Тайны Пантеона

Глава 18. Данной мне властью, объявляю…

Узнав о предстоящем событии, чета Пейп едва не оглушила нас радостными воплями. Марта бросилась обнимать и всхлипывать, Бернар хитро улыбался, повторяя, что он знал. Что именно – мы с Августом уточнять не стали. Как и говорить о том, что этот брак ненастоящий.

Хлюпающая носом Марта внезапно вскочила и унеслась в спальню, откуда раздался шум и грохот, а когда вернулась, в ее руках был чехол.

– Эсси, дорогая, – утирая нос рукавом, начала она. – Я подумала… Это мое свадебное платье. То самое, в котором я вышла за Бернара пятьдесят лет назад. – Супруги обменялись нежными взглядами. – Сейчас это, конечно, не заметно, но тогда я была тростинкой, совсем как ты.

– Любовь моя, ты и сейчас стройна как лань, – галантно прогудел Бернар, а Марта кокетливо рассмеялась и огладила пышные бока. И снова обернулась ко мне. – С того дня, как Бернар увидел меня в окне аптеки моего родного городка, и до сей минуты я ни разу не пожалела о нашей с ним встрече. И о том, что согласилась стать его женой, дабы провести с ним жизнь эту и все, что дарует нам Истинный Дух после.

– О дорогая, – тоже шмыгнул носом Бернар. – Я все еще помню ту аптеку и твою ужасную прическу в тот день. Я решил, что обязан познакомиться с девушкой, которая не боится выйти на улицу с вороньим гнездом на голове.

– Ты совершенно не разбираешься в моде, остолоп! – Марта шлёпнула мужа по лысой макушке. – Знаешь, милая Эсси, у нас получилась хорошая жизнь. И я всегда мечтала, чтобы это платье надела моя дочь, но все мои кровиночки получились с… выдающимися формами! Так может, оно подойдет тебе? Ты могла бы просто… примерить…

Всхлипнув от эмоций, Марта сунула чехол мне в руки и умчалась. Бернар отправился следом – утешать.

– Ты не обязана его надевать, – тихо сказал Август. – Я куплю платье в Шанси, Бернар одолжил мне немного денег.

– Не стоит. Это фиктивный брак, – отозвалась я. – Какая разница, в чем я буду одета. Ведь так?

Наши взгляды встретились, и мы одновременно отвернулись.

– И все же одну традицию соблюсти стоит. Хотя бы чтобы порадовать наших добрых и гостеприимных друзей. – Я старалась говорить весело. – До встречи в часовне жених не должен видеть невесту.

– Тогда встретимся у алтаря, Кассандра.

– Встретимся у алтаря.

Он кивнул и вышел из домика настоятелей, а я еще какое-то время стояла, прижимая к груди чехол. Потом расстегнула застежку и вытащила платье. Оно оказалось совсем простым. Никаких кружев, камней, перьев и дорогого шелка. Нежный беленый лен, летящий силуэт юбки, воздушные рукава и широкий пояс с ручной вышивкой. Я провела по стежкам – чайные розы и анютины глазки. Наверняка Марта сама корпела над этим поясом, пытаясь придать простому наряду изысканность. Нитки выцвели от времени, сменили цвета с ярких на пастельные, словно размытые прошедшими годами.

Я предоставила ту, юную Марту, тонкую и немного испуганную, терпеливо вышивающую свадебный пояс.

На внутренней стороне пояса темнела строка из Писания: «Да будет вечна любовь наша и в каждой жизни мы обретем друг друга снова».

К горлу подкатил комок, и я сглотнула, пытаясь побороть накатившие эмоции. Такие пугающие…

Когда Марта вернулась, пунцовая, заплаканная и по-девичьи смущенная, я сказала, что это лучшее платье, которое я видела.

***

Спала я на удивление крепко. Может, все дело в горячей настойке, которой меня за ужином напоили супруги Пейп. Август не появлялся, Бернар сказал, что как и положено, жених проведет вечер в молитвах. Конечно, невесте тоже полагалось вспомнить священные строки, но я решила это правило проигнорировать.

Утром меня разбудила Марта, велев завтракать и собираться. Некоторое время я моргала, вспоминая, куда именно. А вспомнив, подскочила на кровати. У меня же свадьба! С Августом!

Это было самое странное чувство из всех, которые я когда-либо испытывала.

Льняное платье пришлось впору. Ткань мягко облегала грудь и красиво спадала к ногам. Я обернула вокруг талии пояс, надела сандалии, завязала на лодыжках кожаные шнурки, расчесала волосы. И посмотрела в маленькое круглое зеркало ванной комнаты. Из отражения выглянула слегка удивленная Кассандра с блестящими глазами. Ни украшений, ни вычурной прически, ни косметики.

Слишком просто и слишком странно.

Слишком удивительно.

