Тайна двухколесного экипажа

ГЛАВА 7 Шерстяной король

Древнегреческая легенда о Мидасе, который превращал в золото все, к чему прикасался, на самом деле правдивее, чем полагают многие. Средневековые поверья превратили обладающее таким даром человеческое существо в философский камень — камень, который искали многочисленные алхимики в темные века. Однако мы в девятнадцатом столетии вернули человеческим рукам эту власть превращения.

Но мы не приписываем ее ни вмешательству греческих божеств, ни магии: мы называем это удачей. И тот, кому сопутствует удача, в нашем понимании, должен быть счастлив, несмотря на то, что старинная легенда говорит о противоположном. Везение — это больше, чем богатство, это счастье во всех тех вещах, которых ее счастливый обладатель вздумает коснуться. Если он займется игрой на бирже, его непременно ждет успех; если он женится, ему обязательно попадется идеальная жена; если он решит занять положение в обществе или в политике, он не только его получит, но и добьется этого без особого труда. Богатство, счастье в доме, высокое положение, полный успех — все это ждет того, кто наделен удачливостью.

Марк Фретлби был одним из этих счастливчиков, и о его удачливости по всей Австралии ходили легенды. Если Марк Фретлби решал вложить деньги в какое-то начинание, тут же его примеру следовали другие финансисты, и всякий раз дело приносило прибыль, порой даже большую, чем они ожидали. Деятельность свою он начал в первые дни колонии, имея сравнительно небольшие деньги, но его упорство и счастливая звезда вскоре превратили сотни в тысячи, и сейчас, в пятьдесят пять лет, он стал богат настолько, что и сам не знал общих размеров своих доходов. Его фермы были разбросаны по всей Виктории и приносили колоссальную прибыль; он имел очаровательный загородный дом, где в определенные месяцы оказывал гостеприимство друзьям, и прекрасный особняк в районе Сент-Килда, который вполне достойно смотрелся бы и на Парк-лейн[1].

И домочадцев его счастье не обошло стороной. У него была очаровательная жена, одна из самых известных и любимых дам Мельбурна, и не менее очаровательная дочь, которая, будучи и красавицей, и наследницей огромного состояния, естественно, привлекала толпы поклонников. Но Мадж обладала капризным характером и неизменно отвергала бесчисленные предложения. Эта очень независимая юная особа себе на уме решила оставаться одной, пока не встретит человека, которого действительно смогла бы полюбить, и жила с матерью в доме в Сент-Килда.

Но прекрасный принц рано или поздно приходит к каждой женщине, и в этом случае он явился в отведенное ему время в обличье некоего Брайана Фицджеральда — высокого, красивого, светловолосого молодого мужчины родом из Ирландии.

На родине он оставил развалившийся замок и несколько акров бесплодной земли, населенной недовольными арендаторами, которые отказывались платить и вели мрачные разговоры о Земельной лиге и прочих приятных вещах. В подобных обстоятельствах, не получая ренты и не имея надежды заняться делом в будущем, Брайан, оставив родовой замок крысам и фамильной банши[2], подался за лучшей жизнью в Австралию.

Он привез рекомендательные письма Марку Фретлби, и этот господин, проникнувшись приязнью к молодому ирландцу, стал всячески помогать ему. По совету Фретлби Брайан купил ферму и через несколько лет к своему безмерному удивлению заметил, что начал богатеть. Фицджеральды всегда больше славились тратами, чем заработками, и их последний представитель никак не ожидал, что деньги могут не таять, а преумножаться. Он начал мечтать о возрождении старого замка в Ирландии — с акрами бесплодной земли и недовольными арендаторами. Его мысленному взору представлялось, как родовое гнездо восстает из руин во всей первозданной красе; он видел бесплодные земли возделанными, а арендаторов — довольными и счастливыми… Последний пункт вызывал у него определенные сомнения, но с присущей двадцативосьмилетним необдуманной уверенностью в себе он вознамерился сделать даже невозможное.

