Тёмная сторона Планеты Икс

Глава II

В расцвете пёстрой осенней поры, в конце сентября 1900 года (на Небесной Земле этим дням соответствовало далёкое от нас начало февраля), каждый клерк, каждый канцелярист позавидовал бы иным достижениям цивилизации. Если «движущаяся фотография» и столичные безлошадные экипажи возникли благодаря привычному прогрессу индустриального века, сказать точно так же об электрической вычислительной машине было бы весьма и весьма затруднительно.

Настольные часы привычно отмеряли время, пока Лидделл, обычный секретарь, стучал по тугим клавишам. Вблизи клавиатуры мы бы увидели стопку дисков с предупреждающей надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ Э. В. М., В ГРАММОФОН НЕ КЛАСТЬ». Обширный шкаф, вместив в свою утробу сердце машины, наполнял воздух громким стрекотанием зубчатых колёс, шелестом перфолент и скрипом катушек с намагниченной проволокой. Дабы проволока ненароком не потеряла записанную на ней информацию (из-за банального размагничивания), её защищали и от колебаний температуры, и от лишних сотрясений. Впрочем, к техническим вопросам приступим позже, а сейчас мы вернёмся к вопросам гуманитарным.

Премьер через своего племянника и преемника передал секретарю приказ: освоить Э. В. М. В настоящее время секретарь с упорством отдавал время упражнениям. Но и великий государственный деятель размышлял о насущном — в то время как грядущие времена встали перед ним незыблемой громадой.

В текущие дни глава Империи размышлял над вопросом: войдёт ли он в число людей грядущего двадцатого столетия? В свете последних исторических событий, что вошли в подлунный мир благодаря двадцать первому веку, правление старого милорда излишне смелым простолюдинам казалось анахронизмом. И в то же время лишь немногие узнали бы, как относились к этому вопросу ровесник Премьера консерватор Франц Иосиф и ровесник Её Величества германский канцлер.

Милорд прибыл в резиденцию, откуда уже ушла уверенная поступь племянника. Не забываем и о деятельности Министра колоний. Каждый делал своё дело. Преемник отдавал время государству. Его свергнутый брат вспоминал недавно минувшие времена, когда он правил Ирландией, не опасаясь бунта. В свою очередь, Министр колоний занимался важным делом в Будущем: ему готовили удобное кресло напротив телеэлектроведущего, готового к беседе. В тот же день он встретился с Сергеем Лавровым и в знак благожелательных намерений подарил монокль.

В привычном и обыденном мире события шли своим чередом. Сам Премьер завершил мысль на обыденной ноте, повелев секретарю ввести в память машины любопытное содержимое — «Речи Наполеона» под редакцией американского журналиста Иды Тарбелл. Было бы, кстати говоря, любопытнее, если бы кто-нибудь опубликовал речи господина Путина. С нетерпением ждём новую работу.

Содержание текста пришлось довольно кстати. Секретарь припомнил жаргонную речь, в коей господину Путину придумали прозвища «Напутеон» и «Бонапут». Но не отвлекайтесь, молодой человек. Печатайте.[4]

Парень, сколько ни думал, не понимал злободневную вещь: почему Империя, над которой не заходит солнце, до такой степени сдружилась с русским медведем? До такой степени, что за упоминание Крымской войны (то, что две страны в ней были друг против друга) и Большой игры отныне можно серьёзно схлопотать. Более того, две державы признали друг друга товарищами по несчастью по критерию «Кругом толпы врагов и все против нас ополчились». Критики отозвались на парадокс карикатурой, изобразив Милорда и царя Владимира в виде машинистов. Получилась забавная картинка: на железной дороге столкнулись два встречных паровоза, а машинисты только радуются, смеются и пиво друг с другом квасят.

Что касается встречи Министра колоний и Лаврова, в их задачи входило совместное владение Индией. Согласно последним известиям, владимирская Россия во имя духовных скреп овладела Индией — родиной братского арийского народа.

Не отвлекайтесь, печатайте.

Э. В. М. обладала несколькими экранами и пультами управления, за которыми могли разместиться от пяти до десяти пользователей. Не менее двадцати тумблеров виднелись на пультах в ожидании своей очереди.

Каждое нажатие на клавишу ундервуда записывало букву на слой прозрачного целлулоида между электрической лампой и экраном, одновременно занося букву во временную память на перфоленте. Особые манипуляции со строками на целлулоиде и с отверстиями перфоленты позволяли редактировать текст задолго до того, как он окажется в памяти машины — на намагниченной проволоке. Не здесь ли главное отличие от обычной пишущей машинки? Но если бы мы сравнили экраны наших Э. В. М. с экранами Будущего, мы бы обнаружили в основном лишь текстовый энтерфас при всех технических трудностях графического энтерфаса. Изобретение большей частью предназначалось для текстов и чисел.

