Тень амёбы

45. Все, что вы хотели знать про близкие контакты 3-й степени…

Все лето Ликэ Рэм и Зенон Пекош привыкали дружить с открытым космосом. Так они называли этот тренинг. Вообще-то лето (как и прочие три времени года) для них стало абстракцией. Просто название в календаре. А открытый космос стал очень конкретным, поскольку почти 4 года ничего не было вокруг кроме открытого космоса. Но все время полета Ликэ и Зенон не чувствовали космос, а только наблюдали его через прозрачные элементы корпуса Алкйоны. Но с 1 июня они приступили к тренингам для абордажной операции, предполагавшей выход в скафандре из корабля и маневрирование снаружи.

Если точнее, то они вспоминали пройденное и освежали сумму навыков, построенную непосредственно перед полетом 4 года назад, в ходе тренингов на околоземной орбите. Времени было достаточно, и астронавты делали все последовательно в том же порядке, который использовался тогда, перед стартом Алкйоны.

…Первая фаза: постоять на крылечке. Это значило выйти из шлюза наружу и поплавать четверть часа в пустоте, когда ничего кроме страховочного троса не связывает с осязаемым материальным миром. Ницше что-то говорил про бездну, которая начинает вглядываться в вас, если вы долго вглядываетесь в нее? При всей экспрессивности этого образа, сам Ницше точно не мог понять, о чем сам говорит. Он не видел настоящую бездну. Ликэ и Зенон – видели.

…Вторая фаза: прогуляться по двору. Этот тренинг выполнялся уже без страховочного троса. Смысл в том, чтобы, применяя портативные движки на скафандре, облететь вокруг корпуса корабля-базы. Своего рода кругосветное путешествие по отношению к маленькому искусственному мирку.

…Третья фаза: вернуть кролика домой. Требуется, применяя те же портативные движки на скафандре, уйти от корабля-базы на дистанцию около мили, поймать там небольшой предмет (оставленный заранее) и с ним вернуться на корабль-базу.

…Четвертая фаза: поиграть в мячик. Коллективный (а в данном случае парный) тренинг. Двое перебрасываются мячиком в открытом космосе на дистанции примерно миля от корабля-базы и друг от друга.

Разумеется, за этим экстримом наблюдала вся земная и околоземная группа поддержки, включая сообщество эхоконференции Lackhole.FIDONEXT… Причем одна из персон в сообществе получала видеоряд по космической связи не через 5 часов, а через 5 секунд. Персону звали Джил Мба, точнее, под таким именем-анаграммой слова «джамбли» она оказалась известна землянам. 5 световых секунд это полтора миллиона километров или вчетверо дальше, чем Луна от Земли. Такая дистанция разделяла Алкйону и Чубакку к началу осени, причем они сближались со скоростью винтовочной пули. К 19 сентября дистанция сократилась до 100 тысяч километров, а до абордажной процедуры осталось примерно трое условных суток. Именно тогда Ликэ и Зенон почувствовали нетерпение, которое толкало их на довольно странные поступки.

Так, вспомнив, что 19 сентября это Международный пиратский день, они решили, ради соответствия этому празднику, учинить вечеринку на полубаке под открытым небом. В реалиях Алкйоны, это значило: в открытом космосе около шлюза обсерватории. Сейчас Чубака был уже виден невооруженным глазом. Точнее не сам Чубакка (ведь его габарит составлял всего 20 километров), а световые эффекты, возникавшие, когда его магнитное поле закручивало ионы солнечного ветра. На выселках Солнечной системы — за орбитой Нептуна, солнечный ветер был уже очень слабым, однако заметным. И вокруг Чубакки формировалось нечто вроде земного полярного сияния, очень тусклого, однако вполне различимого на фоне почти идеальной черноты космоса.

Ликэ и Зенон непринужденно беседовали, зависнув в межзвездном пространстве. Да, в межзвездном, а не межпланетном, поскольку последняя планета (Нептун) уже осталась, выражаясь по-пиратски «за кормой».

