Тайна затворника Камподиоса

ДОКТОР БОМБАСТУС ЗАНУССУС

На другой день они оставили место стоянки между Белорадо и Бравиской и отправились на север. Дорога оказалась весьма извилистой и проходила по местности, почти сплошь поросшей густыми лесами, которые перемежались с убранными уже полями. То там, то тут попадались небольшие деревушки с приземистыми домами. Повозка Витуса снова была впереди, поскольку Артуро не счел нужным что-либо менять в колонне. На рассвете он приблизился к цыганской повозке и постучал.

– Иду! – с покрасневшими от усталости глазами Витус добрался ползком до двери вдоль тяжелого шерстяного одеяла, из которого Тирза накануне вечером сделала перегородку. О сне этой ночью не могло быть и речи. Тирза все время плакала, тихонько, правда, чтобы не мешать ему, но он поймал себя на том, что именно поэтому прислушивался к каждому звуку.

Он попытался было отвлечь и успокоить ее, рассказывая ей разные истории обо всем на свете. Медленно, очень-очень медленно она приходила в себя, вслушиваясь в то, о чем он говорил, а потом и сама рассказывала ему немного о своей семье, пока, наконец, на рассвете, он не догадался по ее ровному дыханию, что девушка уснула.

– Кто там?

– Это я, Артуро! Ко мне только что приходил доктор. Он изъявил желание ехать с вами в одной повозке. Хочет сидеть рядом с тобой на облучке. Он считает, что для Тирзы это опасно. Пусть, мол, остается внутри повозки. Учитывая события вчерашнего дня, в его словах есть резон.

– Честно говоря, я предпочел бы в таком случае сидеть на облучке один.

– Нет, это плохо. Как-никак две пары глаз видят лучше одной.

– Хм... А кто поедет в повозке доктора? – поинтересовался Витус.

– Антонио.

– Все равно я предпочел бы иметь рядом на облучке более приятного напарника. Почему бы Анаконде не пересесть ко мне, а доктору к тебе?

– Справедливый вопрос, я и сам задавал его себе. Собственно говоря, есть одна-единственная причина: будучи медиком, ты нашел бы с Бомбастусом много общих тем для бесед.

– Вот как...

– А почему бы и нет? Может быть, обсудили бы проблему шести живительных соков или проблему еще черт знает чего?

– Что ж, я не возражаю, – вздохнул Витус.

Около полудня они выехали на довольно широкую, но разбитую дорогу, служившую, скорее всего, для отгона скота. Среди множества отпечатков копыт Витус различал оставленные овцами, коровами и ослами. Дорога становилась все бугристее, и ему было непросто управлять повозкой, чтобы ее не слишком трясло. Но вот он наехал на большой камень, отчего задралось переднее колесо. Доктор потерял равновесие и навалился на Витуса, схватив его за руку.

– Прошу прощения...

– Ничего, ничего, – Витус старался быть вежливым. – Вы же не виновны, что дорога такая плохая.

– Это правда, это правда... – доктор бросил на Витуса взгляд из-под припухших век. Потом повернулся назад и произнес сквозь узкую щель в коробке на повозке: – Я очень надеюсь, что вы не испытываете чрезмерных неудобств, юная Тирза? – голос его звучал медоточиво. Не получив ответа, доктор продолжал рассуждать, как ни в чем не бывало: – На что только ни согласишься, лишь бы помочь бедным крестьянам.

– Хм, – Витус не нашелся с ответом.

– Говорят, вы обладаете некоторыми познаниями в медицине, – сделал очередную попытку завязать разговор доктор. Его веки слегка приподнялись. – Я получил свой диплом Doctorus medicinae[21] в университете Толедо summa cum loudae[22], если вам угодно знать.

– С чем вас и поздравляю.

– Я некоторое время преподавал там, будучи магистром. Вам, конечно, известно, что это значит?

– Известно.

Не обращая внимания на ответ Витуса, Бомбастус Зануссус продолжил:

– В качестве магистра вы имеете право читать лекции студентам и обучать их искусству делать операции. Достойная задача, как вы понимаете.

– Об университете Толедо я наслышан, – заметил Витус. – Наряду с университетом Кордовы это самый знаменитый медицинский центр во всей Испании. К сожалению, к концу XI века слава Кордовы померкла, однако, насколько мне известно, Толедо по-прежнему остается средоточием медицинской науки.

– Это не подлежит сомнению. Вы, очевидно, тоже обладаете некоторыми познаниями в этой области?

– Разумеется. Но не такими обширными, как у вас. Что вы думаете о латинском издании «Al-Tasrif», принадлежащем перу Абульказиса?

– Ну, э-э-э... Это очень серьезный труд.

– Как-никак в нем содержатся в переводе с арабского все важнейшие тексты по медицине. Жерар Кремонский, который перевел их на латынь, сослужил огромную службу человечеству. Вы со мной согласны?

– Естественно.

– Этот труд оказал самое действенное влияние на развитие хирургической науки и во Франции, и в Италии. Вспомните о Париже и Падуе.

– Кому вы это говорите! – доктор откинулся назад, чтобы полюбоваться красотами природы. – Да-да, Жерар Кремонский, – сказал он, как бы припоминая. – Немцы – народ дотошный!

– Жерар Кремонский родом из Италии.

Веко доктора дрогнуло, и он вцепился рукой в плечо Витуса.

– Ха-ха-ха! Не удалось мне, значит, вас подкузьмить! Поздравляю, поздравляю, вы начитанный молодой человек!

– Это все пустяки по сравнению с вашей ученостью, уважаемый доктор!

– Что ж, когда науке служишь так долго, как я, поневоле выходит так, что превосходишь знаниями остальных. Это признавал сам Парацельс. Вам доводилось слышать о нем?

– Конечно.

– Так вот, о Парацельсе. Кстати, я познакомился с ним лет десять назад в Швейцарии. И, значит, Парацельс любил повторять: «Мой дорогой доктор, если есть во всем мире человек, чью ученость я ставлю превыше моей, то это вы!»

Витус промолчал, хотя его так и подмывало сказать, что Парацельс умер в самом начале сороковых годов.

– Единственное, что я ставлю в вину Ауреолу Теофрасту – так звали Парацельса на самом деле, – так это то, что он взял себе еще и имя Бомбаст. А ведь как раз это имя и подчеркивает единственные в своем роде знания!

И опять Витус промолчал.

– Между прочим, показывал ли я вам экземпляр моего «Nuntiatio», с которого я обычно начинаю свои выступления перед публикой?

Он, конечно, не делал этого, о чем отлично знал.

– Вот, – доктор достал из кармана многократно сложенный лист бумаги, расправил его и сунул Витусу прямо под нос. – Читайте!

Витус увидел длинный текст, аккуратно напечатанный готическим шрифтом.

Витус оторвался от бумаги.

– Да, внушительная программа, господин доктор.

– На этой бумаге запечатлена лишь часть моего врачебного искусства, уверяю вас, – Бомбастус Зануссус снова сложил и спрятал бумагу, не отказав себе в удовольствии еще раз пробежать глазами текст.

– Тпрр! – Витус придержал лошадей и указал рукой в сторону. – Вон там, справа, по-моему, хорошее место, чтобы остановиться на привал. Я распрягу лошадь и покормлю ее. А вы, будьте столь любезны, оповестите об этом всех остальных.

Доктора это предложение несомненно задело за живое:

– Мой любезный друг, что вы себе позволяете! Кто из нас двоих, по-вашему, легче на подъем? Так что не сочтите за труд, сбегайте и предупредите остальных сам.

Пришлось Витусу проглотить и это.

– Как вам будет угодно.

После обеда, состоявшего из копченой речной рыбы, бобов с соусом и лепешек, к Витусу подошел Артуро.

– Мы немного задержимся тут, Витус. Остальные устали и хотели бы поспать.

– Что до меня, то я усталости не чувствую.

– Какое совпадение, – Артуро улыбнулся.

– Почему?

– Потому что сейчас ты получишь первый урок фехтования. Вон там, – он указал в сторону покрытой засохшей глиной площадки у дороги, – самое подходящее для этого место. Пойдем туда!

Он зашагал к своей повозке и вернулся с деревянным мечом и шпагой в руках, помимо этого он принес еще защитную маску для Витуса. Другую он уже успел надеть. Теперь Артуро походил на огромное насекомое.

Витус усмехнулся:

– Ты сейчас похож на богомола!

Артуро улыбнулся под маской:

– Гляди, как бы вскорости сам не взмолился! Когда мой меч просвистит у тебя над ушами.

Они дошли до площадки. Артуро бросил Витусу вторую маску:

– Надевай!

Витус натянул на голову кожаную маску с прорезями для носа, рта и глаз:

– Можно начинать.

– Не спеши, друг мой. – Учитель фехтования взял принесенную им шпагу и надел на острие деревянный шарик. – Вот, возьми свое оружие.

– Почему ты даешь мне шпагу, а себе берешь деревянную дубину?

– Во-первых, у меня всего один дуссак, во-вторых, шпага с насадкой столь же безопасна, а в-третьих, ты ею никогда меня не заденешь, по крайней мере на первых порах.

– Ну, так начнем! – Витус стал в позицию, крепко сжимая шпагу и ожидая атаки учителя.

– Начинай ты, – в голосе Артуро прозвучала ирония.

Широко шагнув вперед, Витус атаковал учителя фехтования. Он решил, что будет осторожен и ни за что не нанесет Артуро сильного удара, чтобы случайно не причинить ему какого-нибудь увечья, но уже через секунду понял, что эти опасения напрасны. Артуро мгновенно поменял позицию – и выпад пришелся в пустоту.

– Давай, богомол, попытай счастья еще раз.

Сдавленный смех за спиной заставил его оглянуться. У дороги собрались почти все члены труппы. Громче других хихикала Майя. Она сидела, прильнув к Церутти. Здесь же стояли Анаконда и близнецы с Магистром. Маленький ученый ободряюще поднял кулак:

– Не тушуйся, Витус!

Пришла сюда и Тирза. Она наблюдала за происходящим с некоторым испугом, так что у доктора был повод обнять ее за плечи – разумеется, для ее же спокойствия. Это почему-то рассердило Витуса, он снова сделал шаг вперед, наступая на Артуро. Но, как и в прошлый раз, его шпага прошила воздух.

– Брось это! – крикнул ему учитель фехтования после очередных неудачных попыток. – Ты наделал ровно столько ошибок, сколько мог по числу попыток. И шаги ты делал невпопад, и корпус держал неправильно, и удары наносил неверно. Настоящий противник разделался бы с тобой в два счета.

– Я и сам это вижу, – задыхаясь, проговорил Витус.

– Прежде всего, шпага не предназначена для ударов сверху, как меч, – это оружие прямого удара, укола. Далее, следует знать: при фехтовании в равной степени важны и заученные приемы, и выдержка. О физической силе и выносливости я уже не говорю.

– Я это заметил.

– Вот видишь, выходит, первый урок не прошел для тебя даром. В фехтовании хорошая техника – это все. Противник может быть каким угодно умелым, но, если сбить ему дыхание, его и слабейший победит. А теперь перейдем к основной позиции. Она и есть исходная позиция для атаки. И, хотя она кажется поначалу не вполне естественной, именно эта позиция держит корпус фехтующего в оптимальном равновесии, что жизненно важно как во время быстрой атаки, так и в момент отступления, а это в бою часто необходимо. Никогда не забывай: фехтовальщик, потерявший равновесие, считай погиб.

– Понял.

– Хорошо. – Артуро провел каблуком черту по глиняной площадке примерно метров в десять длиной. – Это будет линия нашего противостояния. Поставь на нее правую ногу.

Что Витус и сделал.

– А теперь поверни левую ногу так, чтобы она с правой составляла прямой угол. А каблуки при этом должны соприкасаться. Вот так, хорошо. А теперь отставь левую ногу на полшага назад. Да, именно так... Но при этом торс должен оставаться прямым. – Он поправил положение тела своего ученика. – Если будешь держаться прямо, твои движения будут лучше сбалансированы. Как ты успел заметить, при таком положении ног твое правое плечо выдвинулось вперед. Тем самым ты уменьшил площадь попадания для своего противника – в этом еще одно преимущество правильной исходной позиции.

– Я вижу, фехтование – это целая наука.

– И, как любая наука, требует тщательного изучения. Теперь берешь оружие слегка согнутой рукой, шпага при этом должна находиться на одной линии с чертой, которую я провел. – Объясняя это, Артуро стоял в четырех шагах от Витуса. – Острие шпаги должно находиться примерно на уровне моего плеча... Да, вот так, правильно.