Выстроив и меблировав свой воздушный замок, Брайан, естественно, задумался о хозяйке для него, и на этот раз место мысленного образа заняла вполне материальная женщина. Он полюбил Мадж Фретлби и, решив для себя, что никто другой, а только она одна достойна украсить собой воображаемые залы восстановленного замка, дождался удобного случая и объявил о своем чувстве. Она, как любая женщина, какое-то время кокетничала с ним, но в конце концов, будучи не в силах противиться пылкости ирландского поклонника, с обворожительной улыбкой на лице призналась вполголоса, что не может жить без него. После чего… Поскольку возлюбленные были людьми консервативного склада ума, приученными уважать принятые традиции сватовства, можно легко догадаться, что последовало за этим. Брайан с упорством влюбленного юноши обошел все ювелирные магазины Мельбурна и, добыв кольцо, усыпанное бирюзой такой же голубой, как его глаза, надел его на ее тоненький пальчик и только после этого почувствовал, что помолвка наконец стала свершившимся фактом.

Далее он хотел поговорить с ее отцом и уже собрал все свое мужество перед предстоящим испытанием, когда случилось нечто такое, что отложило разговор на неопределенное время. Миссис Фретлби выехала на прогулку, лошади чего-то испугались и понесли. Извозчик и грум сумели спастись, но мать его возлюбленной выбросило из экипажа, и она погибла на месте.

Это была первая настоящая беда, свалившаяся на Марка Фретлби, и он оказался буквально раздавлен ею. Запершись в своей комнате, он отказывался видеть кого бы то ни было, даже дочь, и на похороны явился с бледным, изможденным лицом, поразившим всех. Когда все закончилось и тело миссис Фретлби было предано земле со всей помпой и торжественностью, которую могли обеспечить деньги, вдовец поскакал домой и вернулся к своей прежней жизни. Но он уже никогда не был таким, как раньше. Его лицо, всегда такое искреннее и яркое, сделалось угрюмым и печальным. Улыбался он редко, а когда улыбался, его губы механически раздвигались в тусклой, безжизненной улыбке. Вся жизнь его сосредоточилась вокруг дочери. Она стала единственной хозяйкой особняка в Сент-Килда, и отец боготворил ее. Она осталась для него единственной отрадой. По правде говоря, не будь этого яркого пятна в его жизни, Марк Фретлби очень скоро лежал бы рядом с покойной женой на тихом кладбище.

Спустя какое-то время Брайан снова решился просить у мистера Фретлби руки его дочери. Но судьба вмешалась в его планы и на этот раз. На горизонте возник соперник — и горячая ирландская кровь вскипела.

Мистер Оливер Уайт приехал из Англии несколько месяцев назад, привезя с собой рекомендательное письмо для мистера Фретлби, который по отношению к нему проявил свое обычное гостеприимство. Уайт воспользовался этим и сразу стал вести себя в Сент-Килда по-хозяйски.

Брайану новичок сразу не понравился. Он изучал работы Лафатера[3] и очень гордился тем, что мог безошибочно определить характер человека по его внешности. Об Уайте у него сложилось мнение далеко не лестное, и надо сказать, что Мадж разделяла его неприязнь к этому джентльмену.

Мистер Уайт же вел себя в высшей степени дипломатично. Он как будто не замечал холодности Мадж, более того, начал оказывать ей самые недвусмысленные знаки внимания, к сильнейшему недовольству Брайана. Наконец он дошел до того, что сделал ей предложение и, несмотря на полученный отказ, поговорил об этом с ее отцом. К изумлению дочери, мистер Фретлби не только согласился с тем, чтобы Уайт продолжал ухаживать за Мадж, но и дал понять этой юной леди, что хочет, чтобы она приняла его предложение.

Что бы ни говорила Мадж, он отказывался менять свое решение, и Уайт, чувствуя себя в безопасности, начал относиться к Брайану свысока, что было оскорбительно для гордой натуры Фицджеральда. Он пришел к Уайту в квартиру, которую тот снимал, и после яростной ссоры поклялся убить его, если он женится на Мадж Фретлби.

В тот же вечер Фицджеральд поговорил с мистером Фретлби. Он признался, что любит Мадж и что любовь взаимна. Поэтому, когда Мадж присоединила свой голос к мольбам Брайана, мистер Фретлби не смог противиться объединенным силам и дал согласие на их помолвку.

После бурного выяснения отношений с Брайаном Уайт несколько дней отсутствовал в городе, и лишь вернувшись, узнал, что Мадж помолвлена с его соперником. Он увиделся с мистером Фретлби и, услышав из его уст, что это правда, сразу покинул дом и поклялся никогда больше в него не возвращаться. Он и не догадывался, какими пророческими оказались его слова, ибо в ту самую ночь встретил свою смерть в хэнсомовском кэбе. Он исчез из жизни обоих влюбленных, и они, радуясь тому, что он больше не беспокоит их, даже не предполагали, что неизвестное тело, найденное в кэбе Ройстона, когда-то было Оливером Уайтом.

