Тайный ребенок для безжалостного дона

Глава 6

Роман.

Я познакомился с Леганами, когда мне было четырнадцать. Семья из четырех человек переехала в Нью-Йорк из Детройта. Сальвадор — адвокат. Я не знаю, как он и мой отец познакомились, но вскоре после этого папа нанял его консильере нашей семьи. Ему отлично удавалось уберечь большинство из нас от тюрьмы и от нашей незаконной деятельности. Сальвадор — переговорщик, умеющий вытаскивать нас из неприятных ситуаций. И помогает то, что он не против иногда испачкать руку. С годами они с моим отцом особенно сблизились.

Мы с Тони почти сразу нашли общий язык. Мы с ним одногодки, что очень помогло нам стать верными друзьями. Когда я встретил его, он был вполне нормальным. Я помню, он любил много поговорить. Меня это раздражало, но в то же время было довольно мило. Потом его мать ушла, и он изменился. Он стал дерзким, вспыльчивым ребенком, который отказывался ни от кого терпеть.

Их мать для меня не существует. Она ушла через год после того, как я познакомился с Леганами. А еще есть Елена. Если честно, я поначалу ее почти не замечал. Она была младшей сестрой Тони, и в остальном меня это не особо волновало.

Как и ее брат, она также претерпела радикальные изменения, когда ее мать ушла. Внезапно милая двенадцатилетняя девочка с солнечным характером превратилась в холодного человека, которая намеревалась всех оттолкнуть. Я понимаю, что ей было больно, и она не заслуживала того, чтобы на нее повлиял отказ матери. Но я ненавидел то, как она относилась к Тони в те ранние годы. Он пытался ей помочь, но она на каждом шагу сопротивлялась. Возможно, сейчас их отношения стали лучше, но часть меня всегда будет видеть в Елене избалованную девочку, которая хотела делать все, что ей хотелось, не заботясь ни о ком еще в своей жизни.

— Рома? — кто-то щелкает пальцем перед моим лицом, и я поднимаю взгляд. — Ты меня слушаешь, сынок?

Я нахожусь в кабинете отца, сижу за его дубовым столом, а Сальвадор информирует меня о моих новых обязанностях и о том, что от меня ожидается. Перед нами несколько файлов. В основном это скучная бумажная работа.

— Да, — выдавливаю я. — Вы говорили о том, что я подписал соглашение о передаче героинового поля Д’Анджело.

Он кивает, наклоняясь, чтобы взять лист бумаги. Он кладет его передо мной.

— Контракт был отправлен сегодня утром. Я просмотрел его, и он достаточно хорош. Но действительно ли ты согласился поддержать их кандидата на посту нового конгрессмена?

— Нам нужна была их помощь.

— Но Коулману следовало бы…

Я отрезал его.

— Сальвадор, я благодарен за всю помощь, правда. Но не подрывайте мои решения. Я заключил сделку. Готово.

Он усмехается.

— Ты только что говорил как твой отец. Ладно, Роман, я отступлю. Я уверен, что мы найдём другое применение Коулману. Теперь перейдем к нашему следующему выпуску. Нам нужно официально объявить, что ты занял должность своего отца.

— Нет.

Он хмурится.

— Роман…

— Официально мы ничего не заявляем. Я уверен, что тот, кто еще не в курсе, скоро узнает. Нам не нужно помещать в бюллетень информацию о том, что мой отец мертв и я новый дон.

— Но Роман, наши иностранные партнеры должны быть проинформированы. Дело в принципе.

— Нет, некоторые из наших людей были готовы покинуть корабль и покинуть нас. Они предали моего отца, потому что были недовольны тем, как все устроено. Сначала мне нужно успокоить шепот. Некоторые из них считают, что я не подхожу на эту должность. Наш дом горит, Сальвадор. Нам нужно это потушить.

Он смотрит на меня пару секунд. Затем его глаза блестят, и он кивает.

— Это серьезный взгляд на ситуацию. Это хорошая стратегия. Твой отец гордился бы.

Я киваю, пытаясь не обращать внимания на комок в горле при упоминании отца. Он был мертв уже две недели, но жизнь продолжалась. Мне тоже нужно двигаться дальше.

В дверь стучат, и Тони входит, не дожидаясь ответа. Типично. Его отец тихо вздохнул рядом со мной. По крайней мере, он постучал. Обычно он просто врывается, но, учитывая, что это офис дона, думаю, он оказывает мне больше уважения.

— Эй, Мария зовет вас обоих, чтобы вы тащили свои задницы в столовую.

Я выгибаю бровь.

— Моя мать?