Намагниченная проволока, вероятно, составляла полмили. Её температуру поддерживали сосуд Дьюара и холодильная машина. Её ненужные сотрясения предотвращались умеренным вращением катушек. Вероятность её разрыва, однако, была немногим ниже, чем у проволоки обычного телеграфона (устройство для магнитной звукозаписи). Неудивительно, что на заморозку и на прочие технические нужды тратились большие деньги (и отнюдь не казённые). Не говоря уже об инфляции.

Зато для Э. В. М. актуальнее оказалась иная сложность: каким способом отыскали бы необходимую запись, если новые данные добавляют строго подряд, от начала к концу? К радости пользователя, инженеры догадались до нового решения: один документ входит в подшивку (если выбрать именно это значение слова file), а те, в свою очередь, сгруппированы в папки. На проволоку все они записывались подряд, а порядок и группировка в папках были аккуратно занесены в журнал. В том же журнале указывался адрес записей и на сколько оборотов следовало повернуть катушки с проволокой, чтобы получить на экране требуемую подшивку.

Совсем недавно возникла новая идея: не подсоединить ли к машине механизм часов, чтобы их показания по проводам переносились на табло с цифрами. Помимо того, рядом со временем были обозначены число, месяц и год (год для экономии писали двумя последними цифрами). Эта деталь кому-нибудь покажется излишней, но разве Будущее не влияло на разнообразные аспекты? Техническим журналам было бы интересно.

Если бы читатель получил право воспользоваться описываемой нами машиной, он нашёл бы в памяти не только выдержки из книг и журналов, но также сведения о политике, секретные документы и некоторые личные и семейные фотографии политических деятелей Империи. Строго говоря, последние хранились не на магнитной проволоке, а на фотоплёнке (вспомним текстовый энтерфас), но семейные подробности не пригодны для нашего повествования.

Покуда секретарь нажимал на клавиши, дворецкий выполнял обязанности процессора. Поле его деятельности — огромный шкаф — занимало значительную часть комнаты. Процессор поворачивал рукоятки и вставлял провода в гнёзда, позволяя машине выполнить нужное действие.

Припомним одну из важных деталей. Строки, из которых складывался текст, размещались на целлулоидных полосах. Строки эти все вместе составляли длинную целлулоидную ленту. Если бы мы воочию увидели работу машины, рядом с пользователем обнаружилась бы рукоятка для прокрутки экрана. Два-три оборота — и экран девственно чист.

В свою очередь, для арифметических вычислений сохранилось наследие Бэббиджа.

Бывали случаи, когда звук зубчатых колёс и других механических частей сравнивали со стрельбой из винчестера. Эта острота каждый раз напоминала о себе. И в текущий момент лишь двое обслуживали шумную и внушительную машину. Перед картиной одновременной деятельности дворецкого и секретаря рука мудрого деятеля (что уже сидел в долгожданном кресле) сжала набалдашник трости. Настало время, чтобы отдохнуть от долгой ходьбы.

Отнюдь не всё оказалось столь же гладко. Этот секретарь вошёл в число тех нынешних молодых людей, что надевают наушники и слушают непривычную музыку из будущего, записанную на самодельные пластинки из целлулоида. Проявив нежданную смелость, секретарь подговорил дворецкого и пронёс на место работы неблагонадёжную вещь (благо что премьер-министр был слишком стар, чтобы увидеть своими глазами). Граммофон без раструба виднелся в углу, провода тянулись к наушникам, мирно лежавшим на коленях молодого человека. Секретарь хотел было прикрыть лишний предмет, но старческие глаза премьер-министра проигнорировали крамолу.

— Вы по-прежнему верны, Лидделл, — устало подтвердил глава Империи. Его руки лежали на подлокотниках кресла, пока разум возвышался над многими жителями колоний. — Помню, с вас требовалось записать на эти пластинки «Имперский марш» Элгара. В '97 году мы отмечали Юбилей Её Величества. Мы были готовы к торжеству. Мы отобразили его на телеэлектроэкранах.[5]

Промолчав с полминуты, Премьер продолжал:

— Вижу, вы хотите кое-что сообщить.

Его мудрую голову интересовало не только то, что вечные враги Империи покушаются на наши знатные месторождения угля и на газ из фонарей. Секретарь коснулся очков, когда требование ответа достигло ушей.

— Ваша светлость, в-ваш племянник… ваш преемник велели мне передать вашей светлости сведения. От наших потомков.

Высокопоставленная личность слегка кашлянула, но невозмутимость вскоре восстановилась.

— Начинайте.

— Наши потомки с-согласны на передачу технологий для Э. В. М. Вашей светлости должно быть известно.

— Полностью согласен.