— Знаешь, что сильнее всего прикололо меня во вчерашнем сеансе с Джил? — загадочно-интригующим тоном спросила Ликэ.

— Что Джил знает историю граммофонов, — предположил Зенон.

— Почти! — сказала она, покачав ладонью в перчатке скафандра, — На самом деле, больше прикололо не то, что Джил прочла историю граммофонной пластинки, а то, какое она выразила удивление насчет катастрофы рынков при переходе к реальной роботизации.

— М-м… — он похлопал себя ладонью по шлему, — …Похоже, я прозевал этот момент.

— О! — Ликэ раскинула руки в стороны, — Было занятно. Джил прочла некую статью, где говорилось: почти нулевая цена копирования големами всех массовых товаров убивает рыночную экономику и это безвыходная катастрофа. У Джил появился вопрос: почему безвыходная, если начиная с граммофонных пластинок, уже более, чем полтораста лет, рынок торгует копиями, у которых почти нулевая цена изготовления?

Зенон задумался и через полминуты произнес:

— Похоже, Джил на уровне эмоций не чувствует разницу между торговлей физическими вещами и торговле пакетами данных.

— Да, похоже. Вероятно, для нее все товарно-денежные отношения выглядят как для нас магический ритуал в племени питекантропов при дележке совместно добытых кусочков продовольствия. И… — тут Ликэ сделала паузу, — …Знаешь, Зенон, если Джил видит это именно так, то она права. У нее в сознании нет того культурного тумана, с которым мы живем и который камуфлирует кучу бессмысленностей. Например, Джил отметила, что общество тратит в разы больше усилий на распределение благ, чем на их производство. Практикуется этакий деструктивный культ, требующий, чтобы блага распределялись по догматической товарно-денежной схеме, не иначе. Если же блага появились в большем объеме, чем можно распределить по такой схеме, то это большая догматическая беда.

— Кризис перепроизводства, — уточнил Зенон.

— Точно! — откликнулась Ликэ, — У потребителей не хватило денег, чтобы догматически-праведно купить такой объем благ, и тогда все, что сверх — подлежит уничтожению. Но големы создают больше благ, чем праведная власть успевает изъять и уничтожить. Это экзистенциально-культовая катастрофа.

— Медиа пишут просто: «экзистенциальная», без слова «культовая», заметил Зенон.

Ликэ протянула руки и поаплодировала.

— Да! Ведь догмат требует считать это не культом, а естественным положением вещей. Интересно другое: каким путем Джил предложила выскочить из этой катастрофы. Она припомнила граммофонные пластинки и всю последующую историю торговли такими благами, которые копируются без затрат. Картина всегда одинакова: кто хочет остаться праведником, тот платит за лицензионные копии, а грешники делают пиратские копии. Праведников гораздо меньше, чем грешников, но это давно стало нормой для мировых религий и, вероятно, может стать такой же нормой для товарно-денежного культа. Тем более, что переход к пиратской греховности большинства уже совершился в музыке, в фильмах и в софтвере. Осталось лишь распространить это на материальные продукты.

— Знаешь, Ликэ, а ведь Джил Мба знает только в пиратстве! — с некоторой артистичной патетикой произнес Зенон.

…

Этот и следующий условный день, вроде бы, тянулись долго, как годы, но после (когда наступил третий день) стало казаться, что два предыдущих пролетели незаметно. И вот пришла пора делать шаг к близкому контакту 3-й степени (такой термин был придуман методистами авиаразведки США в эпоху экстремальной популярности мифов об НЛО).

Чубакка уже во всей красе был виден невооруженным глазом.

С дистанции 2000 километров он выглядел, как сравнительно-округлый кочан цветной капусты размером с полную Луну (как она видится земному наблюдателю).

С дистанции 20 километров Чубакка (имея те же 20 километров в диаметре) занял поле зрения почти полностью, и теперь астронавтам субъективно представлялось, что они не рядом с этим объектом, а над ним.