– Ну что ж. Я готова, – сообщила я Кассандре в зеркале и вышла из своей кельи. Часовня стояла отдельно, рядом с заколоченной частью здания. Кроме цикад и птичьих трелей, не было слышно никаких звуков. Я шла к часовне, размышляя, что буду делать, если внутри окажется пусто?

Если я войду и увижу лишь пыль, танцующую в луче света?

Если все это окажется дурной шуткой?

Я споткнулась, замедляя шаг.

Что ж, займусь сломанными железяками, которые уже завалили келью. И не буду думать о том, почему Август передумал!

Но он не передумал.

Когда я шагнула в тесное пространство часовни, он уже был там. Стоял возле алтаря – в белоснежной рубашке и отглаженных брюках, серьезный и бледный. В его руках розовел хрупкий цветок. На единственном стуле перед постаментом сидела Марта, которая вскочила, увидев меня. Торжественный Бернар поправлял на носу очки и листал талмуд святого писания.

Никакой музыки не было. Ни органа, ни певчих. Лишь оголтелая птаха свистела в кустах разросшегося у дверей шиповника.

На миг я застыла в дверях, осматривая крохотное пространство часовни и людей в ней. Пахло церковными травами и благовониями, немного воском. Но больше всего – скошенной травой. Верно, утром Бернар решил привести в порядок территорию вокруг часовни… И этот запах – острый, свежий, летний – сбивал с толка и совершенно не вязался с величием предстоящей церемонии.

Я оглянулась на кусты шиповника и виднеющуюся стену монастыря. Шаг назад – и ничего не случится. Дверь открыта… и на этот раз никто меня не заставляет. Выбор за мной.

Я втянула сладкий воздух со вкусом травы. А потом решительно повернулась и пошла к алтарю. Ожидание на мужском лице сменилось радостью, и я улыбнулась в ответ. Когда я подошла, Август протянул мне хрупкий стебель с розовым бутоном. Такие росли на озере, правда, далеко от берега…

– А я совсем забыла о цветке невесты, – смутилась я, рассматривая лепестки. Лотос. Символ чистоты и вечной привязанности.

Я подняла голову и встретила взгляд того, кто станет моим мужем. На этот раз он не отвел глаз. Смотрел серьезно и остро, а еще – нежно. Или мне это лишь казалось.

Бернар – удивительно величественный в тяжелой праздничной сутане, расшитой золотой ниткой, – откашлялся, поправил на носу очки и положил ладони на талмуд писания.

Марта тут же всхлипнула, и супруг погрозил ей пальцем, чтобы не мешала.

– Друзья мои! Мои любимые дети! Мы собрались в этом святом месте и в этот добрый час, дабы связать священной нитью брака два любящих сердца! Двух человек, пожелавших стать единым и обрести друг друга в этой жизни и в последующих!

Марта снова всхлипнула и прижала платок к щеке.

В крошечной часовне с одним круглым окном я смотрела в глаза мужчины, стоящего напротив. В голове звенело. Колени слегка дрожали, а губы сохли от волнения, и я не понимала – почему. Это ведь не по-настоящему… всего лишь игра. Постановка, как в спектакле. Еще одна моя Маска. Так почему я переживаю?

Август протянул руки и сжал мои холодные пальцы.

– …священные узы брака даются Истинным Духом как сила великая, дабы…

Я не слышала.

Сквозь слова Бернара пробивались другие.

«Смотри на меня, Кассандра. Я буду твоим якорем».

– Сегодня и навеки!

Пальцы Августа дрогнули, и я вдруг поняла, что он тоже волнуется.

– Август, готов ты стать защитой и опорой для своей жены, готов помогать ей и беречь ее, готов любить со всей силой своего бессмертного Духа?

– Да, – его ответ прозвучал твердо.

– Кассандра, готова ты стать поддержкой для своего мужа, готова беречь его и любить со всей силой своего бессмертного Духа?

Я вздрогнула. Комок в горле мешал дышать и говорить. И на миг даже показалось, что я не смогу произнести ни звука!

Но все-таки смогла.

– Да, – сказала я.

– Властью, данной мне Истинодухом и церковью, объявляю вас мужем и женой! Обменяйтесь кольцами! И поцелуем.

Кольцами? Черт, но у нас нет колец! И чем я только думала?

Но запаниковать я не успела. Август отпустил мои ладони и достал бархатную коробочку. Внутри блеснули серебром два ободка.

– Надеюсь, не ошибся с размером, – улыбнулся мой… муж?

Серебряное кольцо тонкой полосой обняло мой палец.

– В самый раз, – вздохнула я.

Второе колечко очутилось на руке Августа, и мы замерли.

– Ну целуй же! – не выдержала Марта.

Пальцы Августа дрогнули, и эта дрожь передалась мне. Мы таращились друг на друга как два испуганных зайца, застигнутых бурей. Моя решительность куда-то испарилась, и я поняла, что значит быть смущенной и робкой Кассандрой Вэйлинг.