— В обмен на эти технологии мы должны б-были раскрыть всему миру, что Барак Обама принадлежит к ч-чёрной расе. Он своей физиономией вредил бремени белого человека.

— Позор будущего я помню. Продолжайте.

— Новые технологии. Наши п-потомки рекламируют ещё одно своё изобретение, compteur'ные игры. Виноват, ваша светлость, оговорился. Не compteur, а Э. В. М. Более патриотичный термин.

— Машинные игры? Неужели у нас нет других дел, более важных?

— Ваша светлость правы, в качестве примера они упоминают одного п-политика, премьер-министра Великобритании и Америки… п-примите извинения, ваша с-светлость, я забыл его имя.

— Мистер Мэй.

— Примите извинения, я имел в виду п-предыдущего.

— Дэвид Кэмерон.

— Так точно, в-ваша светлость. Мистер Кэмерон, как сообщили наши потомки, на Э. В. М. играет в «Ärgerliche birds».

Милорд хрипло выдохнул.

— Ничего не знаю. Что представляет собой игра?

— Как я понимаю, ваша с-светлость, в этой игре с-свиньи украли у птиц яйца, а птицы мстят свиньям яростнее, чем Монте-Кристо. Игрок стреляет в свиней птицами.

— Стреляет? Птицами? Боже милостивый, как должна быть устроена пушка, чтобы птицы остались живы?

— Эту подробность я не знаю. Но я слышал, эти птицы и свиньи не выглядят как н-настоящие животные, а похожи на… на…

— Кого?

— …похожи на смешариков.

— Что за смешарики?

— Не могу знать. Я слышал, эти свиньи — русские, а птицы — киевские прихвостни. По другим сведениям, грузинские, немецкие, еврейские, японские или польские. Насколько это правда, я не з-знаю. Ходят слухи, будто Байден тайком продаёт свиней Сирии. Мусульманам с-свинина запрещена, но в том коварный смысл. Позвольте сообщить, милорд. Начинается передача Электро-Новости.

Лидделл отошёл к телеэлектроскопу, который, несмотря на большие габариты, честно разделял комнату с вычислительной машиной. Поблизости лежали плоскогубцы для переключения каналов. Хорошо, что канала всего три.

Звук от вращения диска Нипкова заглушался громким шумом, но мы обратимся к показаниям глаз, не ушей. Рядом с обширным деревянным ящиком на столике лежала телеэлектропрограмма. Распорядок передач на описываемый нами день имел нижеуказанный вид:

— Скажите мне, Лидделл, что стало с тем гадким пролетарием, Джоном Кенни? С тем, кто замучился на конвейере, и кого обработал господин Хамфри. Из-за чего Кенни на всех нас обиделся. Я пока не ознакомился с последними новостями. Должно быть, он давно в тюрьме?

Рука секретаря замерла около тумблера, но лицо сохраняло почтительность.

— Джон Кенни покинул эт… нашу империю и назвал себя «жертвой режима». А своими оппонентами он называет нас и политиков из б-будущего. После опытов г-господина Хамфри с реанимацией Кенни уверовал и старается жить по-христиански. Он кушает б-бутерброды, вроде, его любимое кушанье, других угощает, из милосердия. Он сдружился с видным американским клириком Томасом Девитт Олдриджем, тот поддерживает и благословляет его активную деятельность. Господин Хамфри сидит не знаю где и одобряет п-политику будущего, играет на саксофоне, на других инструментах тоже. Его главный ученик, доктор Уиллард, спокойно живёт и ж-женат, а ещё один, не помню фамилие, в полевом госпитале в Ирландии. Революционер Владимир Ульянов щас, кажись, на каторге. Наши потомки его застукали в Питере. Н-не знаю. Эдисон, как Кенни, тоже изменился, он сейчас устроил на родине антитабачную кампанию. Это всё, что мы знаем. Остальное, н-навроде, на дисках.

Совершенно точные слова: на полке выстроились стопки шеллаковых пластинок-дисков, словно в ожидании момента, когда игла опустится на бороздки.

— Касательно деятельности Эдисона мы слышали, — с апатичными интонациями подтвердил Премьер. — Боюсь, Марку Твену не поздоровится. Он живёт где-то в Европе и вряд ли вернётся на родину, после всей этой антитабачной истерии. Марк Твен сам признавался, что он бросал курить много раз. Если будет время, загляните на диски. На них записаны сведения о франко-германских санкциях против Российской Федерации. Здесь важна одна тонкость. Лишь бы нам — Империи, над которой не заходит солнце — не объявили санкции. Мы ни к чему не причастны. Абсолютно. Мы всего лишь морально презираем подлых грязнейших ирландских бунтовщиков, в наших газетах известных под именем ирлакезы. Бунтовщики восстали против нашей святой власти и воюют с Ольстером. Мы с Ирландией не воюем. Ни в коем разе.