– Будем начинать?

– Нет, мой богомол, сначала ты спрячешь левую руку за спину и будешь держать ее под углом... Да, вот так. Левая рука обеспечивает стабильность позиции и служит примерно тем же целям, что и хвост падающей кошки.

Артуро и сам принял исходную позицию. Теперь противники стояли друг перед другом с поднятым оружием.

– Расстояние между противниками называется мензурой, – продолжал Артуро. – Можно сказать, что бой – это не что иное, как постоянное изменение мензуры. – Он медленно повернулся на девяносто градусов, чтобы Витус смог в деталях разглядеть все его действия. – Шагом вправо и вперед наступают на противника, чтобы сомкнуть мензуру и нанести удар.

– Шаги в фехтовании довольно мелкие.

– Погоди! Для прыжков и выпадов время еще не пришло. Правая нога – нога выступающая, а левая – опорная. Железное правило фехтования гласит: если выдвинул одну ногу, нужно соответственно подтянуть другую – для восстановления исходной позиции. А движение назад производится, естественно, в обратном порядке. – Он продемонстрировал как. – Уразумел?

– Уразумел.

Витус сделал несколько попыток, причем Артуро его всякий раз поправлял. Далее учитель фехтования показал ему несколько вариантов прыжков, продолжая объяснять:

– Конечно, все движения ног во время поединка комбинируются, потому что только так ты способен нанести удар противнику. Наиболее часто встречающиеся положения ног называются матинендо, баллестра и радоплио. – Он продемонстрировал последовательность шагов. Витус внимательно слушал, а потом пытался их повторить.

Так прошло около часа. Лицо молодого человека под маской было все в поту.

– Наступай на меня! – приказывал Артуро. Помня о своем первоначальном опыте, Витус на сей раз действовал осмотрительнее. Он подождал две-три секунды, а затем внезапно попытался выполнить баллестру – прыжок вперед с одновременным выпадом. Он проделал это быстро, однако Артуро опередил его. Сделав два коротких шага, он оказался в стороне, пропустил Витуса мимо себя и отбил его шпагу. Пока ученик поворачивался, учитель успел приставить к его боку свой дуссак.

– Будь бой настоящим, ты был бы сейчас уже на том свете, – сказал он и снял маску.

– Откуда ты знал, как именно я на тебя нападу?

– Наблюдение и опыт. Я увидел блеск в твоих глазах и догадался: сейчас он бросится вперед! Нет ничего важнее, чем следить за выражением глаз противника. В них ты увидишь все: и страх, и решимость, и растерянность, и то самое выражение, которое показывает тебе, что противник вот-вот бросится атаковать. – Артуро опять принял исходную позицию.

И снова за спиной Витуса кто-то захихикал. «Циркачи все еще наблюдают за нами!» – мелькнуло у него в голове. Он предпочел бы, чтобы они сейчас спали. Молодой человек оглянулся и тут внезапно ощутил острую боль в груди. Потребовался всего миг, чтобы сообразить: это Артуро ткнул его своим дуссаком.

– Другое незыблемое правило гласит: не позволяй никому и ничему отвлекать тебя от боя! – объяснил учитель фехтования. Он подошел к Витусу и как бы в знак примирения снял с него кожаную маску. – На сегодня довольно. Во время следующих уроков я покажу тебе, что такое «приглашение». Мы поупражняемся в атаке, выпадах и защите.

– Я представлял себе это делом куда более простым, – честно признался Витус.

– Мастерство с неба не падает. Тем более мастерство в деле фехтования. Но не вешай нос. Мы из тебя обязательно сделаем крепкого бойца!

Вечером Артуро пришел с хорошей новостью.

– Я наловил раков, – радостно провозгласил он. – Не меньше трех дюжин! Совсем рядом протекает ручей, и они только и ждут, чтобы их выловили.

Он держал в руках большую глиняную миску, которую осторожно поставил на землю у кострища. Тирза хотела из любопытства потрогать раков, однако учитель фехтования предупредил ее:

– Осторожно! Некоторые из этих маленьких рыцарей в панцирях еще живы, и, если что ухватят своими клешнями, легко не выпустят.

Подошли Витус с Магистром.

– У нас будет королевский ужин! – обрадовался маленький ученый. – А как мы их приготовим: сварим или поджарим? Ты их наловил – тебе и решать.

– Сварим.

– Договорились. Мы все поможем, чтобы дело пошло быстрее.

Подошли и Анаконда с близнецами.

– Мы пойдем за хворостом, – решил Антонио, и двое других его поддержали.

Церутти, Майе и Тирзе поручили обойти все повозки и принести продукты, чтобы сварить похлебку с бобами.

Витус с Артуро направились к ручью помыть большой котел.

– Я попрошу доктора ополоснуть раков, – сказал Магистр, устанавливая треногу над кострищем.

Когда вскоре все снова собрались вместе, Витус увидел, как огорченный Магистр моет раков.

– Какая блоха тебя укусила?

– Этот доктор надоел мне до чертиков! – маленький ученый взмахнул рукой со щеткой. – Знаешь, что он мне ответил, когда я попросил его помочь нам?

Магистр скривил лицо и, передразнивая голос доктора и его напыщенную манеру говорить, произнес:

– «Мой дорогой юный друг, в своем ли вы уме! Я сейчас занимаюсь уточнением некоторых деталей для моего учения о шести соках. А тут заявляетесь вы и требуете, чтобы я мыл каких-то раков? Нет, извините...» Вот индюк надутый!

Витус и Антонио, улыбаясь, наблюдали за ним.

– А где этот доктор вообще?

– Где ему быть? Конечно, в своей повозке, – фыркнул Магистр. – Этот господин ждет, чтобы мы проделали всю работу, тогда он и явится, как говорится, к накрытому столу.

Магистр оказался прав. Бомбастус Зануссус предстал перед всеми, когда приготовления были закончены и аромат, исходящий от котла, вился над лагерем. Витус, сходивший за большим черпаком, вернувшись, обнаружил, что доктор занял его место – рядом с Тирзой. Он ощутил сильный укол обиды, но пошел на противоположную сторону от костра, где было свободное место.

– Запах такой, как у всех благовоний Аравии, вместе взятых! – предвкушая удовольствие, поводил носом доктор. – После нелегких научных занятий нет ничего приятнее вкусной пищи...

– ... которую для тебя приготовили другие, – закончил за него Магистр, все еще злой как черт.

Однако Бомбастус Зануссус пропустил эти слова мимо ушей. Он приподнял свою деревянную миску и спросил, ни к кому, в частности, не обращаясь:

– Никто не положит мне раков?

Витус поднялся и достал черпаком несколько темно-красных раков из котла.

– Вот, прошу вас.

– Благодарю, мой юный друг. – Доктор взял щипчики. С треском открыл панцирь первого рака и начал неловко выщипывать изнутри кусочки мяса. Несколько раз протягивал его цыганке.

– Позвольте угостить вас мясом моих раков, юная Тирза? Я уверен, такого лакомого кушанья вы давно не пробовали...

Тирза покачала головой.

– Тогда я доставлю вам удовольствие насильно, – доктор не то засмеялся, не то заблеял от радости и уронил мясо на подол платья Тирзы. – Приятного аппетита! – и он с треском принялся разделывать второго рака.

– Может быть, вы упустили из виду, доктор, – процедил Витус, – но эти щипчики одни на всех. Будьте любезны, поторопитесь.

– Тише едешь, дальше будешь, мой юный друг! Неумеренная прыть еще никогда не приводила к цели, не правда ли, юная Тирза?

Ему опять не ответили, что доктора не очень расстроило.

– Не передаст ли мне кто-нибудь суп? От него исходит столь вкусный запах, что пора его и попробовать.

Когда никто не отреагировал, он сам пришел себе на помощь. Наклонившись над котлом, несколько раз зачерпнул из него черпаком.

– Вкусно, вкусно! – причмокивал он, утирая рот большим носовым платком. – Нет ничего приятнее совместной трапезы.

– Поскольку вы употребили слово «совместная», доктор, – вступил в разговор Артуро, – то хочу заметить, эта трапеза такой оценки не заслуживает. Едим мы, положим, все вместе, но позаботились об этой трапезе отнюдь не все.

– Я не вполне понимаю, мой юный...

– И перестаньте вы вечно повторять это ваше «мой юный». Я терпеть не могу, когда что-то остается невысказанным. И поэтому скажу вам прямо и откровенно о том, о чем знают все здесь присутствующие: вы всегда отсутствуете, когда речь заходит о совместной работе, и приготовление пищи сегодня отнюдь не досадное исключение. Если вы в следующий раз поступите так же, вас к общему столу не пригласят.

– Да, но ведь это...

– Это и правильно, и справедливо. Мы всегда готовы помочь друг другу, и если вы еще не заметили этого за то долгое время, что провели вместе с нами, – мне жаль вас.

– Я самым решительным образом протестую против такого тона, молодой... э-э... – доктор даже привстал, лицо его выражало крайнюю степень возмущения. – Вы, очевидно, забыли, что это благодаря мне на ваши представления стекается столько народа... Не будь меня и если бы повсюду не были развешаны мои афиши, никто не пришел бы на ваши... э-э-э... представления.

– Мы высоко ценим ваши афиши, ваше «нунциацио», доктор, – ответил Артуро ледяным тоном. – Благодаря им у нас нет особой необходимости ходить по городам и оповещать народ о нашем прибытии, что иногда небезопасно, так как церковь считает всех фокусников и лицедеев полуеретиками. Однако я стою на своем! Если вы и впредь не будете принимать участия в наших общих делах, не будете помогать нам, можете в будущем путешествовать без нас. – Он оглядел всех сидящих вокруг. – Или кто-то считает иначе?

Как и следовало ожидать, в защиту доктора никто не встал.

– Вот она, благодарность за то, что в последние недели у вас были огромные сборы! Я протестую и удаляюсь, однако прежде скажу, что, если, предположим, я в будущем буду путешествовать без вас, вашу труппу ждет голодная смерть. Причем в самое ближайшее время!

Доктор медленно поднялся и удалился в свой фургон.

– Superbientem animus prosternet! – крикнул ему вслед Витус.

– Что? А?

– Мы ваш протест отвергаем – вот, что я сказал, доктор. Разве вы меня не поняли?

– Какая наглость! Я прекрасно владел латынью, когда вы еще барахтались в пеленках. Я вас, разумеется, понял, однако предпочитаю вам не отвечать.

– Вот видите, доктор, – Витус с довольным видом откинулся назад, – вам сегодня утром не удалось «подкузьмить» меня, зато мне это удалось вполне. На самом деле я сказал вам нечто совсем другое: «Высокомерие предшествует падению».

Следующий день доставил Витусу куда большее удовольствие, потому что утром доктор объявил ему, что желает вернуться в свою прежнюю повозку и управлять лошадьми сам, после чего место на облучке рядом с Витусом заняла Тирза.

– Это правда, что ты не знаешь, откуда ты родом и кто твои родители? – спросила она.

– Да, это так. Покойный аббат из Камподиоса нашел меня как-то утром неподалеку от монастыря. Я лежал в плетеной корзине, и у меня оказалось тяжелое воспаление легких.

– Ты должен рассказать мне об этом.

– Это очень длинная история.

– Прошу тебя, Витус! – зрачки глаз Тирзы расширились.

– Будь по-твоему. – И Витус рассказал ей все, что знал о своей жизни, а повозка тем временем катила по дороге, по обе стороны которой зеленели поля. Они приближались к Рудрону – реке, которая милях в тридцати севернее впадала в Эбро.

Когда Витус закончил свой рассказ, Тирза сказала:

– У нас с тобой есть что-то общее, потому что и мы, цыгане, не знаем точно, откуда мы родом. Старики, правда, рассказывают, будто наши предки тысячу лет назад жили на земле Великих Моголов, которая где-то далеко-далеко отсюда, и нам пришлось уйти оттуда. Но правда ли это, никто не знает.

– Разве об этом не сказано в летописях вашего народа?

– Нет. У нашего народа не было и нет своей письменности. Все, что нам известно о нашем происхождении, почерпнуто из старинных преданий...

– А что произошло после вашего исхода?

– В одной арабской стране, где сегодня говорят на языке фарси – таково предание, – наши предки разделились на две группы, бенов и фенов. Бены отправились в Африку, в то время как путь фенов лежал в Европу. Нас, европейских цыган, разделяют на три группы: рома кочуют на Балканах и в Валахии, синти – в основном по странам, где живут германские народы, а гитанос – главным образом по Франции, Испании и Португалии. Я – гитана.