Примерно через две недели после исчезновения Уайта мистер Фретлби устроил званый ужин в честь дня рождения дочери. Вечер выдался чудесный, и ведущие на веранду высокие стеклянные двери были распахнуты, впуская в дом нежный океанский бриз. Снаружи дом, словно ширмой, был окружен густыми зарослями тропических растений, и сквозь переплетение ветвей сидевшие за столом гости могли видеть, как в бледном лунном свете поблескивают волны залива. Брайана посадили напротив Мадж, и время от времени ему удавалось замечать ее сияющее лицо за фруктами и цветами, занимавшими середину стола. Марк Фретлби сидел во главе стола и пребывал в приподнятом настроении. Строгие черты его немного расслабились, и вина он пил больше, чем обычно.

Как только со стола убрали суп, вошел опоздавший и, извинившись, занял свое место. Опоздавшим в данном случае был мистер Феликс Ролстон, один из самых известных молодых людей Мельбурна. Он имел собственный небольшой доход, пописывал для местных газет, появлялся во всех мало-мальски приличных домах и всегда был весел, открыт и полон новостей. За подробностями любого скандала можно было смело обращаться к Феликсу Ролстону. Он знал все, что происходит дома и за границей, и познания его были если не всегда точными, то, во всяком случае, обширными, а его речи — цветистыми, а иногда и остроумными. Калтон, один из ведущих городских адвокатов, как-то заметил: «Ролстон напоминает мне, что Биконсфилд говорил об одном из персонажей в своем романе „Римские происки“: „Он не был интеллектуальным Крезом, но его карманы всегда были полны шестипенсовиков“». К чести Феликса нужно сказать, что он расставался со своими шестипенсовиками охотно и безо всякого сожаления.

Разговор, который до его появления уже был близок к тому, чтобы зачахнуть, оживился.

— Мне так неловко, — сказал Феликс, подсаживаясь к Мадж, — но такому человеку, как я, нужно следить за своим временем. На меня надеется так много людей…

— Скажите лучше, вас ждет так много людей, — с недоверчивой улыбкой отозвалась Мадж. — Признайтесь, в скольких домах вы уже успели побывать?

— Да, во многих, — согласился мистер Ролстон. — Это издержки большого круга знакомств. Они угощают тебя слабым чаем и тоненькими бутербродами, если ты не…

— Не предпочитаешь что-то другое, — закончил за него Брайан.

Раздался смех, но мистер Ролстон не обратил на это замечание внимания.

— Пятичасовые чаепития хороши только тем, — продолжил он, — что дают возможность людям собраться вместе и узнать, что происходит вокруг.

— Ах да, Ролстон, — сказал мистер Фретлби, наблюдавший за ним с улыбкой, — какие новости вы принесли?

— Хорошие, плохие и такие, о которых вы еще никогда не слыхали, — с серьезным видом ответил Ролстон. — Да, у меня есть новости. Вы еще не слышали?

Ролстон чувствовал, что в его руках находится сенсация, и большего удовольствия для него не было.

— К вашему сведению, — начал он, с серьезным видом вставляя в глаз монокль, — они узнали имя парня, которого убили в кэбе.

— Не может быть! — ахнули гости.

— Да, — продолжил Ролстон. — И более того, вы все его знаете.

— Неужели Уайт? — в ужасе промолвил Брайан.

— Погодите, откуда вы знаете? — осведомился Ролстон, раздраженный тем, что его опередили. — Я сам об этом только что услышал на станции Сент-Килда.

— Что же тут сложного? — сказал Брайан, явно смутившись. — Раньше я постоянно встречал Уайта, но уже две недели не видел его, вот и подумал, что жертвой может быть он.

— Как это выяснили? — поинтересовался мистер Фретлби, лениво играя винным бокалом.

— Какой-то сыщик постарался, — ответил Феликс. — Они же все на свете знают.

— Жаль это слышать, — промолвил Фретлби, имея в виду убийство Уайта. — У него было рекомендательное письмо ко мне, и он был смышленым, пробивным молодым человеком.

— Скорее, отъявленным невежей, — пробормотал Феликс, и Брайан, услышавший его, похоже, был склонен с этим согласиться.