Секретарь с грустью потупил взор. Глава правительства, не меняясь в лице, продолжал поучения:

— Ныне покойный Председатель Совета министров Черномырдин говорил, что за бунт нужно винить бунтовщиков. Или не он говорил, точно не помню. Спасибо Эдисону за конвейер. Спасибо лорду Кельвину за жидко-топливные ракеты. Благодаря конвейеру наша промышленность производит значительное количество ракет и прочего оружия. Мы сугубо морально поддерживаем Ольстер против Коварного Эйре. Поддерживаем людей Ольстера по их собственной инициативе. Всяческие либугралы не согласны. Знаете, кто они? Они своим поведением напоминают бугров. Сейчас нам требуется голубой экран. Включайте новости.

Секретарь не вполне чётко представлял себе цели этой кампании, но перечить он не посмел бы, даже несмотря на молодёжные штучки. Музыка в наушниках сиротливо лежала вдалеке, в ожидании своего часа. Пока же правительству требовался квадратный экран телеэлектроящика. Лидделл повернул тумблер и многократно покрутил рукоятку заводного механизма, пока диск Нипкова со множеством отверстий не достиг установленной скорости вращения. Хрюканье обеспечено (механизма, а не сирийской свинины).

Некоторое время спустя на экране возникла студия. Телеэлектроведущий сидел в кресле на фоне белого экрана — тот готов был принять изображение из проектора. Зрители видели каждое движение далёкого господина, но не могли услышать от него ни единого слова. Единственным выходом из положения стали чёрные листы с титрами.

Ведущий подал знак ассистенту, после чего тот расторопно поместил титры перед камерой. Перед людскими взорами предстал нижеуказанный текст:

Ведущий повернулся к экрану, его ассистент тем временем готовил проектор.

В эти минуты милорд с полузакрытыми глазами словно обращался к союзникам:

— Боже милостивый! Небесные уже упоминали языческие прогнозы конца света и мифическую планету. И сами сознались, что то была грандиозная ошибка. Но что сейчас? Ошибка ничему не научила? Почему те махинации вернулись обратно? Я всё понял. Они учатся на своих ошибках. Они действуют в соответствии с опытом прошлого. Но если мы избранные, подобные прогнозы нам не страшны. Остаётся рассказать о прогнозах простому люду.

Прогнозы, чья суть понятна лишь немногим из людей, напомнили секретарю недавний кунштюк из будущего. Деятели двадцать первого века поведали викторианскому человечеству ошеломляющую новость: мы все живём в матрице. Этот термин означал воображаемый мир, по проводам введённый в человеческий мозг, и в ближайшее время все поверили нежданному откровению. Верили до тех пор, пока матрица не оказалась розыгрышем.

Ассистент ведущего тем временем закончил приготовления; белый экран на заднем плане предъявил содержимое зрителям новостей. У нижнего края возникла табличка «XXI век, Малороссия, Киев, Александровская улица / ulica Michała Hruszewskiego». Большую часть экрана занял корреспондент, что вещал из Будущего. За его плечами возвышалась Rada Wierzchowna — сквозь дефекты изображения здание сияло белой колоннадой и стеклянным куполом при остром шпиле.

Корреспондент поправил наушники и микрофон, его указательный палец показывал в сторону здания.

— Причём здесь отставной генерал-губернатор Янукович? — озадачился Премьер. — Признаюсь, новость подсказала мне идею. Потому, Лидделл, садитесь за клавиатуру и пишите статью «Ирландские дикари-недоросли отрицают исторические открытия. Они отрицают Нибиру». Выключайте.

Лидделл повернул тумблер, ответом был простой щелчок.

Внезапно слух мудрого деятеля пронзил резкий телефонный звонок. Сигнал указывал на важность другого новейшего достижения техники. Э. В. М. была подключена к сети и соединена проводами с серверами, с хранилищами информации. Информацию на этой Э. В. М. можно было получить с других, удалённых, хранилищ. Но и очевидные недостатки заявляли о себе: пока работала эта связь, телефон становился недоступен.

Звонок сообщил пользователю машины о прибытии электрического письма, хотя традиционным обозначением было бы слово телеграмма.

Премьер медленно потянулся к трости.

— Что случилось, Лидделл?

— К нам пришло мыло, в-ваша светлость. Наши п-потомки назвали так электрическое письмо. Жаргон.

— Зачем вы выражаетесь жаргонными словами, молодой человек? Не очень хорошо.

Секретарь вздохнул. Два оборота рукоятки для прокрутки экрана, и вскоре чистый экран пригоден для показа телеграмм.

Дворецкий-процессор вставил соответствующий штекер в гнездо с подписью «электрическая почта». Снова громкие отрывистые звуки и движение каретки вдоль строк. Машина чинно выполняла кропотливую работу.

