Тайны Пантеона

Глава 10. Тик-так, Август

Время неслось слишком быстро.

Я почти перестал спать, снова и снова проверяя план и выискивая в нем прорехи и слабые места. Увы, находил. Но другого, более совершенного варианта, у нас с Нейлом не было.

Ко дню празднования весь Неварбург засиял золотом и пурпуром – цветами императорского двора. Площадь Святого Луки перед дворцом украсили сотней фонарей и гирлянд, превратив ее в искрящуюся драгоценность. В центре установили помост, укрытый бархатом, на нем выступит с речью сам император Константин. В отдалении выстроились резные домики, где будут продавать горячее вино со специями, пряный пунш, крендели с маком, печеные в меду яблоки и конечно – блины. Румяные и золотые, начиненные соленой рыбой или сладким творогом.

Проспекты, стрелами разбегающиеся от площади, тоже подготовили к массовому гулянию горожан. Жители Неварбурга, чествуя монаршую семью, повесили золотые шары на свои окна и выставили флаги на крыши.

Великий праздник совпал со днем, когда деструкты покинут Благой Дом.

От центральной площади до лечебницы двенадцать кварталов и семь до станции, откуда отходит поезд в Пески. Почти двое суток железный состав следует без остановок, пока не доберется до конечной станции.

Пески… когда я пытался вспомнить дорогу в Пески, память снова сбоила, а глаза застилала тьма. После Нью-Касла и чайной я очнулся уже в заключении. И теперь жалел, что не сохранил воспоминаний о поездке. Сейчас это могло бы мне пригодиться.

Зато Нейл помнил больше, чем я. Защищенный от низких вибраций поезд издаст прощальный гудок ровно в девять вечера и вытащить из него пленников будет уже невозможно. А это значит, нельзя позволить деструктам войти в вагоны.

Ночь я провел без сна.

Смотрел в окно – даже ночью на улицах Неварбурга довольно светло от фонарей и витрин. Я вспоминал. То, что нельзя и то, что давно себе запретил. Но возможно, уже завтра мне перережут глотку или всадят пулю в лоб, так что какая разница? Перед лицом смерти запреты теряют смысл, и я позволил себе вспомнить. Следы на снегу – такие одинокие на полотне белой безбрежности, шепот у виска и теплое дыхание, чай в старой чашке, согревающий пальцы. Разделенная на двоих тьма. И ее глаза, в которых отражаются звезды.

«Если бы я был не я, а совсем другой Август, однажды я набрался бы смелости, чтобы тебя поцеловать…»

Хрупкое воспоминание разрушил визгливый женский смех за стеной моей комнаты в Озёрном Доме, к нему тут же присоединился басовитый мужской. И я усмехнулся. Надо забыть о Кассандре Вэйлинг. Это то, о чем она весьма недвусмысленно попросила. Это лучшее, что я могу для нее сделать.

Смех за стеной перешел в кокетливый визг, а потом в хриплые стоны.

Клавдия закрывала глаза на развлечения своих постояльцев. Она все еще не могла поверить, что отель полон, даже в дни города такого не случалось. В Неварбурге слишком много подобных заведений, мало кто из гостей города добирается до окраин. Я восторженное удивление Клавдии никак не комментировал.

Сейчас в ее доме проживало шестнадцать человек, исключая меня. Слева жил господин Браун – молодой мужчина, любящий крепкую выпивку и веселых девушек. Справа – пожилой господин Люсвин, обожающий пряный табак и сплетни. Дальше по коридору расположились супруги из Предгорья, рядом – их друзья, за ними – тихая молодая учительница, неодобрительно поджимающая губы при каждом появлении в столовой господина Брауна…

Шестнадцать человек.

Я прикрыл глаза.

Шестнадцать ничего не подозревающих человек, решивших повеселиться на празднике и съесть крендель с маком в честь выжившего во время бунта принца и его отца, императора. Люди, которых я подвергаю опасности, даже находясь рядом.