– А почему вы с отцом оставили свой род?

По ее лицу пробежала тень.

– У нас, цыган, нет родов – только семьи. Почему мы с отцом ушли из семьи – тоже длинная история. Не обижайся на меня, если я не стану сейчас рассказывать об этом.

– Извини, я не хотел тебя обидеть.

– Мне нужно еще немного времени, – лицо ее вновь оживилось. – Вон там, видишь, крестьянский дом? Думаешь, мы скоро доберемся до Роденьи?

– Полагаю, да. Проедем еще немного вперед, до низовий Рудрона. Там наверняка водятся утки, куропатки и прочая дичь, на которую можно поохотиться. Да и рыбы наловим.

Когда они доехали до цветущего луга, Витус решил, что пора сделать привал.

– Здесь и красиво, и за лесом ветра не чувствуется. Давай предложим остальным передохнуть здесь.

Вскоре повозки снова стояли полукругом, и артисты наблюдали, как доктор Бомбастус Зануссус с кипой афиш под мышкой поскакал верхом в сторону Роденьи. Его сопровождал Артуро. Вместе им предстояло получить у алькальда разрешение на выступление труппы и ее пребывание в низовьях реки.

Многоуважаемая публика!..

Доктор стоял на деревянном помосте и зачитывал свое обращение к зрителям, пришедшим сюда из Роденьи на дневное представление. Было около 11 часов утра.

...Сеньоры и сеньориты! Во мне ваши глаза видят прошедшего испытания и сдавшего экзамены Doctorus medicinae Бомбастус Зануссус, который родиться и жить в Толедо, откуда он и прибывать здесь, чтобы каждый, он богат или бедный, от болей и муки, все равно отчего происходить, – освобождать!

Не надо долго думать, добрые человеки, а называть мне причина, что где беспокоить, сразу, прямо сегодня и здесь мне вам сказать, мне, знаменитый докторус Бомбастус Зануссус, который иметь честь освобождать в Мадриде от неизлечимой сыпь его королевское высочество дон Карлос, сын наш Всекатолическое Величество король Испания...

– Ты веришь, что наш доктор и в самом деле вылечил сына короля от сыпи? – заинтересовался Магистр.

Он вместе с Витусом стоял в толпе и слушал, что говорит о себе доктор, намеренно коверкая язык, как иностранное светило.

– Смех да и только! При дворе ни у кого не было сыпи вот уже на протяжении нескольких поколений.

Тем временем доктор начал доставать из высокого ящика разные бутылочки и коробочки со всякими лекарствами, расставлять их в ряд перед собой на помосте и на все лады расхваливать их. Потом он выдвинул несколько вперед Тирзу, стоявшую прежде рядом с ним. Молодая цыганка с достоинством поклонилась и снова встала на прежнее место.

Поскольку и женский пол подвержен многим заболеваниям, но по своей природной стыдливости избегает представать перед врачами и не получает необходимой помощи, я объявляю вам, что моя ассистентка сеньора Тирза, весьма сведущая в анализах мочи, способна также предсказать на основании этого анализа все будущее течение болезни. Предлагаю вам, добрые люди, приносите свою мочу, и вы вскоре получите необходимую для вас помощь врача...

Это доктор зачитал по бумаге, которую достал из внутреннего кармана сюртука. Он оглядел собравшуюся толпу. Ни один из более чем ста двадцати человек, собравшихся поглазеть на приезжих гостей, вперед не выступил. Доктор пожал плечами. По опыту он знал, что этих зевак надо сначала размягчить разными увещеваниями, лестью и рассказами об успехах в излечении высокопоставленных особ. Ничего, они сдадутся – в этом он был уверен. Бомбастус продолжал читать:

Помимо этого я привез с собой таинственное волшебное зелье, которое называется Balsamum vitalis. Его можно употреблять не только внутрь, но и использовать вовне для растирания и смягчения кожи и суставов. Оно незаменимое лекарство при острых болях, воспалениях кишечника, коликах и поносах, при разного рода дизентерии... Итак, если кто болен, пусть принимает по двадцать пять капель этого снадобья на чайную ложку меда...

Он помахал бутылкой с ярко-зеленым содержимым и потом накапал какое-то количество жидкости в большую оловянную ложку:

– Раз, два, три, четыре, пять... – отсчитав нужное количество, опять обратился к публике:

Ну, люди добрые, у кого из вас болит душа или тело? Не бойтесь, выкладывайте! На первый раз я с вас деньги не возьму! Ни у кого ничего не болит? Тогда я употреблю Balsamum vitalis сам, потому что он помогает и при возрастающем огорчении от того, что мои возможные пациенты – трусливые зайцы.

Это он вновь прочитал по бумаге. Кое-кто из зрителей рассмеялся. Доктор сразу же сунул себе в рот ложку с бальзамом на меду.

– Аааах! Как вкусно! Да, если бальзам настоящий, он не только лекарство, но и очень вкусная штука!

Тут засмеялись и другие. Толпа стала благосклоннее к нему. «Скоро вы у меня с руки кормиться будете!» – с удовольствием подумал доктор. Его глаза заметили в толпе согбенную старушку, которая все время сжимала и разжимала пальцы рук.

– Что у вас с руками, матушка? – спросил он. – Давайте, я угадаю: у вас подагра, и вы применяли уже самые разные травы, только ничего не помогало. Так ведь?

Старушка слабо кивнула. Бомбастус Зануссус ловко спрыгнул с помоста, взял старушку под руку и вместе с ней поднялся обратно на помост.

– Итак, объясняю, – проговорил он таким громким голосом, что его было хорошо слышно даже в задних рядах. – Помочь вам можно вот как: превратить в ступе листья полыни в кашицу, потом на одну часть толченых вишневых косточек взять две часть мягкой вишни и четыре часть кашица из полыни. Из этого вы приготовить мазь. Человеку, как вы, который мучается от подагра до того, что его суставы можно сломаться, – ему надо недалеко от костер, чтобы было жарко, намазать себе, где больно, – через несколько дней все проходить!

У меня, конечно, такой лекарство есть здесь! Возьмите его, матушка, идите домой к костер, намазать себе, где больно, – через несколько дней все проходить! – он театрально поклонился. – Этот первый лекарство, который я прописать, – без деньги!

– Спасибо вам, сеньор доктор, благодарю вас! – затараторила старушка. Она упала на колени и поцеловала Бомбастусу Зануссусу руку.

– Для моя благотворительность я не мог найти человека лучше, – галантно поклонился публике доктор. Толпа впервые ответила ему рукоплесканиями.

– Я нахожу, что сегодняшнее выступление заметно отличается от его обычного высокомерия человека «невероятной учености»! – улыбнулся Магистр, внимательно наблюдавший за происходящим.

– В том-то и соль, что никакой он не ученый, а просто ярмарочный зазывала, принарядившийся в платье ученого. Однако вынужден признать, что рецепт лекарства от подагры составлен им правильно.

– Ты думаешь, с помощью этой полынной мази старушка действительно вылечится?

– Нет, конечно, нет. Но боль, скорее всего, уменьшится – а это все-таки лучше, чем ничего.

– Смотри вон туда, – Магистр указал на молодую мать, которая выталкивала вперед своего сына, мальчугана примерно десяти лет.

– Покажи ему свои бородавки, – невесело проговорила женщина и сразу же смешалась с толпой.

Мальчик храбро поднял руки вверх, тыльные стороны которых были обильно усыпаны серыми бородавками величиной с горошину.

– Так, что мы тут иметь? Две руки и большие бородавки? – воскликнул Бомбастус Зануссус. У него был такой довольный вид, будто ему подарили кошелек с деньгами. – Так вот, дорогая женщина, – мягко обратился он к матери, – будьте внимательны и запомните, что я вам посоветую: натирайте по несколько раз в день те места, где у него бородавки, листьями петрушки. Но имейте в виду: листья должны быть гладкими. А иногда для разнообразия натирайте ему руки желтым соком чистотела. Это проверенное средство от всякие бородавка. Но если вам потребуется наиболее сильное средство, возьмите растертую в порошок дубовая кора, которая сначала смочить святой водой, – и тоже натирать.

Все это он говорил, намеренно коверкая испанский язык, но на это никто внимания не обращал. Потом он потянулся за небольшой бутылочкой с коричневым порошком.

– Возьмите, это как раз то, о чем я говорить. Положите влажный порошок на бородавки и ждите, пока он просохнет. Это нужно делать несколько раз в день. Через три недели бородавки исчезнут.

– Спасибо вам, великий доктор! – женщина низко поклонилась ему.

– С вас два четвертака.

– О-о! – эта сумма показалась женщине неимоверно высокой, но она все же принялась шарить по карманам.

– А, может, вы и мне поможете, доктор? – постанывая, на помост вскарабкалась толстуха. – У меня дурной зуб.

Она могла бы и не упоминать об этом, потому что, увидев ее распухшую щеку, каждый догадался бы, что у нее болит.

– Садитесь, добрая женщина, и откройте пошире рот! – толстуха повиновалась и открыла рот как можно шире.

– У сеньоры гнить боковой зуб! – громко провозгласил доктор, обращаясь к толпе. Он, видимо, позабыл, что должен говорить на ломаном испанском.

Люди с любопытством вытянули шеи. Они надеялись увидеть, как рвут зуб, потому что по собственному опыту знали, насколько это сложная и болезненная операция.

– Против гниения я применять капли из навозной жижи, которые с помощью специальная палочка по капле стряхиваю в дупло... Во-о-от так... Уже все позади, сеньора, боль скоро прекратиться, а то, от чего эта гниль заводиться, вываливаться само по себе! – доктор говорил нарочито громко. Очевидно, объяснения каждой процедуры входило в его планы. Толпа слушала, затаив дыхание.

– Что я вам еще порекомендую, сеньора, так это купить две небольшие бутылка моего Balsamum vitalis и принимать по три чайная ложка утром и вечером – о гнили вы забудете навсегда! Доверьтесь моей ассистентке, сеньоре Тирзе!

Толстуха вздрогнула всем телом, когда ей в рот капнули навозной жижи, но послушно подошла к Тирзе. Чуть погодя девушка-цыганка доверительно, понизив голос, сообщила доктору:

– Тут пришла молодая женщина, она якобы на четвертом месяце беременности.

– Да, и что? – Бомбастус Зануссус отпил глоток воды, потому что его голос начинал садиться, когда приходилось подолгу говорить громко. Он догадывался, к чему клонит Тирза. Скорее всего, эта женщина попросит средство для прерывания беременности, а это всегда дело весьма и весьма деликатное. Можно попасть в самое пекло, если церковь пронюхает, что он приторговывает абортивным средством.

– Вы уверены, что малышка не проболтается и никто никогда не узнает, откуда у нее эти лекарства?

– Думаю, да. Она в совершенном отчаяньи.

– Ладно, ладно, – он как бы случайно погладил бедро Тирзы. Ощутил под тонкой тканью платья ее гладкую шелковистую кожу и задрожал, обуреваемый похотью. – Дайте ей порошка из можжевельника, но денег у нее не берите – тогда я впоследствии смогу с полным правом утверждать, что никаких лекарств ей не продавал.

– Хорошо; сеньор, – и Тирза исчезла за помостом, где натянутый тент скрывал ее от любопытствующих взглядов зевак. Здесь она привыкла принимать женщин, приходивших к ней со своими особыми хворями.

Беременная молодая женщина была очень бледна. На вид ей больше семнадцати не дашь, а присмотришься – просто комок нервов. Глаза заплаканные, без конца теребит носовой платок.

– Вот, – сказала Тирза, – примешь это сегодня днем и вечером. Если завтра не почувствуешь облегчения, примешь еще. – Она протянула молодой женщине пузырек с зеленовато-коричневым порошком.

– Спасибо! – на глазах у малышки появились слезы. – Да благословит вас Господь! Но что это, если можно спросить?

– Это порошок из ростков можжевельника, некоторые называют его девичьей пальмой. Ростки растирают в порошок. Ты этот порошок растворишь, лучше всего возьми две чайные ложки на стакан воды, но запомни: вода не должна быть чрезмерно горячей – от этого разрушаются многие полезные вещества. Пусть этот раствор хорошо настоится, прежде чем ты его выпьешь. Все поняла?

– Да, спасибо. Спасибо!

Тирзе хотелось поскорее выставить девчонку, чтобы их никто не видел вместе, но тут она кое о чем вспомнила:

– Когда ты избавишься от плода, он будет мертвым, а ты, возможно, испытаешь сильнейшие боли. На вот, возьми еще и это. – Она протянула ей одну из бутылочек с Balsamum vitalis. – В бальзаме содержится опиум, нет ничего более действенного при родовых болях. Отпивай по маленькому глотку, не то еще потеряешь сознание.

