Тайный ребенок для безжалостного дона

Глава 19

Елена.

Я могу сочувствовать тому, через что проходит Роман. Я его даже понимаю. Ему приходится смириться с тем фактом, что его жизнь уже не та. И несмотря на то, как сильно его слова ранили, я внезапно сообщила новость, изменившую мою жизнь. Никто не должен иметь дело с тем, через что он сейчас проходит.

Мои намерения были чисты, когда я решила скрыть это от него, но теперь я застала его врасплох и заслужила его гнев. Он отсутствовал три дня, и я даже не нашла в себе сил злиться. Мужчине пришлось смириться с тем, что он отец, поэтому я дала ему немного места.

Однако, глядя на него прямо сейчас, у меня болит сердце. Потому что я никогда не хотела, чтобы все было именно так. Я следовала своему сердцу и могу только надеяться, что не причинила при этом больше боли, чем необходимо.

Роман продолжает пристально смотреть на меня, и я отвлекаюсь от своих мыслей.

— Кассиопея, — выдыхаю я. — Но мы зовём ее Кэсси.

Одна бровь поднимается вверх.

— Ты назвала ее в честь тщеславной царицы из греческой мифологии, которую в конечном итоге убили?

— Акцент на ферзя, — говорю я, защищаясь. — И я назвала ее в честь созвездия на небе.

Удивительно, но Роман улыбается. Она маленькая и больше похожа на усталую улыбку, но вид ее наполняет меня облегчением.

— Как твоя мама? — спрашивает он. Я не удивлена, что он знает.

Мое второе имя — Андромеда; Тони — Орион. Моя мама любила наблюдать за звездами. Именно поэтому мой отец построил обсерваторию у нас дома. Еще ей нравилась греческая мифология, поэтому она назвала нас в честь обоих.

Когда я родила Кэсси, я почувствовала себя в каком-то смысле исцеленной — как будто глубокая дыра, оставленная моей матерью, внезапно заполнилась. Я, вероятно, никогда не узнаю, где она сейчас, но я любила ее. И, глядя на собственную дочь, я дала себе обещание добиться большего, чем она. Для моей маленькой девочки. Кэсси никогда не узнает, каково это — быть брошенной.

— Да, — говорю я тихо.

— Могу ли я зайти? — осторожно спрашивает он.

— Конечно, — отвечаю я, отходя от двери, чтобы он мог войти внутрь.

Он осматривает квартиру. Я не скучаю по тому, как его взгляд сосредоточен на бутылке на столе. Когда он приходил сюда в последний раз, я позаботилась о том, чтобы стереть все признаки того, что у меня есть ребенок. Но теперь уже нет причин прятаться.

— Она сейчас спит, — сообщаю я ему. — Она много спит днем и большую часть ночи не спит.

Он кивает, выражение его лица встревожено. Совершенно очевидно, что я не единственная, кто нервничает.

— Мне… мне пойти и забрать ее?

— Просто… подожди, — отвечает он, садясь на диван.

Я тоже сажусь, оставляя между нами дистанцию.

— Бояться встречи с ней — это нормально, — говорю я, когда молчание затянулось достаточно долго.

Он поднимает бровь, очевидно, ему не нравится тот факт, что я намекаю на то, что он чего-то боится.

— Ты не тот большой злой волк, каким ты себя считаешь, Роман.

Он закатывает глаза.

— Нет, я просто психопат, — саркастически говорит он.

— Я думаю, ты будешь отличным отцом, — говорю я с улыбкой. — Я была в ужасе, прежде чем встретиться с ней. Те часы, которые я провела во время родов, были одними из худших в моей жизни, потому что я боялась, что не смогу увидеть ее.

Он напрягается, потирая воротник.

— Разве это не были легкие роды?

— Так и было, — успокаиваю я его. — Не было никаких осложнений, и Киара все время была рядом со мной.

— Я рад, что она была. Ты склонна жить в этом изолированном мире самостоятельно, где ты не можешь ни от кого зависеть. Кажется, ты всегда забываешь, что есть люди, которым не все равно.

Его челюсть сжата, когда он произносит эти слова. Я отвожу взгляд, полностью понимая его смысл.

— Я знаю, что людям не все равно. И я не принимала решения за Кэсси самостоятельно.