Она не выходила из своей комнаты с похорон моего отца. Я навещал ее сегодня утром, и она все еще была в смятении, оставаясь лишь оболочкой своего прежнего «я». Видеть ее такой было больно. Гораздо больше, чем я признаю.

— Ага. Они с Розой приготовили ужин. Она сказала, что мы все едим вместе.

Я смотрю на Сальвадора, который просто пожимает плечами. Когда мы выходим из офиса, мы видим Елену, прислонившуюся к стене. Платье, которое она носит, доходит до середины бедра, открывая вид на ее длинные, подтянутые ноги. Оно белое и обнимает её фигуру. Я стискиваю зубы и отвожу взгляд. Ее взгляд отрывается от телефона, как только мы выходим на улицу.

— Милая, я не знал, что ты здесь, — говорит ее отец.

— Я приехала с Тони час назад.

— Хм, а разве ты не должна быть на кухне, помогая Марии и Розе готовить? Я уверен, что они будут признательны за помощь.

Она фыркает.

— Прости, что ты потерял меня из-за готовки, папочка.

Он просто вздыхает. Его дети — настоящие произведения искусства. Не обращая внимания на Елену, я делаю шаг к лестнице, и Леганы следуют за мной в столовую. И действительно, на столе лежит еда, рассчитанная на двадцать человек. Пока мы входим, я рассматриваю пейзаж.

Моя мама уже сидит, и я изучаю ее секунду. Она выглядит намного лучше, чем сегодня утром.

На ее щеках румянец, а на лице мягкое выражение. Ее каштановые волосы собраны в небрежный пучок на голове, а голубые глаза стали более ясными. В собранном виде она выглядит царственно. Я рад этому. Я слегка улыбаюсь ей, занимая место во главе стола напротив нее, и моя грудь сжимается, когда я опускаюсь на сиденье. Здесь сидел мой отец.

— Мама, мы ждем гостей? — задаюсь я вопросом, когда Леганы тоже садятся.

Она, конечно, не ожидает, что семеро из нас доедят всю эту еду. Она поджимает губы, от этого морщины вокруг ее лица становятся глубже.

— Возможно, я немного переборщила. Я хотела, чтобы мы хорошо поели. Это наша первая встреча с тех пор, как умер твой отец.

При упоминании о нем у меня снова сжимается грудь. Серьезно, почему все стремятся постоянно вспоминать о нем?

— Хорошо. Спасибо мама.

— Спасибо, Мария, — говорит Сальвадор с улыбкой.

Майкл и Роза заходят, и после того, как они уселись, мы приступаем к еде. Я режу стейк, когда мама нарушает тишину.

— Елена, дорогая, — зовет она.

Она тут же напрягается, поворачиваясь к моей матери с натянутой улыбкой.

— Да, Мария?

— Как дела? Я не могла поговорить с тобой с тех пор, как ты приехала. Как дела в Бостоне? Твоя работа?

— Моя работа в порядке, Мария. Спасибо, что спросили, — отвечает Елена легким и воздушным голосом.

— Что ты снова делаешь на работе?

Почти сразу же напряжение в комнате возрастает на несколько градусов. У моей мамы и Елены никогда не были самые лучшие отношения.

— Я работаю в сфере финансов. Я генеральный директор в своей компании. Мы заботимся о корпоративных инвестициях, — хвастается она. Я слышу это по ее тону.

На самом деле впечатляет то, чего ей удалось достичь за такое короткое время. Моя мама считает, что единственная работа итальянки — это быть рядом с мужем и поддерживать его. Это довольно устарело, но она жесткая, когда дело касается ее идеологий.

Она хмурится:

— Ну, это здорово, но тебе, наверное, скоро придется уйти.

— Извините? — спрашивает Елена. Ее темные брови сошлись вместе, когда она выпрямилась.

— В твоем возрасте тебе пора подумать о женитьбе. Ты не молодеешь.

Я с удивлением наблюдаю, как вилка в руке Елены падает на ее тарелку. Она поворачивается к отцу с отчаянным выражением лица, и Сальвадор откашливается, бросая на мою мать раздраженный взгляд.

— На самом деле мы все обсуждали это несколько недель назад, и ты знаешь, как ты приезжаешь и уезжаешь. Мы просто хотели обсудить этот вопрос с тобой, принцесса. Прежде чем ты снова уедешь в Бостон.

— И почему вообще эта дискуссия необходима? — спрашивает Елена сквозь стиснутые зубы. — В конце концов, это моя жизнь.

Я не знаю, почему она так удивлена. Она не думала, что они просто оставят ее одну в Бостоне делать бог знает что? У нее есть обязанности, которые она должна выполнить.

— В конце концов, тебе придется выйти замуж, — говорит ее брат, добавляя свои два цента.