– Сколько я вам должна?

– Ничего. Желаю тебе всего хорошего.

Вернувшись на помост, Тирза увидела, как несколько горожан принесли деревянную клетку. В нем, скорчившись, сидел мужчина средних лет. Он бормотал что-то неразборчивое. Седые растрепанные волосы торчали во все стороны, в водянистых глазах – безумие. Горожане поставили ящик на помост. Первый из несших его, кряжистый мужчина с окладистой бородой и близко посаженными глазами, изобразил что-то вроде поклона.

– Доктор, – проговорил он так громко, что его услышали все вокруг, – мы принесли вам Рамона. Просунув руку сквозь решетку, он схватил дурачка за волосы и запрокинул его голову так, чтобы Бомбастус Зануссус мог хорошо разглядеть лицо Рамона.

– Он дурачок с детства, поэтому его в городе иначе как «дурачок Рамон» и не называют. До нас дошли слухи, будто в этой труппе вы за главного. Вот мы и подумали: а вдруг вы возьмете его и будете показывать в других местах? Что вы на это скажете?

Доктор наморщил лоб, но не успел ничего ответить, потому что вперед вышел Артуро.

– Сеньор, – обратился он к бородатому, и те, кто знал учителя фехтования, сразу заметили, до чего он взбешен. – В упомянутой вами труппе нет «главного». Но есть представитель, и вы его видите перед собой. Меня зовут Артуро, и от имени Artistas unicos я отвергаю ваше предложение.

Глубоко вдохнув, он продолжил:

– Мы, артисты, считаем, что любое человеческое существо обладает достоинством вне зависимости от того, где и каким оно родилось.

– М-да... Тогда... – бородач был сбит с толку тем обстоятельством, что вместо доктора ему ответил Артуро. – Ну, значит, это... Я хочу, чтобы вы знали, что этот дурачок Рамон за многие годы обошелся городу в приличную сумму. Не забывайте, что мы обязаны каждый день кормить его и кто-то должен постоянно... э-э... убирать за ним. Город просто не может себе этого позволить. А учредить ради него одного дом для полоумных – тем более.

– Однако, однако!.. – на лице доктора появилось выражение сочувствия и понимания. – Если я тщательно осмотрю этого человека, то обнаружу у него прямо под теменной костью камень глупости. Сколько вам не жалко, чтобы я удалил его?

Бородач разинул рот и в недоумении посмотрел на остальных.

– После удаления камня глупости он через две недели выздоровеет и сможет заняться какой-нибудь работой, так что город перестанет на него тратиться, – вел свою линию доктор. – Думаю, одного серебряного песо это стоит, вы как считаете?

Бородач обсудил его предложение с остальными, потом кивнул в знак согласия.

– Мы, правда, не можем сейчас узнать мнение исполняющего обязанности алькальда, но уверены, что на такое дело он денег из городской казны не пожалеет. А мы заплатим эту сумму вперед.

– Тогда договорились! Достаньте его из клетки и посадите на мой операционный стул. Привяжите его к спинке стула и держите все четыре конечности!

Мужчины поспешили исполнить его приказ. Без труда вытащили из клетки слабоумного, который не понимал, что происходит. Он продолжал глупо улыбаться и что-то бормотать.

Не обращая на это никакого внимания, доктор взял большие ножницы и принялся тщательно выстригать волосы на темени Рамона. Волосы на затылке он не трогал. Покончив с этим, окунул свою кисточку в какую-то горчичного цвета жидкость и несколько раз провел ею по голому черепу.

– Этот наркотик необходим для местного обезболивания! – громко крикнул он стоявшим перед помостом горожанам.

Тирза держала наготове небольшой скальпель, но доктор отмахнулся.

– Дай мне большой, – прошептал он. – Пусть люди видят, что у меня в руке.

Она протянула ему большой скальпель. У него была серповидная ручка и лезвие длиной дюймов шесть.

– Так, люди добрые, операция начинается! – Бомбастус Зануссус быстро сделал надрез от лба до затылка. Слабоумный заорал от боли, но крепкие руки не давали ему пошевелиться. Последовал второй надрез, поперек первого, так что оба они образовали букву «Т». Кровь стекала по обе стороны черепа и обрызгала державших Рамона горожан. Рамон скулил и силился вырваться из их цепких рук.

– Т-образный надрез вплотную приближает нас к «камню глупости»! – комментировал хирург свои действия. Он вернул скальпель Тирзе, в руках которой перед этим что-то было, но никто на это внимания не обратил. Бомбастус Зануссус неожиданно резко рванул голову дурачка назад, так что никто его черепа некоторое время видеть не мог.

– Мы раздвигаем лоскуты кожи на черепе! – воскликнул он. – И вот уже видим... – он сделал нужную паузу. – Мы видим камень глупости! – В его руке оказался камешек величиной с голубиное яйцо, до боли похожий на обыкновенный дорожный камень.

Толпа захлопала в ладоши.

Дурачок хватал воздух широко раскрытым ртом.

– А теперь наложим два шва! – воскликнул доктор, держа наготове иглу с продетой суровой ниткой. – Затем перевяжем льняным бинтом – и дело сделано!

Вскоре он выпрямился и отошел от пациента.

– Посадите его обратно в ящик, – велел он горожанам, не повышая голоса. – До полного выздоровления его мозгу потребуется еще несколько дней. А до этого он будет казаться несведущим, все таким же полоумным.

– Если бы вы, доктор, знали, как мы вам признательны! – проговорил бородач, в то время как его приятели уносили ящик.

– Вам незачем благодарить меня, мой юный друг. А деньги примет от вас моя помощница.

– У нашего отца плева на глазу, господин доктор, – два мужчины, похожие друг на друга, как бывают похожи родные братья, помогли подняться на помост седому старику. – Он так плохо видит правым глазом, что способен только отличать свет и тьму.

«На вид этому человеку далеко за семьдесят», – подумал Витус.

Старик, простой, бедно одетый, крестьянин, с тяжелым вздохом опустился на стул. Бомбастус Зануссус запросто потрепал его по плечу. А потом, повысив голос, возвестил:

– У дедушки наслоение на глазной оболочке, или плева – как вы выражаетесь. Мы, ученые, называем это заболевание глаукомой. Ну-с, – наклонился он над стариком, – как вас зовут?

– Фелипе, – пробормотал тот. Ему было явно не по себе.

– Фелипе поможет лекарство, которое я с успехом применял сотни раз. Для приготовления этого средства следует взять яйца красных муравьев и положить их в стеклянную баночку, которую надо тщательно закрыть. Затем баночку ставят в сырое тесто. Из него формуют хлеб и выпекают его в печи. Когда хлеб остынет, баночку из него осторожно вынимают, и видят, что муравьиные яйца превратились в муравьиную жидкость. Эту жидкость следует пять-шесть раз в день закапывать в глаз, каждый раз по капельке, и очень скоро, уважаемый пациент, ваш глаз совершенно очистится.

На сей раз доктор голоса не повышал, но стоявшие в первых рядах его отлично слышали. К удивлению Бомбастуса Зануссуса вперед выступил один из сыновей старика:

– Таких рецептов наш отец перепробовал уже целую дюжину, доктор, и все коту под хвост. Мы хотели бы, чтобы опытный хирург сделал ему операцию. Если вы этого не можете, скажите прямо.

Витус тоже понял, чего хочет сын старика. Ему не терпелось увидеть, как отреагирует доктор.

– А если дедушка желает получить помощь через несколько минут, – прокричал доктор в толпу, будто слова сына вовсе не были произнесены, – то нет ничего действеннее, чем операция!

И снова обратился к старику:

– Вы согласны на операцию, уважаемый? – Фелипе испуганно кивнул. – Такая операция обойдется вам недешево, это я вам сразу скажу. За такую операцию я беру полпесо.

– Не беспокойтесь, доктор, – сказал второй сын. – У нас есть чем заплатить.

– Отлично. Посадите вашего папашу на солнце и, будучи заботливым сыном, поддерживайте ему голову сзади, а ваш брат пусть держит его за руки.

Бомбастус Зануссус подозвал Тирзу, которая дала ему нужную для прокалывания иглу. Доктор встал напротив старика, держа иглу в правой руке, но понял, что ее надо переложить в левую, потому что прооперировать предстояло правый глаз. Он не произносил ни слова, сосредоточившись. Потом большим и указательным пальцами правой руки раздвинул веки, а левой сделал прокол. Внешне его движения казались плохо скоординированными. Но вот он решительным движением сделал укол иглой в белок глаза со стороны виска. Старик застонал и попытался откинуть голову дальше назад, но руки сына не дали ему этого сделать. Вот игла проникла в зрачок. Доктор на несколько секунд позволил себе передохнуть и глубоко вдохнул. Старик замер, как суслик на солнце.

– Сейчас все кончится, отец, – успокаивал сын, державший его за руки.

Бомбастус Зануссус погружал иглу все глубже, вдавливая вниз помутневший хрусталик, пока он не скрылся. Как только это произошло, лекарь вытащил иглу и с облегчением распрямился.

– Вот и все! Вот и все! – воскликнул он. – Как, больной, видите вы меня?

Старик часто-часто заморгал, из глаза обильно сочилась жидкость.

– Да, правда – вижу! – воскликнул он некоторое время спустя. – Я правда вижу только контуры, но теперь гораздо четче, чем раньше.

– Вот и славно! – доктор был очень доволен. – Я сейчас сделаю вам примочку с моей муравьиной жидкостью, перевяжу оба глаза, чтобы вы ничего не видели и чтобы вам не хотелось поводить глазами. Восемь дней вы должны лежать в постели и набираться сил.

– Благодарю вас, господин доктор, – пробормотал старик, с трудом вставая на ноги с помощью сыновей. Он еще не отошел от операции.

– Что ты на это скажешь, Витус? – спросил Магистр. – Ты должен признать, что все, что он сделал, выглядело убедительно и произведено было безошибочно.

– Хирург просто обязан с равным мастерством действовать обеими руками, поскольку при операции на правом глазу он должен держать иглу в левой руке, а при операции на левом – в правой, – ответил ему Витус. – Я заметил, что левой наш доктор владеет неважно. Скорее всего, он ярко выраженный правша...

– Ладно, не придирайся! – Магистр шутя толкнул Витуса локтем в бок. – Тебе известно, что доктор не числится моим другом, но эту операцию он провел мастерски.

– Хм...

– Я понимаю, вы, врачи, склонны видеть в коллегах соперников, но факт остается фактом...

– Доктор, доктор! Прошу вас! Не изволите ли вы взглянуть на это? – к нему пробилась худая женщина, остроносая и тонкогубая, держа перед собой прикрытый крышкой ночной горшок.

– Почему бы и нет? – громко прозвучал голос доктора. – Вообще-то это дело сеньоры Тирзы, но я не могу отказать вам в просьбе. Это ваша моча, добрая женщина?

– Нет, она, это... э-э... моча моей сестры, – по ее покрасневшему от досады лицу было видно, что она обманывает. – У нее давно появился какой-то узел в груди, и она очень боится, как бы ее не сожрал рак...

– А вот и проверим, справедливы ли ее подозрения! – доктор взял горшок, приподнял крышку, поморщился и перелил мочу в матулу. – Этот сосуд, похожий на колбу, дорогие горожане, – проговорил он, опять повысив голос, – дает мне возможность досконально исследовать мочу. Уроскопия – так называется наука, которая определяет заболевания по составу мочи, – всегда первейшее средство при постановке диагноза.

Он разглядывал матулу на свету и продолжал назидательно общаться с толпой:

– Мы, ученые, различаем в целом двадцать три различных оттенка цвета мочи, от чистой, как вода из источника, до молочно-белой, клубнично-красной, темно-зеленой, как ель, голубино-серой и даже черной! – он встряхнул сосуд и внимательно присмотрелся к содержимому. Толпа словно замерла. Слышны были только сильные порывы ветра да кваканье лягушек.

– Мы различаем мочу низшей, средней и высшей плотности, – продолжал доктор, – и как бы разделяем столб мочи в матуле на три зоны: верхнюю, промежуточную и нижнюю! Судя по тому, где находятся определенные субстанции – такие, как пузырьки, капельки, хлопья и так далее – мы и определяем то или иное заболевание.

Он снова встряхнул матулой, опустил в жидкость палец и лизнул его, не поморщившись. Понимающе кивнул. И опять посмотрел на сосуд, держа его против солнца.

