Тихоня с искорками в глазах (СИ)

Ч. 2 Гл. 1

Часть 2

Глава 1

Элида остановилась посреди холла в ожидании, когда к ней подойдут слуги и помогут перенести вещи, поскольку ее прибытие домой не могло остаться незамеченным, но прошло пять минут, потом десять, потом пятнадцать, к ней никто не приходил. Элида пригляделась и увидела, что за одной из неплотно прикрытых дверей, за ней наблюдает Нейла, почти ровесница Элиды, практически выросшая в их доме. Девушка, увидев, что Элида ее заметила, осторожно махнула ей рукой, прижав палец к губам, показывая, что надо соблюдать тишину и осторожность. Как можно незаметнее Элида приблизилась к этой двери и тут быстро зашептала.

— Леди Элида, ваша матушка запретила встречать вас и помогать вам, она вчера строго настрого всех предупредила об этом.

— Но как же мама вчера могла знать, что я вернусь домой? — поразилась Элида.

— Не могу знать, — прошептала Нейла, — но только после ухода герцога Лоута ваша матушка стала, словно не своя. Она собрала всех слуг ну и сказала, чтобы вам никто не помогал, и если вы хотите, то сами должны нести вещи в свою комнату, но и потом вам никто не будет помогать, если вы захотите кушать, то вам придется идти в кухню и есть вместе со слугами… И еще ваша матушка запретила вас к ней пускать, она сказала, что сама решит, когда вас вызвать.

— А я могу занять свою комнату? — с дрожью в голосе, спросила Элида, со страхом ожидая, что ей и это не позволят.

— Можете. Вам позволено жить в вашей бывшей комнате. — Девушка отпрянула от двери, и Элида осталась в одиночестве. Она взяла в руки часть вещей и чуть не задыхаясь от быстрого шага поднялась на второй этаж. Так она, сновала туда-сюда сделав почти пять ходок и все время ощущала, как за ней наблюдает вся прислуга в доме. Было так тошно от этой мысли, но выбора у Элиды не было, больше ей пойти было некуда.

Лишь закрыв изнутри свою комнату на ключ, она в изнеможении рухнула на кровать. Да, не такой встречи она ожидала. Знала, что мать будет холодна и недовольна, что чтобы так! «Это из-за Лоута, — с горечью подумала она. — Он прибыл вчера вечером, наверняка все рассказал так, что я оказалась одна во всем виновата, да еще этот погром… Какая же я дура! — чуть не застонала она. — Мне надо было немедленно убираться оттуда, а не ждать до утра! Я должна была первой увидеть маму и первой обо всем рассказать! Какой же Лоут мерзавец! Как он все ловко провернул… Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!» — мысленно кричала она, понимая, что проиграла и проиграла по-крупному.

Но в этот момент не только Элида не находила себе места в своей комнате, точно также в своих апартаментах металась леди Марриет, с нетерпением ожидая прибытия своей старшей дочери Эннэт.

— Представляешь, — бросилась мать к дочери едва та появилась на пороге, — что наша тихоня учинила! Сбежала от мужа перед этим устроив настоящий разбой. Подралась со служанкой и кухаркой, разгромив всю кухню, расшвыряв тарелки, ложки, опрокинув кастрюлю с супом; пожилого человека толкнула вместе со стулом на пол, облила все чернилами, разбросала ценные бумаги, и все из-за того, что ей забыли выделить служанку. Несколько дней она молча просидела в комнате с поджатыми губками, запоминая и записывая даже самые мелкие недочеты прислуги, считая это личными обидами. Потом пригрозила, что эти записи она отправит всем, кому только возможно, даже принцессе Дейре. Но и это не все. Она потребовала от Лоута неслыханную сумму в качестве компенсации за эти надуманные оскорбления, а потом преспокойненько вернулась в мой дом!

— И что ты сделала? — в ужасе от услышанного спросила Эннэт.