Имею ли я право рисковать чужими жизнями ради того, чтобы спасти тех, кто мне дорог?

А ведь еще есть Клавдия… и ее брат. И все остальные…

Сделка с совестью похожа на упавший с горы камушек…

Я отвернулся от окна, за которым темнели соседние крыши, и прислушался.

В шесть часов вечера в «Озерном Доме» царила такая же тишина, как и на рассвете. Паутина сна висела в коридорах, опутывала постояльцев. Можно было подумать, что в отеле нет никого, кроме меня. Но я точно знал, что это не так.

Тщательно убрав свою комнату и застелив постель, я собрал немногочисленные вещи. Потом вышел в коридор. Прошел, касаясь дверей и вспоминая тех, кто сейчас спал за ними. Спустился вниз, на кухню. Клавдия уснула прямо на кушетке в столовой, возле полной щеки со следом подушки лежал телефон.

Я тихо позвал ее по имени.

Клавдия заворочалась, моргнула, открывая глаза.

– Роберт? Дорогой, это вы? Я что же, уснула? Ох, что это я… Как я могла уснуть? – Клавдия потрясла головой, в ее глазах все еще плавали мутные образы. На щеке темнела красная полоса – след от неудобной позы.

– Вы устали.

– Устала? Верно. Я устала… И уснула. Но какой чудный сон я увидела! – Женщина, неловко потянувшись, села. Потрясла головой, сбрасывая дрему, и радостно улыбнулась. – Ох… Мне снились вы, Роберт! Уже в которой раз. Эти сны… эти чувства… я должна вам сказать! Должна!

– Разве?

– Я скажу вам! Роберт, чувство, обуявшее меня рядом с вами, это истинное волшебство! Вы понимаете? Я люблю вас. Я так люблю вас! Я знаю, что старше и… мм… опытнее, но мы можем быть счастливы. Если только вы согласитесь. Прошу, подумайте! У меня есть этот дом и сбережения… Ох! Я хотела сказать совсем иное! Если вы дадите мне шанс, один лишь шанс доказать, что я могу быть… что мы можем… Ах, Роберт! Ваше появление в моем доме наполнило жизнь смыслом! Таким прекрасным, таким чудесным смыслом! Я снова стала мечтать. О нас с вами! Я ощутила себя такой легкой… Такой наполненной счастьем… И все благодаря вам! Я прошу вас… умоляю! Я отдам вам все, что у меня есть. Сделаю все, что вы захотите… только останьтесь рядом!

Не двигаясь, я смотрел на женщину. На ее протянутые руки, на умоляющее лицо. Я мог бы приказать ей что угодно. И она исполнила бы любую мою прихоть. Власть скверны…

Поморщившись, я слегка наклонился. Заложил руки за спину, потому что Клавдия тянулась ко мне, желая коснуться и боясь этого. Ее щеки снова раскраснелись, а дыхание участилось от грез и желаний, которые мелькали в ее глазах.

– Вам снился сон, Клавдия. Сон, который вам понравился. Досмотрите его до конца. Пусть там будет то, о чем вы мечтаете. А когда вы проснетесь – то забудете о постояльце по имени Роберт Аров. Он никогда не заезжал в ваш отель.

Женщина удивленно моргнула, но тут же послушно кивнула и медленно закрыла глаза, засыпая. Опустив голову на руки, она засопела. Как и все постояльцы Озерного Дома. Я постоял, вслушиваясь в тишину, а потом поднял телефон Клавдии.

Вскипятив воду и заварив чай, я стал ждать гостя. И когда хлопнула входная дверь, вышел навстречу.

– Клавдия! Что за срочность? – У недовольного Захара Хорка был звучный и властный голос.

Обеспокоенный из-за сообщения сестры, комендант шумно топал ногами, стряхивая грязь и так же шумно звал хозяйку дома.