– В моче вашей сестры в верхней зоне всплыли маленькие пенные образования, которые мы называем тучками, или nubes. Они показатель того, что у вашей сестры что-то не в порядке в верхней части тела.

– Господин доктор, моя сестра не хочет никакой опера...

– Извините, я еще не закончил. Теперь перейдем к уромантии, то есть определению болезни по виду мочи, которая помогает мне увидеть, каков темперамент вашей сестры. И, так как моча имеет красноватый оттенок, но особой плотностью не обладает, мне представляется, что она очень стройная, чтобы не сказать худощавая женщина, остролицая, что она человек вспыльчивый и легко возбудимый...

Худощавая женщина даже рот открыла от удивления.

– ... однако человек она благородный! – неожиданно закончил свою характеристику доктор.

Он видел, как углубились складки у ее рта.

– Да, и еще: у нее бывают проблемы с желудком.

Бомбастус Зануссус с удовлетворением заметил, что женщина едва заметно кивнула.

– Что ж, добрая женщина, путь сюда вы проделали не напрасно: вашей сестре помочь можно, причем даже без операции. Возьмите для нее мой Balsamum vitalis – три бутылки. – Пусть принимает утром, днем и вечером по большой ложке, и вскоре она сделается спокойнее, а узел рассосется сам собой!

– Спасибо вам, доктор! Да благословит Господь ваши руки!

– Не меня благодарите, благодарите науку, которой я всецело предан! – он жестом подозвал Тирзу, которая принесла три бутылки с бальзамом.

– Что ты обо всем этом думаешь, Витус? – снова поинтересовался маленький ученый. – Мне было весьма полезно узнать, что он рассказывал об анализах мочи.

– Я не слишком высокого мнения об этом, – покачал головой мрачный Витус. – А о его прогнозах по цвету мочи вообще говорить не хочу. И дурак понял бы, что эта худая женщина принесла ему собственную мочу, делая вид, будто это моча ее сестры, потому что бедняжке было стыдно перед людьми. Так что для Бомбастуса Зануссуса было проще простого якобы благодаря уромантии разглагольствовать о ее качествах и внешнем виде – ведь она стояла прямо перед ним.

– А что ты вообще думаешь об определении болезни по моче?

– Отец Томас относился к этому весьма скептически, и я его мнение разделяю. При такой оценке возможность допустить ошибку в прогнозе весьма велика. Возьмем, к примеру, очень желтую мочу: многие уроскописты на одном этом основании сказали бы, что у пациента больная печень, а возможно, даже желтуха. При этом объяснение может оказаться вполне безобидным: к примеру, моча принадлежала пациенту, который перед этим чрезмерно налегал на морковь.

– Понимаю, – кивнул Магистр. – А как насчет «камня глупости»? Ты ведь тоже не веришь, что он и впрямь достал его из черепной коробки?

– «Камень глупости» был для меня последним доказательством того, что наш доктор – шарлатан, – поморщился Витус. – Это подлейшее издевательство над пациентом и обман. Не забывай, что за этот подлог он еще потребовал денег!

– Однако в ловкости рук ему не откажешь...

– Если бы я не опасался, что из этого выйдут большие неприятности для нас всех, я выбил бы скальпель из рук этого псевдохирурга! – глаза Витуса загорелись.

– Мы должны что-нибудь придумать, чтобы поставить его на место, – решительно рубанул воздух маленький ученый. – Ты только посмотри, как он за бешеные деньги продает свой Balsamum vitalis, а люди еще стоят за ним в очереди! Весь мир только и мечтает, чтобы его обманули!

– Слава Богу, представление подходит к концу, – сказал Витус несколько спокойнее. – Сегодня наше дутое светило особых бед не натворит. Но вечером наши друзья-артисты дают представление, и, я думаю, народа соберется не меньше.

– По крайней мере тут наш ярмарочный зазывала циркачам помог: слух об их приезде дойдет до каждого горожанина.

Через несколько часов Витус с Магистром смешались с толпой зрителей, чтобы наблюдать за выступлением своих друзей, так сказать, со стороны. Мужчины, женщины и дети расселись на траве, смеялись, шутили, болтали о том о сем, размахивая руками. Все с нетерпением ждали начала представления.

Почтеннейшая публика! Я с превеликим удовольствием выполняю почетную для меня обязанность – представляю вам программу всемирно известной труппы Artistas unicos!

Неожиданно для большинства зрителей из-за одной из повозок появился Артуро. На нем был его великолепный шитый золотыми нитями костюм. Кончики огромных накладных усов подрагивали при каждом слове.

Вас ждет приятнейшая встреча с единственным человеком, которому удалось победить силу тяжести, – встречайте великого Балансеро!

В несколько пружинящих прыжков он исчез за повозками, чтобы несколько секунд спустя появиться в своем жонглерском трико...

Программа шла своим чередом, и, хотя все ее номера были друзьям знакомы, вскоре они, подобно остальным зрителям, смотрели на помост, затаив дыхание.

– Ты обратил внимание на фокусника сегодня днем? У него был такой таинственный вид, и он неоднократно говорил о чем-то с близнецами.

– Нет, я ничего не заметил, – с отсутствующим видом ответил Магистр. Он наблюдал за тем, как Церутти вытаскивал из уха черный платок, чтобы в конце концов набросить его на «гроб» Майи.

– Я не очень удивлюсь, если мы увидим новый фокус Церутти, в котором будут заняты близнецы. У меня такое предчувствие...

– Потрясающе! – Магистр вскочил на ноги и захлопал в ладоши, потому что как раз в этот момент из гроба выпрыгнула Майя, живая и невредимая.

– Как у него это получается?

Витус тоже встал и зааплодировал.

– Не знаю. Но одно я знаю точно: Церутти нам своего секрета не откроет.

– Смотри, Витус, – воскликнул Магистр, не обращая внимания на замечание друга. – Вон тот клоун, который только что появился, – по-моему, это Артуро.

Артуро вышел на публику в шафраново-желтом трико с крупными зелеными пуговицами. Под трико он затолкал толстые подушки, отчего его фигура выглядела смешно и нелепо. На голове у него был синий парик с волосами до плеч. Нос длиной в полфута, темно-красный, с большой бородавкой, довершал его облик. Он опирался рукой о бочку, которая была ему по грудь.

– Привет, детвора! – обратился он к маленьким зрителям. – Все на месте?

– Да-а-а-а! – восторженно откликнулись малыши. Наконец-то появился человек, который обращался только к ним.

– Вы все хорошо вели себя?

– Да-а... да-а... да-а...

– Ну и... отли-и-ично-о-о! – он словно не заметил, что кое-кто из ребят замялся. – Меня зовут Беппино-о-о... и я тоже умею показывать фокусы! Показать вам?

– Никаких фокусов ты показывать не умеешь! – совершенно неожиданно рядом с ним появился худой, как жердь, человек в ночной рубашке. Это был Анаконда, но никто из детей его в новом наряде не узнал.

– А вот и умею!

– Не умеешь!

– Еще как! И все дети мне верят. Правда, дети?

– Да-а-а! Покажи нам фокусы! И докажи ему! Давай, Беп-пино! Не медли! Ну же!

– Хо-ро-шооо! Смотри, ты, человек в ночной рубашке! Я сделаю сейчас так, что исчезну у всех на глазах! Зайди на секунду за повозки, а когда вернешься, меня здесь не будет! Исчезну!

– Ну да, ну да! – человек в ночной рубашке помахал кулаком под носом у Беппино. – Не смей убегать!

– И не подумаю-ю-ю!

– Тогда ладно, – человек в ночной рубашке скрылся за повозками.

– Т-с-с-с, дети! – прошептал Беппино. – Никто из вас меня не выдаст?

– Нет! Ни за что, Беппино!..

Беппино схватил черный платок, оставленный Церутти, и неловко, отдуваясь, полез в большую бочку. Когда он исчез, он изнутри покрыл бочку черным платком.

– Да, но где же Беппино? – человек в ночной рубашке вернулся и в недоумении оглядывался по сторонам. Дети притихли, как мышки. – Не ветром же его унесло? Не провалился же он сквозь землю? Дети, никто из вас не видел, куда он подевался?

– Не-ет!

– Понятия не имеем!

– Откуда нам знать!

– В бочке!

– Не-ет!

Магистр прошептал на ухо Витусу:

– Один доносчик всегда найдется. Даже дети не исключение.

К счастью для детворы, человек в ночной рубашке предательской подсказки не расслышал, потому что принялся искать по всему помосту. Под конец, как бы устав, облокотился о бочку.

– По-моему, Беппино все-таки с колдовством знаком, а? – А потом уставился на бочку, оглядел ее снизу доверху и кивнул, словно все понял. – М-да, если он все-таки исчез, уйду и я. – Он сделал три шага, нарочито громко ступая, чтобы все подумали, что он действительно уходит, а потом вдруг остановился и взял с помоста большой молоток и огромный гвоздь. Сейчас он, не отрываясь, смотрел на бочку. Несколько секунд спустя под черным платком обозначилась макушка головы Беппино.

– Осторожнее, Беппино, берегись! – закричали дети, однако клоун в бочке их, похоже, не услышал. Когда он высунул из бочки всю голову, к нему подскочил человек в ночной рубашке и быстрым ударом молотка вогнал ему в голову гвоздь.

– Что ты наделал, человек в ночной рубашке! Что ты натворил! – дети были вне себя. Голова покачалась немного и снова совсем исчезла в бочке. – Ты убил Беппино! Ты злодей!

– Как это может быть? Ведь Беппино исчез! Это никак не мог быть Беппино!

– Нет, это был он! А теперь ты его убил!

– О Боже! Что я натворил! – человек в ночной рубашке отпрянул от бочки с сокрушенным видом. – Я этого не хотел! – он заломил руки. – Неужели я убил человека? Иисус, Мария и Иосиф, будьте моими свидетелями, – я не хотел этого...

Он продолжал говорить, но дети, еще несколько секунд назад совершенно потрясенные «смертью» клоуна, закричали во все горло:

– Беппино-о-о!

– Да, но в чем дело? – человек в ночной рубашке оглянулся и глазам своим не поверил.

Клоун стоял в бочке во весь рост и держал в руках зеленый кочан капусты, из которого с сосредоточенным видом вытаскивал гвоздь.

– Это мне понравилось, Витус! – стараясь перекричать ликующую детвору, воскликнул Магистр. – Но что это у него за зеленая штуковина?

– Кочан капусты.

– Отлично! – близоруко замигал Магистр. – А сейчас что будет?

– По-моему, снова выступит Церутти.

Так оно и вышло.

И почти сразу появился фокусник, как всегда во всем черном, в сопровождении юноши в облегающем красном трико и кружевным жабо под шеей.

– Это Антонио! – взволнованно прошептал Магистр.

– Или Лупо, – заметил Витус.

Церутти низко поклонился, его ассистент тоже. Фокусник взмахнул рукой, и в сторону площади двинулась одна из повозок с плоской открытой надстройкой – не маленькой, но и не слишком большой. Из-за боковых стенок самой платформы повозки видно не было. На облучке сидела Майя, которая по знаку Церутти придержала лошадей.

Фокусник поклонился до земли, приподнял что-то вроде крышки люка и велел юноше в красном трико опуститься в находящийся внизу лаз.

– Наверное, Церутти вырыл эту дыру в течение вчерашнего дня, – прошептал Магистр Витусу. – Ты заметил что-нибудь в этом роде?

– Нет, однако, этот лаз находится на том же самом месте, где обычно стоит помост. Не исключено, Церутти с близнецами выкопал его, пока над ними наш общий друг «лечил» горожан. В любом случае потрудились они на славу, потому что никто из нас ничего не заметил.

Церутти тем временем закрыл люк, отступил на шаг и махнул повозке, чтобы подъезжала ближе. Майя прищелкнула языком, и лошадь пошла. Когда одно из передних колес оказалось на крышке люка, она натянула вожжи, и лошадь стала. Фокусник как бы в состоянии транса закрыл глаза и широко раскинул руки. Он простоял так с полминуты, а потом сильно хлопнул в ладоши. И почти тут же раздался оглушительный хлопок, сопровождаемый яркой вспышкой, вырвавшейся из-под повозки.

Зрители протирали глаза и к своему безграничному удивлению увидели, что ассистент в красном трико стоял сейчас на платформе повозки. Он, улыбаясь, помахал публике рукой, а потом ловко спрыгнул на землю.

Раздались бурные аплодисменты.

Церутти, несколько раз поклонился, а потом сел на облучок рядом со своей ассистенткой. Они помахали публике руками – и повозка отъехала.

