Темный грех

ГЛАВА 16

Непрерывный стук капель дождя по окну смешивается с негромкими звуками песни, звучащей из моего телефона. Я продолжаю помешивать равиоли и бросаю взгляд на балкон, где стоят мои горшки с травами. Мои растения стабильно растут, обеспечивая меня свежей зеленью для приготовления пищи. Но я поражена тем, как хорошо себя чувствуют корень сельдерея и пастернак. Они не только пережили зиму в моей квартире в маленьком ящике для растений, куда я их пересадила, но, похоже, им здесь очень нравится, потому что они почти удвоились в размерах с тех пор, как их принес мой демон.

Прошел почти год с тех пор, как мы познакомились, а мы все еще играем в эту странную игру в прятки. Иногда я выходила на балкон, а когда смотрела вниз, он стоял на другой стороне улицы, облокотившись на капот своей машины. Мы смотрели друг на друга несколько мгновений, а потом он сел за руль и уехал. Иногда замечала, как он прятался на крыше дома напротив и заглядывал в мои окна. Мы как обычно смотрели друг на друга, а потом он снова исчезал, оставляя меня с тысячей вопросов.

Долгое время эти вопросы не давали мне покоя, но со временем я смирилась с этой безумной ситуацией, в которой мы оказались.

Каждый раз, когда он удивлял меня своим визитом, я узнавала о нем что-то новое. Как на прошлой неделе, когда я обнаружила его у своей двери, рукав его рубашки был пропитан кровью. Еще одна ножевая рана, на этот раз на бицепсе. Прямой чистый порез прямо над локтем, идущий почти до самого плеча. Я зашила его за обеденным столом. Тридцать шесть швов. Тогда я предложила ему кусок торта, который Зара испекла накануне, уверенная, что он откажется. Он согласился. И я нашла еще один кусочек головоломки, чтобы сложить его тайну. Мой демон — сладкоежка. Мужчина съел свой десерт еще до того, как я убрала остатки торта обратно в холодильник.

Каждый раз, когда он позволяет мне видеть его, каждый раз, когда он приходит, я влюбляюсь в него еще больше. И каждый раз, когда он уходит, у меня болит сердце. Постепенно, не задумываясь и даже не прилагая усилий, я влюбилась в мужчину, который до сих пор остается для меня загадкой. Стены, которые он держит между нами, — это не просто непробиваемая скала. Они — чертов горный бастион. Он не пускает меня внутрь. Мелочи, которые он то и дело упускает, помогают составить картину его жизни до нашей встречи, а о некоторых вещах я догадывалась сама. Но это все, что у меня есть.

Секреты. Между нами так много тайн, что они стали нашей нормой.

Мы даже ни разу не затронули тему того, что произошло в клубе месяц назад. Не было ни "спасибо" с моей стороны, ни объяснений с его. Только мы и это невысказанное понимание.

В темноте.

Я снимаю кастрюлю с плиты, сливаю воду с равиоли и откладываю их в сторону, чтобы остыли, а затем подхожу к балконным дверям, чтобы взглянуть на верхнюю часть здания напротив моего. Дождь не прекращался с самого утра, так что мой демон, скорее всего, не пришел, но я все равно скольжу взглядом по просторам крыши. Там никого нет.

Я поворачиваюсь, когда замечаю движение внизу, на улице. Фигура в черном плаще прислонилась к стене у входа в здание, скрестив руки на широкой груди. Дождь льет на него, пропитывая его волосы и верхнюю одежду, а он стоит там, словно какой-то темный призрак. Наши взгляды сталкиваются, и, как всегда, я ощущаю это, как удар в грудь. Когда я вижу его, все возвращается на круги своя. Сердце замирает, и я забываю дышать — как будто при виде его из моих легких уходит весь воздух.

Прервав наши взгляды, я разворачиваюсь и направляюсь через комнату. Я останавливаюсь у двери, чтобы надеть резиновые сапоги, и выхожу из квартиры. Мой дом старый, и в нем нет лифта, но мне требуется всего минута, чтобы подняться на первый этаж.

Как только я выхожу на тротуар, его глаза устремляются на меня, следя за тем, как я перехожу улицу и оказываюсь перед ним. Непрекращающийся дождь хлещет меня по лицу, когда я наклоняю голову, чтобы встретить его непоколебимый взгляд.