– Клавдия, ты там оглохла, что ли? Просила приехать, да еще торопила, а сама не встречаешь?

Он толкнул дверь и увидел меня.

– Это не Клавдия отправила сообщение, – негромко произнес я и положил чужой телефон на стол. Допил последний, самый вкусный глоток чая, и поставил рядом пустую кружку. – А я.

– Что случилось? Моя сестра заболела? – встревожился инквизитор. – Где она? Вы постоялец?

– Да. Ваша сестра здесь.

– Что с ней? Постойте…

Он запнулся и нахмурился.

– Это ведь вы… Вы!

Я медленно снял перчатки, ожидая, что комендант узнает убийцу, портрет которого напечатали во всех газетах империи.

– Тот парень на улице, что толкнул меня! Это были вы! Но… что происходит?

Все-таки профессиональное чутье сработало, и инквизитор потянулся к оружию в наплечной кобуре. Но достать его не успел. К лицу Хорка прижался остро пахнущий платок. Инквизитор удивленно моргнул, словно не веря, что это происходит в доме его сестры, и рухнул на пол.

Я присел, поднес к шее коменданта пальцы.

– Жив.

– Конечно, это всего лишь эфир. Надо поскорее его связать. – Нейл протянул мне веревку. – Пока я тоже не свали-и-и-ился! В этом доме невыносимо тянет в сон! Я долго не выдержу.

Я кивнул. Снова надел перчатки и начал стягивать с коменданта одежду. Но видимо, удержать равнодушное лицо я не сумел. Потому что Нейл посмотрел на меня и остановился.

– Рэй…

Я поднял голову. Двоедушник – сегодня чисто выбритый, в строгих очках, добротном костюме и двубортном пальто, – выглядел благочестивым и добропорядочным горожанином средних лет. Меньше всего он походил на бандита, усыпившего инквизитора и готового сделать множество других незаконных дел.

– Рэй, послушай меня. Мы не причиним вреда другим людям. Мы лишь заберем своих друзей и исчезнем. Отсидимся в горах или в пустошах, там никто не обращает внимания на соседей. Потом найдем милорда Хакала и попросим его завершить то, что он начал в горном доме. Или будем принимать твой настой, он тоже неплохо справляется! Мы просто делаем все, чтобы выжить, Рэй. Просто выжить. Не кори себя.

Я кивнул, не отвечая. Двоедушник вздохнул и негромко произнес:

– Знаешь, я с детства хотел быть школьным учителем. Рассказывать детишкам разные занятные истории, показывать удивительные составы и фокусы, которые позволяет делать наука. Хотел жениться на соседской девушке, ее звали Мэл. Настоящая красотка. С веснушками. Я обожал ее веснушки. Хотел по праздникам собирать всех за столом, звать семью брата, есть жареные ребрышки и пить сливовую настойку. Хорошая жизнь. Но вышло иначе. Мы с Брэдди попали в яму скверны и не сумели вовремя выбраться. Пробыли в ней слишком долго. Теперь я, то есть мы – финариум, а ночами я запираю себя в подполе и грызу деревяшку, чтобы не выть в голос. Нам с братом просто не повезло. И порой это случается даже с хорошими людьми. Хорошие люди порой попадают в плохие обстоятельства, Рэй. Никто не хочет становиться чудовищем. Каждый надеется, что эта роль выпадет не ему. Но судьбу не выбирают.

Он дернул мундир, вытряхивая из него коменданта.

– Хотя знаешь, после всего, что с нами случилось, самым большим моим желанием стало увидеть, как ты надерешь зад этим проклятым инквизиторам! Это и спасенные друзья – что еще надо для счастья? Когда прибудем в Гросвид, я куплю самую дорогую сливовую наливку, которая только есть в местном пабе, и напьюсь до фейерверка в глазах! Отличный план, правда?

– Так и будет, Нейл.

