Тайна Ржавых, или Приключения Удивленыша

ЧТО ЗАДУМАЛ НАПЛЕВАТЕЛЬ?

Они опустились посреди площадки.

— Вот! — не без гордости заявил Чиврик, указывая крылом на Удивленыша. — Жаль, я раньше не знал, что существу-облачку нужна помощь. Оказывается, помогать в беде так приятно.

Ржавые, для которых еще не наступил Час Жизни, обласкали взглядами Удивленыша. Ужасная Клементина восторженно прошептала:

— Какой он прекрасный! Беленький… То есть розовый. Нет, кажется, голубой… И такой невесомый… Ква!

Существо-облачко понравилось Ржавым. Воздушное, легкое, но с ножками и ручками, похожими на крылышки. Как будто сотканное из кружев инея. Голубые глаза Удивленыша были распахнуты широко-широко, словно он хотел сразу все увидеть и запомнить.

— Я — любимый зверь твоей хозяйки, — с гордостью представился существу-облачку Куровосьминог. — Это она придумала мне имя.

Филин таращил нарисованные глаза, с которых облупилась почти вся краска, и не знал, что сказать в такой ситуации: серьезное или смешное.

— Меня зовут Дон Кихот, — отозвался железный человек, напрягая непослушные губы. — Я — рыцарь и мой долг помогать всем, кто в беде. Я рад, что храбрый Чиврик освободил тебя. Прячься ко мне под панцирь, малыш. Мы не дадим тебя в обиду.

— Чиврик — настоящий герой! — объявила Катруся. — И Лучший Друг Ржавых! Он спас Удивленыша.

Воробей, распушив все свои перышки, подтолкнул существо-облачко к Дон Кихоту.

— Ржавые спрячут тебя. А потом мы найдем твою хозяйку, и ты вернешься к ней.

— Ах, какие вы все милые! — воскликнул Удивленыш, обнимая воробья. — Без вас я бы пропал.

Он тревожно посмотрел на Сторожевую башню, где отсыпался мерзкий Наплеватель, и спрятался на груди у рыцаря.

Устав даже от такого непродолжительного разговора, Ржавые опять застыли — неподвижно и немо. Только Катруся, в ведрах которой катались мальчишки, крутилась и скрипела на весь городок.

О бегстве узника неприятелю стало известно после полудня.

Из Угловой башни, в которой держали взаперти Удивленыша, послышался визг, похожий на поросячий, звяканье пустой консервной банки.

Дон Кихот, который был выше всех и дальше всех видел, с улыбкой объявил:

— Черный Сквозняк стражника стегает. Проспал Фу-ты все на свете.

Через несколько минут Черный Сквозняк заявился на площадку.

— Раз-нес-с-су! — злобно просвистел он. — Подставляйте бока, железяки.

Он с лёта бумкнул в живот Клементины, погромыхал лапами Куровосьминога, но, ударившись о ведра Катруси, выдохся, закружился в центре площадки.

— С-слу-у-ушайте меня, — с подвыванием заговорил он, поднимая свою змееподобную голову. — Пленник — наш Ис-с-сконный Враг. Если вы до вечера не вернете с-создание, вс-сем вам с-с-смерть! С-с-слово С-с-сквоз-з-зняка!

Он снова крутнулся на месте и, подняв пыль, улетел.

— Подумаешь, напугал, — презрительно заявила Клементина. — Лучше смерть, чем такая жизнь. Чтоб меня, красивейшую из красивых, называли Уж-ж-жасной…

— Не бойтесь, друзья, — подал голос Дон Кихот. — Ничего они нам не сделают. Мы все же железные.

— Странно, что сам Наплеватель не заявился, — заметил Куровосьминог. — По-видимому, он что-то сильно недоброе замышляет.

— Я его ночью одним крылом зашибу, — зловеще пообещал Филин. — Тоже мне — плесень из бутылки.

Все засмеялись, и Удивленыш, чье сердце буквально заледенело за последние сутки от холода и страха, вдруг понял, что он среди друзей и как бы ни сложилась его судьба, уж Черными Словами пытать его больше не будут.

В это время на площадке появились Фу-ты и Ну-ты.

Первый стражник едва ковылял. Лицо его горело от пощечин Сквозняка, спина горбилась. Зато Ну-ты шел и едва сдерживал злорадную ухмылку. Он был доволен, что Фу-ты наконец-то крепко досталось.

— Вот мы вас сейчас разрисуем, — сказал Ну-ты. — От вас все дети будут шарахаться. Как увидел, так и заика.

