаза, милая? Как можно такого старика, как я, перепутать с твоим молодым Лохинваром?

— Правда, папа, — осуждающе ответила Мадж, — ты так похож на него в этом пальто и шляпе, что я не видела разницы, пока ты не заговорил.

— Вздор! — резко бросил Фретлби. — Тебе показалось.

И развернувшись, он торопливой походкой направился к дому. Мадж растерянно проводила его взглядом, потому что отец никогда прежде не разговаривал с ней так грубо. Она стояла какое-то время, пытаясь понять причину этой неожиданной злости, пока позади не раздались шаги и негромкий свист. Вскрикнув, она развернулась и увидела улыбающегося Брайана.

— A-а, это ты… — надула она губки, когда он обнял ее и поцеловал.

— Всего лишь я, — просто ответил он. — Вот ведь разочарование, правда?

— Ужасное разочарование! — рассмеялась девушка, и они рука об руку пошли к дому. — А знаешь, я только что сделала смешную ошибку: подумала, что папа — это ты.

— Как странно, — рассеянно произнес Брайан, думая о том, как красиво и чисто ее лицо в лунном свете.

— Правда, да? — ответила она. — На нем было светлое пальто и фетровая шляпа, как у тебя, и вы одного роста — вот я и перепутала.

Брайан не ответил, но почувствовал холодок в сердце, когда увидел, что его худшие подозрения могут подтвердиться, ибо ему вспомнилось странное совпадение: человек, садившийся в хэнсом, был одет в точности как он. Что если…

— Ерунда, — произнес он, вырываясь из водоворота мыслей, в которые его ввергло это сходство.

— Вовсе нет, — строго произнесла Мадж, которая последние пять минут говорила о чем-то другом. — Вы очень невежливы, молодой человек.

— Извини, — спохватился Брайан. — Так о чем ты говорила?

— О том, что лошадь — самое благородное из животных. Вот!

— Что-то не понимаю… — растерялся Брайан.

— Конечно, не понимаешь, — обиженно перебила его Мадж. — Я же последние десять минут разговаривала с глухим. И еще, наверное, хромым.

И в доказательство истинности своего замечания она со всех ног бросилась по дорожке к дому. Брайан последовал за ней. Погоня оказалась долгой, потому что Мадж была проворнее и гораздо лучше знала сад, но наконец он поймал ее у самого порога, а потом… История повторяется.

Они вошли в гостиную, где им сообщили, что мистер Фретлби поднялся к себе в кабинет и хочет, чтобы его не беспокоили. Мадж села за пианино, но не успела она прикоснуться к клавишам, как Брайан взял ее за руки.

— Мадж, — с серьезным видом произнес он, — что сказал твой отец, когда ты сделала эту ошибку?

— Очень рассердился, — ответила она. — Даже разозлился. Не знаю, что на него нашло.

Брайан вздохнул, отпустил ее руки и хотел что-то сказать, но ему помешал звон дверного колокольчика. Они услышали, как слуга открыл дверь и повел кого-то наверх, в кабинет мистера Фретлби.

Когда лакей вошел зажечь газ, Мадж спросила у него, кто пришел.

— Не знаю, мисс, — был ответ. — Он сказал, что ему нужно поговорить с мистером Фретлби, и я проводил его наверх.

— Но я думала, что папа просил никого к себе не пускать…

— Да, мисс, но джентльмену было назначено.

— Бедный папа, — вздохнула Мадж, снова поворачиваясь к пианино, — у него вечно столько дел!

Когда они остались одни, Мадж заиграла последний вальс Вальдтейфеля. Это была неторопливая, запоминающаяся мелодия с оттенком грусти, и Брайан, полулежавший на диване, заслушался. Потом она спела веселую французскую песенку про любовь и бабочку с шутливым припевом, который заставил Брайана рассмеяться.

— Напоминает Оффенбаха, — заметил он, вставая и подходя к пианино. — В сочинении таких легких безделушек нам до французов, конечно, еще далеко.

— А что в них хорошего? — заметила Мадж, пробежав пальцами по клавишам. — Смысла никакого.