— Нет, ты только что сделала их без ее отца, — сухо говорит он.

— Я не сделала этого, потому что думала, что ты не будешь для нее отличным отцом, — чувствую необходимость уточнить.

Он может вести себя самоуверенно и уверенно в себе, но, в конце концов, у него есть сомнения, как и у любого другого человека. Мои мысли переносятся в день похорон его отца. В ту ночь он был так близок к тому, чтобы сломиться, боясь, что его будет недостаточно.

— Я удерживала ее не потому, что не верила в тебя. Я держала ее подальше, потому что тебе приходилось многое решать, и, как бы я ни хотела тебе сказать, я не хотела при этом усложнять твою жизнь.

Взгляд его глаз немного напряжен, когда он смотрит на меня. Мне хотелось бы сказать, о чем он думал. Затем Роман моргает, и выражение его лица становится настороженным.

— Я бы хотел увидеть ее сейчас, — говорит он мне.

Мое сердце набухает.

— Действительно? — он кивает, и я быстро поднимаюсь на ноги. — Она в своей кроватке в моей спальне.

Я подвожу его к одной из дубовых дверей и тихо открываю ее. Зайдя внутрь, я заглядываю в кроватку из красного дерева с нарисованным на ней полумесяцем. Она все еще спит. Очень медленно я просовываю руку внутрь, чтобы поднять ее. Но Кэсси суетливый ребенок и к тому же чутко спит. Ее глаза открываются, и она издает тихий крик.

— Шшш, — говорю я тихо. — Не плачь, моя любовь.

Это занимает несколько секунд, но мой голос успокаивает ее настолько, что она перестает плакать. Я поднимаю глаза и понимаю, что ее отец все еще стоит в дверях комнаты. Мне бы хотелось взять зеркало и показать ему, каким напуганным он сейчас выглядит. Это почти смешно. Почти.

— Не волнуйся, Ром. Она не укусит, — поддразниваю я.

Он хмурится, прежде чем сделать медленный шаг внутрь. Добравшись до нас, он смотрит на ребенка у меня на руках, и почти сразу выражение его лица смягчается. Я почти уверена, что вижу, как он тает.

— У нее мои глаза.

— Да, — говорю я тихо. — И твой нос тоже. Немного раздражает, что она так похожа на тебя, тем более, что я потратила семь часов на ее рождение.

— Она знала, что ей нужно походить на более красивого родителя, — шепчет Роман, не глядя на меня. Его глаза прикованы к дочери.

Я закатываю глаза на комментарий.

— Ты хочешь. Мы оба знаем, что я красивее родителя. Кроме того, Ки говорит, что с возрастом она станет больше походить на меня.

— Посмотрим, — с улыбкой говорит Роман.

— Ты хочешь ее подержать? — нежно спрашиваю я.

Он внезапно выглядит встревоженным.

— А что, если я ее уроню?

— Не уронишь, — уверяю я его.

Он выдыхает, кивает, и я осторожно передаю Кэсси из своих рук в его. Он с трудом пытается принять правильное положение, но вскоре уже держит ее, заложив руку ей за голову, чтобы удержать ее. Как только она занимает идеальное положение, она моргает, глядя на отца, и мое сердце замирает, когда она улыбается. Выражение лица Романа смягчается.

— Черт возьми, — говорит он.

Я кашляю.

— Ром, никаких ругательств при ребенке.

— Верно, — бормочет он. — Прости, принцесса.

Мои глаза почти наполняются слезами от ласки, но я смахиваю их. Мы оба стоим неподвижно несколько мгновений. Он просто наблюдает за ней, а я смотрю, как он наблюдает за ней. Когда Кэсси начинает извиваться, я кладу руку ей на голову, нежно успокаивая ее. Она не перестает ерзать, и когда открывает рот, чтобы заплакать, выражение лица Романа быстро становится измученным.

— Все в порядке, — говорю я ему. — Наверное, ей просто нужна соска.

Я хватаю её и кладу ей в рот. После этого она успокаивается, и я вижу, как Роман тихо вздохнул.

— Наверное, нам следует снова уложить ее, чтобы она могла поспать.

Он кивает и передает мне ребенка. Я укачиваю ее несколько секунд и радуюсь, когда ее глаза начинают закрываться. Очень тихо кладу ее в кроватку и, убедившись, что радионяня включена, выхожу из комнаты, замечая, что Роман уже ушел, а я даже не заметила.