Всякий ревнитель прогресса осознал тот факт, что беспроволочная связь между эпохами построена была на искусственных спутниках планеты. Замечание ничуть не излишне, поскольку нынешняя телеграмма сопровождалась пометкой «XXI век».

Звук механизма завершился старческим голосом:

— Снова наши потомки обустраивают нашу жизнь.

Прочитав телеграмму, секретарь поморщился. Его вид выражал чувство смущения, чью причину определить с первого взгляда было затруднительно.

— Д-Дела обстоят хуже, чем изволит думать в-в-ваша светлость.

— Мой преемник отказался от положенной ему работы?

— Хуже.

— Нам угрожают марсиане?

— Хуже.

— Ирландцы оккупировали Ольстер?

— Хуже.

— Министр спорта с Небесной Земли лично наглотался допинга?

— Хуже. Нас реально что-то ждёт. Так пишут в м-мыле, ваша светлость.

На сей раз милорд был не в том состоянии, чтобы критиковать секретаря. Он всмотрелся в экран усталыми глазами, перед взором политика предстало письмо:

Где истина? Глава Империи уже не думал о пренебрежении заглавными буквами в тексте и точками в аббревиатуре.

— Вы, добрый молодец, признали прогноз конца света истиной по одной простой причине: вы не относитесь к числу избранных. — После этих слов голова Премьера понуро опустилась. — Но Боже милостивый, я определённо буду вынужден отказаться от власти не только ввиду скорого наступления двадцатого века. С горечью осознаю, что мы отстаём от Небесной Земли на 118 лет.

Ответом явился второй звонок. Правительству пришло очередное электрическое письмо, на сей раз из девятнадцатого столетия.

— «Г-н Шепард доставит вашей светлости изобретение для колонизаторов». В недавнем прошлом мы готовили славных господ, Гленна и Шепарда, к колонизации Небесной Земли. Попытка не удалась. Где господин Гленский? Где их коллеги Болдуинский и Андрей Литтлвуд?

Лидделл понимал некоторые детали космической технологии — если судить по недавнему присутствию на месте его работы образца воздуходержащего костюма.

— Господин Болдуин понял, что мы никогда не с-ступим на Луну… с её нечеловеческим климатом. Заместо этого он думает насчёт летательных аппаратов тяжелее воздуха. Господин Литтлвуд посетил двадцать первый век под видом туриста. Господин Гленн тоже туда отправился, он хочет летать в космос.

— О да, этот джентльмен интересуется будущими скафандрами, что оказались совершеннее наших. В частности, воздух не регенерируется, а подаётся из баллонов.

— Господин Гленн стал телеэлектроведущим. Он рассказывает народу, что германцы никогда не доберутся до космоса и делать им там нечего.

Секретарь едва заметно вздохнул, но, вернув себе бодрость, продолжил:

— Господин Литтлвуд следит за нашими потомками, ваша светлость. Мы воспользовались всеобщим интересом к мадемуазель Шишкиной, мадемуазель Поклонской и другим барышняшам.

Очередной жаргон остался без ответа. Осталось лишь дождаться визитной карточки одного из людей, что открыли империи дорогу в космос — даже если она близится к закрытию.

Тем не менее, не все подробности были только что изложены. Давеча господин Шепард обстоятельно разъяснял частушки пятилетней давности: «В будущем американец…», «Мимо Белого дурдома…» и «Решил какой-то обормот…». Все эти строки предназначались для тех жителей, кто читают газеты. Впрочем, кое-какой простой люд нравился Шепарду, но деревенщине не место в нашем повествовании.

Тем не менее, господин Киплинг с превеликой радостью одобрил новое обозначение колониального солдата: джентльменские люди. Меткое словосочетание сослужит хорошую службу белому человеку.

Мы слышим мерные шаги, и вскоре дворецкий докладывает о визите незаурядного господина.

Александр Юрьевич Шепард вновь не был похож на покорителя космоса ни одной частью облика: визитка, аккуратные русые усы, ухоженные ногти, отутюженные брюки являли обыкновенного дворянина. Никто не скажет, будто он не должен был в частной жизни выглядеть смертным человеком. Лишь лучистые глаза оживляли обычную картину.

— Позвольте вопрос. Верно ли я запомнил название планеты?

— Плюк, ваша милость, — неуверенно ответил секретарь.

— Силы небесные, я уж думал, что то была планета Пандора. Есть ли она? Пандорой зовут астероид, а наши мудрые потомки, насколько лично я знаю, точно так же назвали некий спутник Сатурна. Мы слышали, есть спутник другого, гораздо более далёкого газового гиганта, на нём проживают чудища и синекожие туземцы-язычники. Есть вероятность, что это всё обычная фантастика. Настаивать на своём мнении не буду.