Он достал кусок угля, кроша и обламывая его, перечеркнул крест-накрест бок Клементины.

Фу-ты молча принялся пачкать и без того невзрачную фигуру Куровосьминога.

— Мы вам, железяки, такую красоту наведем, что Человек с Зеленой Папкой вмиг вас в металлолом отправит, — пообещал зловредный Ну-ты.

Углем и мелом они разрисовали всех Ржавых, а Фу-ты, который, наверно, вспомнил порку и обозлился, еще и водой побрызгал. Ну-ты тряпкой растер их «художества», чтобы страшней было, и стражники вернулись к Сторожевой башне.

— Это уж-ж-жасно! — воскликнула Клементина. — Я сгорю сейчас от стыда.

— Тоже мне придумала — «сгорю от стыда», — насмешливо ухнул Филин. — Ты железная. Это все равно, что из меня сварить суп.

— Тихо, друзья! — насторожился вдруг рыцарь. — Что бы это значило?

Из наполовину разрушенного входа в Сторожевую башню выскочили, как ошпаренные, прислужники Врага, ударили в свои барабаны — пустые консервные банки.

Вслед за ними, морщась даже от неяркого солнца, наружу выбрался мерзкий Наплеватель.

Он покрутил ветошью-головой, повернулся к Ржавым и несколько мгновений изучал их — ощупывал каждого взглядом. Его красные, выпученные, словно у рака, глаза горели яростью.

Банки-барабаны выдали последнюю дробь.

Наплеватель, прихрамывая и оглядываясь, прошел переходной мостик, спустился по лестнице и, ловко перепрыгнув через декоративный заборчик, скрылся за ближайшим домом.

— Куда это он? — встрепенулась дремавшая до сих пор Карета.

Она поскрипела ржавыми рессорами и безо всякой связи с происходящим добавила:

— Я, кажется, знаю эту девочку…

— Какую еще девочку?! — рассердился Дон Кихот. — Проснись!

— Кажется, она была с подружкой, — вздохнула Карета. — Они тараторили, как две сороки…

— Ты знаешь Юлю, мою хозяйку? — Удивленыш так высунулся из-под панциря, что чуть было не свалился.

— Не помню, ничего не помню… Старая я, — проскрипела Карета и вновь задремала.

Куровосьминог, который все еще смотрел вослед Наплевателю, задумчиво сказал:

— Что-то он сильно недоброе затеял. Гляньте, как его прислужники веселятся.

Ну-ты выглядывал из-за перил переходного мостика, тыкал рукой в сторону Ржавых и, смеясь, о чем-то говорил своему толстому напарнику. Фу-ты морщился от боли и, угодливо улыбаясь, кивал лохматой головой — соглашался.

— Все равно отступать нам некуда, — ответил Куровосьминогу рыцарь. — Чтоб мы, достойные звери, птицы и создания, подчинились мерзкому Наплевателю?! Не бывать этому!

— Теперь главное — найти девочку Юлю, — вставил Филин.

— Вот именно, — согласился Дон Кихот. — Поэтому спите пока и думайте: что нам предпринять? После полуночи устроим большой совет.

Ржавые умолкли.

Через некоторое время в городок вернулся Чиврик. Он летал к двенадцатиэтажному дому в гости к юной и стеснительной Чи, которая любила слушать истории о его похождениях и подвигах. Если историй не хватало, самый мудрый и отважный в мире воробей тут же их придумывал. Получалось это так легко и складно, что он порой начинал сам себе верить: так было в самом деле или очень даже могло быть.

Еще издали Чиврик увидел, как размалевали бедных Ржавых.

«Это Наплеватель напакостил, — догадался воробей. — Мстит за Удивленыша».

Он не стал будить друзей расспросами и рассказами о своих новых приключениях, а, подгоняемый каким-то мрачным предчувствием, поспешил домой.

Привычно юркнув под крышу, Чиврик приземлился на пороге своего дома, хотел было бодро чирикнуть, да так и застыл с открытым клювом.

Гнездо было разорено.

Пух, перья и сухие шелковистые былинки, из которых Чиврик соорудил себе мягкую постель, будто ураган разметал. Все припасы в кладовой были перемешаны и засыпаны мокрым песком. В воздухе висел холодный дымный дух, который обычно оставался после налетов Черного Сквозняка.

У Чиврика даже крылья опустились.

Он долго сидел, нахохлившись, придумывал, как бы отомстить коварному Врагу. Ничего интересного не придумав, самый мудрый и отважный в мире воробей грустно чирикнул и принялся наводить в доме порядок.