Я нахожу его прислоненным к стене в гостиной.

— Итак… — тяну я. — Все еще думаешь, что она не твоя?

Он закатывает глаза.

— Я имел полное право задать этот вопрос, и ты это знаешь.

— Конечно, — бормочу я.

Он отводит взгляд, и мне хочется, чтобы он рассказал мне, о чем думает. Он только что впервые встретил свою дочь. Я хочу знать, что он чувствует, но он мне ничего не дает. Когда Роман говорит, в его голосе есть что-то резкое.

— Я просто хочу прояснить кое-что, — начинает он, и я жестом призываю его говорить. — Во-первых, я не прощаю тебя за то, что ты скрывала ее от меня.

Что-то треснуло у меня в груди, но я все равно киваю.

— Я понимаю.

Он имеет полное право злиться. Роман не был построен за один день. И Роман, очевидно, испытывает то же самое чувство, когда дело касается прощения.

— Однако мы находимся в этой ситуации вместе. Больше нет ни тебя, ни меня, есть только мы, пытающиеся позаботиться о нашей… — он колеблется, грубо сглатывая. — Нашей дочери.

Эти два слова слетают с его губ шепотом, но он выговаривает их. Я не говорю ни слова, а он продолжает.

— Сейчас я собираюсь вернуться домой. И мы оба сделаем все возможное, чтобы наша семья об этом не узнала.

Когда я открываю рот, чтобы протестовать, он не дает мне говорить.

— Со временем они узнают, но мне нужно придумать лучший план действий. Они будут в ярости, и это справедливо. Мне нужно время. И способ облегчить им доступ к этой информации.

Я сажусь на диван и вздыхаю.

— Мы в жопе, что бы ты ни делал, Роман.

Он гримасничает. Роману нравится чувство контроля над любой ситуацией. Это то, что ему неподвластно.

— Я разберусь с этим. Просто убедись, что никто не узнает о Кэсси.

Я киваю один раз.

— Я сделаю это.

Он снова смотрит на мою спальню, и я вижу, что он хочет увидеть ее снова. Но он качает головой, обдумывая эту мысль.

— Я поручу одному или двум мужчинам охранять здание, — сообщает он мне.

Мои глаза расширяются. Почти сразу я вспоминаю, что имею дело с параноидальным и чрезмерно опекающим главой мафиозной семьи.

— В этом нет необходимости. Плюс, что, если они увидят Кэсси, когда мы возьмём ее на прогулку?

— Они будут держать язык за зубами, если хотят сохранить свою жизнь, — говорит он, и на его челюсти подергивается мускул.

Я моргаю.

— Видишь, теперь нам придется поговорить о таком поведении по отношению к Кэсси. Смягчи психопатическое поведение дона.

— Она моя защита.

— Наша, — поправляю я резкостью в голосе.

Он закатывает глаза.

— Охранники будут здесь сегодня позже. Я позабочусь о том, чтобы они поняли, что такое осмотрительность. Ни тебе, ни ребенку не разрешено жить в этом здании без охраны.

Я сжимаю кулаки.

— Это слишком много. Расслабься.

Он смотрит на меня.

— Для нее нет ничего особенного. Сейчас я уйду, — объявляет он.

— Когда ты вернёшься? Увидеть ее?

Он колеблется.

— Может быть, для меня было бы хорошей идеей не приходить сюда слишком часто. На случай, если у нашей семьи возникнут подозрения. Я приеду к ней на этих выходных. Может быть, в воскресенье?

— Хорошо, — киваю я. — Пока.

Он уходит, не сказав больше ни слова. Моя голова падает обратно на диван, и я тихо вздыхаю. Меня не устраивает ситуация с безопасностью. Но мы с Романом застряли вместе. И прямо сейчас он делает все возможное, чтобы разобраться в ужасной ситуации. Меньшее, что я могу сделать, это не сражаться с ним на каждом шагу.

Мы с Киарой отвозим Кэсси в больницу на ежемесячный осмотр, и я рада, когда врач сообщает нам, что она совершенно здорова. Ест и спит достаточно хорошо для своего возраста.

Мы выходим из больницы, когда Киара предлагает отвезти Кэсси домой, пока я схожу навестить отца.