— Прошу вас, скажите мне, уважаемый господин Шепард, — задумчиво начал премьер-министр, — помните ли вы изобретение Теслы. Ходячие треножники со стреляющими тепловыми лучами.

— Безо всякого сомнения. Мы скрыли это изобретение от большей части населения и всё это время его совершенствовали. Передвижение на ногах оказалось непрактичным для машины. Тем более на ногах без ступней. Теперь треножники ездят на колёсах. Двигатель должен работать на бензине, поскольку наши потомки подтвердили новейшие мысли о нефти как о двигателе цивилизации. Аэронефы тоже пригодились. Вертикальный винт изобретён не зря. Жаль только, Тесла не поделился с нами секретом тепловых лучей. Зато наши агрегаты стреляют ракетами. Недостаточную точность стрельбы компенсирует большое количество.

Глаза Шепарда заблестели.

— Позвольте мне выложить вашей светлости необычную мысль. Сегодняшнюю политическую ситуацию описывал Пушкин, один из моих любимых авторов. Повесть Пушкина называется «Санкционный смотритель». Более того, он предсказал в «Золотом петушке» бессарабского губернатора Додона.

Глава правительства медленно качал головой, выражая укоризну.

— Что касается если не Пушкина, то графа Толстого. Вы, уважаемый, поменьше читайте бунтовщиков. Недаром «Войну и мир» запретили за негативное отношение автора к властям предержащим. Прошу прощения, я оговорился. Не запретили, ни в коем разе. Толстой сам запретил, то была целиком и полностью его инициатива.

Шепард, утративший жизнерадостность, пожал плечами.

— Понимаете ли вы, милостивый государь? Некие личности из Москвы и Петербурга расхаживали по Парижу со знаком ордена Святого Георгия, с Георгиевским крестом. Тех людей немедленно арестовали за ношение, вы не поверите, «символа оккупантов». Форменное сумасшествие.

Секретарю вспомнилось подпольное обозначение царских солдат: за ношение Георгиевского креста их прозвали пауками-крестовиками. Параллель с членистоногими показалась ему вполне подходящей.

Барин вдохнул полную грудь воздуха и замер.

— Ваша светлость, разрешите мне показать цель визита.

В комнату вошёл камердинер Шепарда, моложавый, темноволосый, тридцати — тридцати пяти лет. Слуга выражал уверенность своего господина, но нечто личное грозило нарушить образ. Казалось, ему не хватало так называемой свободы.

При ближайшем рассмотрении слуга выглядел спортсменом. На данную особенность милорд внимания не обратили. К чему им чужая мускулистость, когда слуга держал в руках пока неведомую цель визита.

Крупный чёрный ящик притягивал к себе взоры, но терпение превыше любопытства.

Когда слуга внёс чёрный ящик, Шепард зачем-то спел бодрый мотивчик: РАта тАта тАта тАта тАта! ТарАта тАта, тарАта тАта тАта та! РАта тАта тАта тАта тАта, тарАта тАта, тарАта тАта тАта та!

Завершив вступление, гость плавным жестом указал на презент.

— Внимание, вопрос. Этот предмет некоторым образом связан с колонизаторскими деяниями. Появился он недавно. Что в чёрном ящике?

Витиеватость вопроса ловко отвлекла высокопоставленного адресата, но утилитарность напомнила о себе. Всё внимание слушателей устремилось к поиску ответа.

— Я думаю, череп с костями. Останки врагов путинской власти.

— Приношу извинения вашей светлости, но ответ неверен.

В мудрой голове премьер-министра проплыли остальные из возможных вариантов: от синематографической записи коронации нынешнего Царя до колониальных коллизий в Африке. Мыслителя озарила смелая догадка.

— Полагаю, в чёрном ящике «Война миров»? Доводилось слышать. Герберт Уэллс пишет крамольную книгу, в которой Путин — марсианин и хочет всех приструнить.

— Лично господин Путин или тонкая аллюзия на него? Склоняюсь ко второму варианту. Догадывается ли ваша светлость, что в чёрном ящике? Приношу извинения за настойчивость.

— Думаю, в этом ящике «Дивный новый мир».

— Я с ним не знаком, ваша светлость.

— В одной частной школе работает Леонард Хаксли, сын Бульдога Дарвина. Если верить слухам, он скоро опишет дивный новый мир — наше родное время под влиянием двадцать первого века. Замысла Уэллса ему не довлеет.

Именно в эти мгновения робкий вид секретаря дал понять, что добрый молодец тоже желал высказаться. Премьер-министр заметил его рвение:

— У вас тоже есть версия?

— П-похоже, в ящике чёрный кот.

— Я не ослышался? Причём здесь чёрный кот?