А потом Август наклонил голову и коснулся моих губ. Его оказались нежными. Я все еще ощущала тепло его пальцев и холодок серебряного ободка. И луч света, скользящий по нашим лицам, путающийся в ресницах. И запах ветивера, который вытеснил остальные, став единственным. И давление мужских губ – незаметное и всеобъемлющее.

Я все еще была той самой Кассандрой, но в то же время рассыпалась на миллионы частей, чтобы сложиться заново.

Август снова не закрыл глаза. Когда и тогда, миллионы лет назад, в чайной «Клевер и роза»… Я все еще видела тьму его радужек, которая стала моей личной пропастью. И звезды, сияющие в этой тьме. Очень медленно мой муж положил правую руку на мою щеку. Потом левую. И все-таки зажмурился. И я – тоже…

И поцелуй стал еще нежнее, потому что так, во тьме закрытых глаз, существовали только мы вдвоем.

Он тронул губами уголок моего рта. Потом другой. Его ладони согревали и нежили. Потом губы снова коснулись моих губ, уже чуть-чуть сильнее. Я ощущала это давление как нечто невообразимое. Волнующее. Хотя никто из нас так и не углубил этот поцелуй, так и не раскрыл губ.

Где-то в другом мире уже не сдерживаясь всхлипнула Марта. Я очнулась, а Август разжал ладони и прервал поцелуй.

– О мои дорогие! Вы такая прекрасная пара! Как с картинки, ну скажи же, Бернар! Как я за вас рада!

Супруги закружили нас в объятиях и поздравлениях. Растрогавшийся Бернар снова стал пунцовым и долго тряс руку Августа, наставляя на брачный путь. Марта причитала и тараторила, но я слушала ее вполуха. Внутри падали звезды, и я была слишком поглощена их созерцанием, чтобы слышать слова доброй женщины. Мельком глянула на Августа и улыбнулась, заметив его покрасневшие скулы. Значит, не только меня тронул этот почти невинный поцелуй. И пусть наш брак ненастоящий, поцелуй был самым искренним из всех возможных.

Когда все наставления и поздравления были сказаны, я несколько растерянно посмотрела на дверь. И куда теперь? Снимать платье и приступать к обычным обязанностям? Признаться, я не думала о том, что случится после церемонии.

Бернар отобрал у супруги платок и вытер глаза. А потом объявил:

– Что ж, дорогие дети, А сейчас самое время отведать пирог с печенью и поднять сливовую наливку за ваше будущее! А мне – снять этот тяжелый наряд, боюсь, еще немного – и я превращусь в вареного гуся!

Смущенные, улыбающиеся и несколько растерянные, мы вышли на порог. Солнечные зайчики скакали по траве, стрекотали цикады. Я все еще не верила, что стала женой.

У порога лежала тушка с перепончатыми крыльями.

– Летучая мышь! – воскликнул Бернар. – Я ведь говорил, что завелась, мерзавка!

– Похоже, уже отлеталась… Ой, что это я! Уснула тварюшка, день ведь на дворе! Вот и спит! – насупилась Марта и испуганно покосилась на нас. Даже в Старограде найти в день свадьбы что-то подобное – дурная примета. А летучая мышь вовсе не выглядела спящей. Она выглядела безнадёжно дохлой.

Август присел, рассматривая ночницу. Медленно протянул руку и коснулся перепончатого крыла.

– Не трогай, сейчас я ее… – начал Бернар.

Летучее создание ночи фыркнуло, открыло глаза и, возмущенно застрекотав, раскрыло крылья и унеслось под крышу монастыря.

– Это что ж творится?! – Бернар, сдернув с носа очки, тщательно протер стекла. – Совсем ночницы распоясались. Днем летают! И где теперь ее искать? Точно гнездо свила!

– Летучие мыши не вьют гнезда, глупый ты старик, – хмыкнула Марта, во все глаза рассматривая Августа. Но потом всплеснула руками. – Что же мы стоим! Там ведь пирог! Идемте скорее!

– Я хотел отвезти Кассандру в Шанси. – Август прервал мечты супругов о застолье.

Лицо Бернара сначала вытянулось, но потом просияло.

– И то верно! Незачем вам сидеть в теньке да набивать животы тестом! На это у вас будет старость. Езжайте! Сейчас же! Марта, ну почему ты не взяла второй платок, этот совершенно промок!

Смеясь и охая, супруги указали нам на дорожку и велели хорошенько погулять в городке. Я двинулась за Августом.

– Шанси?

– Я подумал, что ты сойдешь с ума, слушая болтовню Бернара. – Губы Августа тронула улыбка. – Иногда его невозможно остановить. Но они хорошие люди. По-настоящему.