Алкйона не сближалась более тесно с Чубаккой, а стала его спутником, очень медленно вращаясь вокруг него. Сейчас не составляло труда разглядеть детали его поверхности и (разумеется) это уже не было так похоже на кочан цветной капусты. Это вовсе не было похоже на что-либо, известное людям. В частности то, что ранее выглядело как срез, по которому кочан отделен от стебля, теперь напоминало выход пучка плотно уложенных бетонных труб огромного диаметра. Кромка одной из труб мерцала зеленым, как будто приглашая зайти. Хотя, почему «как будто»? Это и было приглашение. Между прочим, плотная укладка труб напоминала пчелиные соты, и Зенон даже намекнул, что Мартин Нарозник в 2004-м мог угадать насчет космической флоры и межзвездных пчел. Ликэ в ответ заметила: любые пчелиные соты — плотная упаковка цилиндров, однако не любая плотная упаковка цилиндров — пчелиные соты. Этими репликами они обменивались, уже герметизируя скафандры и проверяя навесное оборудование.

Ликэ и Зенону предстояло путешествие, похожее на уже многократно пройденный тест «вернуть кролика домой», только дистанция на порядок больше, а вместо возвращения кролика намечен визит в его нору… Точнее в его трубу. И чудеса ожидались на уровне последствий путешествия Алисы вниз по (опять-таки) кроличьей норе…

…Астронавты покинули шлюз Алкйоны и, привычно работая портативными движками, размещенными на скафандре, двинулись в путь примерно со скоростью велосипедиста. Ощущение сказочности происходящего, усиливалось: как будто подсознание не желало признавать реальность Чубакки, поэтому искало компромисс с сознанием и зрением…

…40 минут автономного полета — и вот они уже напротив входов в трубы. Диаметр был достаточен, чтобы в нее мог вплыть супертанкер (если бы таковой нашелся за орбитой Нептуна). И никаких признаков шлюзов или люков. Просто труба, открытая в космос, с зеленым световым сигналом по срезу и отсветами внутри. Дальше, в глубине — темнота. Впрочем, темнота совсем не выглядела пугающей, скорее она разжигала любопытство.

Астронавты медленно, аккуратно поплыли в уже привычной невесомости вдоль осевой линии трубы внутрь, и когда они продвинулись на пару сотен метров, вся внутренность трубы осветилась, будто имитируя тропический полдень при облачном небе. Свет шел непонятно откуда. Труба казалась бесконечной и абсолютно пустой, если не учитывать маленький объект на осевой линии где-то в полукилометре впереди.

По мере приближения они разглядели, что это хорошо знакомая аватара Джил Мба. По логике получалось, что это, вероятно голограмма, отрегулированная под видимый рост примерно полтора метра. В ее руках (точнее в лягушачьих передних лапах) был мячик. Причем точно такой, какие использовались в четвертой фазе тренингов для открытого космоса. Множественное число потому, что несколько таких мячиков было потеряно в космосе (что предсказуемо и неизбежно при таких играх). Зачем этот предмет оказался включен в состав голограммы Джил Мба пока оставалось непонятным…

…Дистанция сократилась до десятка метров, и аватара Джил Мба изобразила на своей мультяшной лягушачьей мордахе дружелюбную улыбку, после чего произнесла, очень убедительно двигая губами… А точнее: транслировала в эфир на частоте радиообмена, применяемой астронавтами.

«Приветствую, люди планеты Земли! У меня крайне важное сообщение для вас… — тут наступила длинная актерская пауза, а затем продолжение, — …Вы мячик потеряли. Вот, держите!».

С этими словами Джил Мба несильно, но прицельно бросила мяч, и Зенон Пекош, еще только осмысливая сообщение, машинально поймал его.

— Это что, не голограмма? — мгновенно отреагировала Ликэ Рэм и, протянув руку, чуть коснулась вполне реальной пластиковой поверхности мячика.

— О, черт! — выпалил Зенон, — Так получается что и лягушка не голограмма!

— Смешно получилось! — констатировала Джил Мба, снова придав лягушачьей мордахе выражение веселого дружелюбия.