Темный грех

ГЛАВА 9

— Я вижу ты поменяла дверь.

Я откусываю еще кусочек пиццы и провожаю взглядом Зару, которая смотрит на мою парадную дверь.

— Замок был сломан. Я поменяла дверь несколько недель назад.

— Не проще было бы просто поменять замок?

— Эм… Замок был сломан основательно, часть дерева вокруг него треснуло.

На следующее утро после того, как мой незнакомец привез меня домой, я проснулась с мыслью, что все это мне приснилось. Блестящая новая, сделанная из стали входная дверь доказала, что я ошибалась. А также два ключа, которые я нашла на кухонном столе. Когда я выглянула на балкон, то увидела, как двое парней в спецовках грузят мою старую дверь в кузов пикапа. Дерево вокруг засова было расколото.

— Вчера мне позвонила мать Сальво, — говорит Зара, наливая себе воды. — Она собирается на благотворительный вечер в следующем месяце и хочет, чтобы я сшила для нее платье.

— Что?! — вскрикиваю я. — Это потрясающая новость!

Моя сестра только пожимает плечами.

— Ага. Я сказала ей, что подумаю над этим.

— Ты подумаешь об этом? — Я тянусь через стол и хватаю ее за руку. — О чем тут думать?

— Это не то же самое, что шить платья для тебя и наших друзей, Нера.

— Ещё чего. Ты скажешь "да", создашь для нее великолепное платье, и все будут сходить по нему с ума. Каждая женщина в Семье захочет иметь такое же.

Сальво с детства дружит с Массимо и Элмо. Его семья — одна из самых давних членов бостонской Cosa Nostra. Несколько лет назад он принял должность капо от своего отца и с тех пор ведет переговоры о различных сделках с нашими партнерами. Если его мать явится на вечеринку в платье, созданном моей младшей сестрой, на следующий день перед нашим домом выстроится очередь желающих иметь такой же.

— Да. Папа будет в восторге, — говорит она с сарказмом. — Дочь Нунцио Веронезе работает швеей у женщин, стоящих ниже ее по положению в обществе.

— Но…

— Никаких "но". Я скажу ей, что занята школьными заданиями и не могу этого сделать.

Мои плечи опускаются.

— Ты говорила, что твоя главная мечта — когда-нибудь иметь свой собственный бренд.

— Это всего лишь мечта. — Она встает и начинает собирать грязные тарелки, фактически прекращая разговор на эту тему. — Как продвигаются твои курсы? Ты пропустила обед в воскресенье.

— С курсами все нормально. И я проводила больше времени в ветеринарной клинике, поэтому не смогла прийти.

— Ты ведь больше не виделась с тем мужчиной, не так ли?

Я вздрагиваю, и кусок пиццы застревает у меня в горле.

— Мужчина? — Я кашляю. — Какойй мужчина?

Рука Зары замирает на полпути к пустой коробке из-под пиццы. Ее глаза переходят на мои, и мне кажется, что ее пристальный взгляд сверлит дыры в моем черепе.

— Нера!

Я съеживаюсь. Зара всегда видела меня насквозь. Несмотря на то что она на два года младше, иногда она больше похожа на старшую сестру.

— Возможно? — Я одариваю ее невинной улыбкой. — Послушай, это не то, что ты думаешь. Он просто зашел в клинику, ему нужна была помощь.

— Помощьщь? Какая помощь?

— Ему нужно было наложить несколько швов.

— Он попросил Летицию наложить на него швы? — Она качает головой. — Она же ветеринар, слава богу.

Я сую салфетку в руки и начинаю сворачивать ее.

— Эм… Это сделала не Летиция. А я.

— Ты?

— Было грязно, но он не возражал. А еще я столкнулась с ним, когда гуляла с Данией и девочками. Он… он отвез меня домой.

— Ты села в машину к незнакомому мужчине? Что с тобой не так? Он мог бы…

— Он ничего не сделал, — перебиваю я ее. — Я попросила его высадить меня. Он отвез меня домой, а потом уехал. Вот и все.

Ну, это не совсем вся правда. Еще дверь. И "подарок", который он мне оставил.

— Что ты ухмыляешься? Это серьезно, Нера! Кто он такой? Ты хоть знаешь, как его зовут?