Я кивнула. На самом деле, чета Пейп – самые лучшие люди, которых я только встречала. Это удивительно, но я бы не отказалась провести с ними этот день. Смеяться глупым шуткам Бернара, помогать Марте. У этих людей получалось быть добрыми без навязчивости и пафоса, а это редкое качество. А еще рядом с ними было тепло. Они умели любить просто так, ничего не требуя взамен. Я и не знала, что так бывает.

Но еще больше мне хотелось провести день с Августом. Поэтому я лишь кивнула, направляясь за ним. К моему удивлению, он двинулся не к дороге, а к реке, и уже через несколько минут мы вышли на берег, где покачивалась лодка с мотором.

– Одолжил у Бернара, – пояснил Август, помогая мне забраться в суденышко. Вытащил из мешка синее одеяло, постелил на лавку и усадил меня.

Я схватилась за бортик, когда лодка начала движение. Мотор гудел и говорить стало невозможно. Поэтому я смотрела на реку, кувшинки, растущие у берега, пугливых рыбёшек под водой и Августа. На Августа больше всего. В голове не укладывалось, что мы действительно сделали это. Поженились.

Монастырь скрылся из вида, потянулись холмы и деревья. Потом они слились в сплошной лес, деревья темно-зелёными великанами заслонили красное солнце. Но стоило обогнуть мыс, как лес закончился и как-то неожиданно вырос городок. Шанси растянулся вереницей домов с красными остроконечными крышами, летящими по ветру разноцветными лентами, пестрыми нарядами людей и перезвоном крохотных колокольчиков, сонными козами в загонах и сытыми полосатыми кошками, спящими в тени кустов.

Привязав лодку у пристани, мы ступили на улочку городка. Даже у причала дрожали на ветру привязанные к брусьям ленты и стеклянные колокольчики. Я потрогала один, и Август заметил.

– Местные верят, что цветные ленты предупреждают о появлении блуждающих вихрей, а звон отгоняет темное эхо и скверну. В Ассамблее ученых на это смотрят скептически, но Бернар говорит, что звук действительно помогает. Ну и еще вера. Даже если это вера в цветные тряпочки и колокольчики. Ты проголодалась?

Я кивнула, осматриваясь. Городок оказался живописным. Совсем не маленьким, но уютным, большинство построек не выше двух этажей, в традиционном стиле восточной провинции. Я никогда не была в этой части империи, а если и мечтала когда-нибудь побывать, то лишь в столице Джиен, славящейся своими многоярусными садами, ювелирными домами и пряной кухней. Я никогда не думала, что меня могут заинтересовать не красоты столицы, а маленький городок на берегу реки.

Однако сейчас мне было действительно интересно.

– Бернар слишком красочно рассказывал о пироге. Пожалуй, надо было прихватить пару кусков.

– Есть идея получше. Здесь неподалеку неплохая закусочная. – Август кивнул на дома.

– У нас есть деньги? – удивилась я и получила в ответ улыбку.

– Найдется немного. Хватит, чтобы угостить жену обедом.

Я споткнулась и сглотнула ком в горле. Жена… и он так просто произнес это. Словно я на самом деле ею стала.

– Звучит неплохо. – Шикарная улыбка Кассандры Вэйлинг скрыла смущение. – Кстати, а где ты взял кольца?

– Они тебе не нравятся?

Я посмотрела на свою руку. Белое колечко подмигнуло бликом.

– Нравится. Очень. Но… – Смутная догадка появилась в голове, но додумать я не успела. Август осторожно надел мне на голову шляпу, взятую из лодки, вторую нацепил на себя, убрав волосы.

По сравнению с крошечным и сонным Орджу, Шанси выглядел большим городом. В восточном экзархате, который по-простому называют округом, главной магистралью является не дорога, а река Мун, которая тянется через все поселения и связывает их. Потому и лодок здесь больше, чем автомобилей. Публика на улицах городков пестрая и разная, никого не удивляют незнакомые лица, ведь каждый день сюда приезжают торговцы со всех сторон.

Мы шли по улочкам городка, мимо людей в таких же шляпах и цветных нарядах, почти не выделяясь из толпы. Река скрылась за стенами, впереди высились здания. Машин оказалось так же мало, как и в Орджу, в основном здесь использовали широкие и тяжелые «ferrum buffalо». Я хмыкнула, представив на этих улочках своего железного монстра. Он был здесь так же неуместен, как и мои роскошные наряды, меховые палантины, украшения и туфли на шпильках. Зато в простом льняном платье я не привлекала к себе внимания. И все же не стоило забывать о том, кто мы. Заглянув в ближайшее окошко, я провела ладонью по лицу, рисуя новую внешность. Миг – и темное зазеркалье отразило гладкие темно-каштановые волосы, чуть вздернутый нос, изогнутые луком губы и ореховые радужки глаз. Такое лицо могло принадлежать местной девушке, решившей отправиться на прогулку с ухажером. Отвернувшись от окна, я посмотрела на того самого ухажера и охнула. За спиной стоял парень, которого я когда-то встретила в доме на скале. Пепельно-серые волосы, длинный нос, тонкие губы.

