Тайны Пантеона

Глава 20. Здравствуй, Кэсс

Меня разбудили голоса.

Потянувшись и зевнув, я села, сбрасывая оковы тяжелого сна. Помотала головой, пытаясь избавиться от остатков дремы. Платье я ночью все-таки сняла, и сейчас оно лежало на стуле мягким беленым облачком. Потрогав ткань и хмыкнув, я выглянула в окно.

– … только посмотрит! Я же не прошу чинить! Глянуть одним глазком, делов-то! – уговаривал сиплый мужской голос. Усатый бородач в подкатанных штанах и халате-экрау по местной моде пыхтел трубкой, разгоняя дым и упрашивая сердитого Бернара, стоящего рядом.

– А я тебе говорю: приходи после! – Настоятель Морфира упер руки в бока, став похожим на Марту. – Не до тебя сегодня! И не до твоего чайника!

– Это пароварка!

– Тем более! Джолинг, говорю же тебе: мастер сегодня не работает! Выходной! По уважительной причине! Так что уходи! – гордо заявил Бернар, и я прыснула.

– Так у меня и мотор заглох, в Шанси сказали – проще выкинуть, чем починить. А на чем я ездить буду? Пока вот лодку сына одолжил, так это не дело… А Урс из Орджу сказал, у тебя тут поселился хороший мастер, любую поломку исправит… Потому что Совершенный!

– Вот же трепло! – возмутился Бернар, забыв, что он первый и проболтался о моих умениях. – Нет, ну что за люди! И вовсе это не Совершенный, всего лишь самый лучший в империи технофикатор!

Я закатила глаза на это сообщение. Конечно, Бернар слишком сильно приукрасил мои способности, я всего лишь починила пару сломанных агрегатов. Да и то пока непонятным для меня образом. И в тоже время я испытала радость. Все-таки приятно, когда тебя хвалят. И когда внезапно оказываешься не изгоем и отстающим, а кем-то… нужным.

–Дух-Истинный и святой Мирадий – за спиной стоящий! – скороговоркой выдал Джолинг из Шанси. – Неужто сам милорд Лист? Магистр неживой материи из Луш-Хана?

– Лучше! – Бернар заговорщически понизил голос, заставляя мужчин склониться и затаить дыхание. – Сама Эсси из Креола! Обучалась в самой лучшей академии империи. Да что там! С самим принцем-наследником и обучалась!

– Эсси из Креола? Это ж кто такая будет?

– Тебе знать не положено, – глубокомысленно фыркнул Бернар. – И вообще, сказал же – выходной сегодня! Потом приходи!

Я устала закатывать глаза и хлопать себя по лбу. Про Креол я сказала сама, просто назвала первый пришедший в голову город. А вот все остальное Бернар домыслил без моего участия. И если его не остановить, то уже через пять минут он повысит меня до статуса главной императорской советницы.

Но возразить не успела, за открытым окном снова заговорил Бернар.

– Госпожа Нао! Какими дорогами?

– Благими, орче, – коверкая слова на местный восточный манер, произнес женский голос. Я вспомнила, что орче – отец – здесь называют проповедников Истинодуха. – Я ищу молодого господина с темными как ночь глазами.

– Пошто он тебе? Нет таких, – буркнул Бернар, а я похолодела и осторожно выглянула из окна. Но стоящая под яблоней женщина не походила на инквизитора – всего лишь пожилая местная жительница с черными косами. Ее желтое экрау резко контрастировало с загорелым дочерна лицом.

– Так благодарить пришла, орче. Молодой господин спас жизнь моего сына, Суена.

– Это ж как? – поразился Бернар, да и я тоже.

– Не так давно в мой дом постучал гость, – начала Нао. – Попросил одежду. Я и дала экрау сыновей, синее и голубое. А спустя день господин мои экрау вернул, все чистое, как и было обещано.

Я хмыкнула. Я и забыла о чужой одежде, а вот Август выстирал и вернул хозяйке. И даже слова мне не сказал.

