Тайны Пантеона

Глава 14. Монастырь Истинодуха

Вытянутый вдоль реки крошечный городок казался сонным и безмятежным. Некоторое время мы оглядывались, все ожидая услышать гневный оклик или увидеть стражей порядка, а то и инквизиторов, но никто за нами не гнался и не требовал остановиться. Тихие дома, погруженные в зелень, провожали нас бликами стекол в небольших окошках. Мимо изредка проходили люди в таких же шляпах и нарядах, но на нас они не обращали внимания, торопясь по своим делам. Экрау скрыли нас почти целиком, а соломенные шляпы спрятали лица от солнца и любопытных взглядов.

Я вспомнила, что днем население таких городков обычно занято рыбной ловлей, разведением угрей или сбором овощей, фруктов и риса на плантациях, поэтому улицы становятся безлюдными. Что ж, в этом нам повезло.

Пройдя насквозь все поселение, мы вышли с другой стороны, где тянулись квадраты полей. Над травой висели, молотя крылышками, стрекозы, пахло нагретой землей. Холм нависал слева и казался близким, но достигли мы его, когда мои ноги покрылись желтой пылью дороги, а горло начало саднить от жажды. Даже вечернее солнце изрядно припекало, и я порадовалась, что Август догадался прихватить шляпы.

Монастырь Истинодуха вырос темными очертаниями, когда я почти выбилась из сил и снова проголодалась. Он стоял у подножия холма, строгим шпилем и круглым центральным окном-розой напоминая Кастел. Мрачное сооружение казалось лишним среди холмов и полей этой местности. Может, потому, когда мы приблизились, то обнаружили, что дверь заколочена, как и часть нижних окон.

Август остановился, растерянно рассматривая следы обрушения и запустения.

– Похоже, за прошедшие годы здесь многое изменилось, – со вздохом сказала я, опускаясь на ступеньку. Губы пересохли, лицо тоже покрылось желтой пылью. И мне не хотелось думать, что придется возвращаться в городок и проситься на ночлег к местным жителям. Да и пустят ли чужаков? Скорее нас тут же запрут в подполе до приезда стражей порядка! Значит, надо двигаться к следующему поселению, но до него может быть день пути, а то и больше…

Озвучивать эти мысли я не стала, зная, что Август и без меня все понимает.

– Во внутреннем дворе был колодец, – хрипло сказал он. – Может, удастся раздобыть воды.

Я кивнула и пошла за ним вдоль стены монастыря, густо оплетённой диким виноградом. Во внутреннем дворе сквозь камни пробивались травинки и сорняки, разрослись кусты и деревья, ветви которых давно никто не подрезал. Но колодец тут действительно был. Пока Август тянул тяжелую деревянную крышку, я заметила рядом заросли малины и полезла в них, надеясь разжиться сладкими ягодами. Но сорвать не успела ни одной, потому что позади щелкнул взводимый курок. Я вздрогнула от страха. Инквизиторы? Они нашли нас?

– Ты что это там делаешь? – раздался возмущенный голос, и мы обернулись.

Позади стоял невысокий старик в темной монастырской рясе, из-под подола которой виднелись закатанные штанины и желтые пальцы босых ног. Его голову прикрывала от солнца соломенная шляпа, в тени которой пряталось лицо.

– А ну прочь от моего малинника! Знаешь, сколько сил я вложил в эти ягодки? А ты воровать вздумал? Поди прочь! – Старик махнул древней двустволкой.

– Настоятель Бернар? – неуверенно произнес Август, снимая свою шляпу, и старик дернул оружием, прищурившись.

Я на всякий случай отодвинулась подальше.

– Август? Август! Это и правда ты? Святой Дух, как же ты вырос! А ведь был совсем мальчишкой! – Настоятель снова дернул двустволкой и, словно опомнившись, бросил ее на землю и стянул свою шляпу.

Я увидела блестящую лысину, круглое пухлощекое лицо и добрые голубые глаза, окруженные сеточкой морщин. Губы старика растянулись в радостной улыбке, которой не хватало нескольких зубов.

– Глазам своим не верю! Неужели вы с Домиником приехали навестить старого приятеля?

– Наставника со мной нет, – мягко ответил Август, делая шаг навстречу. – Я приехал с… другом.

– Ох, вот как, – моргнул настоятель, внимательно всмотрелся в мое лицо и снова расплылся в улыбке. – Какой красивый у тебя друг, Август! Не смущайся, милая! Как тебя зовут? Ох, дайте же обниму вас!

