Тень креста

Эпилог

Omnia transit memoria aeterna est…

В Нидаросе наступило спокойствие и мир. Норвегии больше ничего не угрожало. За зимой приходила весна, за летом — осень. Растился и собирался урожай, мореходы ходили по морям — торговали и перевозили товары, рыболовы продолжали трудиться, снабжая округу рыбой. Скот нагуливал жир и молоко, кормя хозяев и тех, кто с удовольствием всё это покупал.

После сражения в храме, его привели в исходный, величественный вид — вычищенное и подкрашенное дерево внутреннего помещения снова отливало золотистой желтизной. Королю Олаву и его людям долго пришлось замаливать грех кровопролития в церкви, хотя не Трюггвасон его начал. Новый епископ — Альбан скоро освоил самостоятельное участие в службах и обрядах. Ирландец по сану был выше Матеуса Познанского, но отношения между ними сложились дружескими — теперь полонец занял место Огге Сванссона, став руками и глазами епископа Альбана. В Нидаросе уже подрастало поколение детей первых норвежских христиан.

Сам же король Олав пребывал в печали — мужское одиночество сводило Трюггвасона с ума. Не помогали ни пиры, ни охота, ни подарки, ни яства и сладости. Покои королевы оставались пустыми, но в них ещё витал дух Тиры Датской, бередя память преданного короля. Атли Сигурдссон предлагал королю отправиться в поход на Хладир, но и такое предложение не вызвало королевского интереса, а следовательно — одобрения. Время шло, и к лету король стал оживать — окружающий мир для него становился всё интереснее и интереснее. А воскреснув изнутри, Олав Трюггвасон принялся объезжать свои земли, святой отец Матеус сопровождал венценосца в этом путешествии. Планировали строительство новых церквей, собирали средства на церковную утварь. Храмы строились, а вот настоятелей и проповедников не хватало. Все, кого Олав вывёз из Ирландии и Англии, уже находились при деле. И доверенные люди короля ехали в Германию, Нордланд, Франкию и Полонию — звать на службу служителей Христовых.

Огге Сванссон вернулся в Гаулар, награждённый королём Олавом за свои труды. Отец был очень рад видеть своего старшего сына. Он уже искал достойную невесту для Огге, но тот, как мог, отбивался от женитьбы. Свою награду Огге потратил на строительство боевого корабля и набор достойной команды. За время служения королю в Нидаросе, Огге понял, что случившийся мир — лишь временное затишье: Дания и Швеция никогда не оставят Норвегию в покое, пока же враги лишь поутихли, в тайне копя силы. Да и последние предсказания Эйры Толковательницы Рун ещё не сбылись.

Атли Сигурдссон стал главным королевским советником и получил от Олава земельный надел с хозяйством. Так Атли превратился в жалованного земельного ярла, который мог теперь и о семье подумать. Но Атли, как и Огге Сванссон, не верил в иллюзию мира, спокойствие границ не могло обмануть прозорливого королевского помощника. Потому Атли посетил Согне-фьорд, Агдер и Вестфольд, и везде предавался заботам о королевском флоте. И через два года собирательская деятельность ярла увенчалась успехом. Теперь, если норвежский флот можно было бы собрать воедино, то борт к борту на воде качались бы шесть десятков превосходных высокобортных драккаров. Таким количеством боевых кораблей не могла похвастать ни Дания, ни Швеция.

Гамли Лейвссон тоже ощутил на себе бремя королевской благодарности. Ярл стал главным королевским воеводой-военачальником, теперь под его рукой находилась не только городская нидаросская стража, но и всё воинство короля Олава. Он так и не женился, отдав всю свою любовь сыну — Турстейну. Маленького Гамлиссона крестили в нидаросском храме Христа Спасителя, как и многих других малышей Нидароса. Гамли побывал и в Йомсборге, где заручится воинской поддержкой тамошнего конунга — Сигвальди-Страт Харальдссона. Конунг представлял самых могучих воинов-наёмников северных морей: за деньги он мог сражаться с кем угодно. За деньги — или за тех, кто больше заплатит. Язычник слыл самым алчным и коварным из викингов Восточного моря. Сам Гамли потратил много сил и средств на подготовку королевских войск: тренировки новобранцев, оружие для всех, доспехи, обеспечение походной амуницией и прокорм. Через два года король Олав мог рассчитывать на две тысячи воинов, готовых к войне. Гамли Лейвссон, как и Атли Сигурдссон с Огге Сванссоном, прекрасно понимал, что, пока живы датский король Свен Вилобородый и швед Олав Шётконунг, никакого мира Норвегии не видать. Рано или поздно враги соберутся и нападут. Власть всегда требует настоящей вооружённой защиты — за власть и земли всегда льётся своя и чужая кровь.