Комендант остался лежать в одном белье, а я натянул его форму. Штаны оказались коротковаты, а мундир широк в груди. Но в целом я выглядел убедительно.

Последний штрих – Маска. И Нейл присвистнул, переводя пораженный взгляд с меня на инквизитора.

– Ты просто вылитый он! Ох… Святой Пантелей, этот гад приходит в себя! Вяжи его!

В четыре руки мы связали мычащего Хорка, снова приложили к его лицу платок с эфиром и, устроив коменданта в чулане под лестницей, повернули в замке ключ. Клавдию тоже связали, решив, что так для нее будет лучше.

Лишь жертва, а не соучастница.

Я подобрал с пола портупею инквизитора, посмотрел. Служителям Духа нельзя даже прикасаться к оружию. Но я больше не служитель Духа. Сжав зубы, торопливо затянул широкие ремни на плечах, поясе и правом бедре, сунул в кожаные чехлы пистолет и кинжал. Подхватил пальто. Глянул на часы – пора.

Нейл, зевая во весь рот, вернулся из кухни. Окинул меня внимательным взглядом, одобрительно кивнул и ткнул пальцем наверх.

– Постояльцы еще спят. Ты уверен, что они сделают все, что надо?

Я покачал головой.

– А я уверен, что так и будет. Ты не понимаешь, на что способен, Рэй. Впрочем, я тоже этого не понимаю… Ладно, пора выходить. Пусть Святые присмотрят за нами, Рэй. Пусть сберегут в пути.

Он ушел первым, я за ним. Возле порога ждал «iron horse» инквизитора. Я сел за руль и завел машину. Когда я отъезжал от «Озерного Дома», то думал, что святым лучше отвернуться.

Им не понравится то, что они увидят.

***

– Мне дайте любовь, пожалуйста!

– А мне достаток! Ну поищите, должен ведь остаться!

– Да забрали весь достаток! Три десятка было, и все разобрали! Почет еще есть. Надо?

Покупатель со вздохом кивнул – лучше бы все-таки «достаток», но забрал «почет».

Когда городские часы показали пять часов вечера, глуховатый старик в старом пальто с ондатровым воротником протянул покупателю свой последний бумажный фонарик с красной лентой. И потянулся, разминая затекшие старые кости. Уже с десяток лет он мастерил и продавал свой нехитрый товар, только с каждым годом прибыли получал все меньше. Потому что узловатые пальцы уже не так хорошо клеили бумажные листы, подводили глаза, а от запаха канцелярского клея болела голова. И фонари выходили кривоватыми, неказистыми. Продавались плохо.

Но только не в этот раз! В этот раз вся партия улетела так быстро, что старик и опомниться не успел! А все потому, что на праздник – будь славен император и наследник! – коронованная семья повелела запустить в небо тысячи бумажных фонарей! Дабы свет императорского величия увидели не только на земле, но и на небесах. Дабы все пожелания исполнились и сбылись. Дабы небо стало красным как кровь, пролитая за империю! Идея горожанам понравилась. И вот уже на каждом углу ушлые торговцы продают поделки. Каких только фонарей не предлагали! И расписные, и посыпанные блестками!

У старика поделки были простые, незатейливые. Вот он и переживал, что не возьмут его фонарики, пройдут покупатели мимо… Хорошо, что постоялец, уже месяц снимающий у старика комнату, помог. Придумал знатный крючок – написать на лентах пожелание, которое непременно сбудется, как только огонь унесет шарик в небо. «Процветание и благоденствие», «Любовь» «Почет всех и каждого» – надписи были самые разные, и многие покупатели, так и не сумев выбрать, чего желают больше, скупали сразу по пять, а то и по десять фонарей.