– Привет, Рэй, – улыбнулась я.

– Привет, Ванда, – подал он мне руку. – Сначала обед, потом прогулка. Покажу тебе местные достопримечательности.

– Здесь есть достопримечательности?

– А как же.

– Дом давно почившего градоначальника или чайная, в которую сто лет назад заходил какой-нибудь Совершенный? – улыбнулась я, принимая предложенную ладонь.

– Увидишь. Но сначала – еда. Бернар и правда слишком красочно говорил о пирогах.

Закусочная, в которую привел меня Август, называлась «Радость Шанси» и, к счастью, ничем не напоминала «Клевер и розу». Приветливая официантка усадила нас на открытой террасе, которую от улицы отделяли цветущие розовые кусты и деревянные перила. На них тоже были привязаны ленты и колокольчики, они волновались на ветру, издавая тихий перезвон, но никто не обращал на это внимания. Песня стеклянных и бронзовых язычков плыла по городу и, похоже, местные жители давно перестали ее замечать.

– Я читала, что древние пытались гармонизировать пространство при помощи таких звуков, – тронула колокольчик, и он послушно звякнул. – До того, как появились миротворцы и нейропанели. Думаешь, это помогает?

Рукава надежно скрывали наши браслеты. С некоторых пор я не стремилась демонстрировать этот знак отличия, а ведь когда-то считала, что стоит заполучить нейропанель – и я стану показывать ее всем и каждому. Как же сильно я ошибалась!

А браслет Августа теперь прятала не только одежда, но и намотанные на запястье бинты.

Парень пожал плечами, и я вспомнила свой вопрос.

– Почему нет? Думаю, мы далеко не все знаем об окружающем нас мире. Мне нравятся колокольчики. По-моему, это просто очень красиво. А красота точно способна гармонизировать, разве нет?

– Красота спасет мир?

– Возможно, – с улыбкой он тронул колокольчик у своего локтя. Тот едва слышно звякнул. И тут же отозвался второй. А потом третий, четвертый, пятый… Зазвенели те, что висели на перилах нашей террасы, а потом звон перекинулся на крышу… И в тихих переливах вдруг явственно прозвучали знакомые ноты.

Я прислушалась.

– Это же… Летний вальс?

Мелодия, которую я когда-то сыграла в доме на скале для главаря деструктов.

Рэй кивнул. В его глазах тоже отразилось воспоминание.

– Но как ты это сделал?

Он снова пожал плечами. Посетители закусочной начали переглядываться, вслушиваясь в мелодию. И Август еще раз тронул колокольчик, останавливая музыку.

– Это было очень… красиво.

– Тебе понравилось?

– Да.

Я ответила на его улыбку.

– Хотя вон тот бронзовый колокольчик на крыше сфальшивил две ноты.

Август рассмеялся, и я тоже. Когда официантка принесла общее блюдо, мы все еще улыбались. Приборов нам не дали, местное кушанье из риса, овощей и специй полагалось есть с помощью рук и тонких лепешек. Поначалу это казалось жутко неудобным, но мы быстро приловчились отправлять порцию риса в рот, а не на стол или колени. От специй пекло губы и кувшин ледяного мятного лимонада пришёлся как никогда кстати.

А может, мои губы горели от взгляда молодого мужчины, который сидел напротив и ел неторопливо и аккуратно, так, словно у него в запасе было все время мира.

– О чем задумалась?

Я не стала говорить, что о нем.

– О том, как сильно местная жизнь отличается от той, что я видела на севере. В Старограде. Здесь все какие-то… другие. Улыбаются, смеются, болтают. Здесь так тепло! Даже не верится, что мы на другом конце империи!

– Ты скучаешь? О тех, кто остался в Старограде? Есть кто-то, кого бы ты очень хотела сейчас увидеть? – Рэй вытер пальцы салфеткой и отпил лимонад. На меня парень не смотрел, но я ощутила важность этого вопроса. Он спрашивал не из праздного любопытства.

– Пожалуй. – Я тоже потянулась к высокому стакану, в котором плясали пряные пузырьки. – Пожалуй, кое-кто есть. Удивительно, но я действительно очень скучаю по нему.

– Значит, это… он? – Брови Рэя сошлись, когда он нахмурился.

– Да. У нас с ним примечательная история знакомства. Когда мы встретились, я думала, что буду ненавидеть его всю жизнь. И сама не заметила, как полюбила. Представляешь?

Август медленно поставил стакан на стол.

– Это мужчина? – тихо спросил он.

– Это крыс.

– Что? – Он с недоумением моргнул, а я не удержалась от смеха.

– Крыс. Крысеныш. Мне его подарили. И поначалу я с трудом сдерживалась, чтобы не выкинуть зверя из окна. А сейчас понимаю, что привязалась к этому созданию. Что по-настоящему скучаю и беспокоюсь. Одно радует, это очень самостоятельный крыс, который умеет находить себе пропитание и ночлег. Уверена, что и без меня он не пропадет. И все же… я переживаю.