– А вчера Суен в синем экрау отправился на охоту. Мой Суен хороший охотник, знает все тропы, все звериные логова. Стреляет без промаха. Но вчера не повезло ему, отвернулись боги. Тигр напал. Голодный, злой. Подрал грудь и ногу. Друзья моего Суена отбили, домой понесли. Но сразу поняли – не донесут…

– Мне очень жаль, Нао, – пробормотал Бернар, а женщина внезапно рассмеялась.

– Так ты не понял, орче! Жив мой Суен! Пока несли его в город, синее окровавленное экрау начало тлеть, пеплом покрываться. Друзья моего сына сначала и не поняли, и не посмотрели, в крови, в грязи, что там рассматривать…Торопились очень. А когда глянули – обомлели. Раны-то затянулись.

– Повезло твоему сыну…

– Везение тут ни при чем, орче. Дело в синем экрау, что принес чужак. От ткани остался один пепел, а сын-то живой! Вся грудь в страшных рубцах, но живой! Врач сказал: чудо случилось, понимаешь?

– Не бывает такого…

Женщина снова рассмеялась. Я же сжала кулаки. Неужели дело и правда в Августе? Или раны охотника были не такими страшными, как показалось испуганным людям? В любом случае, Нао станет болтать. Рассказывать о чуде, спасшем ее сына. И как быстро этот рассказ облетит берег реки? Как быстро дойдет до инквизиции?

Вот же проклятие…

– Вот, орче, отдай это господину!

Я снова выглянула и увидела блеснувшую на солнце золотую статуэтку лисицы. Нао держала ее в сложенных лодочкой ладонях, бережно и трепетно.

– Это дорогая вещь, – тихо сказал Бернар.

– Самая дорогая в моем доме! – торжественно произнесла женщина. – Отдай, прошу. Скажи, что я буду молиться за господина старым богам. И… и Истинодуху, конечно. Возьми, Бернар.

– Ты ошиблась, Нао. Это лишь совпадение…

– Пусть так. Только я знаю правду. Я поняла, кто ко мне приходил.

– И кто же?

– Шадо-ахру. Темный владыка. По-твоему – святой. Тот, кто держит в руках чужую смерть. В глазах его живет ночь, ступает он по земле неслышно, живет вечно. И порой заходит в дома смертных, чтобы снова вспомнить и ощутить вкус жизни. Он приходил ко мне и взял синее экрау. А вернул с подарком. Вот как все было, орче Бернар.

– Это глупые суеверия, Нао, – сипло ответил настоятель.

Я не стала выглядывать, но почему-то была уверена, что сейчас старик смотрит на окна монастыря.

– Отдай лисицу. – Голоса стали отдаляться, наверное, настоятель повел гостью к тропинке. – Пусть она его бережет. А я буду молиться своим и твоим богам, Бернар…. И верить в свои суеверия…

Некоторое время я стояла, переваривая услышанное.

Обо мне и Августе слишком быстро пошла молва. Я надеялась, что у нас будет немного больше времени, но увы… Очевидно, что надо уходить из Морфира. И впредь стоит быть осторожнее. Никаких…чудес, никаких поломанных агрегатов. Я торопливо натянула платье, быстро глянула в зеркало. Помедлила, глядя в полумрак, где виднелась дверь в комнату Августа. Мотнула головой и шагнула на порог.

Надо сказать Бернару, что мы скоро уедем. И от этого на душе было горько.

Стоило подумать о настоятеле, как он сам показался из-за деревьев.

– Суеверия, просто мракобесие и суеверие… – бормотал Бернар, не замечая меня. А когда увидел, подпрыгнул от неожиданности. – Эсси! Ты-то куда несешься? Святой Лука! Ты такая же сумасшедшая, как и твой муж! Вместо того, чтобы наслаждаться друг другом, рветесь работать! Ну что за молодежь пошла!

– Вы видели Августа?

– С утра умотал в сторону Орджу. С лопатой! Велел ночью не ждать. Сказал, что может задержаться на пару дней. – возмутился старик. – И где это видано? Ничего не понимаю… Вот мы с Мартой…

Я сказала, что пойду завтракать, и сбежала, оставив Бернара причитать. Старик выглядел расстроенным, и о подслушанном разговоре с Ноа я упоминать не стала.