Веселая толпа в нарядных одеждах текла по проспектам Неварбурга, устремляясь к площади Святого Луки. А старик, радостно грея в кармане заработанные купюры, отправился в паб – пропустить стаканчик за здоровье принца Юстиса, императора Константина и – особенно – за своего нежданного помощника, постояльца, которого старику послал Дух его почившей жены, не иначе…

***

Когда часовая башня на городской площади гулко звякнула, знаменуя семь часов вечера, тринадцать постояльцев маленького отеля «Озерный Дом», на улице рядом с которым не было никаких озер, проснулись. Никто из них не задался вопросом, почему спал в такой поздний час. Никто не стал разговаривать с другими постояльцами или даже собственными супругами. Каждый из них лишь молча оделся. Натянул обувь. И вышел из отеля «Озерный Дом», устремляясь на север.

Госпожа Клавдия Хорк, тоже пришедшая в себя, но сумевшая лишь мычать в своих путах, проводила изумленным взглядом фигуры своих домочадцев, возникших в крошечном окне чулана.

Большего Клавдия сделать не смогла.

***

Когда мои наручные часы показали шесть, ворота Благого Дома медленно распахнулись и оттуда со скрежетом выбрался «skorobey» – приземистый, тяжелый и массивный автомобиль с фургоном, в котором перевозили деструктов. Но я этого не видел, лишь надеялся, что сведения, полученные от Клавдии, окажутся верными.

Пока скарабей полз по улицам города, я поджидал его в тихом переулке между Благим Домом и железнодорожной станцией. Стрелка моих часов вздрагивала при каждом движении и также дергалось мое сердце. Из тьмы вынырнула фигура, и Нейл поднял ладонь, показывая, что это он.

Хлопнув дверцей, он залез в автомобиль инквизитора. Я снова посмотрел на часы.

– Им уже пора появиться.

– Город переполнен гуляками, может, задержались в дороге? – Нейл посмотрел в зеркало, потом выглянул в окно. Но дорога, по которой должен был проехать «skorobey», радовала лишь бродячими собаками.

Стрелка часов качнулась снова. И опять.

Я смотрел на дорогу до рези в глазах, ощущая, как заворачивается внутри беспокойство. Машины из Благого Дома не было.

– Или они поехали другой дорогой.

– Но они всегда едут по этой! Я несколько раз проводил этот жуткий скарабей до станции! Это самый короткий путь! – возразил Нейл.

– Но они его изменили. – Внутренняя пружина сжималась все сильнее. Стрелка часов сместилась еще на несколько делений.

И я вдавил педаль в пол, отчего Нейл вскрикнул и вцепился в сиденье.

Тяжелый железный конь инквизитора оказался гораздо манёвреннее, чем старый автомобиль моего наставника, на котором я ездил за припасами для семинарии. Визжа покрышками, мы пролетели переулок, так и оставшийся пустым, выскочили на проспект. И встали в череду авто, закрывших проезд! Празднично одетые люди пестрой толпой стекались к площади, где совсем скоро выступит с речью сам император.

– Не проехать! Застряли! – выдохнул Нейл, и в его голосе явно зазвучала паника.

Я сжал зубы и сдал назад, толкнул бампером «буйвола», который почти закрыл мне выезд. Из окна с руганью высунулся бородач, но увидев красную полосу на моем капоте, умолк и отвернулся.

«Железный конь» вырвался из затора, ободрав бок о стену здания, пронесся по проспекту и нырнул в проулок. В голове крутилось лишь одно: где скарабей? Какой дорогой повезли деструктов? Нейл молчал, вцепившись в сиденье и бледнея все больше с каждой минутой моей безумной езды. Но я на него не смотрел. Перед глазами разворачивалась невидимая карта Неварбурга. Улицы, набережные, мосты, тупики… Ниточки, тянущиеся со всех сторон, словно артерии живого организма. На какой из них мои друзья? Моя сестра?

Направо, налево, направо…

Выкрутив руль так, что машину занесло, а двоедушник вскрикнул, я вылетел на перекрёсток. И увидел, как навстречу выворачивает пузатый словно бочонок фургон с красной полосой на боку. Скарабей!