Теперь опять появился Артуро в своем блестящем костюме и стал точно на крышку люка.

Почтеннейшая публика! Сеньоры и сеньориты!

На этом наше представление завершается. Мы, Artistas unicos, надеемся, что оно вам понравилось, и желаем вам приятно провести вечер. Кто пожелает воздать нам за это выступление, того мы не забудем в своей вечерней молитве. Любое ваше даяние будет для нас благом, будь то съестное или деньги в звонкой монете – нам все едино. До свиданья, друзья!

Он помахал зрителям снятой с головы шляпой, которую передал потом ассистенту Церутти в красном трико. Он взял ее и начал обходить публику. Зрители подавали щедро.

– Трюк с Майей, которую он перепиливает, я до сих пор не раскусил, – сказал Магистр Витусу, не переставая хлопать в ладоши. – Зато с последним фокусом мы оба разобрались быстро, Антонио до сих пор сидит в выкопанной яме, а Лупо собирает с публики деньги.

– Или наоборот, – улыбнулся Витус.

На следующее утро погода заметно испортилась. Дождь был не сильным, но затяжным. Однако на прием к доктору Бомбастусу Зануссусу собралось довольно много народа. Витус сидел в своей повозке и листал книгу отца Томаса «De morbis». Из нее он хотел узнать, что мудрые врачи рекомендовали делать, когда в женской груди появлялись узлы. Почти все они придерживались того мнения, что в подобных ситуациях лекарства помогают плохо, и рекомендовали операцию. Qual medicamenta non sanant, ferrum sanat – когда не помогают лекарства, лечит скальпель. Так полагал Гиппократ. Великий Диоскорид, служивший врачом при римских императорах Клавдии и Нероне, писал, что узловатые затвердения излечимы тем раньше, чем быстрее их удалят. При этом он подчеркивал, что во время операции ни в коем случае нельзя повреждать саму опухоль, ее следовало целиком удалять из организма. Витус выглянул наружу, уловив, что собравшиеся пациенты начинают беспокоиться.

Появился доктор Бомбастус Зануссус, который с кислой миной на лице поднялся на помост. Эта погода действовала ему на нервы. К своему удовольствию он заметил, однако, что Тирза успела выставить в длинный ряд на помосте разные банки и пузырьки с лекарствами. Быстро оценил, все ли необходимые для него препараты тут представлены, и несколько отодвинул в сторону стул. «Что ж, пора начинать», – сказал он себе, набрал полную грудь воздуха и звучным голосом произнес:

– Почтеннейшая публика! Сеньоры и сеньориты! В моем лице вы видите прошедшего испытания и выдержавшего экзамены на звание Doctorus medicinae Бомбастуса Зануссуса, рожденного и проживающего в Толедо...

Витус захлопнул книгу и закрыл ее на замочек: при таком шуме об осмысленном чтении и думать нечего. Он направился к повозке Церутти и Майи.

– Доброе утро, – поздоровался он, подойдя. – Нет ли у вас Магистра?

– Доброе утро. Ты хорошо спать? Си? – Церутти стоял посреди коробки, где все было тщательно прибрано, и с непостижимой ловкостью вытягивал из ушей Майи длинные черные платки. – Я здесь упражняться. Си?

– Вот он я! – Магистр вышел из-за дощатой стенки, выполнявшей здесь те же функции, что и шерстяное одеяло в фургоне Витуса и Тирзы. – Что нам с тобой сегодня предстоит, а?

– Я сам хотел спросить Артуро, чем бы полезным нам с тобой заняться. От близнецов хоть какая-то польза. – Витус перевел взгляд на Церутти и Майю. – Кстати, то, что вы показали вчера при участии Антонио и Лупо, – маленькая сенсация. Поздравляю!

– Как это «при участии Антонио и Лупо»? – Церутти захихикал. – Для публики это был один-единственный мальчик. Си? А Артуро тут нет. Он поскакать в Роденья, там покупать целый мешок мука, чтобы испекать лепешка, и еще разное другое купить. Си?

– Что ж, – развел руками Магистр, – тогда нам опять придется присутствовать на представлении нашего уважаемого докторуса.

Но, покинув повозку иллюзионистов, они обнаружили, что Бомбастус Зануссус как раз объявил перерыв в приеме пациентов. Он сидел рядом с Тирзой на краю помоста и покачивал полной жидкости матулой. Кто-то принес ему свою мочу на анализ. А может быть, это была его собственная. Поучительным тоном он втолковывал своей ассистентке:

– И именно поэтому, юная Тирза, моча человека – это нечто особенное. В каком-то смысле это конгломерат всех жидкостей человеческого тела. Именно по этой причине она занимает в моем учении о шести живительных соках организма заключительное шестое место.

– А пятое? – не больно-то почтительно спросил Магистр.

Зануссус от этого вопроса вздрогнул. Он поднял брови, отчего выражение его лица сделалось еще более высокомерным.

– Пятое место в моей классификации занимает пот, мой юный друг, – и, оборвав себя на полуслове, полюбопытствовал в свою очередь: – Ведь вы согласны со мной, не правда ли?

– Как сказать...

Доктор сразу повернулся к Витусу:

– Вы как будто знакомы с учением о четырех соках, мой друг. Я ведь не ошибся?

– Нет, конечно. – Витус про себя решил задать хорошую взбучку этому человеку, который величает себя Бомбастусом Зануссусом. И проверить заодно, сколь серьезны в действительности его познания.

– Я с удовольствием расскажу вам, как понимаю учение о четырех жизненных соках. Оно было разработано древнегреческими врачами, опиравшимися на учение о четырех элементах: огне, воздухе, воде и земле. Гален, один из выдающихся представителей античной медицины, выяснил, что все процессы, протекающие в организмах как животных, так и людей, непосредственно зависят от четырех соков и их качеств. Желтая желчь (chole) отвечает за тепло и сухость, кровь (senquis) – за тепло и влажность, слизь (phlegma) – за «холод и влажность» и, наконец, черная слизь (melancholia) – за холод и сухость.

Если смесь этих соков равномерна, что называется эвкразией, то человек здоров, при условии, что эти соки взаимодействуют гармонично. Человек заболевает тогда, когда нарушается баланс и влияние отдельных соков усиливается. То же относится и к случаям, когда они скапливаются в каком-то одном месте организма или из организма истекают. Такое состояние называется дискразией.

Чтобы объяснить внутренние процессы при различных заболеваниях, врачи в древности искали и обнаружили взаимосвязь между некоторыми недомоганиями и нарушениями функций тех или иных соков.

Так, желтая желчь отвечает за желтуху и раневую рожу, а кровь – за сыпи и рак. – Витус перевел дыхание, заметил, что доктор по-прежнему сидит надутый, и подумал: «Ну, я тебе покажу!». Он продолжал сосредоточенно развивать свою мысль: – А теперь о вашем учении «О шести соках». Оно хотя бы потому неправомерно, что, как вы сами утверждаете, моча – это конгломерат всех находящихся в организме соков и тем самым находится в прямой зависимости от остальных пяти, а значит, не может расцениваться как самостоятельная жидкость.

– Ну, э-э-э... – левое веко доктора задергалось, что на какой-то миг придало ему почти нормальный человеческий облик, но он быстро овладел собой. – У вас познания книжного червя, практики – вот чего вам не хватает, мой юный друг! – Он встал и снова обратился к толпе: – А теперь, люди добрые, продолжим прием!

Витус пожал плечами.

– Пошли, Магистр! Этому ученому мужу, накопившему бесценные знания, ничего не втолкуешь. Смешаемся же с толпой!

Они отошли в сторону, а к помосту пробивались все новые пациенты, и среди них худощавый мужчина с воспаленными красными глазами, который пожаловался на непрекращающуюся головную боль.

Доктор поверхностно осмотрел его и сразу поставил диагноз:

– У вас подагра головы, добрый человек, а против подагры головы лучше всего помогает кожаный мешочек с уранинитом, который нужно положить на голову; при этом держите в правой руке грецкий орех, но только его ядро, без скорлупы! Мой друг Парацельс перенял у меня этот способ лечения, и тот себя оправдал тысячекратно, – Зануссус наклонился к пузырькам и пакетикам и быстро нашел искомый. – Возьмите этот пакет.

Мужчина взял его и сразу прижал к темени. А потом схватил орех и уставился на него.

– Да, но как это может подействовать? Зачем орех?

– Человеческий мозг, друг мой, внешне напоминает ядро ореха. Теперь вы понимаете?

Мужчина слабым голосом пробормотал слова благодарности.

– С вас четвертачок... Следующий, пожалуйста!

К доктору подходили один больной за другим, однако внимание Витуса привлек всадник, который быстро ехал по направлению к толпе и лишь перед самым помостом натянул уздечку. Это был Артуро.

– Витус, эй, Витус!

– Что случилось?

– Я прямо из города! – учитель фехтования еще не отдышался. – Покупал там кое-что для нашей труппы. – Он спрыгнул с лошади. – Ко мне обратилась жена временно исполняющего обязанности алькальда. «Сеньор, – сказала она, – говорят, в вашей труппе есть ученый врач, который превосходно знает свое дело. Я крайне нуждаюсь в его помощи: тяжело заболел мой муж. Вот уже несколько дней как он лежит с побагровевшим лицом и с большим трудом дышит».

Артуро понемногу приходил в себя.

– Она быстро перекрестилась несколько раз. «Господь возблагодарит вас, сеньор, если вы поможете слабой женщине...» Ну, она еще долго уговаривала меня, рассказала, и что врач из Роденьи приехать не смог, потому что сам заболел, что вообще-то ее мужу нездоровится уже давно, и как это плохо для города, и так далее, и тому подобное. Наконец она меня доконала, и я пообещал ей, что пришлю врача, который окажет помощь ее мужу.

– Наш доктор сейчас занят, и даже очень, – напомнил ему Магистр.

– А я имел в виду вовсе не Бомбастуса Зануссуса, – возразил учитель фехтования.

– А кого же? – Витус догадался, куда гнет Артуро.

– Тебя! Мы артисты, Витус, и всецело зависим от власть предержащих. Мы не можем позволить себе, чтобы исполняющего обязанности алькальда лечил второразрядный лекарь – если это от нас зависит. Лечение должно принести результат, слышишь меня?

– Я тебя понял.

– Согласен?

– Боже ты мой, да!

– Я поеду с тобой, – сказал Магистр.

– Хм, – Витус задумался. – Впервые мы оба появимся на людях. Сам понимаешь, дело рискованное. Хотя я уверен, что инквизиция – я подразумеваю епископа Матео – всякий интерес к нам потеряла.

Повинуясь внутреннему наитию, юноша стянул с головы маленького ученого парик – и стало видно, что его темно-каштановые волосы успели отрасти.

– Твой крестовидный шрам на лбу уже настолько побелел, так что прикрывать его локонами незачем.

– Тогда и усы ни к чему! – Магистр решительно сорвал с лица и их.

– Торопитесь, прошу вас! – настаивал учитель фехтования. – Можете взять мою лошадь. Она спокойная и выносливая. Да, чтобы не забыть: исполняющего обязанности алькальда зовут Франсиско де ла Муралья, а его жену – донья Евгения. Они живут на улице Кордовы.

Витус оседлал гнедого жеребца. Магистр, принес короб, закинул его за спину и тоже вскарабкался на лошадь. Витус объехал на гнедом вокруг помоста и вдруг заметил бегущую к ним женщину. Она тяжело дышала.

– Да ведь это та самая толстуха, ну, что с гнилым зубом, – вырвалось у Магистра.

– Доктор! – со слезами на глазах воскликнула она. – Ваши капли из жижи не помогли, и бальзам тоже. Опять болит, даже хуже, чем вчера. У меня просто в глазах темно от боли!

Бомбастус Зануссус испуганно оглянулся. Недовольные пациенты, особенно если они жалуются, что лекарство, прописанное им, не помогает, – в торговом деле помеха. Он отошел от мальчика с высокой температурой, которого осматривал, и поручил его заботам Тирзы.

– Добрая женщина! – мягко обратился он к толстухе. – Если ни капли из жижи, ни бальзам не помогли, диагноз может быть только один: у вас зубной червь!

Толстуха испустила крик: она испугалась не на шутку.

– Не бойтесь, с этим мы мигом справимся. Есть проверенное средство: нужно вырвать зуб и тем самым убить червя! Это делается, – он порылся в своих инструментах и взял в руки щипцы, загнутые на конце, – с помощью нашего друга «пеликана».

– Поехали, – сказал Витус, – не очень-то приятно наблюдать, как рвут зубы!