Смеясь и продолжая тараторить, старик бросился обнимать сначала Августа, который застыл столбом, пережидая проявление чужих чувств, а потом и меня. Я похлопала настоятеля по пухлой спине и отстранилась.

– Что случилось с монастырем? Когда я был здесь последний раз, в этих стенах кипела жизнь.

– Увы, – огорченно развел руками старик. – Несколько лет назад здесь разразилась буря, часть крыши обрушилась. Видишь, вон там и сейчас пробоина. Семинарию перевели ближе к Джиену да там и оставили. Столица все-таки… Решили, что восстанавливать монастырь в этой глуши слишком дорого и бесперспективно. Местные предпочитают молиться в домашних храмах, где наравне с Истинодухом чтят и своих языческих богов. Меня тоже хотели перевести в Джиен, но я отказался. Привык уже тут, сросся как-то с этой землей и холмом… Малину вот развел. Присматриваю за стенами монастыря, от всяких воришек охраняю…

– Со сломанной двустволкой? – улыбнулся Август, и старик снова рассмеялся.

– А ты глазастый! Всегда такой был! Но что же мы стоим? Идемте, скорее идемте! Марта будет счастлива увидеть вас!

– Надеюсь, ваша супруга в добром здравии?

– А то! Сто лет проживет. А потом еще двести! – захохотал настоятель, и я поневоле тоже улыбнулась.

Подобрав перевязанное липкой лентой оружие, старик с удивительной для его возраста прытью бросился к узкой дверце в заборе. Мы с Августом, переглянувшись, пошли за ним. Петляющая среди кустов и деревьев дорожка привела к беленому одноэтажному дому, на пороге которого уже стояла пожилая женщина – такая же приземистая, круглолицая и пухлощекая, как и ее супруг. Ее голову украшали седые кудельки, а пышную фигуру – желтое платье и фартук с рюшами. После новой череды охов, ахов и восторгов нас пригласили в дом и напоили. Осушив два стакана прохладной воды, я села на плетеное кресло и осмотрелась, хотя особо разглядывать было нечего.

– У нас тут просто, всего две комнаты, – заметив мой интерес, улыбнулась Марта. – В этой готовим еду, а там спим. Но нам хватает. Да и много ли надо двум старикам? А вы надолго в наши края? И где же ваш багаж?

Внимательный женский взгляд скользнул по моим пыльным ногам и голубом экрау с чужого плеча, испачканному лицу, запекшейся на мочке крови и прядям выбившихся из-под соломы волос. Я насупилась, не зная, как буду отвечать на вопросы, которые уже мелькали в глазах Марты.

Но к счастью, вернулись Август и задумчивый настоятель. Не знаю, что сказал ему мой спутник, но старик уже не улыбался, скорее хмурился. Похоже, и он сообразил, что выглядим мы по меньшей мере странно. Значит, выгонят? Наверняка… От мысли, что придется тащиться в городок или снова ночевать под открытым небом, мне стало не по себе. В животе заурчало от голода.

– Мы сможем остаться, – повернулся ко мне Август, и я удивленно вскинула брови. – В монастыре. На первом этаже есть пригодные для жилья комнаты. Настоятель даст нам еду и одежду.

– Вряд ли его штаны окажутся тебе впору, – хмыкнула я, покосившись на стариков.

– У настоятеля Бернара и его жены девять детей, – улыбнулся парень. – Семь сыновей и две дочери. Все давно выросли и живут в разных частях империи. Но кое-что из их одежды осталось. А еще в здании хранится старая одежда бывших адептов. И зная чету Пейп, я уверен, что она в отличном состоянии. Идем, покажу, где можно смыть грязь. Здесь нет ванной комнаты, бочки с водой стоят во дворе.

Я изумленно моргнула, но мне так хотелось избавиться от въевшейся в кожу желтой пыли, что я молча отправилась за Августом. Бочки и большая деревянная лохань действительно нашлись – прямо под открытым небом, за частоколом, прикрытым листьями и вьющимся виноградом. Нагретая солнцем вода пахла травой. Похоже, бочки наполнялись не водопроводом, а дождевыми потоками. Раздеваться там, где, казалось, меня мог увидеть любой, заглянувший за шаткий заборчик, было странным, но я лишь вздохнула и стянула с себя экрау. Из кармана вывалилась склянка с лекарством. Минуту я смотрела на нее, размышляя. Я пропустила уже несколько доз, как быстро это скажется на моем разрыве? Может, стоит принять хотя бы то, что у меня осталось?

Но повертев пузырек в пальцах, я снова его отложила. Одна доза ничего не изменит.