– Крыс? – в одном слове было столько возмущения, что я снова рассмеялась.

– Да. Он остался в Кастеле. Моя… знакомая обещала о нем позаботиться, если я… если со мной что-то случится. – Я вспомнила Джему и вздохнула. Надеюсь, Ржаник сможет сдержать свое слово и Опиум на самом деле в порядке. Удивительно, когда он успел найти путь в мое сердце. – А что насчёт тебя? По ком ты скучаешь? Уверена, что в отличие от меня, в твоем окружении есть не только звери.

Взгляд Августа стал задумчивым, и я пожалела о своем вопросе. Конечно, он скучает по сестре и Ирме. Близкие, которых он так и не смог спасти. Все эти дни мы старательно обходили острые темы, радуясь передышке, которую подарила нам эта земля. Нам обоим надо было хоть немного прийти в себя. Выдохнуть и понять, что нам делать дальше. Смириться с поражениями и потерями, научиться новой радости. И найти новый путь. Мы оба знали, что эта передышка не будет вечной и были благодарны за нее. Но я видела, как омрачается лицо Августа, как часто он в бессильной злости сжимает кулаки. Поражение в Неварбурге сводило его с ума беспокойством, которое от тщательно прятал и от меня, и от четы Пейп.

Но если стариков и обманула улыбка Августа, я видела скрывающуюся за ней тьму.

Передышка закончится.

А потом… потом придется двигаться дальше. Совсем скоро.

Но черт возьми! Пусть это будет не сегодня!

Не в день, когда мы поженились. Даже если эта свадьба фальшива, как личина Ванды, поедающей руками блюдо с непроизносимым названием, я не хотела портить ее тяжелыми разговорами.

– Пожалуй, иногда скучаю. Есть один человек, которого я хотел бы увидеть. – Мое сердце сжалось, когда Рэй ответил. И вдруг забилось сильнее от мысли, что он назовет имя какой-нибудь девушки. Вдруг захочет подразнить, подражая моей выходке с крысенышем?

– И кто же это?

– Брайн. Хотя наставник дал ему имя Иларий, по имени святого. Больше десяти лет мы с ним делили комнату в семинарии Духа.

– О, – разжала я сжавшийся кулак и посмотрела на него с удивлением. – Значит, этот Брайн-Иларий был твоим лучшим другом?

– Мы все дружили. В Семинарии проживали в основном беспризорники, сироты или дети из слишком больших семей. Иларий не помнил своих родителей. Наставники семинарии заменили ему всех. Да, пожалуй, он стал моим лучшим другом. У него была удивительная способность влипать в неприятности.

– Ага, это тот самый ученик, который расхаживал без штанов?

– Это он, – осветилось воспоминаниями лицо Рэя.

А я так ясно представила себе мальчишек в сутанах, которые распевали псалмы и учили молитвы, но оставались детьми, мечтающими о печенье и приключениях.

– И где он сейчас? Этот Брайн-Иларий, вечно влипающий в неприятности?

– О, надеюсь, теперь он Брайн-Иларий благополучный, – хмыкнул Рэй. – Получил назначение в одну из духовных школ в западном экзархате. Очень хорошее место, о нем многие мечтали.

– Но не ты, – провела я пальчиком по краю стакана. – Ты собирался на границу. Где с одной стороны чернеют пески Равилона, а с другой – пустоши, за которыми живут язычники. Верно, тебе не давала покоя слава твоего друга и ты решил влипнуть в неприятности по полной.

Август рассмеялся.

– Никогда не смотрел на это с такой точки зрения, – с трудом успокоившись, выдавил он. – Может, так оно и было. Мне всегда нравилась в Брайне его легкость. Он попадал в переделки, но его это совершенно не волновало! Удивительная стойкость Духа. И кстати, большой потенциал, он получил браслет, как и я. И даже собирался праздновать вместе со мной, но в тот день заболел. Я до сих пор благодарю за это Истинодуха.

Мы помолчали. «Клевер и роза» врывалась в наше настоящее, даже когда мы этого не желали.

– А твой наставник? Где он сейчас?

– На заслуженном отдыхе. Он стар, Кассандра. И происшествие со мной сильно подорвало его здоровье.

Я вспомнила круглолицего старика, который выкрикивал слова из Писания, пытаясь остановить рождение разрушителя.

– Для него это был большой удар, – тихо сказал Август. – Потрясение. В тот день наставник даже перепутал слова молитвы, а ведь он знает их лучше, чем свое имя. Когда… когда все началось, реальность вокруг меня словно размылась. Но я помню, как меня поразило, то, что наставник читает прошение о защите совершенно неправильно… А потом все стерлось. Последнее, что я помню, – это ты Кассандра. Твои глаза. И то, как ты пыталась защитить меня.