Судьбы стран и государств решаются в битвах, и неважно, где они произойдут — на воде или на суше. Через два года так и случилось. За власть снова пролилась кровь, большая кровь. Многие норвежцы больше не увидели родины — море стало их могилой. Этим событиям предшествовала ещё одна история, история женщины, ставшей для короля Олава Трюггвасона роковой. И кровавая эта замять не обошла стороной наших старых знакомцев, всех тех отважных и бескорыстных, кто были с нами с первых страниц повествования. Горестной будет их история, однако, славным и памятным станет их конец. Но не будем забегать вперёд.

Событие это приключилось пять лет назад, когда Олав сватался к овдовевшей шведской королеве Сигрид Гордой, но при личной встрече выдвинул условие: принять христианскую веру. И получив категорический отказ, взбешённый норвежец хлестнул строптивую красотку по щеке, чем нанёс оскорбление всему королевскому дому. А вскоре Сигрид вышла замуж за датского короля Свена Вилобородого, передав шведский трон своему сыну от первого брака Олаву Шётконунгу. Понятно, что после этого случая шведы и датчане охотно присоединились к тайному союзу против Трюггвасона. И все эти пять лет Сигрид томилась жаждой мести, теперь уже не просто норвежскому конунгу Олаву, а Олаву — королю Норвегии.

В этот союз вхошли не только иноземцы — датчане и шведы, но и свергнутое Олавом Трюггвасоном семейство хладирского ярла Хакона Могучего. Сын его — ярл Эйрик бежал из Норвегии в Швецию и, в свою очередь, начал собирать вокруг себя противников Трюггвасона. Хотя король Олаф и пользовался популярностью среди норвежцев, Эйрик выказал себя умелым мужем, способным оказать влияние на недовольных Трюггвасоном бондов и норвежскую знать. Вскоре воинские силы переветника уже не уступали силам самого короля Олава. Вдобавок ярл Эйрик Хаконссон заручился тайной поддержкой шведского и датского королей. Причём участие ярла в заговоре сохранилось в большой тайне — до самой битвы за Норвегию. Ведь после поражения мятежа в Нидаросе, Эйрик дал клятву королю Олаву Трюггвасону не нападать на его земли и не насылать на них иноземцев.

Предательство же единственного союзника ввергло короля Олава в пучину кровавой трагедии у Свёльда. Об этом стоит рассказать подробнее. Сигвальди Струт-Харальдссон, конунг безбожных йомсвикингов, дважды обманул короля Олава, вследствие чего норвежец попал в засаду, организованную его врагами. Сигвальди нарушил клятву верности, данную Олаву Трюггвасону, и бросил того сражаться в одиночку, без своей поддержки. Одиннадцатью кораблями Олаву пришлось противостоять многим десяткам объединенного датско-шведского флота. Никто из йомси никогда не нарушал своих клятв, потому что клятвоотступничество каралось самим Одином. И после битвы у Свёльда братство йомсвикингов просуществовало совсем недолго. Но сейчас речь пойдёт о другой драме в норвежской Истории того времени, той, что случилась при попустительстве Сигвальди Струт-Харальдссона.

Тем ясным сентябрьским днём король Олав возвращался после успешного похода в земли вендов на родину — в Норвегию, многие потом скажут, что Олав, наконец, отнял приданное Тиры Датской у её прежнего жениха, короля Вендланда — Бурислава. Только вот, теперь он забрал его себе. Трюггвасону предстояло пройти через пролив Эресунн между Швецией и островом Свёльд. По настоянию Сигвальди король Олав разделил свои корабли на две части: зачем таким скопом идти по неширокому проливу, утверждал йомсвикинг, тем более, что его драккары сопровождают короля Олава. Одиннадцать самых крупных кораблей во главе с главным королевским драккаром "Большой Змей" двинулись в путь, а остальные, нагруженные добычей значительно поотстали и растянулись по морю. Вестник Сигвальди передал норвежцам, что пролив Эресунн возле острова Свёльд пуст и вражеского флота там нет. Хотя норвежские разведчики-наблюдатели утверждали, что скопище вражеского флота находится за выступом острова — в десяти милях от входа в пролив. Но доверчивость в отношении союзника и нетерпение сыграли с Трюггвасаном роковую шутку. Как только норвежцы достигли пространства за островным выступом, то увидели объединённый флот врага. Трюггвасона здесь уже давно ждали — это была самая настоящая засада.