— Я не знаю его имени. Вообще-то, я мало что о нем знаю. — Я бросаю взгляд на новые серые горшки, которые я расставила у балконных дверей. — Он принес мне сельдерей. — Заметив пустое выражение на лице Зары, я поясняю: — Корень сельдерея. И немного пастернака.

— Что?

— Думаю, он подумал, что это петрушка.

Когда в тот день я отправилась в библиотеку за справочником, который был нужен мне для работы, я обнаружила, что на внешней ручке моей новой двери висит куча овощей. Некоторые были пастернаком, но большинство из них сельдерей. Я уставилась на них, недоумевая, какого черта они там делают, пока меня не осенило. Это должна была быть петрушка. Я стояла на пороге и несколько минут смотрела на "подношение", а в груди разгоралось теплое чувство.

— Мужчины, которым нужно извлечь пули из тела и зашить раны, не ходят и не приносят девушкам петрушку, Нера.

— А он ходит. На корнях еще оставалась грязь. Я почти уверена, что он их откуда-то украл. — Я отвожу взгляд от своей новой "травы" и встречаю взгляд сестры. — Ты помнишь все подарки, которые приносил мне Лотарио?

— А при чем тут это?

— Цветы, — говорю я. — Он продолжал приносить мне цветы, хотя я несколько раз говорила ему, что у меня аллергия. Бриллиантовые серьги, которые я никогда не носила, так как уши у меня не проколоты. Тот безумно дорогой кошелек из змеиной кожи, который я вернула, потому что никогда бы не стала носить вещи с натуральной кожей.

— Лотарио пользовался тобой. Не стоит использовать его в качестве примера.

— А как же наши друзья? — спрашиваю я. — Друзья, которые, как мне казалось, хорошо меня знают, всегда соревнуются в том, кто купит самый дорогой подарок на мой день рождения, не удосужившись узнать, что мне на самом деле нравится.

— Это не так.

— Так и есть. И ты это знаешь. Ты и сама это испытала. В прошлом году Дания купила тебе на день рождения часы. И она знает, что ты никогда не носишь украшения, потому что твоя кожа очень чувствительна и не переносит многих вещей. Она выбрала именно эти часы, потому что знала, что все будут говорить о них несколько дней. А не потому, что тебе они нравятся.

Зара отводит взгляд, но я все равно улавливаю слезы в ее глазах.

— Мне нравятся эти часы.

— Я знаю, — шепчу я и беру ее руку в свою. — И я знаю, что тебе нравятся украшения, которые папа постоянно покупает для тебя. Даже если ты хранишь их только в бархатной коробочке на своем туалетном столике.

— Наверное, он забыл. — Она смахивает слезинку и улыбается. — Так… петрушка?

— Точнее… корень сельдерея. — Я фыркаю.

Зара смотрит на меня несколько мгновений, а потом разражается смехом.

— Я и не знала, что у тебя такой необычный вкус на мужчин, сестренка.

— Я тоже. — ухмыляюсь я.

— Но будь осторожна, Нера. И ради всего святого, в следующий раз спроси у него, как его зовут.

Двери лифта открываются.

Я выхожу и направляюсь налево, к офису Крюгера в конце коридора. Двое технарей, которые занимаются наблюдением, слоняются по коридору, перебрасываясь фразами, попивая кофе из своих стаканчиков на вынос, но как только они замечают меня, их обсуждение прекращается. Они прижались к стене и смотрят на меня расширенными глазами, пока я приближаюсь, их внимание переключается между моим лицом и бессознательным мужчиной, которого я несу на плече. Когда я прохожу мимо, мой взгляд устремляется на них. Один из ссыкунов громко глотает кофе, и кофейная чашка выскальзывает из его рук, разбиваясь о бетонный пол с гулким стуком. Как только я прохожу мимо них, две группы бегущих ног топают в противоположном направлении. Я придерживаю лежащего в без сознания парня и вхожу в кабинет Крюгера.

— Я ждал вас в пятницу, — говорит он, не отрывая глаз от ноутбука и делая пометку на блокноте, лежащем сбоку от его стола.

— Кое-что случилось. — Я бросаю обмякшее тело у двери и сажусь на единственный в комнате стул для посетителей.