Я сглотнула сухим горлом. Не думала, что он видел это. А он видел…

– Десерт? – спросила веселая официантка, и мы дружно кивнули, пряча друг от друга смущение.

– Это был не самый лучший день, да? – пробормотала я, и Август кивнул.

– Мне бы хотелось его забыть. Но я обязан помнить. Чтобы… чтобы ничего не повторилось.

– Не повторится, – не сдержавшись, я положила ладонь на руку Августа. Мое тонкое колечко блеснуло поверх его, и мы оба уставились на это невероятное зрелище. – Это никогда не повторится. Ты сдержишь разрушительную силу. Я это знаю, Август.

– Ты не должна так слепо доверять мне.

– И все же буду, – твердо сказала я. – Я верю тебе и в тебя. В конце концов, разве ты не слышал о справедливости? С нами случилось достаточно плохого, а значит, впереди ждет только хорошее. Надо просто в это верить.

Рэй сжал мою руку и неожиданно поднес к губам. Поцеловал центр ладони, потом нежное местечко, где бился мой пульс. Все ускоряясь.

– Пожалуй, так. Ведь кое-что очень хорошее со мной уже случилось, Кассандра.

Я затаила дыхание, не в силах отвести глаз от его лица. Удивительно, что когда-то меня обманула Маска Рэя. Сейчас я видела лишь Августа.

– Десерт! – Возникшая у стола официантка поставила две пиалы, и Август выпустил мою руку. – Ягодный щербет с шоколадной стружкой!

Девушка подмигнула моему спутнику и придвинула ему обе пиалы.

– За счет заведения! – прошептала она. Потом оглянулась на меня и с сожалением вздохнула.

Август на нее не посмотрел и это спасло несчастную от моего гнева.

Нежный щербет таял на языке, шоколадные капли растекались сладостью. И я улыбалась. Да, кое-что очень хорошее все-таки случилось. С нами обоими.

После «Радости Шанси» мы отправились гулять по городу. Наши шаги сопровождал тихий звон и вскоре мы тоже перестали его слышать, уподобившись местным жителям. Городок тянулся вдоль реки аккуратными кварталами и домами с красными крышами. Ближе к основной пристани располагались торговые ряды, где горожане и приезжие продавали рыбу и снасти, выращенные на полях овощи, рис и зелень, ковры и ткани, шкуры, тонкие шелка и стеклянные колокольчики. За шумными рядами тянулись причалы, забитые лодками, а дальше снова дома и деревья, под которыми в круглых искусственных водоемах плескались красные рыбины – по местным поверьям, тоже приносящие удачу.

– Куда мы идем? – Август держал меня за руку, так что на самом деле ответ меня не слишком интересовал. В зарослях пели птички, мои ноги утопали в желтом песке, а ладонь согревала мужская рука.

– Я ведь обещал тебе городскую достопримечательность.

– По-моему, город уже закончился, – с сомнением оглянулась на крыши, оставшиеся за деревьями.

– Мы почти пришли. Смотри.

Я повертела головой.

– Но здесь ничего нет. Только поле и дерево.

– Вот именно. Дерево!

– И что в нем такого необычного?

Я покосилась на кривой ствол и ветви с желтыми листьями. Не отвечая, Август потянул меня ближе к стволу. А когда мы приблизились и шагнули под купол ветвей, я подняла голову и…

– Святой Пантелей! Это не листья! Это…

– Мотыльки. Особый вид, очень редкий. Они селятся на таких вот деревьях. Жители называют их вестниками солнца и верят, что мотыльки приносят удачу и исполняют желания.

– Ну да, как рыбы в лужах и развешанные повсюду ленты, – проворчала я.

– Ты слишком долго жила на севере, – со смешком отозвался Август. – И перестала верить в простые чудеса.

– А ты?

– И я. – Он задрал голову. – Бернар сказал, что мотыльки не любят людей, наши тела для них слишком горячие. Но если хоть один сядет на человека, надо загадать желание.

Я тоже задрала голову, всматриваясь в крылья, так похожие на хрупкие древесные листочки.

– Что-то они не торопятся исполнять наши желания. Может, постучать по стволу.

– Так не считается. Надо, чтобы мотыльки прилетели сами.

– Ну вот еще. Если удача не планирует осчастливить, вполне можно ее направить на правильный путь. – Я протянула руку, намереваясь схватить желтое крыло ближайшей бабочки и посадить на плечо. Но Август поймал мою руку.

– Это нечестно.

– Победителей не судят.

– Чудеса так не работают. Они не случаются по принуждению.

– Это они еще не сталкивались с Кассандрой Вэйлинг!

– Для тебя правил не существует, так, Кассандра Вэйлинг?

– Только те, которые мне выгодны. И если эта чертова моль не желает прилетать, придется ей помочь.