Когда конунг йомсвикингов Сигвальди, шедший впереди короля Олава, оторвался от строя драккаров Трюггвасона и перебрался на сторону датско-шведского союза, те уже выстроили свой флот для битвы. Наличие в нём большого числа шведских и датских кораблей стало для короля Олава неприятным открытием — их оказалось вшестеро больше. Тем не менее, норвежский король сумел быстро оценить обстановку и определить слабые места противника. В центре вражеского флота стояли датчане, на левом фланге — шведы, справа — норвежцы-мятежники Эйрика Хаконссона. Лучшие же драккары короля Олава находились в центре его флота, и Трюггвасон решил нанести основной удар по кораблям Свена Вилобородого. Что касается Эйрика Хаконссона, то тот, с самого начала нацеливался на левый фланг королей Олава Трюггвасона, хотя битва сложилась так, что Эйрик едва не опоздал с атакой.

Норвежский король, привычно связав свои корабли канатами, первым ввязался в битву и яростно кинулся на датчан. Ударным кулаком руководил ярл Огге Сванссон со своими гауларцами и согн-фьордцами — лучшими военными мореходами Норвегии. Преимуществом ярла Огге в наступлении на врага стало то, что его более крупные корабли сильно выдавались вперед и рассекали вражеский строй на отдельные драккары-одиночки, а те, в свою очередь становились лёгкой добычей норвежцев. Кроме того у драккаров Сванссона борта были выше уровня вражеских, и его корабли, как башни, возвышались над судами противника. А с этих башен на воинов Свена Вилобородого смертоносным водопадом лился вихрь из норвежских стрел и метательных копий. Не ожидавший такой дерзкой атаки от попавшего в засаду короля Олава, за короткое время Свен Вилобородый лишился большей части своих кораблей, захваченных норвежцами. Остатки центра союзников в беспорядке отступили. На помощь гибнущим датчанам пришли шведы. Олав Шётконунг двул свои силы в ответную атаку.

Но воины короля Олава, которых в битву повёл опытный воин-ветеран, нидаросский ярл Гамли Лейвссон, встретили шведов потоком губительного железа: стрелы и копья летели так густо, что вскоре вражеские драккары стали похожими на ежей. Шведские воины, понеся большие потери, вынуждены были маневрировать, не ввязываясь в абордажный бой, который неминуемо закончился бы их истреблением. И в этот момент, когда казалось, что победа норвежцев уже близка, в атаку на левый фланг маленького флота короля Олава Трюггвасона пошли корабли мятежных соотечественников под предводительством Эйрика Хаконссона.

Ярл терпеливо ждал подходящего времени для одного, но решительного и победного удара, потому зорко наблюдал за сражением со стороны. И первым заметил, что боевые корабли Олава Трюгвасона увлеклись сражением со шведами. Это позволило Эйрику подойти к противнику вплотную. Ярл не стал бросаться в лобовую атаку, а начал методично брать на абордаж крайние корабли Олава Трюггвасона. Кроме того, воины норвежского короля уже израсходовали основной запас стрел и копий, что дало Эйрику Хаконссону преимущество в атаках на расстоянии полёта стрелы или копейного броска — в этом оружии у него недостатка не было. Так мятежники постепенно, корабль за кораблём, приближались к центру расположения Олава Трюггвасона — драккару-гиганту "Большой Змей". Без удержу норвежцы разили норвежцев — лилась единая кровь Норвегии. Ни в ком не было жалости, но и страха тоже не было.