Крюгер даже не удостаивает меня взглядом, просто продолжает печатать и периодически делать пометки. Он всегда старался выглядеть так, будто его не беспокоит мое присутствие, но мы оба знаем, что это не так. После того как он взял меня к себе, под предлогом зачисления в "программу для трудных подростков", этот человек потратил годы, используя самые зловещие методы, чтобы сформировать из меня идеальную машину для убийства. Я был его первым новобранцем. Или "нулевой пациент" в его безумном проекте, которого с восьми лет лепят, чтобы он стал безжалостным истребителем. Что касается экспериментов, можно сказать, что я превзошел все ожидания.

— И какова природа того, что "случилось", Мазур? — спрашивает он и, наконец, встречает мой взгляд, обведя последнюю строчку на листе бумаги.

— Это не твоя гребаная проблема.

Ручка в его руке ломается пополам.

Я откинулся в кресле и скрестил руки на груди. В детстве я до ужаса боялся "моего спасителя", но потом наступил момент, когда наши роли поменялись местами. Я до сих пор отчетливо помню выражение его лица, когда это произошло.

Я вернулся с задания и бросил на его стол отрубленную голову. Она принадлежала известному террористу, которого военные пытались убить в течение многих лет. Крюгер почти минуту смотрел на окровавленную штуковину, прежде чем собрался с духом и взглянул в мою сторону. Думаю, именно в этот момент он понял, что именно он создал.

Именно тогда я впервые увидел страх в глазах Леннокса Крюгера. Он боялся меня. Мне едва исполнилось семнадцать. Но в его глазах было и что-то еще. Гордость. До этого дня мной никто не гордился. Это было приятно. И все же в тот момент мне захотелось приставить пистолет к его виску и убить его. И в то же время мне хотелось снова увидеть в его глазах гордость. Мои чувства по поводу всего этого сбивали меня с толку.

Не знаю, почему я так и не попытался убить этого ублюдка. Видит Бог, у меня было множество возможностей. Как сейчас, например. Я легко могу прострелить ему голову, прежде чем он доберется до пистолета, который держит пристегнутым под столом. И все же я не хочу тратить его впустую. Может, потому, что мне слишком нравится видеть страх в его глазах. А может, потому, что моя испорченная психика воспринимает этого засранца как самого близкого человека, который когда-либо был мне родителем. И, что еще больше усугубляет ситуацию, я почти уверен, что в своей собственной ненормальной манере он думает обо мне как о своем ребенке.

— Я не хочу, чтобы твои личные дела мешали моему бизнесу, — огрызается он.

— Когда это мои личные дела влияли на твой "бизнес"? Ты ведь помнишь мой гребаный процент выполнения, верно?

Он что-то ворчит и отворачивается.

— Я тебя не расслышал, Крюгер. Какой у меня процент выполнения?

— Сто процентов.

— Именно. Так что не лезь не в свое дело, блядь. — Я киваю в сторону лежащего на полу человека. Кажется, он зашевелился. — Что мне с ним сделать?

— Клиентка передумала. Он ей больше не нужен. Ты можешь отвезти его туда, откуда нашел.

— Обратный путь не был включен в контракт. Будет ли она платить за дополнительную работу?

— Нет.

— Ну, если так… — Я достаю пистолет и стреляю в заложника.

Крюгер смотрит на труп, усеявший пол, и говорит:

— Разберись с телом. — Затем он возвращается к своим записям.

Я игнорирую его приказ и направляюсь прямо к двери. Мой тигренок сегодня работает допоздна. Если мне это удастся, я успею добраться до Бостона как раз вовремя, чтобы проследить за ней до дома. И, возможно, я смогу понаблюдать за ней еще немного.

Прошло больше недели с тех пор, как я в последний раз проверял ее. На моих губах появляется небольшая улыбка. Ей понравилась петрушка. Она посадила его в три серые одинаковые горшки у балконной двери, где она любит заниматься, а не у окна, где растут остальные ее сорняки. Моя петрушка поживает в самом лучшем месте.

— Мазур! — Капитан огрызается. — Тело!

— Отсоси у меня, Крюгер, — говорю я через плечо и хлопаю дверью кабинета.