— Холодно, — говорит он. — Возвращайся в дом.

— А ты?

— Я привык к суровым условиям. Провести немного времени под дождем никогда не было для меня проблемой.

— Сегодня можно сделать исключение. Ты промок.

— Я буду отсутствовать в течение следующих нескольких дней. Как должно было быть и сегодня.

Крупные капли дождя стекают по его лицу и падают в лужу у его ног. От него всегда исходила угрожающая аура, но сейчас, когда я смотрю на него, он не кажется таким уж опасным. Просто… одиноким.

Я беру его руку в свою и слегка сжимаю.

— Пойдем. Давай поужинаем вместе.

Он позволяет мне провести его к моему дому и подняться на четыре лестничных пролета к себе домой. Когда мы входим в квартиру, он останавливается на пороге и оглядывается по сторонам, словно впервые видит это помещение.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

Он наклоняет голову и встречается взглядом с моими глазами.

— Ты пригласила меня в свой дом.

В его голосе звучит странная нотка, в его словах есть скрытый смысл, но я не знаю, что это может быть.

— Да. А что? Ты ведь бывал здесь раньше. Несколько раз. Или ты забыл, что на прошлой неделе я накладывала тебе швы за своим обеденным столом?

— Нет. Но тогда я приходил к тебе. Это другое.

— Как это?

— Просто. — Он смотрит в пол. — Я испорчу твой ковер.

— Не волнуйся об этом. Эм… Я принесу тебе полотенце.

— Полотенце?

— Для твоих волос. Они промокли.

Я отпускаю его руку и бросаюсь к шкафу. Полотенце для рук в его случае не поможет, поэтому я беру одно из желтых банных полотенец. Когда я захожу на кухню, то вижу, что мой демон стоит перед холодильником и рассматривает разноцветные магниты, которые я там развешиваю.

— Мне их подарила сестра, — говорю я. — Она поехала в отпуск в Европу со своей школьной подругой и ее семьей и купила мне по одному из каждого города, в котором они побывали. Я всегда хотела побывать за границей.

— Почему ты не поехала с ней?

Я прикусываю нижнюю губу. В Cosa Nostra есть одно очень важное неписаное правило — никогда не показывать свою слабость. Люди меняются. Лояльность меняется. Человек в один день может оказаться другом, в другой — врагом. Когда кто-нибудь спрашивал, почему я не присоединилась к Заре, я всегда отвечала, что слишком занята и не могу вписать это в свой график.

— Я боюсь летать, — шепчу я.

Он наклоняет голову набок, наблюдая за мной.

— Нет ничего плохого в том, чтобы чего-то бояться.

— Это благородные чувства, и, возможно, для тебя они верны.

Он отворачивается, его взгляд возвращается к магнитам на холодильнике.

— Я боюсь детей.

— Детей? Почему?

— Если кто-то представляет угрозу, я делаю все возможное, чтобы убрать его до того, как он сможет добраться до меня. И мой упреждающий удар в десять раз превосходит все, что они могли бы сделать. Но я никогда не смогу причинить вред ребенку. — Он берет полотенце, которое я протягиваю ему, не уточняя ничего.

Я надеялась, что он собирается распустить волосы, но он просто протирает косу полотенцем, высушивая большую часть влаги.

— Я приготовила равиоли с сыром. Ты не против? — Мои руки немного дрожат, когда я двигаюсь к шкафу, чтобы достать тарелки. На прошлой неделе я так не нервничала, зашивая его, но сейчас нервничаю. Что-то изменилось между нами. Не знаю точно, что именно, но я это чувствую. Возможно, он прав. В этот раз я чувствую себя иначе, чем всего неделю назад.

— У меня нет предпочтений в еде. Для меня это просто источник энергии. Но торт мне понравился.

— Ты любишь шоколад?

— Я не уверен. Может быть. — Он замолкает на мгновение. — Я никогда раньше не пробовал торт.

Моя рука замирает на стопке столовой посуды.

— Ты никогда не ел торт?

— Нет. Не думаю, что пробовал его когда-то.

Он говорит это так непринужденно, как будто это обычное заявление. У меня в голове не укладывается. Как такое возможно?