– Благодарю, Святой Пантелей! – выдохнул Нейл. – Боги, Рэй, где ты научился так водить? Я думал, нам крышка!

– Кто-то должен был ездить за припасами для семинарии. По горному серпантину. – процедил я, а Нейл шумно выдохнул.

Объехав «skorobey», я развернул машину, преграждая дорогу, и когда фургон становился, вышел. Зябкий ветер взметнул полы моего пальто. Вернее – не моего. Оно тоже принадлежало инквизитор Хорку, как и лицо, на которое сейчас смотрели мрачные стражи. Их было двое – один остался за рулем, а второй вышел, придерживая ножны с кинжалом на бедре.

– Комендант? Что вы тут делаете?

– Новое распоряжение, – хрипло произнес я, пытаясь скопировать голос Хорка. – Мне необходимо досмотреть деструктов перед их отправлением. Открывай фургон.

– Здесь? На улице? – округлись глаза инквизитора. – Но вы сами запретили это делать! Мы закрываем дверь в Благом Доме и открываем лишь у поезда.

– Живо открывай, – рявкнул я. У перекрестка показались прохожие, шарахнулись в сторону, увидев инквизицию. Сколько пройдет времени, прежде чем сюда нагрянут стражи порядка и миротворцы? Прежде чем завопит сирена?

Словно услышав мои мысли, в скарабее ожила переговорная коробка.

– Срочно! Срочно! Всем постам! Прорыв у Безголовой площади! Ох, простите, то есть возле Лютейного поля! В зоне видимости десять человек! Одиннадцать! Двенадцать! Их становится все больше! Всем постам…

– Это что же происходит? Кто-то сунулся в яму скверны? Или… это тот убийца, да? Тот, которого ищет вся инквизиция! – с недоумением спросил молодой страж, а второй – пожилой водитель, – тоже вылез и уставился на меня. И прищурился, словно что-то в моем облике ему не нравилось.

Возможно, моя Маска дала трещину. Возможно, инквизиторы догадаются раньше, чем прибудет подкрепление.

Я шагнул ближе, под жёсткой подошвой сапога хрустнула галька. Так близко, что стало видно, насколько молод первый инквизитор. Возле распахнутых голубых глаз даже морщин не было…

– Открывай. Фургон, – повторил я. Уже негромко. Глядя в глаза.

Но все же он сопротивлялся. Его белый браслет сопротивлялся. И мне уже показалось, что бесполезно, мой приказ не сработает, но страж моргнул и пошел к дверям.

Второй, пожилой, выхватил из кобуры пистолет.

– Матье, стой! Ты что творишь? Эй, ты не комендант!

Выстрелить он не успел. Чудовище с неестественно длинными ногами и руками, на котором треснула одежда, а широкое пальто развевалось, подобно балдахину на катафалке, выпрыгнуло из тьмы и одним ударом свалило инквизитора. Увидев над собой жуткое клыкастое лицо, больше похожее на морду, страж затих. Нейл прижал к его лицу платок с эфиром.

Молодой тем временем возился с ключами. Не выдержав, я выхватил связку и сам воткнул стержень в замок. Поворот, второй… Внутри щелкнуло. Отодвинув тяжелый засов, я распахнул створку.

Внутри было темно. Я моргнул, не различая лиц, лишь видя темные силуэты, сбившиеся в кучу. И тут из кучи прозвучало тихое:

– Рэй? Рэй, это ведь ты?

Я уловил запах ванили раньше, чем увидел девушку. Вязаный шарф сбился, показывая бледные щеки.

– Фиби! – Радость обожгла грудь так, что стало больно.

Она качнулась ко мне, желая кинуться на шею, но застыла, вспомнив, что нельзя.

– Рэй, – едва слышно прошептала она, обводя взглядом затихшую улицу. – Ирма говорила, что однажды небо загорится алым и нас повезут в железном жуке. Но мы не доедем. Я ей тогда не поверила. Ведь небеса не горят.