— Разве у тебя не была сегодня встреча с этими модными руководителями? — спрашиваю я ее, пока мы направляемся к машине.

Она качает головой.

— Они отменили меня. Думаю, они не слишком заинтересованы в знакомстве с начинающим ювелиром. Мой бренд все еще развивается; я не могу ожидать, что такая огромная компания отнесется ко мне серьезно.

Мои глаза сужаются.

— Ерунда, твой бренд потрясающий. И они глупы, потому что не воспринимают тебя всерьез.

Она улыбается.

— Что еще больше раздражает, так это то, что папа близко дружит с генеральным директором компании. Один телефонный звонок, и они тут же будут на встрече со мной.

— Но ты не собираешься его спрашивать.

— Нет, — заявляет она, передвигая ребенка на руках. Кэсси очень любопытно наблюдала за людьми, слоняющимися в вестибюле больницы, ее голубые глаза большие и широко раскрытые, когда она пытается осмотреться.

— Но ты…

— Я не звоню ему, Елена. Конец истории, — твердо говорит Киара.

Несколько месяцев назад она и ее отец сильно поссорились, но, по ее словам, это произошло уже давно. Я не уверена в подробностях, потому что Киара может быть раздражающе скрытной в своей семейной жизни. Мистер Коулман может быть чрезвычайно властным, но я провела с ним недостаточно времени, чтобы оценить его отношения с дочерью. Он всегда казался мне суровым человеком, немного властным.

Я думала, что у меня проблемы с тем, как отец и брат пытались меня контролировать, но потом я встретила отца Киары. Он всегда пытался контролировать ее жизнь на микроуровне, вплоть до одежды, которую ей разрешалось носить на публике.

У Киары гораздо больше контроля, чем раньше, но ясно, что он на самом деле не сдается. Она не разговаривала ни с ним, ни со своей матерью с момента их последней ссоры.

— Хорошо, — говорю я ей, оставляя этот вопрос. — Думаю, мне стоит пойти к отцу. Он попросил меня приехать несколько дней назад, но я сказал ему, что занята.

— Мы отвезем машину домой. Ты можешь поймать такси, верно?

— Ага.

Я смотрю, как она направляется к нашей машине, делая вид, что не замечает большого, неповоротливого человека, идущего за ними. Как только Киара усаживает Кэсси в автокресло, она садится на водительское сиденье. И наш телохранитель, которого я про себя зову Тоддом, потому что нас еще не представили, направляется в черный Эскалад, на котором он повсюду следует за нами. Но я ценю, что он предоставил нам пространство. Обычно мы не замечаем его присутствия.

Когда они уходят, я ловлю такси и еду в дом своей семьи, где нахожу отца в гостиной. Меня ждет сюрприз в виде Ивана Де Луки, который, кажется, смотрит игру в бейсбол с моим отцом. Когда я прихожу, они оба поднимают глаза и поднимаются на ноги. Лицо моего отца расплывается в улыбке.

— Привет, дорогая, — говорит он.

— Папа, — приветствую я, целуя его в щеку. — Иван, — я киваю другому мужчине.

Я не видела его с тех пор, как вернулась из Лондона. Его темные волосы стали немного длиннее, и он намного крупнее, чем в последний раз, когда я видела его, но он все тот же. С его очаровательной аурой золотого мальчика, которая вызывает у человека желание доверять ему. К сожалению, на меня это не работает.

— Эй, красавица.

Он двигается так, будто хочет меня обнять, но, кажется, передумал. Я рада.

Я обращаюсь к отцу.

— С каких пор вы двое достаточно близки, чтобы вместе смотреть игру?

— Поскольку Иван станет моим зятем, — небрежно объявляет папа.

Я моргаю, медленно собирая воедино это утверждение.

— Извини, что? — спрашиваю я в замешательстве. — У тебя есть еще одна дочь, о которой я не знаю?

К моему крайнему раздражению, оба мужчины посмеиваются.

— Конечно нет, моя любовь. Я же говорил тебе, что найду тебе мужа, не так ли? И за последний год Иван доказал, что он подходит на эту роль.

С нарастающим ужасом я поворачиваюсь к Ивану, у которого довольное выражение лица. И вот так мое тяжелое положение становится еще хуже.