— И в день рождения?

— Там, откуда я родом, не принято праздновать дни рождения. Не уверен в точной дате, но, кажется, я родился где-то зимой.

Я ставлю тарелки на стол, а в животе поселяется ужас. Как это ужасно — не знать такой элементарной вещи, как дата своего рождения? Мне так хочется обхватить его руками и притянуть к себе, подарить тепло и любовь, которых он, очевидно, никогда не испытывал.

— Думаю, тебе стоит выбрать одну, — говорю я.

— Что именно?

— Дату. — Я переставляю миску с равиоли в центр стола, а затем сажусь напротив него.

— Уверен, что дни рождения не выбирают, тигренок. Но если бы я мог выбирать, я бы выбрал второе июня.

Я делаю глубокий вдох. Сердце замирает, а мой демон не сводит с меня глаз с другого конца стола.

День, когда мы встретились.

— Почему? — выдыхаю я.

Он переводит взгляд на тарелку перед собой. И точно так же его стены снова поднимаются.

Он убил человека за попытку причинить мне боль, но до сих пор не позволяет мне заглянуть в его жизнь. Даже спустя почти год он едва прикасается ко мне. Целует мои пальцы. Держит мою руку. В редких случаях он касался моего лица. Это все, что я получила. Этого недостаточно.

Больше нет.

Мне нужно почувствовать его кожу на своей. Я хочу знать вкус его губ. Вес его тела, прижимающегося ко мне. Я хочу всего, но боюсь, что если буду слишком сильно биться о барьер, который он установил между нами, то могу потерять его. Навсегда.

Я провожаю взглядом Неру, которая мечется по кухне, убирая остатки еды и загружая грязную посуду в мойку. Наверное, она думает, что в своем приглашении нет ничего особенного, совершенно не обращая внимания на последствия своих действий. Приглашение в ее дом. Еще одна ее часть, к которой она дала доступ. Теперь пути назад нет. Она не может отозвать его. Это мое.

— Что бы ты хотела взамен? — спрашиваю я.

— В обмен на что?

— На еду.

Она оборачивается, на ее лице написана обида.

— Я не хочу, чтобы ты мне платил. Это был… подарок.

Я делаю шаг к ней и кладу руки на прилавок, загоняя ее в клетку. Нет ощущения, подобного этому — быть так близко к ней, когда наши тела почти соприкасаются.

— Бесплатных подарков не бывает, тигренок, — говорю я. — Не для меня. Назови свою цену.

Дыхание Неры участилось. Ее глаза опускаются вниз и останавливаются на моем рте.

— Я хочу поцелуй.

Я замираю. На мгновение мне кажется, что я ослышался. Я мечтал о ее губах на своих уже несколько месяцев. Это была фантазия, недостижимое желание, но теперь она предлагает сделать его реальностью.

Мои пальцы слегка дрожат, когда я поднимаю руки и нежно обнимаю ее лицо ладонями. Я поглаживаю большими пальцами кожу под ее глазами, затем провожу ими по линии бровей и носа. Воровство. Ворую прикосновения, которые мне не предлагали. Я провожу костяшками пальцев по ее щекам, ощущая нежную текстуру ее безупречной кожи. Такая мягкая. Мягче, чем все, к чему я когда-либо прикасался. А теперь я запятнал их руками убийцы. Я так чертовски сильно хочу поцеловать ее. И даже больше. Я хочу, чтобы она была моей, телом и душой. Мой тигренок. Моя сияющая звездочка. Неужели я настолько эгоистичен, чтобы тащить ее в свою тьму? Но я не могу. И никогда не смогу этого сделать. Никогда.

Но я принимаю поцелуй, который она предложила. Для такого человека, как я, это больше, чем я заслуживаю.

Она вскрикивает, когда я обхватываю ее за бедра и поднимаю на прилавок. Взяв ее за подбородок, я наклоняю ее голову и смотрю в ее широко раскрытые и сияющие глаза.

— Еще одна часть тебя, теперь моя, — рычу я. — Ты не получишь его обратно.