— Конечно, никакого, — ответил он. — Но помнишь, что сказал Де Куинси про «Илиаду»? В ней нет никакой морали, ни большой, ни малой.

— В «Барбара Аллен» больше мелодичности, чем во всех этих пышных безделушках, — сказала Мадж. — Давай споем!

— «Барбара Аллен» — это не песня, а похороны в пяти актах, — проворчал Брайан. — Давай лучше споем «Гарри Оуэн».

Но ничто другое не устроило капризную юную пианистку, поэтому Брайану, обладавшему приятным голосом, пришлось спеть чудную старинную песенку про жестокую Барбару Аллен, которая с таким пренебрежением отнеслась к своему умирающему возлюбленному.

— Сэр Джон Грэм был ослом, — закончив петь, сообщил Брайан. — Вместо того чтобы умирать такой глупой смертью, лучше бы женился на Барбаре, не спрашивая у нее разрешения, и дело с концом.

— Не думаю, что она того стоила, — ответила Мадж, открывая сборник дуэтов Мендельсона. — Иначе не стала бы поднимать такой шум из-за того, что он не пил за ее здоровье.

— Нет, она была уродиной, — с серьезным видом заметил Брайан, — поэтому и злилась, что ее не почитают с остальными деревенскими красавицами. А значит, этому юноше повезло: если бы он не умер, она постоянно напоминала бы ему о том досадном упущении.

— Похоже, ты хорошо исследовал ее натуру, — сухо проронила Мадж. — Но давай оставим неудачи Барбары Аллен и споем вот это.

Она раскрыла ноты прелестного дуэта Мендельсона «Хотел бы в единое слово», любимого Брайаном. Они уже дошли до половины, когда Мадж вдруг замолчала и прекратила играть, услышав громкий возглас, донесшийся из кабинета отца. Вспомнив совет доктора Чинстона, она выбежала из комнаты и бросилась наверх, оставив Брайана в недоумении. Он тоже услышал, как кто-то вскрикнул, но не придал этому значения.

Мадж постучала в дверь кабинета, потом попыталась ее открыть, но та оказалась заперта.

— Кто там? — раздался голос отца с другой стороны.

— Это я, папа, — ответила она. — Я подумала, ты…

— Нет! Нет, у меня все хорошо, — быстро ответил он. — Спускайся вниз, я скоро выйду.

Мадж спустилась в гостиную, не зная, что и думать. Встревоженный Брайан ждал ее у двери.

— Что случилось? — спросил он, когда она остановилась внизу лестницы.

— Папа ничего не сказал, — ответила Мадж. — Но я уверена, его что-то потрясло, иначе он не стал бы так кричать.

Она рассказала возлюбленному все, что узнала от доктора Чинстона о здоровье отца, и ее рассказ потряс Брайана. В гостиную они не вернулись, а вышли на веранду. Накинув Мадж плащ на плечи, Брайан закурил. Они сели в дальнем углу, в тени. Оттуда было видно распахнутую парадную дверь, льющийся из нее поток теплого, спокойного света, а за ним — холодное, белое сияние луны. Спустя примерно четверть часа тревога Мадж поутихла. Они говорили на разные несущественные темы, когда из гостиной вышел человек и остановился на ступеньках веранды. Одет он был в довольно модный костюм, но несмотря на жаркую ночь, шея его была обернута белым шелковым кашне.

— Интересная личность, — заметил Брайан, вынув сигарету изо рта. — Интересно, что… О боже! — воскликнул он, когда неизвестный повернулся посмотреть на дом и на секунду снял шляпу. — Роджер Морленд!

Человек вздрогнул, посмотрел в затененный угол веранды, где сидели Брайан и Мадж, надел шляпу, стремительно прошел по дорожке, и они услышали, как захлопнулась калитка.

— Кто такой Роджер Морленд? — спросила Мадж, коснувшись руки Брайана. — A-а, я вспомнила. — Ее вдруг охватил страх. — Друг Оливера Уайта.

— Да, — хрипловатым шепотом ответил он, — и один из свидетелей в суде!