После этого до конца ужина не говорили ни о чем, кроме убийства и тайны, которой оно было окутано. Женщины, уединившись в гостиной, продолжили разговор, но в конце концов сменили тему на более приятную. Мужчины же, когда со стола была снята скатерть, заново наполнили бокалы и продолжили обсуждение с неослабевающим интересом. Только Брайан не принимал участия в разговоре. Он в глубокой задумчивости с мрачным видом неотрывно глядел на свой нетронутый бокал с вином.

— Чего я не могу понять, — заметил Ролстон, щелкая орехи, — так это почему они раньше не выяснили, кто это.

— На этот вопрос ответить нетрудно, — сказал Фретлби, наполняя бокал. — Здесь его мало кто знал, ведь он совсем недавно приехал из Англии. Я думаю, он и бывал-то исключительно в этом доме.

— Да, и вот еще что, — вставил сидевший рядом с ним Калтон. — Если вы находите в кэбе мертвого человека в вечернем костюме (а девять из десяти мужчин имеют привычку так одеваться по вечерам), если у него нет при себе карточек и если его имя не указано на белье, довольно сложно установить, кто это. Мне кажется, полиции нужно отдать должное за то, что она выяснила это так быстро.

— Это напоминает «Дело Ливенворта» и подобные романы, — сказал Феликс, который предпочитал самые легкие жанры литературы. — Ужасно захватывающе! Все равно, что собирать китайскую головоломку. Боже, я бы и сам не прочь сделаться сыщиком!

— Боюсь, если бы это случилось, — с улыбкой проронил мистер Фретлби, — преступники могли бы себя чувствовать в полной безопасности.

— Ну, я об этом не так уж много знаю, — благоразумно согласился Феликс. — Некоторые люди кажутся совершенно пустяшными, этакая пена в бокале, но если копнуть глубже, то все оказывается не так просто.

— Надо же, какое сравнение! — заметил Калтон, отпивая вино. — Но, боюсь, полиции будет гораздо труднее найти человека, который совершил это преступление. Я считаю, что это чертовски умный парень.

— Значит, вы не думаете, что его найдут? — спросил Брайан, очнувшись от задумчивости.

— Так далеко я бы заходить не стал, — ответил Кал- тон, — но ведь он не оставил после себя следов. А даже какой-нибудь индеец, у которого от природы чрезвычайно развита способность выслеживать, должен иметь хоть какой-то след, чтобы находить врагов. Можете поверить, — продолжил он, возвращаясь к теме разговора, — человек, убивший Уайта, не заурядный преступник. Взять хотя бы место, которое он выбрал для убийства. Безопаснее не придумаешь.

— Вы так считаете? — усомнился Ролстон. — Я бы сказал, что кэб, если он находится посреди улицы, не самое безопасное место.

— Именно это и делает его совершенно безопасным, — язвительным тоном возразил мистер Кал- тон. — Вы наверняка читали описание убийства Марра в Лондоне Томаса Де Куинси, поэтому должны знать, что чем более открыто и многолюдно место преступления, тем труднее изобличить преступника. В том джентльмене в светлом пальто, который убил Уайта, не было ничего, что могло бы вызвать подозрения у Ройстона. Он сел в кэб вместе с Уайтом, за время поездки не было никакого шума, который мог бы привлечь внимание, потом он сошел. Вполне естественно, что Ройстон доехал до Сент- Килда, не подозревая, что Уайт уже мертв, пока не заглянул внутрь и не прикоснулся к нему. А что касается человека в светлом пальто, он живет не на Паулетт-стрит, нет… И не в Ист-Мельбурне.

— Почему? — поинтересовался Фретлби.

— Потому что он не настолько глуп, чтобы подводить след к собственной двери. Он поступил так, как часто поступают лисы, — сделал петлю. Лично я считаю, что он либо сразу прошел через Ист-Мельбурн в Фицрой, либо вернулся в город через Фицрой-гарденс. В такое раннее время там никого не было, и он мог безнаказанно вернуться в свою квартиру, гостиницу или туда, где живет. Разумеется, это всего лишь предположение, которое может оказаться ошибочным, но понимание человеческой природы, которым наградила меня моя профессия, подсказывает, что я не ошибаюсь.

Все присутствующие согласились с версией мистера Калтона, поскольку казалось, что человек, который хочет скрыться, именно так и должен был поступить.

— Я вам вот что скажу, — обратился Феликс к Брайану, когда они шли к гостиной, — если типа, который совершил это преступление, найдут, ей-богу, ему нужно брать в защитники Калтона.