Я прижимаюсь к ее рту. Жестко. Забирая. Захватывая каждый дюйм ее губ и рта одновременно. Мое! Ее дыхание смешивается с воздухом из моих легких. Я вдыхаю ее, втягивая в себя. Моя! Ее маленькие зубки прикусывают мою нижнюю губу. Я прижимаю ее спину к себе. Тепло ее ладоней просачивается сквозь ткань моей еще влажной рубашки, когда она сжимает мои плечи. Ощущение такое, будто она обжигает мою кожу. Еще один укус, на этот раз более яростный. Я отвечаю взаимностью. Хочу большего. Гораздо, гораздо больше. Я хочу ее всю. Не хочу — нуждаюсь. Как воздух. Как кровь, текущая по моим венам. Каждый удар моего сердца — ее. Почти год каждая клеточка моего существа принадлежала ей.

Может, это только наши губы соприкасаются, но она запечатлелась в моей душе. Я снова целую ее. Я краду ее дыхание. Я чувствую себя так, будто тону, и только она дает мне жизнь. Снова. Больше. И этого недостаточно. Никогда не достаточно.

Телефон в моем кармане начинает вибрировать. Мои губы замирают на ее губах. На какое-то мимолетное мгновение она заставила меня забыть о том, кто я есть. Она продолжает целовать меня, но телефон продолжает звонить. Как будто мои грехи взывают, хотят, чтобы о них узнали.

— Демон? — шепчет она мне в губы. — Все в порядке?

Я хочу отдать себя на ее милость, умолять ее взять меня, несмотря на то, что я — развалина человеческого существа. Может, она бы и согласилась, но это было бы неправильно. Потому что мне нужна вся она, но чтобы получить ее, мне придется предложить в обмен всего себя. Каждый грех. Все темные дела. Справедливый обмен.

Я закрываю глаза и вдыхаю ее запах. Невинного. Незапятнанный. Она никогда не примет меня, если узнает правду.

— Я должен идти, тигренок.

Ее глаза ищут мои, растерянные, но доверчивые.

— Куда?

— Я не могу тебе сказать.

— Почему?

Я ласкаю ее шелковистую кожу подушечками пальцев, снова крадусь к ней, а потом отхожу.

— Потому что между нами нет лжи. Только тайны.

Я чувствую ее взгляд на своей спине, пока иду к входной двери. И все это время мой телефон продолжает звонить. Мои грехи жаждут воссоединения. Прошлое. Будущее. И самое главное — настоящее.

Дождь бьет по лобовому стеклу, искажая мой вид на второе окно слева на третьем этаже. Мой рейс в Будапешт отправляется в девять, а значит, у меня есть еще несколько часов.

Я достаю телефон и еще раз просматриваю параметры задания, пытаясь найти способ сократить время, которое мне нужно провести в Венгрии. Его нет.

По первоначальному плану я должен был прилететь туда, выполнить задание и сразу же отправиться обратно. Максимум на три дня. Но когда я перезвонил Крюгеру после отъезда от Неры, он сообщил, что группа наблюдения в Будапеште уничтожена. Пока они не успели представить свой отчет. Это значит, что мне понадобится как минимум неделя, а возможно, и две, чтобы проследить за целью и установить ее распорядок дня, прежде чем я смогу приступить к убийству.

Четырнадцать дней. Две недели без встречи с моей девочкой. Не знаю, как я переживу такую долгую разлуку с ней. С короткими периодами, всего лишь днями, я с трудом справляюсь. А тут ещё больше. Недели? Я могу сойти с ума. Временами мне кажется, что я уже умер, но потом я прихожу к ней, и жизнь словно возвращается в мою душу. Я живу ради украденных мгновений с ней — это единственное, что помогает мне держаться.

Часы на приборной панели показывают два часа ночи. Я просидел здесь четыре часа, пытаясь заставить себя уйти. Не могу. Перед уходом мне нужно еще раз взглянуть на нее. Еще один взгляд, который, я надеюсь, сохранит мой рассудок. Поэтому, как ночной вор, я выхожу из машины и спешу на другую сторону улицы.

Слабый свет, проникающий через окно, освещает спящую Неру. Она свернулась калачиком, опираясь на край кровати. Ее волосы собраны на макушке, спутанные пряди торчат из беспорядочного пучка во все стороны.