На днях Август говорил, что хочет по-человечески похоронить Нейла и поставить у его могилы надгробный камень, но я не думала, что он решит заняться этим сегодня. После нашей свадьбы. Пусть и ненастоящей.

Но возможно, Август тоже понимал, что нам не стоит общаться слишком…часто.

К утру Август так и не вернулся. Чета Пейп за ужином многозначительно переглядывалась, и я впервые испытала желание сбежать от их внимания.

Увы, не вышло. Утром Марта постучалась в келью, где я пыталась оживить ржавую поливалку, – работа отвлекала от тяжелых мыслей и тревоги.

В руках женщина комкала сверток. Ее щеки алели, когда она заговорила.

– Эсси, милая, можно тебя на минутку?

Я обернулась, размышляя, какого черта надо механической лейке и почему она не работает.

– Конечно, это не наше дело… и не в наших с Бернаром правилах вмешиваться… однако! Однако наш долг как духовных наставников все же образумить вас и наставить на путь истинный…

Марта откашлялась и расправила плечи, обретая уверенность. Я с интересом осмотрела на ее сверток.

– Мы понимаем, что вы ребята молодые, даже юные, а молодость – это всегда признак неопытности и даже некой… хм… ах, не то. Конечно, проблема в Августе. Он вырос в духовной семинарии, его образование несколько… аскетично. Да, назовем это так. Вероятно, он все еще не совсем осознал свой долг…

– Марта, о чем вы говорите? – не выдержала я.

– Свой супружеский долг! – выкрикнула женщина. Лейка на столе выплюнула струйку воды и снова заглохла. – Долг, милая Эсси! Конечно, дело не в тебе, ты лишь невинное дитя и едва ли понимаешь назначение мужчины в его истинном свете…

Я поперхнулась. Дитя? Я?

– Не спорь! – Марта уперла руки в пышные бока. – Милая девочка, конечно, ты боишься сказать это прямо! Ты смущена и растеряна! И потому к тебе пришла я! Я знаю, что надо делать! Надо надеть вот это!

Она указала на сверток.

– И что это?

– Я купила ЭТО в Шанси, – к моему удивлению, Марта густо покраснела. – В магазине Розалии, он называется «Лучше, чем сладости». Это ужасный магазин, где продаются ужасно греховные вещи. И ни один добропорядочный горожанин не должен туда заходить. Без суровой необходимости! – Женщина подняла палец, обозначая насколько необходимость сурова. – Мы с Бернаром думали об этом несколько дней. И вот я зашла. И купила! Ты должна это надеть, милая Эсси. И тогда Август поймет, что надо делать с молодой женой!

Я развернула тонкую упаковочную бумагу, подцепила и покачала на пальце невесомую вещицу. Тонкое черное кружево и скользкие ленты, которые с готовностью развяжутся под мужскими руками. Красивое белье. Очень… чувственное.

Похоже, в магазине «Лучше, чем сладости» знают толк в нарядах для соблазнения.

– Думаете, это поможет? – Я не сдержала улыбку.

– Это не просто белье. – Марта стала свекольной. – Его создали специально для подобных упрямцев. Ну ты понимаешь… Это не просто… наряд. Зачарованный.

– Вот как? – Я взглянула на трусики с новым интересом. – Работа мастера с нейропанелью?

– Именно! – Марта вскинула руку, чтобы осенить голову священным знаком, но вовремя вспомнила, что порочный наряд и святые символы как-то плохо сочетаются. – Не сомневайся, это верное средство! О магазине Розалии слава идет по всей реке Мун! Очень развратное место. Очень! – Марта с восторгом произнесла это слово. – Но средство верное, уж поверь. Вот наденешь ЭТО и мигом очаруешь своего благоверного. Весь свой аскетизм растеряет!

– Считаете, дело в этом?

Марта поджала губы.

– Август воспитан в строгости, – медленно сказала она. – Пожалуй, в изрядной. Его наставник – отец Доминик, – не такой, как мой Бернар.