Сам же Олав Трюггвасон слишком поздно оценил опасность, исходящую от ярла Эйрика. Если бы король Олав смог быстро сманеврировать, развернув основные силы навстречу ярлу — исход битвы оказался бы иным. Но пока Трюггвасон преследовал шведов, воины Эйрика захватили большое число кораблей норвежского короля, а когда Трюггвасон, наконец, стал разворачивать оставшиеся драккары на ярла Эйрика, в бой начали возвращаться датчане, сумевшие перестроиться для атаки на поредевшие силы короля Норвегии. Датские и шведские боевые корабли с одной стороны, воины Эйрика — с другой, медленно, но верно замыкали кольцо вокруг "Большого Змея". От руки соплеменников пал смертельно раненый ударом топора ярл Огге Сваннсон. Стрелы датчан пробили грудь отважного Гамли Лейвссона, люди которого прикрывали подходы к главному королевскому драккару.

Не исправил ситуацию и лучший лучник Олава Трюггвасона — Эйнар Брюхотряс: две выпущенные им в ярла Эйрика стрелы, не достигли цели. Сам же стрелок прожил недолго — ответная стрела оборвала его жизнь. Абордаж "Большого Змея" завершался, теперь корабль был полон возбуждённых и хмельных от пролитой крови врагов. Вскоре всё было кончено. Тяжелораненых добивали датчане, остальных брали в плен. Флот короля Норвегии перестал существовать. Но сам Олав Трюггвасон и двое его ближних людей — верный весфольдец Арн Сигурдссон да окольничий Кольбьёрн ещё сражались на залитом кровью носовом настиле, обороняя жизнь короля. На них навалился десяток датчан, но норвежцы отбились, однако Арн получил глубокую рану в шею и упал за борт "Большого Змея". Тёмные воды сомкнулись над королевским помощником, а из их глубины в последний раз блеснуло серебро дарёного браслета. Тогда окольничий, одеждой похожий на короля Олава, крикнул:

— Государь, бери щит и прыгаем за борт. Датские собаки примут нас за утопленников. Негоже норвежскому королю сдаваться врагу!

И сказав так, Кольбьёрн увлек Олава Трюггвасона в воду. Датчане скоро обнаружили этот подвох: они подняли окольничего на борт и только тогда убедились, что это не норвежский король, люди ярла Эйрика опознали Кольбьёрна. А, когда хватились, то под вторым щитом было уже пусто.

С тех пор норвежский король Олав Трюггвасон из рода Хорфагеров считался погибшим. Но благодарные соотечественники в своих сказаниях-легендах дали ему новую жизнь и новую историю. Святые всегда обязаны оставаться бессмертными в памяти своего народа.

Победители разделили поверженную страну на три части, потому больше не стало единой Норвегии. Датчане и шведы оторвали себе по куску. При этом изменники Хаконссоны фактически стали вассалами Свейна Вилобородого, а норвежскую область Викен Свейн Вилобородый контролировал напрямую. Швед Олав Шётконунг получил четыре округа в Тронхейме, а также Мёре, Ромсдал и Ронрике. Род Эйрика Хаконссона правил Норвегией под иноземным протекторатом Дании и Швеции. Поскольку победителям было совсем не до крещения норвежцев, христианизация Норвегии приостановилась на полтора десятилетия.

Королева Тира Датская узнала о поражении и смерти мужа, находясь в Швеции — при дворе брата — Свена Вилобородого и его супруги — Сигрид Гордой. И для неё эта весть стала непоправимым ударом. Тира никогда и никого не любила, считая любовь и верность суетной блажью и уделом простолюдинов: настоящей любовью этой женщины стали власть и богатство. Теперь же Тира оказалась совсем не у дел — без своего дома, без королевства, без наследства и без будущего. На этом её жизнь закончилась, так ничего в ней не добившись, Тира стала приживалкой у чужих людей. Но гордость Тиры Харальдсдоттер Датской была не меньше, чем у Сигрид Гордой, известной ценительницы королевской чести, достоинства и королевских традиций. Бывшая королева Норвегии покончила с собой ужасной смертью — она заморила себя голодом, так говорят саги. Но шведы считают, что от полнейшей безысходности гордячка Тира приняла яд.