Проезжая мимо, они видели, как доктор орудует «пеликаном» во рту толстухи.

– Слава Богу! – воскликнула донья Евгения – крепко сбитая, с покатыми плечами женщина.

Голос у нее был неприятный, квакающий. Двойной подбородок дамы при каждом слове подрагивал.

– Вот, наконец, и вы, сеньоры!

– Мы торопились, сеньора, – Магистр изобразил поклон. – Я Рамиро Гарсия.

– Вы медикус? – спросила она, указывая на его короб.

– Нет, это я. Витус из Камподиоса, – коротко кивнул головой Витус. – Точнее, я не медикус, а хирург и травник. – Он не хотел, чтобы его принимали за кого-то другого.

– Ясно. Выходит, лечить будете вы, доктор.

Витус едва удержался, чтобы не сказать, что и звания «доктор» он не имеет.

– Где больной?

– Следуйте за мной, – оживленно о чем-то болтая, донья Евгения проводила друзей в полутемную комнату, где ее чрезмерно толстый муж сидел, тяжело дыша, на стуле с резной спинкой.

– Приехал доктор со своим ассистентом, дорогой, – объявила она мужу.

Исполняющий обязанности алькальда слабо взмахнул рукой.

– Пожалуйста, помогите мне, доктор, я... я еле дышу...

У него было налившееся кровью лицо и тяжелые мешки под глазами. Нос посинел, а на щеках проглядывали многочисленные фиолетовые прожилки. Комната пропахла потом и мочой.

– Я сделаю, что смогу, дон Франсиско, – успокоил его Витус.

И обратился к жене больного:

– Отдерните гардины и распахните окна, чтобы выпустить скопившиеся здесь миазмы.

Дородная женщина закивала головой:

– С удовольствием, сейчас же, доктор! Я сделаю все, что вы велите! – Она хлопнула в ладони, и на пороге сразу же появилась служанка. – Хуанита, отдерни гардины!

Витус подошел к больному:

– Дон Франсиско, чтобы помочь вам, я должен внимательнейшим образом осмотреть вас. Для этого вам следует раздеться.

– Хуанита, немедленно выйди из комнаты! – испуганно воскликнула донья Евгения.

Когда служанка вышла за порог, все трое совместными усилиями разоблачили дона Франсиско.

– Можете ли вы сами лечь в постель? – спросил Витус. Исполняющий обязанности алькальда дышал, широко открыв рот, как выброшенная на берег рыба.

– Нет... там мне будет... нечем дышать... Этот шум в голове... и в груди стеснение... Ох, какая боль...

– Тогда придется обойтись без этого, – сначала Витус пощупал пульс – он был прерывистым. Язык у дона Франсиско оказался обложен белым налетом. Юноша пропальпировал подбрюшье, несколько вспухшее и все в мелких капельках пота. Его пальцы оставляли на теле глубокие следы.

– Ну, после всего, что я увидел, диагноз как будто ясен: у вас общий отек организма, дон Франсиско. В народе это состояние называют водянкой.

Хозяйка дома пронзительно вскрикнула и запричитала:

– Водянка? Это очень опасно? Это излечимо? А как эта жидкость вообще попала в тело дона Франсиско? Ведь он питается только хорошей пищей!

– Я верю вам, донья Евгения, верю! И попытаюсь объяснить вам некоторые взаимосвязи. Начну прямо с терапии.

Витус взял полотенце и вытер пот с тела дона Франсиско.

– У вашего супруга избыток phlegma – это такая слизь. А значит, в смеси соков его организма есть смещение в сторону холода и влаги, что при врожденной флегматичности организма вашего супруга лишь усугубило его состояние. А ухудшилось самочувствие дона Франсиско – извините меня за мою прямоту – в результате принятия вредной для него пищи и, что немаловажно, пристрастия к вину.

Он отложил полотенце в сторону.

– Магистр, будь добр, принеси мне из кухни две миски.

– Будет сделано.

– Спасибо. Донья Евгения, не скажете ли вы мне, как у вашего мужа обстоят дела со стулом?

– Господи Иисусе и Дева Мария! – зачастила хозяйка дома. Этот вопрос ее донельзя смутил. – По-моему, он у него... это самое... хм-хм... бывает нерегулярно. – Подумав немного, добавила: – Однако дон Франсиско, чтобы облегчить боли, не меньше двух недель постился!

– Это интересно, – заметил Витус, – и в полной мере соответствует картине болезни: в теле в избытке собралась черная желчь, что влечет за собой усиление холодных компонентов. В результате произошло сильное охлаждение сердца, что воздействует на легкие. А это вызывает недостаточное сгорание вдыхаемого воздуха, из-за чего, в свою очередь, организм в недостаточной мере снабжается живительной пневмой, возникающей в результате сгорания вдыхаемого воздуха. Подводя итоги, скажу: недостаток качества горячего или же, наоборот, заметный переизбыток холодного в принципе приводит к смерти.

– Боже правый! – воскликнула донья Евгения и перекрестилась.

Было видно, что она ничего не поняла. Больной негромко застонал.

– Он что?.. Он должен?.. – беспомощно вопрошала она.

– Нет, Hydrops anasarca, как мы называем общий отек, хорошо поддается лечению. При условии, однако, что вы в точности выполните все мои предписания.

– Обещаю вам!

– Вот миски, – сказал вернувшийся из кухни Магистр.

– Спасибо, поставь их на постель. Дон Франсиско, вы меня слышите?

– Да, – совсем тихо прошептал больной.

– Хорошо, тогда для начала сделаем paracentese: я проткну ланцетом ваше тело, чтобы выпустить из него жидкость.

Прежде чем дон Франсиско успел что-то ответить, Витус сделал в его теле несколько точечных проколов на ладонь пониже пупа. Из этого «пунктира» наружу брызнули фонтанчики желтоватой жидкости, которую Витус собрал, подставив первую миску.

– Аааа-хх... эт-то... так хорошо! – выдохнул тучный исполняющий обязанности алькальда.

Когда жидкость выходить перестала, Витус заклеил точечные ранки пластырем.

– Так! А теперь отворим кровь! Мы возьмем ее из вены! Сожмите пальцы в кулак!

Больной повиновался, и синие жилы на внутренней стороне локтевого сгиба слегка надулись. Витус достал из своей сумки с инструментами скарификатор, натянул его на руку и шипом пробил вену. Брызнувшую кровь он собрал во вторую миску. Когда она наполнилась наполовину, он остановил поток крови и наложил на ранку пластырь.

– А теперь о лекарствах. Для лечения от отека организма применяются теплотворные сухие лекарства, ибо болезнь, как уже было сказано, имеет холодную и влажную природу. – Он подозвал к себе хозяйку дома. – Донья Евгения, кормите в ближайшие дни вашего супруга только легкой пищей, то есть овощами, фруктами и свежим хлебом, причем в небольшом количестве: очень важно, чтобы он похудел. И давайте ему побольше меда, потому что мед по природе своей продукт теплотворный. Можете к меду добавлять немного вина, но, повторяю, совсем немного!

Он поставил миски рядом с кроватью.

– Чтобы привести в норму стул вашего супруга, рекомендую вам давать ему мягкое слабительное средство: оно состоит из пяти чайных ложек гусиного жира и столовой ложки касторового масла. Смешайте это и вскипятите. Дайте это больному, когда температура средства будет равна температуре вашего пальца. После принятия лекарства дону Франсиско можно выпить чуть-чуть вина. Я сказал «чуть-чуть»! А вообще ему лучше не пить алкоголя!

– Никакого алкоголя, ясно, и по пять ложек гусиного жира на ложку касторки.

– Все точно. И столь же важно поддержать его сердце. Я следую рекомендации аббатисы Хильдегарды фон Бинген (эта высокоученая дама давным-давно жила в Германии) и советую вашему супругу употреблять в пищу сырые каштаны. У этих древесных плодов тоже теплая природа. Вы могли бы, к примеру, растолочь сырые каштаны и смешать их с медом. Этим вы, между прочим, поспособствуете и оздоровлению печени своего супруга.

– Я все-все запомнила, уважаемый Витус из Камподиоса. Не знаю даже, как вас благодарить.

– Я с удовольствием пришел на помощь вашему супругу и вам, – Витус положил свои инструменты обратно в сумку. Если у вас есть желание отблагодарить нас, то уговорите дона Франсиско разрешить Artistas unicos пробыть еще несколько дней неподалеку от города.

– Это в моих силах! Скажите, пожалуйста, не могли бы вы потом еще раз осмотреть дона Франсиско?

– Через два-три дня, – кивнул Витус. – Думаю, к этому времени он уже начнет выздоравливать, если, конечно, вы выполните все мои предписания.

– Я сделаю все-все, как вы сказали! – заверила его хозяйка дома.

– Тогда разрешите откланяться! Желаю здравствовать!

– Адьос... спасибо... – пробормотал больной. – Мне уже... немного лучше.

– Аста ла виста! – Витус с Магистром вежливо поклонились и оставили дом исполняющего обязанности алькальда.

Когда они вернулись в лагерь, дождь лил как из ведра. Над площадью, где доктор принимал страждущих, царила странная атмосфера. У помоста стояло сравнительно немного народа, но все они вовсю размахивали руками и кричали, в чем-то убеждая друг на друга. Нигде не было видно ни доктора, ни Тирзы.

– Что стряслось? – спросил Витус, подведя лошадь к Артуро.

У учителя фехтования был мрачный вид.

– Хуже того, что случилось, и быть ничего не могло. Толстуха, ну та, что с гнилым зубом, во время операции вдруг обмякла, закашлялась, начала задыхаться, доктор стал трясти ее и кричать на нее... и тут... и тут она возьми и умри. Да, умерла, как мышка.

– Господи! Как это могло случиться? – Магистр чуть не выронил из рук короб Витуса.

– Если я правильно понял то, что пролепетал доктор, с ней от боли случился коллапс – сердце остановилось. Нашего ученейшего господина Бомбастуса Зануссуса никто ни в чем не обвиняет. Он действительно пытался ей помочь: совал ей под нос эфирные масла, кричал на нее, хлестал по щекам, задирал ей голову назад и насильно открывал ее рот, – ничто не помогло. – Артуро привязал лошадь к одной из повозок. – Одного понять не могу: как можно умереть от того, что тебе вырвали зуб?

Витус поднял брови.

– Потеря зуба угрозы для жизни не представляет – это само собой разумеется. Я думаю, в случае с толстухой все зависело от того, как это происходило. Гален учит нас, что зубы состоят из костного материала, который прочностью своей превосходит все остальные органы человека. Каждый зуб, учит он нас, обладает корнем, который, в свою очередь, связан с нервом. Он и есть причина чувствительности к зубной боли.

– Однако доктор упоминал что-то о зубном черве, – удивился Магистр.

– Нет никакого «зубного червя», как не существует и «камня глупости». В действительности же зубы посредством нервов связаны с головным мозгом. Не исключено, во время операции доктор повредил какой-то жизненно важный ствол. Между прочим, толстяки чаще умирают от сердечных приступов, чем худые.

– Тогда, значит, доктор все-таки допустил какую-то ошибку во время операции? – спросил Артуро.

– Трудно сказать. Для этого я должен увидеть сам зуб. Бомбастус вообще-то успел его вырвать?

– Насколько мне известно, нет.

– Гм, гнилой зуб из-за его ломкости обычно трудно извлечь. Чуть нажмешь – он крошится. – Витус огляделся по сторонам, будто искал кого-то. – А где сама умершая?

– Примерно, часа через полтора после того, как кое-кто из зевак побежал в Роденью, чтобы первым сообщить эту новость в городе, здесь появились ее брат с несколькими соседями. Они положили покойницу на телегу и набросились на доктора. Я не разобрал, в чем они его обвиняли, но одно я понял: сами они его не тронут, но завтра ему небо с овчинку покажется. В город возвращается муж толстухи – ее, между прочим, звали Антония Алисон, – а с ним шутки плохи! Он один из первых в городе драчунов, вспыльчивый и неуемный. Уж он-то воздаст доктору за его «искусство знаменитого лекаря»!

– А где сейчас наш великий целитель? – спросил Магистр.

– Сидит в своей повозке, заперся изнутри на засов и забаррикадировался.

– А что если нам пойти и переодеться в сухое – мы промокли до нитки, – предложил Магистр, всегда мысливший практически. – Что случилось, того уже не изменишь.

– Согласен, – Артуро положил под телегу седло, которое успел снять с лошади. – Во время дождя общая трапеза отменяется, каждый ест у себя.