— Я как-то слышал, что в б-будущем живёт немецкий учёный Шрёдингер. Он оказался жалким подобием Куклачёва. Герр Шрёдингер з-засунул в чёрный ящик чёрного кота и разбил в ящике склянку с отравляющим в-веществом.

Премьер схватились за сердце, голова склонилась влево. Но словно в ответ на испуганный вид присутствующих они опомнились. Ответ, выраженный простыми словами, содержал укоризненные тона:

— Не пугайте меня. Зачем вы рассказываете о Шрёдингере с его несчастным котом?

— Это рассказывала Ирада Зейналова из д-двадцать первого века.

Слуга со сжавшимся ртом прикрыл лицо сильными руками: вероятно, подобные темы ему были не по нраву. Шепард немедленно исправил моветон.

— Извольте успокоиться, ваша светлость, чёрного кота в ящике нет. Слава Всевышнему. Колбасники, они такие. Их хлебом не корми, руку откусят.

— Что, интересно узнать, в чёрном ящике?

Вдохнув полной грудью, барин воспрянул духом. Ведь речь зашла именно о той вещи, ради которой он посетил обитель главы Империи.

— В нём лежит чудо техники, ваша светлость. Изобретение впервые появилось в Будущем. Наши потомки твёрдо уверены, что в конце девятнадцатого, начале двадцатого века не может быть мобильных телефонов.

— Вы имеете в виду беспроволочные?

— Не просто беспроволочные, а самые что ни на есть мобильные. Мистер Белл разрабатывал фотофон. Ваша светлость изволят лицезреть другие технологии.

Введя правительство в самую суть, Шепард откинул крышку; затем слуга достал из ящика сильно преувеличенную телефонную трубку. Судя по всему, устройство величиной не менее, чем с две человеческие головы, отличалось не только огромными размерами, но и немалым весом. На собственно «мобильный телефон» указывало то, что трубка не была соединена проводом с корпусом, который оказался частью трубки. Посреди неё располагался диск с цифрами, над наушником возвышалась антенна.

Пока камердинер с каплями пота на лбу держал трубку обеими руками, Шепард хладнокровно разъяснял:

— Перед вами так называемый мобильный телефон, он передаёт речь волнами Герца. Тяжёлый, однако. В настоящее время мы применяем пажоры, то есть переносной беспроволочный телеграф для более широких слоёв населения. Ключевое слово — широких. Дворянству более подобают не пажоры, а мобильные телефоны. Общие черты: мобильный телефонный аппарат тоже тяжёлый, его тоже переносят слуги. Отличие: он не полностью основан на технологиях девятнадцатого века. Учёные колбасники трудятся над некими электронными лампами, диодами и иже с ними. Пусть трудятся. Устройства на электронных лампах шибко тяжёлые, хрупкие и громоздкие. Мы применили другую деталь. Транзисторы, которые я лично экспроприировал у наших потомков. Перехожу к телефону. Позвольте мне начать.

Шепард нагнулся к раструбу телефона, после чего, повернув рукоятку, набрал номер.

— Наши привычные телефонные номера начинаются с букв. Но нам сообщили, что в двадцать первом веке все телефонные номера начинаются с трёх пятёрок.

— Кому вы телефонируете?

— Я присоединился к Эдисону. Он наглядно продемонстрирует, что перед нами настоящий мобильный телефон, а не огромная телефонная трубка, наполненная лишними вещами.

Слуга по-прежнему крепко держал трубку, Шепард же, снова наклонившись к раструбу, немедленно приступил к разговору. Дальнейшее напоминало времена самых первых телефонных аппаратов, когда в трубку следовало не говорить, а кричать.

— Мистер Эдисон, это вы?!.. Осёл?!.. Почему же я осёл?!.. Успокойтесь! Я всего лишь проверил связь и продемонстрировал правительству изобретение, которое мы позаимствовали… Что говорите? Транзисторы? Я их украл? Не врите! Я их не украл, я их экспроприировал!

Эдисон повесил трубку — если судить по красному свету в маленьком окошке на корпусе. Покончив с криками, Шепард ознаменовал разъединение поворотом рукоятки.

— Не думаю, что он согласится жить на прилетевшей к нам планете. Прошу прощения, не напомните ли название?

— Шелезяка, ваша милость, — ответил секретарь.

В глазах упорного слуги виднелся стоицизм. Пальцы же его господина вновь обратились к беспроволочному телефону. На посерьёзневшем лице возникло выражение, полное ожидания.

— Теперь продемонстрирую обратный процесс, когда абонент телефонирует мне.

Вскоре в нутре аппарата началась вибрация. Краткий механический процесс сменился скромным звуком электрического звонка.

— Прошу прощения за физиологический намёк, но нашим потомкам вибрация наверняка напомнила бы устройство, которым в нашем времени лечат истерию. Надеюсь, доктор Уиллард не будет против.