Я залезла в лохань, взяла мыло – явно самодельное, с застывшими внутри бруска желтыми лепестками. Но пахло оно вкусно: цветами и летом. Я даже зажмурилась, вдыхая непривычный аромат. Очнувшись, некоторое время я смотрела на бочку, а потом сообразила, что вода сама собой не польется и потянулась к ковшу на длинной ручке.

Когда я натерлась до скрипа и, наплескавшись, вылезла, то обнаружила на частоколе хрустящее полотенце, простое платье в мелкий голубой цветочек и летние туфли на плоской подошве. Я повертела все это в руках, думая, что раньше в жизни не надела бы подобный фасон, давно устаревший, с мелкими пуговичками на лифе и широкой юбкой. Но сейчас у меня не было выбора. И понимание этого ударило под дых так, что стало трудно дышать. На миг я привалилась к забору, пережидая панику. Чужое платье, чужой дом, чужой край… Ни денег, ни документов. Что осталось от Кассандры Вэйлинг? Кто я теперь?

Некоторое время я стояла, делая глубокие вдохи и пытаясь взять себя в руки. С мокрых волос капала вода, холодя спину. Страх перед будущим вдруг накрыл приливной волной. Больше не было привычных стен, не было безопасности и моей жизни. Осталось только чужое.

Но выбор сделан. И я действительно о нем не сожалела.

Когда я сумела совладать со своими эмоциями и выйти, то заметила стоящего возле частокола Августа.

– Подсматриваешь? – с деланым весельем спросила я и увидела его взгляд. Серьезный. Обеспокоенный.

– Я за тебя волновался, – негромко сказал он.

–А лучше бы подсматривал, – буркнула я, проходя мимо. Делиться своими переживаниями я не привыкла.

Август молча кивнул и протянул мне расческу с заколкой.

– Марта велела передать. И еще это. Здесь есть антисептик и бинт. А вон там есть зеркало. Помочь тебе?

Я мотнула головой, забирая коробку с медикаментами.

Маленькое зеркало за ширмой отразило мое бледное лицо и ухо. Оно больше не болело, отек почти спал, но вряд ли в ближайшее время я захочу надеть серьги. На миг я испытала искушение применить Маску, вернуть все как было, сделать свою внешность идеальной и симметричной. Добавить недостающий кусочек. Даже потянулась к зеркалу, но… отстранилась. Глупо тратить силы на то, чтобы стать красивее. В конце концов, шрамы украшают не только мужчин, но и королев. Они напоминают о битвах и врагах, которые сделали меня сильнее. Я заклеила ухо телесным пластырем и, высоко подняв голову, пошла на кухню.

Август справился с купанием гораздо быстрее меня и вернулся чистый, в черной рубашке, потертых джинсах и легкой обуви. Простая одежда удивительно шла молодому мужчине. Делала его как-то доступнее. Длинные рукава закрывали жутковатую нейропанель и шрамы. С убранными в хвост волосами Август казался таким… понятным. И притягательным.

Я отвела взгляд.

Старики уже зажгли лампы и накрыли ужин. В центре стола возвышалась горка желтого риса с горохом и стручками фасоли, рыбный суп и крошечные сладкие пирожки на десерт.

Ела я молча, наслаждаясь вкусом и прислушиваясь к разговору мужчин. Не знаю, что успел сказать настоятелю Август, но нам не задавали неудобных вопросов. В основном Бернар вспоминал прошлые годы, когда в монастыре еще была семинария, и своих детей, разлетевшихся по империи. Марта кивала в такт его словам, успевая менять тарелки и подкладывать добавку. Когда все наелись, хозяйка заварила местный чай – пряный и душистый, разлила по чашкам.

Простой, но вкусный ужин наполнил тело теплом и блаженной сытостью. Не удержавшись, я зевнула, прикрыла рот ладонью. И увидела, как Марта посмотрела на мою нейропанель. Но и здесь она ничего не спросила, хотя я почти слышала вопросы, кружащие в женской голове.

– Бернар, хватит мучить гостей своими воспоминаниями, – улыбнулась хозяйка. – Они устали, разве не видишь? Успеете еще наговориться! Кстати… надолго вы к нам?

Мы с Августом переглянулись.

– Мы задержимся. На… некоторое время.

– Что ж… Тогда завтра я напеку побольше пирожков и печенья! Вы оба слишком худые, вам надо хорошо питаться! – объявила Марта, и Бернар важно кивнул.