– А я знала! Что ты придешь за нами! Я знала! Но… Это правда ты? Или обман?

Из фургона показалась еще одна девичья фигурка – в серых штанах и куртке. Мишель. На пыльных щеках виднелись дорожки слез. Она сжала кулаки, отчаянно всматриваясь в мое лицо, но видя лишь инквизитора.

За девушками выглянули Арчи и Демьян. Все они с одинаковыми страхом и надеждой смотрели на меня, пытаясь увидеть и узнать знакомые черты.

– Рэй, это точно ты?

Арчи спрыгнул на землю, заметил рычащего Нейла. И завопил:

– Точно он! Кто еще может прийти за нами в компании двоедушника!

Деструкты загомонили, выползая на свет улицы. Среди друзей я заметил и двух незнакомых девушек-подростков. Обе жались к Арчи, который что-то тихо им шептал.

– Где Зоя и Ирма? – Я подался вперед, жадно заглядывая в каждое лицо. – Зоя! Ирма!

– Их тут нет. – Тихий голос Фиби показался ударом под дых. Девушка стояла рядом, так близко, словно надеялась ощутить тепло моего тела. И дрожала, скрывая желание прикоснуться к рукаву моего мундира. – Их держали отдельно ото всех, Рэй. Вероятно, в Пески их повезут в другом фургоне. Но не сегодня. Комендант… ну то есть настоящий комендант, говорил, что сегодня отправляют лишь нашу группу.

Я сделал глубокий вдох. В кабине скарабея надрывалась переговорная панель, призывая всех свободных инквизиторов на Лютейное поле, прозванное в народе Безголовой Площадью.

В небо над Неварбургом взлетели первые бумажные фонари – рукотворные алые звезды. Они вспыхивали на черноте бархата и поневоле притягивали взгляд. Одна звезда, вторая, третья… И сразу десятки!

– Небо загорится алым… – прошептала Фиби.

– Нейл, – сказал я. – Отведи ребят в укрытие.

– А ты?

– А я должен найти Ирму и сестру. В Благом Доме.

– Мы идем с тобой.

– Нет.

– Мы пойдем, Рэй! – Арчи-Вулкан обвел деструктов хмурым взглядом. – Ты рисковал ради нас. Мы тебя не бросим.

– Не бросим! – едва не крикнула Фиби, и Мишель шикнула на подругу.

– Нет.

– Рэй, пожалуйста!

Нейл – уже почти человек, – привалился боком к фургону и тяжело дышал. Белки его глаз побагровели от лопнувших сосудов, на губах пузырилась пена. Смена ипостаси давалась двоедушнику непросто. Обоих инквизиторов мы усыпили и связали, но я знал, что нейропанели скоро обезвредят действие эфира. Надо было торопиться, а я тратил время на споры.

– Нейл, отведи ребят в укрытие, – снова приказал я, уже не слушая и ощущая, как тикает внутри стрелка часов. Обвел взглядом расстроенные и мрачные лица. Улыбнулся. – Я не хочу снова терять вас. Всех вас. И лучшее, что вы можете сделать – это оказаться в безопасности. Просто сделайте это.

– Рэй… – Фиби снова качнулась ко мне. – Мы ведь еще увидимся? Ведь увидимся, правда?

Я посмотрел в некрасивое, но милое лицо девушки. И кивнул.

– Обязательно увидимся, Фиби.

Отвернувшись, я пошел к инквизиторской машине. Сел на сидение водителя, завел мотор. Дверца хлопнула, и рядом опустился Нейл.

– В укрытие ребят отведет Демьян, он хорошо знает город. А я еду с тобой.

– Но…

– Время уходит, Рэй, – негромко произнёс Нейл. – Давай найдем наших девчонок.

Я покачал головой и вытащил из углубления железные браслеты.

– Тогда тебе придется надеть это, деструкт.