Люди Эйрика Хаконссона заняли Нидарос и дворец Олава Трюггвасона без боя — все, кто мог защитить столицу норвежского короля, пали в битве у Свёльда. В королевском дворце поселились Эйрик Хаканссон и его родственники. По настоянию Свена Вилобородого Нидарос был переименован в Тронхейм. Это название сохранилось и по сей день — норвежцы следующих столетий не стали его менять: история должна быть историей, плохая или хорошая, она всегда история родины для последующих поколений Норвегии. Епископ нидаросский Альбан Ирландец и святой отец Матеус из епископства Познанского, что в Полонии, служили церкви Христовой до последних дней, срока пришествия Олава Святого и его времени. Они покинули этот мир, но ряды их последователей стали верными христианами многострадальной Норвегии. Послудующие епископы и святые отцы церкви страны были представлены урождёнными норвежцами. А сами норвежцы добровольно стали носителями креста, как позиции противления захватчикам и иностранному засилию. Подросшие и возмужавшие Рольф Харальдссон — сын Лодочника, и Турстейн Гамлиссон — сын Гамли Лейвссона, крещённые покойным Николасом Ронским, стали добрыми христианами и пошли за Оловом II Святым. Тридцатитрёхлетними — в возрасте самого Христа, они пали в сражении при Стиклестаде, обороняя этого норвежского короля, который и сам не уберёгся от гибели.

Во всех перипетиях времён и противостояний разным врагам Норвегии собор бывшего Нидароса остался Нидаросским. Город оставался по-датски названным Тронхеймом, а церковь, в последствии разросшаяся в собор, продолжала носить название Нидаросского собора Христа. Сама нидаросская церковь увековечила имя Олава Трюггвасона, как первокрестителя Норвегии. Все остальные короли — последователи Олава Трюггвасона принимали корону Норвегии в Нидаросском соборе Тронхейма.

Кузнец, мастер Хаки не скрывал своей приверженности новой власти, всячески пытаясь ей угодить. Но доверия не заслужил. От Христовой веры мастер не отказался, потому новые владельцы Нидароса-Тронхейма относились к кузнецу с недоверием и подозрительностью. Обида сгубила Хаки: он тяжело заболел и вскоре покинул Божий свет.

Хозяин постоялого двора Орм Ульфссон — скрытый союзник ярла Эйрика Хаконссона и датский соглядатай продолжал привольную жизнь. Смена власти не отразилась на его достатке, но пришлые ничего не знали о тайной жизни содержателя постоялого двора, по-прежнему считая того человеком Олава Трюггвасона. Посетителей стало больше, но и пьянства прибавилось — христианский закон язычникам не писан. Во вспыхнувшей пьяной драке, которую Орм путался разнять, неизвестный ударил Ульфссона ножом в сердце. Виновного не нашли: в мелькании рук, ног и тел, даже лица его никто запомнить не смог.

Эйра Толковательница Рун осталась среди простых людей, проживавших за стеной Нидороса и помогала им, как могла. Среди нидаросской бедноты, с приходом новых хозяев она никуда не делась и не разбогатела, из уст в уста передавалась история "нидаросского волка" и его конца. Главными героями в ней выступали градоправитель Гамли Лейвссон и Огге Сванссон, сын гауларского ярла, скрывавшийся под личиной церковного послушника, упоминался и святой отец Альбан Ирландец, как образец носителя новой веры, как человек достойный доверия. Совсем старой и уже немощной Эйра дожила до времён Олава Святого. Но к той поре она же не могла ни радоваться, ни печалиться.

В битве у Свёльда отец Огге Сванссона — Сван Гуннарссон раненым попал в плен к йомсвикингам. Один из них — Вагн Окессон, внук бывшего конунга Пальнатоки, восхищённый мужеством и отвагой старого воина, выкупил его у Сигвальди, а потом дал свободу. Прозвище Свана — Удачливый Мореход ещё раз сыграло свою роль в судьбе этого гауларского ярла. Вскорости младший брат Огге — Рёскви Сванссон стал новым ярлом Гаулара.

Спустя пятнадцать лет после трагедии у Свёльда, сторонники нового норвежского короля Олава Харальдссона, прозванного Святым, отвоевали Нидарос, и город этот вновь стал норвежской столицей под названием Тронхейм, которое сохранилось и по сей день. Имена же Олав и Харальд давно стали для Норвегии судьбоносными. И многие последующие поколения норвежских христиан принялись так называть своих новорождённых детей. А после гибели короля Олава Харальдссона Святого в сражении при Стиклестаде до полной христианизации и независимости Норвегии остались долгие тридцать лет.

___________________

Omnia transit memoria aeterna est… (лат.) — Всё проходит, только память вечна.