Он моргнул, глядя на меня. И рассмеялся. Я тоже. Наши пальцы сплелись, а лица оказались слишком близко. От него пахло ветивером – едва уловимо. И ягодным щербетом.

– Кассандра. Я хочу сказать тебе…

И тут… дерево всколыхнулось. Потревоженная желтая масса, шелестя крылышками, упала с веток, закружила вокруг нас и взвилась в небеса. Но одна… одна все-таки села на мое плечо. Я затаила дыхание.

– Желание? – шепнула я в губы Августа, и тот кивнул. – Хочу, чтобы мой муж меня поцеловал. По-настоящему. Как думаешь, сбудется?

– Бернар говорил, что мотылек – это верная примета, которая всегда работает, – очень серьезно ответил Август, положил ладонь на мой затылок и поцеловал.

Мои губы разомкнулись. Август осторожно тронул краешек моего языка. Словно зеркальное отражение, я повторила за ним, исследуя новые ощущения. Чуть смелее. Чуть быстрее. Чуть горячее. Ладонь Августа сползла с затылка на мои плечи. Вторая коснулась моей талии, притягивая еще ближе, еще теснее под деревом исполнившегося желания. Разум улетел в небеса подобно стае бестолковых желтых мотыльков, оставив двух цепляющихся, гладящих, нуждающихся людей. Мы нуждались друг в друге. В ощущении чужих распухших губ, во влажности ртов, в прикосновениях, таких невинных вначале и таких обжигающих потом… Я прошлась ладонями по мужской спине и даже сквозь рубашку ощутила выпуклости шрамов. Я могла бы пальцами нарисовать все, что оставила на коже Рэя темная епитимья, повторить каждый штрих и каждую точку. Я гладила, словно надеясь исцелить его. Или исцелиться сама… Нежность Августа меня ранила, я сгорала в ней, и в тоже время лишь она могла сделать меня живой и настоящей. И снова ладонями вверх по его телу, пальцами по ребрам, животу, груди, ключицам. И снова его руки изучают изгиб моей талии, моего плеча, моей шеи… так трепетно и сладко, так идеально, как могло быть только с ним. Мое сердце грохотало и выстукивало ритм, и где-то внутри я боялась, что теперь оно всегда будет стучать лишь одно имя.

И это так страшно…

Поцелуй оказался лучше, чем я могла себе представить.

Он мог бы продолжаться вечно.

Но рядом завыл волк.

Я вздрогнула, отстранилась и увидела темный взгляд Августа.

– Не бойся, это Хантер.

– Почему эта зверюга не осталась в лесу?

– Хантер считает, что за мной надо приглядывать.

Я хмыкнула, скрывая смущение и… удовольствие. Хотя вряд ли у меня получилось. На то, чтобы скрыть распухшие губы, шальной блеск глаз и румянец, понадобилась бы маска из железа.

И кстати, ладони Августа все еще лежали на моей спине. Словно он не собирался их оттуда убирать. Не в этой жизни.

– Кажется… мы слегка увлеклись, – пробормотала я.

– Да, – отозвался он.

Волк снова завыл, и мы отпрыгнули друг от друга. И рассмеялись.

– Ладно, не буду спрашивать, почему дикий зверь счел своим долгом опекать тебя.

Или почему в лесу тебя облепили змеи, а сегодня в твоих руках ожила летучая мышь.

– Если спросишь, вряд ли я сумею ответить.

Я кивнула и поправила съехавшую с плеча ткань, увидела, как Август проследил это движение. Чувство мне понравилось. Мужское внимание и раньше льстило моему самолюбию, но сейчас я ощущала нечто иное. Интерес Августа, его смущение и желание, которое он не мог скрыть, пробуждали внутри новую Кассандру. И она была лучше той, что осталась в Старограде. Под взглядом Августа мне хотелось танцевать. Хотелось кружиться, позволяя ветру приподнимать подол юбки. Хотелось ловить его взгляды, как этих желтых бабочек – бережно и трепетно, словно каждая из них настоящее чудо. То самое, которое нельзя подстроить или купить, которое можно получить только даром.

На дорожке, ведущей к реке, появились рыбаки, тянущие снасти. Мужики громко обсуждали улов, пыхтя дешевыми сигаретами, размахивая руками и разрушая хрупкий момент нашего с Августом единения.

– Куда теперь? – Я попыталась сделать вид, что не расстроилась.

– Куда угодно, – с улыбкой он взял мою руку, и горечь исчезла. – Это ведь неважно.

– Да. Совершенно неважно, – подтвердила я.

Я шла, улыбалась и с каким-то новым осознанием думала, что вот так это и происходит.

Ты встречаешь разных мужчин, примеряешь их как одежду, оцениваешь за и против. Ищешь причины и доводы. А потом приходит тот самый. Берет тебя за руку, говорит: идем. И больше нет никаких причин и доводов. Нет никаких за и против. Ты берешь его руку и идешь, не спрашивая куда.