Ее спальня невелика, возможно, лишь наполовину меньше гостиной, но оформлена в тех же тонах — белых и бледно-коричневых. Несколько красных акцентов тут и там — ваза на туалетном столике, вязаное покрывало, аккуратно сложенное на кресле в углу комнаты, и несколько разбросанных бежевых подушек, расшитых цветами мака, — делают комнату уникально ее. А на зеркале над туалетным столиком, висит красный шелковый шарф.

Мои шаги заглушает толстый белый ковер, когда я пересекаю комнату и приседаю у кровати, глядя на губы, которые я пробовал на вкус всего несколько часов назад. Я уверен, что не издал ни звука, но Нера все равно шевелится, как будто каким-то образом ощущает мое присутствие. Ее глаза распахиваются, и несколько мгновений она просто наблюдает за мной. В ее взгляде нет ни тревоги, ни даже намека на удивление, как будто обнаружить меня рядом со своей кроватью посреди ночи — абсолютно нормальное явление.

— Я думала, что ты ушел. Что случилось?

— Ничего. — Я берусь за край одеяла и натягиваю его, прикрывая ее обнаженное плечо.

— Ты обещал, что между нами не будет лжи, демон. Только секреты.

Иногда меня поражает, как хорошо она меня знает, хотя на самом деле не знает обо мне ровным счетом ничего.

— Путешествие, в которое я отправляюсь. Это будет дольше, чем я ожидал.

Она прикусывает нижнюю губу. Я жду, что она спросит, почему, но она просто смотрит на меня и кивает.

— Как долго тебя не будет?

— Десять дней. Может, чуть больше.

Еще один кивок.

— Ты уезжаешь прямо сейчас?

— Через несколько часов.

Она протягивает руку и гладит меня по щеке.

— Тогда оставайся здесь на ночь.

— Тигре…

— Пожалуйста.

Я на мгновение закрываю глаза, споря с собой, что должен уйти. Я проигрываю. Снова.

— Хорошо.

Ладонь Неры нежно скользит по моему подбородку, к затылку, вытягивает косу из-за плеча, чтобы она упала мне на грудь. Если не считать нежной руки Неры, последний раз кто прикасался к моим волосам более двух десятилетий назад был тот сукин сын и он не пережил последствий этой встречи. Но ее прикосновение это другое. Я жажду этого. Мне нравится ощущать, как ее нежные пальцы двигаются по спутанным прядям, пока не добираются до резинки, удерживающей все вместе.

— Можно? — спрашивает она.

— Да.

Маленькая, сонная улыбка тянется к ее губам, когда она снимает резинку и начинает распускать мою косу. Она делает это медленно и осторожно, пропуская пальцы сквозь пряди. Несмотря на то, что я полностью одет, мне кажется, что она снимает с меня все слои, оставляя меня голым перед ее глазами.

— Ты собираешься провести остаток ночи, сидя на корточках рядом с моей кроватью, демон?

— Так и планировалось.

Она еще раз проводит пальцами по моим волосам, а затем забирается обратно в кровать и ложится рядом со стеной. Приглашение лечь с ней. Она не просит меня забраться в постель, точно так же, как не спросила бы, куда я иду. Я установил правила игры, в которую мы играем, и даже по прошествии стольких месяцев она по-прежнему придерживается их. Но проблема в том, что это больше не игра. Не для меня. Уже давно как.

Каждое утро я просыпаюсь с мыслями о ней, и каждую ночь я засыпаю с ее именем на устах. Это неправильно. Все в этом неправильно. Она так молода, и дело не в ее возрасте. Мне едва исполнилось тридцать, но по сравнению с ней я чувствую себя древним. Мои три десятилетия на этой земле наполнены насилием и смертью.

Я бросаю взгляд на толстый учебник, лежащий на ее тумбочке. Чтобы прочитать одну главу в этой книге, мне понадобится несколько дней. Она слишком умна, слишком нежна и заботлива, чтобы связать себя с кем-то вроде меня. В начале этой недели я наблюдал, как она помогала своему другу-ветеринару спасти жизнь маленькой птичке со сломанным крылом. Они потратили два гребаных часа на то, чтобы возиться с этой дурацкой штукой. Я же, напротив, без раздумий забираю жизни. Без малейших угрызений совести.