– Ого, кажется, он вам не нравится? – с удивлением вскинула я брови. Никогда не слышала от Марты подобного тона, ведь она обо всех отзывалась с добротой и любовью. Чем же ей не угодил приземистый старик, которого я когда-то видела в чайной «Клевер и роза»?

– Отец Доминик – хороший духовник. Пожалуй, лучший из всех, кого я знала. У него впечатляющие познания в Писании, истории Церкви и прочем… – Марта пожевала губы и нахмурилась. – Но… Как бы это сказать… Пойми меня правильно… порой мне казалось, что он слишком… слишком строг с мальчиком. Даже жесток… Я помню день, когда Августа наказали за какую-то глупость. Он съел печенье, я сама испекла и угостила. А Доминик узнал… И велел Августу двое суток стоять на коленях под дождем. Ливни тогда хлестали знатные. Он и стоял, хотя я просила смягчить наказание, ведь мальчик был не виноват! Но Доминик лишь повелел не вмешиваться. Сказал, он лучше знает, как сберечь чистоту Духа своего послушника.

Женщина сердито фыркнула.

– Бернар говорит, что наставник Дорхара, в котором обучался Август, всегда был излишне суров. И основное внимание уделял взращиванию сильного Духа. Возможно, он забыл объяснить мальчику некоторые моменты, связанные с его телом.

Я хмыкнула. Что-то мне подсказывает, что Август и сам неплохо бы разобрался с телом. Если бы только мог.

– Боюсь, это не поможет, – со вздохом я положила кружевное белье обратно в сверток. – Все не так просто, Марта…

– О, брось, милая. Что сложного-то? Надень это, прижмись к мужу, поцелуй его. Перед твоей красотой вкупе с вещичкой из магазина Розалии не устоит не один праведник! Мой Бернар поначалу тоже смущался, а потом… ох! Что-то я не то говорю! Но поверь опыту старой Марты – Августа просто надо немного… направить на верный путь!

Я схватила стакан воды, чтобы скрыть выражение своего лица. Не замечая моих эмоций, добрая Марта продолжила:

– Вы юны и неопытны, я понимаю… Но, милая, отныне вы супруги перед лицом Истинодуха и всех людей! Тайная сторона жизни пугает вас, но надо проявить решительность!

Я подавилась водой, и Марта заботливо похлопала мою спину.

– Поверь, в этой тайне… в ней нет ничего страшного! Первая боль пройдет так быстро, что и опомниться не успеешь!

– Прошу, не надо…

– Августа надо лишь направить! Указать ему на его супружеский долг. Слегка… подтолкнуть! И все случится. Первый пирог, конечно, выйдет горелым, тут уж ничего не поделаешь, но вот следующие… ох, какие выйдут пироги! И с сахаром, и с перцем, и сдобные, и пресные, и со всяким начинками… Вам точно понравится! Белье из магазинчика Розалии ни разу не давало осечек! Уж поверь! Объедение будет, а не пироги! И Эсси, милая, ты ведь понимаешь, что я говорю вовсе не о готовке?

Я кивнула, во все глаза таращась на Марту.

– Ну вот и договорились. А то где это видано, что вместо брачной ночи муж умотал куда-то в лес! И постель твоя чиста, и тело девственно!

Я снова подавилась, уже безо всякой воды.

– Марта, вы что… рассматривали мою постель?

– Да я хотела заменить тихонько, чтобы тебя не смущать! Помочь желала! Из благих побуждений! А потом смотрю – и простынь чиста, и Август сбежал… Испугался желаний тела! Я сразу все поняла и отправилась в магазин Розалии! Так что ты это возьми, милая, – подвинула она мне сверток. – И сделай, что должна сделать жена для своего мужа. Чем дольше тянешь, тем страшнее делается. Так что сегодня же, ясно?

Я кивнула, не в силах говорить, а довольная женщина повернулась к двери.

– Марта, постойте! – вспомнила я, отойдя от изумления. – Бернар говорил, что нашел вас в аптеке. Означает ли это, что вы работали фармацевтом?