Она бросает на него холодный взгляд.

— Скажи мне еще раз, какого черта меня вообще рассматривают?

— Язык, дорогая, — спокойно говорит мама.

Елена ненадолго закрывает глаза и делает глубокий вдох, прежде чем заговорить:

— Роман и Тони на два года старше меня, а Майкл на год старше. Почему никто не настаивает на том, чтобы они поженились?

— Наши ситуации даже отдаленно не сравнимы, принцесса, — многозначительно говорит Тони.

Из всех за столом Майкл единственный, кого это нисколько не беспокоит. Он продолжает есть, ведя себя так, будто мы все невидимы. Рядом с Еленой Роза кладет ей руку на плечо, чтобы успокоить, но с ней никогда не бывает так легко.

— Нет, — заявляет Елена. — Это нечестно.

— Елена, Тони и Майкл — мужчины. Они поженяться, когда придет время. Что касается дона, то ему тоже скоро предстоит жениться. Подозреваю, что до конца года мы запланируем две свадьбы.

Я по-прежнему. Все взгляды за столом обращаются на меня.

— Извините, что?

— Ты дон, Роман. Тебе нужно найти жену. Это обязательно, — говорит моя мама.

— В какой книге правил? — возражаю я.

В начале разговора на лице Елены появляется самодовольная улыбка.

— Может быть, об этом нигде прямо не говорится, но это традиция. Ты не сможешь управлять нашей семьей без женщины на твоей руке. При обычных обстоятельствах ты не смог бы получить свою должность, не вступив в брак. Но, учитывая ситуацию, нам нужно обойтись.

Мои глаза сужаются в щелки.

— Ситуация — смерть моего отца.

— Не волнуйся, мой милый. Я взяла на себя задачу рассмотреть для тебя потенциальных невест. Все, что тебе нужно сделать, это выбрать ту, которая тебе нравится, — сообщает она мне.

Моя челюсть грозит отвиснуть. Тони, ублюдок, изо всех сил старается не рассмеяться.

— Мы не говорим о чертовых цыплятах, мама.

Она пристально смотрит на меня, и хотя я, возможно, дон и взрослый человек, мама иногда меня пугает.

— Я знаю об этом факте. Теперь все перестанут говорить о браках и будут есть свою еду? — спрашивает она, ее голос слегка повышается.

В конце ее предложения стул откидывается назад, и Майкл поднимается на ноги. Мы все поворачиваемся, чтобы посмотреть на него.

— Я закончил есть, — объявляет он, направляясь поцеловать мою мать в щеку. — Спасибо за еду, Мария.

Мы все наблюдаем, как он быстро уходит. Полагаю, он выполнил свою дневную норму человеческого общения. Елена последовала его команде и тоже поднялась на ноги.

— Я еду домой, — заявляет она, сверкая зелеными глазами.

Мама вздыхает, откидываясь на спинку стула. Я чувствую себя виноватым, что мы испортили ужин. Она тоже вложила в это много труда. Моя сестра делает глоток вина и улыбается мне.

— Этот ужин определенно прошел хорошо, тебе не кажется, Ром? — говорит она с сарказмом.

Я стискиваю зубы и отвожу взгляд. Один ужин с семьей, и все развалилось. Во всяком случае, это доказательство того, насколько раздроблены вещи.

Как, черт возьми, я должен это исправить? Мне бы очень хотелось, чтобы мой отец был здесь.

Кто-то появляется в дверях столовой, когда Елена выходит. Мои глаза сужаются при виде скользкого выражения лица Ивана Де Луки, когда она проходит рядом с ним, едва взглянув на него.

Он заходит внутрь, как только она уходит, рассматривая все наши лица. Никто из нас не двигается ни на секунду, ни на две. Затем Роза встаёт на ноги.

— Привет, Иван, — говорит она. — Ты пропустил похороны отца, — её тон светлый, а на лице улыбка.

Клянусь, половина людей в этом доме нездоровы. Они не в здравом уме.

Роза уходит, направляясь в сторону зеленоглазой беды. Я все еще сижу в своем кресле, Тони рядом со мной, а Сальвадор рядом с моей матерью. Я смотрю на темноволосого засранца, который все еще ухмыляется, как проклятый Чеширский кот.

— Всем привет. Скучали по мне? — задает он вопросы.

У моего отца было два брата. Они оба мертвы. Иван мой двоюродный брат, как и Майкл. Но хотя я бы мало что сделал для Майкла, один только вид лица Ивана вызывает у меня желание врезать его в стену. Я не видел его много лет. Обычно он держится особняком, оставаясь на Манхэттене и занимаясь черт знает чем.

Какого черта он здесь делает?