— Ну, поскольку Лоут дал ей три дня, чтобы одуматься и вернуться назад, я позволила ей на эти три дня остановиться в своей бывшей комнате. Потом я с ней поговорю и так поговорю, — голос леди Марриет задрожал в предвкушении этого разговора, обещая Элиде немало очень неприятных минут, — что она вернется в дом Лоута, как миленькая!

— А я тебе всегда говорила, — с удовольствием и злорадством сказала Эннэт (до сих пор обиженная на младшую сестру, за то, что той достался герцог, да еще красавец из красавцев, в то время как ей самой — только граф, да еще толстенький и неказистый, а должно было бы быть наоборот), — что никакая она не тихоня, у нее в глазах всегда светится ослиное упрямство и непокорность. Она всегда была себе на уме, постоянно о чем-то думая, о чем-то мечтая и скрывая ото всех свои мысли.

— Ничего, ничего, — с угрозой ответила мать, — теперь ей придется рассказать и о своих мыслях, и о своих планах, а потом выслушать, что я думаю обо всех этих глупостях!

Марриет сначала хотела позволить дочери пожить три дня в ее доме, и только после этого поговорить с ней, но гнев и нетерпение заставили ее уже на следующее утро вызвать Элиду к себе.

— Для начала я хочу спросить, — вместо приветствия сказала Марриет дочери, — ты отправила те письма, какими угрожала герцогу Лоуту?

— Нет, — поспешно сказала Элида, обрадовавшись, что правильно поступила, не поддавшись эмоциям в ту минуту.

— Дай сюда, приказала мать. — И Элида безропотно протянула ей запечатанные листы (а как по-другому? Свою мать она всегда боялась до ужаса, а теперь была еще и зависима от нее). Марриет перебирала прямоугольники, читая имена, увидев письмо со своим именем она вскрыла его и быстро стала пробегать глазами строчки и на ее лице явственно проступила брезгливость и отвращение. — В остальных письмах тоже самое? — коротко спросила она, и дождавшись кивка Элиды бросила все письма в пламя камина.

— Только самая глупая, самая недалекая женщина, — медленно начала она, — будет собственными руками уничтожать репутацию мужа, не испробовав все другие возможные способы, чтобы добиться желаемого! — при этих словах Элида покраснела, внезапно осознав, что мать в общем-то права. Элида ведь в сущности ничего не делала, чтобы утвердится в доме мужа и потребовать должного к себе отношения. — Понимаешь, — неожиданно «человечным» голосом продолжила мать. — Репутация мужа — это будущая репутация детей. Опозорив мужа в глазах общества, ты этот позор перенесешь и на будущих детей, поскольку никто и никогда не забудет ни упреки, которые ты прилюдно бросишь в лицо мужа, не те грязные тайны, о которых ты всем расскажешь. И что потом? Ты под влиянием секундной обиды, сотворишь такое, что последствия коснуться не только тебя, но и твоих детей! — слова матери пробрали Элиду до костей, и она стала бы переживать еще больше, если бы не мысль, что у нее не будет детей от Лоута, и, значит, за их репутацию переживать не стоит, но все равно, она дала себе слово, что прежде, чем совершать какие-то необатимые поступки, хорошо обдумать последствия, какие могут быть.

— Да, мама, — тихо прошептала Элида. — Теперь я понимаю, что письма были неправильным поступком, продиктованным чувством жгучей обиды, что я испытывала в тот момент. — Мать внимательно вгляделась ей в глаза, и увидев, что Элида говорит искренне, продолжила свою речь, но уже совсем в другом тоне.

— Герцог Лоут рассказал мне о том, что ты учинила в его замке. Если бы это рассказывал кто-то другой я бы объявила этого человека лжецом и обманщиком, поскольку МОЯ дочь, не могла сделать того, о чем мне рассказывали.