– Так и есть, – приосанилась женщина. – Между прочим, я училась в Астеросе, у самого доктора Вирса! Мне даже пророчили белый браслет. Но я встретила Бернара. И решила, что нейропанель не так уж мне и нужна. Работала фармацевтом, а потом лекарем здесь, в монастыре. Ко мне до сих пор приезжают из ближайших городов за советом или снадобьем!

– Значит, вы сможете определить состав эликсира, если я дам вам образец?

– Если он не слишком сложный. Все-таки у меня нет специализированной лаборатории.

– Замечательно! – Я вытащила синий пузырёк. – Посмотрите вот этот? Я буду благодарна за любые сведения о том, что внутри этого зелья.

Пообещав сделать все возможное, супруга Бернара забрала эликсир, которым меня снабжали в Кастеле, снова многозначительно указала на сверток с бельем и наконец удалилась.

Шелковая лента вывалилась из свертка и, не удержавшись, я потянула за нее. Посмотрела на изящную вещицу. Потерла лоб и загоревшиеся щеки. Если бы все так просто… Если бы я могла просто облачиться в чувственное белье и сделать так, как говорит Марта. Стоило подумать об этом – и картины-образы вспыхнули в голове, заслоняя реальность.

Я снова схватила стакан, но вместо того, чтобы пить, с чувством запустила его в стену.

Август не возвращался, а мне необходимо что-то сделать со своими эмоциями. И убраться подальше от понимающих взглядов и наставлений четы Пейп.

Я ощутила злость.

И сильнейшее, невыносимое желание снова надеть красивую одежду. Наряд всегда был моим способом говорить с миром, моими доспехами и броней, моим щитом. А сейчас я лишилась и этого.

Глянула на свою одежду. Чужую одежду! Слишком широкую для меня юбку, которую приходилось придерживать ремнем. Старомодную блузку с воланами у горла. Когда я последний раз надевала красивую вещь? А главное – свою? Сначала Кастел выбивал из меня желание наряжаться, а потом стало и вовсе не до нарядов…

Перешагнув осколки разбитого стакана, я бросилась к жестяной коробке, в которую складывала деньги за починку приборов. Большинство просителей расплачивалось продуктами, из которых Марта готовила обеды и ужины, но несколько купюр все же имелось. Я вытащила все, решительно покинула комнату и отправилась на берег реки.

Мне повезло – от причала готовилась отойти лодка. Я замахала руками, привлекая внимание рыбака, и поблагодарила, когда он придержал лодку, чтобы я смогла запрыгнуть.

– До Шанси?

Я кивнула, узнавая господина Догана, который привозил в Монфир яйца и свежие овощи. Сегодня он был молчалив, хотя обычно сыпал шутками и несмешными остротами.

– У вас что-то случилось? – без особого интереса спросила я.

– Так все эти… Sol praeco, – с досадой буркнул рыбак, выводя лодку на середину реки. – Ни одной не осталось. Весь Шанси о том судачит.

Я пожала плечами, не желая вникать в непонятное слово. Sol praeco? Что это такое? Какие-то местные деликатесы? Или пироги, которых с утра не досталось в булочной?

Sol praeco…

Вестник солнца.

Все-таки отец дал мне хорошее образование, и разум автоматически перевел слова.

– О чем вы говорите? – Я повернулась к насупившемуся мужику.

– Так мотыльки! Сдохли, как один. Все! Так и лежат теперь там, у дерева. Мой сын лепи-допте-ролог, – по слогам произнес Доган. – Изучает всех этих чешуекрылых. Учился в Биорисе, это недалеко от Джиена. Образованный человек мой сын! Он сказал, что вестники – редкий вид. И раньше они жили на дереве за садом госпожи Шуйц. Сколько себя помню, всегда там и жили. А этим утром, – пожевал трубку мужик, – сдохли. Так и лежат в траве, как пожухлые листья. Гадкая картина, скажу я вам. Я, конечно, в этих мотыльках ни черта не смыслю, но и мне стало боязно. И чего сдохли-то? Неясно. Сын вот сильно расстроился… Да и я тоже. Все же странно. Дурная примета…Не иначе шадо-ахру мимо прошел…

Озноб тронул плечи, когда снова прозвучало это слово.