— Мы помним этого молодого джентльмена и его бывшего наставника, Андрея Ивановича Хамфри. Союз медицины и политики оказался недолгим.

— Совершенно верно, господа, мне приходилось слышать о господине Хамфри в том числе и от Эдисона и от Кенни.

— Наши потомки подарили господину Хамфри книгу нашего потомка Раймонда Муди о так называемых околосмертных переживаниях, — вспомнили Премьер не очень вовремя.

— Эта тема мне незнакома.

— Вы правы, но господина Хамфри к тому времени уже отлучили от нашей политики. Сейчас он сидит в отдалённых местах и одобряет двадцать первый век.

— Полностью согласен с вашей светлостью.

Отставной космоплаватель, повернув рукоятку, прокричал в ответ на явное недовольство Эдисона:

— Успокойтесь, всё в порядке! Просто эксперимент! Что вы сказали? Эксперименты закончились? Я хотел сказать, что мы демонстрируем правительству беспроволочный телефон!

Очередные слова из трубки всё же оказались разборчивы:

— Так бы и сказали! А то всё эксперимент, эксперимент…

Что можно было ожидать от судьбы и от прогресса цивилизации? То лечение надолго запечатлелось в памяти Эдисона.

Шепард завершил первый пункт (или же второй — с учётом обратного звонка).

— Следующая возможность — сообщения от Теслы. Другое их название — С. М. С., Сверх-Миниатюрные Сообщения. Этим словом наши многоумные потомки называют телефонные телеграммы.

— Что вы понимаете под телефонными телеграммами?

— Я имею в виду так называемые С. М. С. Аналог пажоров. Здесь следует смотреть внимательно.

Зрелище интриговало, даже если внимательность была упомянута ради красного словца. Шепард нажал на кнопку с надписью С. М. С. и выдвинул миниатюрную клавиатуру, явно не рассчитанную на человечьи пальцы. Со словами «Пунктуация не предусмотрена» Шепард начал передачу телефонограммы, после каждого нажатия клавиши поворачивая рукоятку. Это действие знакомо каждому, кто держит в доме телеграфный аппарат Уитстона, но в нашем случае одного человека было недостаточно. Достаточно неподвижный камердинер выполнял однообразную работу, Шепард поочерёдно нажимал на клавиши и поворачивал рукоятку.

— Господин Тесла получил сообщение. Ждём ответ.

Ожиданию не требовалось и минуты. Трубка отозвалась кратким звуковым сигналом, когда же Шепард вдавил кнопку, в боку устройства открылась дверца. Едва телеграфная лента в сопровождении стука печатающего устройства выползла на свежий воздух, которого ей недоставало, перед глазами милорда возникло сообщение Теслы «ДА ЗДРАВСТВУЕТ ХОРВАТИЯ И ЖАРЕНАЯ КАРТОШКА».

— Причём здесь жареная картошка? — не вполне понимал Премьер.

— Вероятно, Тесла перефразировал татуировку одного французского преступника. Упомянута в труде Ломброзо. Что интересно, по теории Ломброзо Кенни — преступник. Больно у него лицо некрасивое. Теперь Кенни не любит итальянцев и даже в сердцах швыряет спагетти и пиццу в стену. Увы! Он знаком с одним американским преподобным, тот осуждает гневливость. Заставляет каяться.

— Вы закончили лекцию?

— Немного терпения, ваша светлость. Мобильные телефоны двадцать первого века содержат фотоаппарат, кинокамеру и фонограф. Точнее, больше чем фонограф. Устройство для записи звука на проволоку, телеграфон. Но я выразился ради понятности, на самом деле их мобильные телефоны записывают звук, фильмы и фотографии при помощи неких цифр. Итак, мы создали собственные сотовые телефоны, чтобы победоносные колониальные войска использовали их на новой планете. У нас своя техника, а у наших потомков куда совершеннее. Господа Золотов, Киселёв и Шойгу обещали проучить неведомую планету. Одна часть достанется нашей империи, вторая часть, возможно, войдёт в Российскую империю. Если мы поможем великим личностям Будущего, в ответ они наверняка помогут нам с моторными аэропланами.

— Не верю, — не без оснований возразил великий Премьер. — Мой племянник передал от наших потомков предложение не воевать с дикарями. Если мы продержимся в этом состоянии до 1905 года, нам подарят летательные аппараты тяжелее воздуха. Но ежели так и есть, с политикой придётся повременить.

— Совершенно верно, ваша светлость.

Мудрый политик утомлённо склонил голову.

— Дайте мне отдохнуть, господин Шепард.

Александр Юрьевич ответил поклоном, после чего представители высшего света расстались, чтобы принести пользу: одни — империи, над которой не заходит Солнце, другие — самым гениальным из наших потомков.