Я понятия не имею, почему она позволяет нашим странным отношениям продолжаться. У нее есть семья. Друзья. Каждый раз, когда я прихожу к ней, я жду, что она попросит меня уйти и не возвращаться. В конце концов, она это сделает. Было бы грубой ошибкой позволить ей приблизиться хоть на дюйм. Она поймет, что во мне не осталось ничего стоящего. Возможно, их никогда и не было. Просто пустая оболочка человека, который идет по жизни, оставляя за собой трупы, страдания и ужас везде, где он побывал. Если бы у меня была хоть капля порядочности, я бы позволил себя убить. Много лет назад. Миру было бы лучше, если бы меня в нем не было.

— Все в порядке. — Тихий шепот Неры заполняет тишину. — Ты можешь остаться там, если хочешь.

Мои глаза отрываются от учебника и встречаются с неотрывным взглядом моего тигренка. Ошибка. Потому что в тот момент, когда я это делаю, странная сила тянет меня вперед, заманивая ближе. Меня манит ее тепло, соблазняет ее солнечный свет. Мне нужно взять его с собой, когда я буду уходить.

Выпрямившись, я снимаю пальто и бросаю его на кресло, стоящее в нескольких шагах от меня. Мой пиджак — следующий. Нера включает прикроватную лампу и наблюдает за тем, как я начинаю расстегивать ремни наплечной кобуры, в которой спрятаны два моих пистолета. Она даже не моргает. Обезоруженный, я присаживаюсь на край ее кровати, а мой взгляд прослеживает путь к толстой книге на тумбочке.

— Я не могла уснуть после твоего ухода, поэтому немного позанималась. — Она садится в кровати и прислоняется к изголовью. — Нет лучшего способа заставить человека заснуть.

— Интересно?

— Некоторые части, да. Но эта довольно скучна. — Ее рука снова зарывается в мои волосы, поглаживая их. — Посмотри сам, если хочешь.

— Я не могу. — Я скриплю зубами. — Я не умею читать, тигренок.

На мгновение ее рука замирает, но потом она снова проводит пальцами по моим волосам.

— Дислексия? — спрашивает она.

— Нет. Я окончил только первый класс.

— Как это возможно? Разве это не противозаконно?

— Насколько я знаю, до шестнадцати лет меня обучали на дому. Но там, откуда я родом, чтение и письмо были не в приоритете.

— Ну? — поглаживая подбородок, спрашивает она, — И насколько все плохо?

— Я могу работать с короткими предложениями и словами, которые я уже знаю, — говорю я, не глядя на нее. — Чтобы прочесть полстраницы, мне нужно несколько часов.

— Хорошо. — Она берет мой подбородок между пальцами, поворачивая мою голову к себе лицом. — Хочешь узнать, о чем я читала после твоего ухода?

— Да.

— Сядь рядом со мной. И передай мне книгу.

Я забираюсь на кровать и кладу ей в руки тяжелый учебник. Нера опускает голову мне на плечо, открывает текст и кладет его мне на колени.

— Сегодня мы изучаем пищеварительный тракт взрослой коровы, — говорит она и проводит кончиком пальца по заголовку в верхней части страницы. — Я буду читать медленно. Если тебе нужно будет повторить какие-то слова, просто скажи мне.

— Хорошо.

— Отделения желудка. — Ее палец скользит по странице, пока она читает:

Рубец — самый большой отдел желудка, состоящий из нескольких мешочков. В зависимости от размера коровы он может вмещать двадцать пять галлонов и более материала. Благодаря своему размеру рубец действует как хранилище или резервуар для корма. Помимо хранения…

Я обхватываю ее за спину и слушаю, как звуки ее голоса сливаются с капельками дождя, бьющими по окну. Время от времени она зевает, но продолжает читать, водя пальцем по словам, пока солнце не поднимается над горизонтом, и она наконец не засыпает у меня на груди. Я поднимаю книгу с колен и еще немного прижимаю свою девочку к себе. Затем я осторожно укладываю ее и поднимаюсь с кровати.

Прежде чем уйти, я выключаю свет и наклоняюсь над моим спящим тигренком, беря ее руку в свою.

— Спасибо, — говорю я и целую ее пальцы.