– Не говорите Бернару, – вырвалось у меня. – Про мотыльков.

– Не хотите его пугать?

Боюсь, что сболтнет Августу. А ему не надо знать о том, что мотыльки, которыми мы любовались, превратились в опавшие листья. Дохлые листья.

Дальше мы ехали молча. Рыбак пару раз пытался завязать разговор, но я была слишком погружена в свои размышления. О мотыльках, летучих мышах и синем экрау. О том, что все это значит. О пугающем слове шадо-ахру, которое произносят шепотом. И о том, что не хочу говорить обо всем этом Августу.

О том, как сильно я не хочу расстраивать своего ненастоящего мужа.

Улочки Шанси – все такие же приветливые и пестрые – встретили меня звоном колокольчиков и летящими по ветру лентами. Благодаря подсказкам местных жителей, я нашла несколько приличных магазинов с одеждой. Самыми доступными оказались местные наряды, так что подумав, я выбрала узкие штаны, тонкую нижнюю блузу и экрау с нарисованными на ткани пионами. Вдобавок к обновкам взяла комплект белья и широкий пояс для халата. Переоделась прямо в магазине и ощутила, как стремительно улучшается настроение! Из зеркала смотрела привлекательная шатенка в ярком наряде, а не оборванка в чужой юбке!

Представляя, что скажет на мои обновки Август, я шла по улочкам Шанси. Солнце слепило глаза, и я жалела, что не взяла шляпу.

– Госпожа Эсси! – Я не сразу сообразила, что обращаются ко мне. А обернувшись, увидела невысокого мужика.

– О, господин Янсон, это вы, – узнала я того, кто принес на починку механического соловья. – Как птичка? Не сломалась?

– Исправно чирикает! – обрадовал Янсон. – Веселит всех домочадцев. Фая теперь просит механического кролика, и что за мода пошла? И чем ее живой не устраивает? Пушистый и теплый, не то что эти железяки! Уж простите, госпожа технофикатор!

Я с улыбкой пожала плечами.

– А вас, слышал, можно поздравить? – лукаво прищурился мужик. – Бернар обмолвился, что недавно провел брачный обряд. Не сдержал радости! Я Бернара знаю больше тридцати лет, думаю, этот обряд – то, по чему настоятель Морфира на самом деле скучал! Радость-то какая, госпожа Эсси!

Я промолчала, честя про себя старика. Бернар – лучший человек из всех, кого я встречала, но язык у него как помело!

– Свадебка – дело славное… – продолжал бубнить рыбак. А я вдруг вспомнила другую свадьбу. Ту, где мое платье стало черным, а у алтаря ждал мужчина, притворяющийся моим другом. Образ так четко встал перед глазами, что меня снова охватил озноб.

– Мне надо идти, господин Янсон, – бросила я, стремительно разворачиваясь.

– Нешто я обидел вас, госпожа Эсси… – недоговорив, мужик вдруг охнул и согнулся, словно у него разболелся живот. Его тень набухла и на миг словно раздвоилась.

А может, мне это лишь почудилось, потому что когда я глянула снова – все было прежним. Лишь мужчина стонал, так низко опустив голову, что слетела соломенная шляпа.

– Господин Янсон, вам плохо? – нахмурилась я, подходя ближе.

Мужик резко выпрямился. Бледное лицо стало не просто спокойным, оно казалось застывшим. Как алебастровая маска. Лишь глаза – восточные и темные – лихорадочно блестели. Не отвечая, Янсон обвел внимательным взглядом улочку. Дома с красными крышами, колокольчики, ленты. И посмотрел на меня.

– Здравствуй, Кэсси. – Голос казался иным. Ниже, медленнее.

Я шарахнулась в сторону, ощущая, как ползет по спине холод. Крепкая ладонь с мозолями и загрубевшей от работы кожей обхватила мое запястье, не давая уйти.

– Где ты? – Властные нотки не вязались с человеком, который когда-то принес мне соловья. Да это и был не он. Лишь оболочка… Из тела господина Янсона на меня смотрел совсем другой человек. Его взгляд снова ощупал улочку, подмечая детали. – Восточный экзархат. Какая из провинций? Чаолстан? Лаош-Хан? Джиен? Нет, не столица… Побережье реки Мун?