А я моргнула, сосредотачиваясь. Человеческие фигуры размылись, краски потускнели. И я увидела звезды. У супругов Пейп оказались удивительно похожие линии Духа. У Марты – три звезды справа, шесть – слева, а у Бернара – наоборот. Целые, сильные и яркие линии, никаких разрывов или дефектов. Впрочем, как и панелей. Супруги – самые обычные люди.

Я снова моргнула, возвращаясь в маленькую кухню. Моя способность видеть линии силы отозвалась практически сразу. Выходит, в Кастеле было то, что эту способность подавляло. Я тронула свое разорванное ухо, прикрытое волосами. Неужели дело в серьге и айк – не просто камень? Что ж, значит, я была права, избавившись от него.

На этом ужин решили закончить. Настоятель вручил нам фланелевые пижамы, стопку постельного белья, переложенного сухими веточками и пряными листьями, и проводил в монастырь.

После уютного домика темные и мрачные стены заброшенной обители казались холодными и пугающими. Я поежилась, когда Бернар распахнул дверь бывшей кельи. Обстановка оказалась аскетичной – две кровати у противоположных стен, стол и пустой шкаф.

– Располагайтесь. – Бернар похлопал по матрасу и кивнул. – Крепенький! И пружины в кроватях целые, не бойтесь! Я за чистотой слежу, но завтра не мешало бы убрать пыль да помыть полы. Но с этим вы и сами справитесь.

– Здесь нет электричества? – спросил Август.

– Раньше работал генератор, но уже три года как сломался, а починить умельцев не нашлось. Да и смысла нет. Пусто же. Не бойтесь, я оставлю вам масляную лампу и набор свечей. В кладовой лежат шерстяные одеяла и несколько теплых сутан на случай холодов. Знаешь, где кладовая?

– Найду.

– Вот и чудно. Окошки здесь целые, дуть не будет. Добрых снов.

– И вам, настоятель.

Старик махнул рукой, еще раз посмотрел на меня и ушел.

Присев на край кровати, я осмотрелась.

– Не то, к чему ты привыкла? – спросил Август. Пока я моргала, он ловко застелил вторую постель, поправил тонкую подушку и обернулся ко мне. – Здесь не так плохо, поверь. Ложись, Кассандра. Я принесу теплое одеяло. Ночами в монастырях бывает прохладно.

– Это для меня? А где будешь спать ты?

– Здесь полно комнат, займу одну из соседних. Не бойся, я оставлю тебе лампу и свечи.

– Но…

Он вопросительно поднял брови, и я осеклась, не зная, что хотела сказать. Что он может остаться в этой комнате рядом со мной? Хорошо, что я вовремя прикусила язык.

– Найди келью подальше, я не переношу мужской храп, – буркнула я, сердито встряхивая старомодную пижаму.

– Как скажешь, – ответил Август, направляясь к двери. – Но я не храплю.

Быстро переодевшись и погасив лампу, я забралась под покрывало и закрыла глаза. От простыни пахло сухой травой. В окно монастыря заглядывали звезды и тонкий, какой-то неправильный серп луны. Все такое чужое…

Открылась дверь.

– Кассандра, ты спишь? – тихо спросил Август.

Я не ответила и не открыла глаза, даже дыхание затаила. Поверх покрывала мягко опустилось теплое одеяло, укутывая меня.

– Хороших снов, – сказал Август и вышел.

– И тебе, – ответила я, когда дверь за ним закрылась.

Я зажмурилась еще крепче, запрещая себе думать о том, что делает Август в одной из соседних комнат. Как стелет постель – быстро и умело, как снимает рубашку и штаны… Как укрывается тонкой тканью. О чем он думает, засыпая?

Или о ком?

Я зашипела и натянула одеяло на голову. От шерсти едва уловимо пахло ветивером и ладаном. Я едва не взвыла.

Довольно, Кассандра!

Ни жалости. Ни сожалений. Ни привязанностей…

***

Ни сна.

Дверь открыта, в проеме застыла тень. Стоит в ожидании, тянет душу.

Не выдержав, я встала. Ступила босыми ногам на доски, не чувствуя холода. Сделала шаг. Тень застыла, не двигаясь.

И еще шаг…

Пока тень не обрела очертания и плоть. Пока сильные руки не сжались, обнимая. Пока губы не коснулись губ…

Поцелуй – сладкий и нежный вначале, горячий потом. Чужие губы отбирают дыхание.

Я ахнула и… проснулась.

В стекло на окне тихо стучала ветка. Что-то шуршало и скрипело. Обычные звуки старого и заброшенного здания.

Я посмотрела на дверь – закрыта.

Все лишь сон…