Несколько позже, оказавшись в повозке Тирзы, Витус застал молодую цыганку за вышиванием. По ее виду он понял, что девушка не желает обсуждать происшедшее. Витус пожал плечами и исчез за шерстяным одеялом. Достав из сумки труд отца Томаса, он прочитал все, что писали о здоровых и гнилых зубах такие великие врачи древности, как Герофил, Эрасистрат, Диоскорид, Цельс, Кратей, Никандр и Орибасий. Было уже далеко за полдень, когда он закрыл книгу и, заперев ее на ключик, отложил в сторону. Подумал, не поговорить ли с Тирзой сейчас, однако отказался от этой мысли. И решил, что самое время им с Магистром пообедать. Он встал и потихоньку оставил повозку. Осторожно прикрывая за собой дверь фургона, он услышал, что Тирза тихонько всхлипывает.

Утром дождь припустил еще сильнее. Серый свет никак не мог перебороть ночную темень. Тяжелые тени, словно огромное покрывало, легли на окрестные поля и явно повлияли на настроение циркачей, собравшихся у кострища.

– Поесть под чистым небом нам никак не удается, – зевнул Магистр. – Под этим ливнем мы даже костра не разожжем.

Остальные согласились с ними. Дрожа от сырости, они обхватили себя руками за плечи.

– А доктор где? – спросил кто-то.

Все посмотрели в ту сторону, где стояла повозка Бомбастуса Зануссуса, но его там не было. Да что там говорить – сама повозка исчезла!

– Не может этого быть! – вырвалось у Магистра. – Неужели наш ученейший друг прошлой ночью, никому не сказав и полслова, взял и задал деру? Наложил, небось, полные штаны!

– Он иметь страх перед злой муж, си! – согласился с ним Церутти. Майя потеснее прижалась к нему. Она, похоже, совсем не выспалась.

– Мы обязательно должны настичь его, – предложил один из близнецов.

– Нет, это ни к чему, – после недолгого раздумья сказал Артуро. – Он ни за что не согласится вернуться к нам. Чего я совсем не хочу, так это силой заставлять его сделать это. Да и вообще, – он указал на дорогу, которая за прошедшую ночь совсем раскисла, – не верхом же нам за ним гнаться? Повозки обязательно где-нибудь застрянут. Придется нам остаться здесь.

После полудня, когда дождь немного поутих, Артуро начал разбирать помост, сильно удивляясь тому, сколько разной ерунды под него набросали. Помост состоял из досок длиной примерно четыре фута и одинаковой толщины. Учитель фехтования укладывал одну доску на другую, пока на траве не образовалось что-то вроде мостков на корабле. А потом позвал Витуса.

Появился Витус и любопытства ради поставил одну ногу на верхнюю доску.

– Для чего это?

– Для нашего очередного занятия, мой друг, – объяснил Артуро. – Самое время преподать тебе очередной урок фехтования. Держи! – он бросил Витусу шпагу с круглым шариком на острие, а себе взял свой дуссак.

Витус рассмеялся.

– Если я ничего не путаю, ты хотел мне объяснить, что такое «приглашение», а потом показать атаку, выпад и защиту.

– Совершенно верно, – Артуро взмахнул своим деревянным оружием. – Но сначала наденем маски и повторим все, что проделали на прошлом уроке.

Они снова встали в исходную позицию и повторяли различные шаги и комбинации до тех пор, пока Витус, несмотря на промозглую погоду, весь не покрылся потом.

– Что ж, неплохо, – восстанавливая дыхание, проговорил учитель фехтования. – А сейчас перейдем к так называемому «приглашению». Но прежде я должен тебе еще кое о чем рассказать. Сегодняшний фехтовальщик отличается от рыцаря былых времен тем, что для защиты от ударов противника он не имеет щита. Он вынужден полагаться на собственный клинок, который, если пользоваться им умело, вполне может защитить. Пока все ясно?

– Ясно.

– Хорошо. Однако же дело обстоит так, что с помощью своего клинка ты не можешь прикрыть все тело. Какое-то место всегда остается незащищенным, и противник может нанести туда удар. Это открытое место мы называем наготой. Конечно, ты можешь его прикрыть, но это автоматически приведет к образованию наготы в другом месте, которое опять-таки не будет защищено.

– Понял, – кивнул Витус, – вероятно, на теле каждого фехтующего есть несколько нагих мест.

– Именно, мой умнейший друг! И если ты одно свое обнаженное место с умыслом подставляешь под удар противника, это называется приглашением.

– Значит, для приглашения на теле должно иметься несколько таких, – сделал вывод Витус.

– Верно. В фехтовальном искусстве их известно целых восемь, и называются они так же, как и часы молитвы у вас в монастыре: «прим», «секонд», «терц», «кварт», «квинт», «сикст», «септим» и «октав». Только не пугайся, мы с тобой изучим всего четыре, а именно: «кварт», «квинт», «сикст» и «октав», – этого будет вполне достаточно. Все четыре открываются при повороте кисти с соответствующим изменением направления острия шпаги.

Он продемонстрировал Витусу все четыре «приглашения», для наглядности производя их в замедленном темпе, и молодой человек по нескольку раз эти движения повторил.

Через полчаса опять зарядил дождь, и Артуро снял свою защитную маску.

– На сегодня хватит, Витус. Защиту и атаку оставим на следующий раз. – Он удивился, заметив, что Витус его не слушает, а смотрит в сторону Роденьи. – Случилось что?..

– Да, посмотри сам.

К лагерю во весь опор приближался обрызганный грязью всадник. У него, наверное, было очень спешное дело, потому что, несмотря на раскисшую дорогу, он все время нахлестывал свою лошадь. Однако она, буланая и черногривая, слишком устала, чтобы ускорить бег.

Не доехав немного до Витуса и Артуро, всадник отпустил уздечку, и измученное животное, заржав, встало на дыбы, так что на Витуса и Артуро полетели комья грязи.

– Где этот шарлатан?! – заорал незнакомец Витусу.

Это был широкоплечий мужчина с коротко постриженной бородой. Его темно-синий камзол был весь в грязи. Кожаные сапоги до колена, на боку меч с узорчатым эфесом. Глаза его сверкали.

– Добрый день. Кто вы, откуда и что вам здесь надо? – холодно поинтересовался Витус.

– Оставь этот тон, парень, – накинулся на него чужак. – Не то отправлю тебя туда, куда уже попала моя жена. Я – Алисон!

– Выходит, вы муж той самой женщины, которая умерла здесь вчера, когда ей вырывали зуб, – спокойно констатировал Витус. – Уверяю вас, мы все потрясены этим несчастьем. Примите мои искренние соболезнования.

Даже если этот человек – чурбан неотесанный, постигшее его горе достойно сочувствия.

– Что ты там такое высокопарное мелешь? – Алисон выхватил меч из ножен. – Я хочу узнать, где этот шарлатан, который отправил на тот свет мою жену? Или она на твоей совести?

– Нет. Вдобавок я никому не позволил бы называть меня шарлатаном! – теперь и Витус разозлился.

– А я уверен, что это все-таки твоих рук дело! – Алисон ловко спрыгнул с лошади и с угрожающим видом пошел на Витуса.

– Стойте! – Артуро, стерев грязь с лица, встал между ними. – Вы не на того накинулись, сеньор! Доктор, которого вы разыскиваете, прошлой ночью нас бросил. А куда он держит путь, я вам сказать не могу.

Взгляд Алисона обратился на покрытую слоем размокшей земли дорогу, по которой ни одной повозке не проехать.

– Я не верю ни одному твоему слову. И вызываю тебя на поединок – прямо сейчас! Выбрось эту свою игрушку – он указал на дуссак Артуро – и возьми у этого шарлатана шпагу. Его черед придет после того, как я разделаюсь с тобой!

– А я, повторяю, сеньор Алисон, – Артуро старался сохранить спокойствие, – доктор Бомбастус Зануссус, который вчера врачевал вашу супругу, сейчас далеко отсюда. Поверьте, я говорю правду. Давайте разойдемся по-хорошему. Я лично в ссоре с вами нисколько не заинтересован. Помимо всего прочего, – он криво усмехнулся, – для поединков погода сейчас неподходящая.

Вместо ответа Алисон стал в боевую позицию:

– Я тебе сейчас задам хорошую взбучку! – и меч в его руке со свистом рубанул воздух.

– Тогда мне придется преподать вам урок, – ответил ему Артуро. – Уроки – это как раз по моей части. Если вы не возражаете, я останусь при своем дуссаке.

Учитель фехтования занял исходную позицию. Колени его слегка пружинили, свой деревянный меч он держал на уровне плеч противника.

– Ну, начинай, живодер, скоро ты заткнешься! – время обмена вежливыми словами миновало.

– Начнем, слабак! Не на жизнь, а на смерть?

– Как хочешь, живодер! Сам под конец скажешь, что предпочитаешь!

Оба противника стояли в трех шагах друг от друга, присматриваясь. Прошло целых полминуты, а они все еще не сводили глаз один с другого.

А потом, совершенно неожиданно для Витуса, Алисон сделал молниеносный выпад и так замахнулся мечом, что, попади он, располовинил бы и быка. Но он не попал. Артуро ловко отскочил в сторону, и соперник пробежал мимо него.

– Я надеюсь, Витус, ты внимательно наблюдаешь за поединком, – сказал учитель фехтования, не сводя глаз с Алисона. – Это образец беспомощной атаки!

Алисон побелел от злости.

– Ну, теперь держись! – прошипел он и снова бросился на противника. Снова взмахнул мечом – и вновь рубанул по воздуху. Артуро увернулся и оказался вне его досягаемости. Сейчас он стоял за его спиной и улыбался во весь рот.

– Знаешь, Витус, в Андалузии, – продолжал он, как ни в чем не бывало, – идальго изобрели одну игру. Они сражаются со взрослыми быками и пользуются для этого мечами, кинжалами и копьями, а у нас, на севере, полным-полно глупых волов – для них и дубинки хватит.

Взбешенный Алисон в третий раз бросился в атаку, держа меч прямо перед собой. Он хотел, воспользовавшись тем, что его меч куда длиннее деревянного дуссака Артуро, нанести ему прямой удар в живот.

Однако учитель фехтования, как и до этого, отступил назад и в сторону, так что Алисон, задыхаясь, остановился, выпучив глаза. До него начало доходить, что дело ему предстоит нешуточное.

– Следи за постановкой моего корпуса, Витус, – говорил Артуро. – Сейчас я предлагаю ему «кварт». – Он отставил правую руку от тела и отвел дуссак на уровне плеча налево. Тем самым правая часть его тела оставалась незащищенной. – Посмотрим, примет ли живодер это приглашение.

– Еще как! – прокашлял Алисон и с мечом в вытянутой руке бросился вперед, чтобы поразить противника в грудь.

Однако Артуро был начеку и в последний момент отбил меч в сторону. Когда Алисон опять пробежал мимо, учитель фехтования изо всех сил ударил его ногой по бедру. Алисон заорал и скорчился от боли.

И тут Артуро в первый раз нанес удар, он пришелся в спину противника между лопатками. Раздался хриплый болезненный крик. Алисон повалился на колени, жадно хватая воздух широко открытым ртом. Меч выпалу него из рук. Он мотал головой, ничего не понимая.

– Об ударах, которые я сейчас наношу, Витус, ни в одном учебнике фехтования не сказано, – Артуро говорил нарочито безучастным тоном, – а среди знающих людей то, что будет вытворять мой дуссак, называют еще «пляской».

Он подошел к беспомощному теперь Алисону и несколько раз прошелся по его бокам дуссаком плашмя. Удары были не сильными, но весьма и весьма болезненными и при этом рассчитанными так, чтобы не повредить внутренностей.

– Ну, живодер, поскольку я догадываюсь, что ты в конце нашего поединка все-таки выберешь жизнь, можешь сейчас же исчезнуть.

Не переставая кашлять и отплевываться, Алисон поднял с земли свой меч. Дрожащими от слабости руками он отнюдь не с первой попытки вложил его в ножны. С трудом распрямился во весь свой рост, стараясь при этом не смотреть в сторону учителя фехтования. Медленно направился к своей лошади.

– Ее оставишь здесь, живодер! – резко проговорил Витус. – Довольно ты ее помучил. Больше тебе ее не оседлать!

– Но как же я... такая грязь на дороге... я не могу... – пробормотал Алисон.

Артуро вопросительно посмотрел на молодого человека.

– Возвратишься в город на Изабелле, – решительно сказал Витус. – Довезя тебя до дома, она найдет обратный путь.

Так оно и вышло.