Лицо мужчины исказилось от боли. Рот широко открылся, но с губ не слетело ни звука. То, что завладело телом, запрещало кричать. И жесткие пальцы сжались на моей руке до синяков.

– Назови место, Кэсси.

– Дамир. – Имя слетело с губ, и уголок мужского рта дернулся. Я попыталась вырваться, но мужчина держал крепко. – Как? Как ты это сделал? Как ты завладел чужим телом?

– Эмоции и привязанности имеют значение, Кэсси. Они создают вибрации. Направление… Это тоже эхо, Кэсс. Но мне пришлось постараться. Ты слишком давно обо мне даже не вспоминала. Признаться, это обидно. – Темные глаза шарили по моему лицу, запоминая каждую черту Маски. В радужках дрожала боль. И я не знала, чья она: только Янсона или и Дамира тоже. – Просто скажи, где ты. Мы все равно тебя найдем, ты ведь понимаешь. Ты сделала глупость, сбежав.

Из глаз Янсона покатились алые капли, он плакал кровавыми слезами… Мой ужас перерос в панику. Я слышала о «переносе» – довольно сложном процессе переброса Духа в чужое тело, которое использует инквизиция, чтобы опрашивать свидетелей или узнавать детали событий без промедления. Но это всегда тело другого инквизитора, реципиента, способного принять на время вторжение чужого Духа. О реципиентах и переносе в Кастеле говорили шепотом, а в Аннонквирхе не говорили вовсе. Все, что я знала из официального обучения, это то, что перенос возможен. И лишь школа инквизиторов убедила, что не просто возможен, но и активно применяется. Но вселиться в тело обычного горожанина? Рыбака, у которого даже нет нейропанели? Дух, которого сопротивляется вторжению?

Кровь потекла изо рта и ушей Янсона.

– Прекрати! – Паника стала яростью. – Ты убиваешь этого человека! Что ты творишь?

– Просто назови город. – Слова звучали механически, словно горло не могло исторгнуть звуки. Конечно… ведь Янсон говорил через жуткую боль! Стальные пальцы сжались на моей руке. – Просто скажи, где ты, Кэсс! Не заставляй меня идти на крайние меры!

– Убирайся!

– Тебя все равно найдут. Тебя и… его. – В глазах Янсона дрожала боль и это жутко, противоестественно диссонировало со спокойным, сухим тоном. – В империи нет места, где вы сможете спрятаться от инквизиции.

– Я ничего не знаю о нем! Я здесь одна!

– Не верю. – Янсон моргал, пытаясь избавиться от кровавых слез. И в то же время внимательно смотрел на меня. – Он тебя не бросил.

– Да я сама ушла!

– Ушла? Ты врешь, Кэсс. Я… чувствую.

– Отпусти!

Я дернула рукой, пытаясь вырваться, и черные глаза господина Янсона уставились на мою ладонь. На серебряное кольцо.

– Что. Это?

Мужской взгляд на миг остекленел, и Янсон тяжело, надсадно задышал. Но Дамир все-таки сумел совладать с эмоциями и удержал контроль. Однако голос рыбака треснул и заскрипел, словно ломающееся стекло. Плененное чужим Духом тело забилось.

– Дамир, хватит!

– Это обручальное кольцо?

– Пусти!

– Он об этом пожалеет.

– Дамир, я…

– Вы все еще вместе. – Мужчина с такой силой стиснул челюсть, что я услышала хруст дробящихся зубов. – И ты покрываешь его. Ты всегда это делала. Врала, что не помнишь разрушителя из Нью-Касла. Что забыла даже его имя. Но ты ничего не забывала. Почему, Кэсс? Почему самая жестокая девушка империи готова рисковать собой ради разрушителя? Того, кто сломал твою жизнь!

– Хватит!

Мужской рот открылся так широко, словно Янсон пытался вывернуться наизнанку, чтобы исторгнуть чужой Дух, избавиться от него. Смотреть на это было почти невозможно.

– Я в Биорисе! – выкрикнула я. – В Биорисе! Довольно!

– Хорошо. – Его вздох коснулся меня, заставив отшатнутся. – Если ты соврала, то сделала лишь хуже. Оставайся там. И еще, Кэсс. – Чужое лицо приблизилось близко-близко. Так близко, что ощутила запах крови. – Скажи этому ублюдку, что ему конец.

Янсон вздрогнул всем телом. Пальцы разжались. И мужчина упал к моим ногам. Из его рта повалила кровавая пена.

– Помогите! Скорее! – Я кинулась к нему. На мой крик сбежались люди, нас окружила охающая, встревоженная толпа. Где-то завыла сирена медицинской помощи. Не поднимая головы и пользуясь суматохой, я проскользнула мимо горожан, почти бегом пересекла улочку и кинулась прочь. Я остановилась лишь в тени огромных деревьев. Сползла на землю и некоторое время сидела, раскачиваясь. Поступок Дамира испугал меня. Потому что я все еще верила, что знаю Норингтона. Что понимаю его и могу предугадать. Но пора признать, что я ничего не знаю об этом человеке. Парень, которого я дразнила златовлаской за роскошные кудри, остался в прошлом. Возможно, он умер в Нью-Касле, в чайной «Клевер и роза». Как умер там служитель Духа Август. Как умерла добрая девушка Джема. И королева Нью-Касла Кассандра Вэйлинг. Мы – прошлые – остались под завалами той чайной. А потом лишь притворялись прежними. Но вот только в каждом из нас уже поселился кто-то иной. Мы стали другими, каждый из нас.

И я совсем не знаю этого нового Дамира. Парень, который когда-то, робея, предлагал мне кольцо своей матери, сейчас едва не убил человека. Просто чтобы найти меня. Его сухой и спокойный голос до сих звучит в ушах. А может… может, он сделал это не первый раз? Как часто инквизиция проделывает такие трюки?

Серые тени империи – те, о ком молчат. Их власть пугает. Но только сейчас я в полной мере осознала – насколько.

Перед глазами на миг возникли темные коридоры Кастела. Древние камни и витражи. Лаваторий с тремя чашами. И четвертая под арочными сводами. Чаша, о которой я не хотела вспоминать…

Тайны инквизиции, тайны моей матери. И тайны Пантеона. Сколько жутких вещей и тайн скрыто от глаз простых обывателей?

Жаркий день Шанси исчез, мне стало холодно. Я обхватила себя руками, глядя на мирный берег реки, на точки лодок на воде, на ветви дерева, склоняющиеся почти до земли. Здесь, далеко от северной столицы и Старограда, жизнь казалась такой простой. Здесь мало у кого имелись нейропанели, а о Совершенных жители провинций лишь читали в газетах. Многие проживали жизнь, так ни одного и не встретив. Когда-то я считала такую жизнь страшной судьбой. А сейчас понимаю, что страшно совсем иное…

Я сжала на миг виски, сосредотачиваясь. Биорис, в который я отправила Дамира, находится на другой стороне реки Мун, недалеко от восточной столицы. Городки, протянувшиеся вдоль побережья, похожи, их строили по одному принципу. На улочке, где я стояла, вряд ли найдутся детали, способные указать точное место. Ленты и колокольчики любят во всем восточном экзархате. И все же… теперь инквизиция знает направление. Как много времени понадобится святым воинам, чтобы прочесать окрестности? Как быстро Дамир поймет, где искать?

Восточный экзархат – это огромная территория с сотней небольших городков, но… Но я не знаю, какие еще козыри прячутся в рукаве инквизитора. На что еще он способен?

Что, если завтра Дамир вселится в тело Бернара? Увидит бывшую семинарию? И убьет ее настоятеля.

Я застонала в голос.

– Милая, тебе плохо? Ох, сегодня слишком яркое солнце!

Я перевела невидящий взгляд на участливую старушку, испугавшуюся моего потерянного вида.

– Все в порядке.

Отвернувшись от сердобольной женщины и опустив голову, чтобы скрыть выражение лица, я торопливо пошла к берегу искать лодку, которая отвезет меня в Морфир.