— Мама, — попыталась как-то оправдаться Элида, — ты не…

— Закрой рот, — коротко приказала мать, и Элида умолкла на полуслове. — Ты когда-нибудь видела, чтобы я дралась со слугами? — задала мать риторический вопрос, и не дожидаясь ответа продолжила: — Ты думаешь у нас работают какие-то особенные слуги? Ты думаешь, мне не пришлось ломать отношение слуг к себе, когда я пришла в дом твоего отца и они также неохотно приняли меня, демонстрируя свое неуважение из-за того положения, в котором я оказалась, лишившись родителей, дома и состояния? — Только в эту секунду, услышав слова матери, Элида вдруг поняла, что у них в чем-то были схожие ситуации. Обе вышли замуж за мужчин, что были выше их по положению, обеих мужья не любили… Как же мама добилась такого подчинения прислуги? — всерьез заинтересовалась Элида, осознав, что обстоятельства обстоятельствами, но огромную роль играет личность человека. Она с раздражением вдруг подумала, что перед Лоутом она продемонстрировала себя в виде бесхарактерной, трусливой и глуповатой (что тут скрывать), особой, к которой невозможно было испытывать ни любовь, ни уважение, ни даже простую симпатию. Элида закусила губу, до того й противно стало от самой себя, а мать между тем продолжала.

— Герцог Лоут потребовал, чтобы в течении трех дней ты принесла ему свои извинения и по поводу своего недостойного поведения, и по поводу тех угроз, что посмела ему предъявить, а потом… — Мать сделала театральную паузу, — а потом, он разрешит тебе вернуться в его дом! — Элида быстро вскинула голову, не ожидая услышать эти слова.

— Мне придется вернуться к Лоуту? — с содроганием спросила она.

— А как же иначе? — неподдельно удивилась мать. — Жена обязана жить в доме мужа, по возможности стараясь удержать от любопытства посторонних все те семейные проблемы, что могут возникнуть между мужем и женой, особенно в первые годы после свадьбы.

— А я не хочу возвращаться! — запальчиво крикнула Элида.

— А придется! — жестко и очень убедительно сказала мать. — У тебя есть три дня, чтобы свыкнуться и смирится с этой мыслью, и обдумать свои дальнейшие поступки, чтобы они не осложнили твою жизнь, а, наоборот, облегчили ее. Ты вернешься к Лоуту ровно через три дня и ни минутой раньше — это последний мой тебе совет. Так ты хоть немного сохранишь свое достоинство, от которого остались одни ошметки, — брезгливо скривила губы Марриет.

— А если я не вернусь? — с дрожью в голосе спросила Элида.

— Об этом не может быть и речи! — сказала, как отрезала мать. — Ты вернешься, иначе Лоут с тобой разведется. Ты ведь знаешь, что это значит? — «Конечно знаю, — мысленно сказала Элида. — Это значит — СВОБОДА!». — Тебя не примут ни в одном доме, — между тем продолжала Марриет. — «И больно надо», — про себя усмехнулась Элида. — Ты не сможешь посещать балы! — с ужасом сказала мать. — «Ура!», — чуть не закричала в ответ дочь. — От тебя отвернуться все знакомые! — «А что сейчас они ко мне повернуты?». — огрызалась в мыслях Элида. — Ты не получишь ни копейки ни от герцога, ни от меня, — твердо закончила перечень угроз от развода с Лоутом мать. — «А вот это настоящая проблема», — все также мысленно согласилась с матерью Элида. — И еще… — в голосе Марриет явно сквозила неуверенность. — Как скоро герцог Лоут консуммировал ваш брак? — Элида, которая теперь знала, что означает это слово и какое действие при этом совершается, вздрогнула.

— Он его не консуммировал, — тихо ответила она. Мать удивленно и тревожно посмотрела на нее.

— Как не консуммировал?

— Он сказала, что у него есть несколько десятков лет для того чтобы это желание пробудилось, а особенно возникло желание — это реализовать…

— Ох! — ахнула Марриет, но не из-за возмущения словами Лоута, а тем, что теперь вероятность развода стала совершенно реальной. — А ты не пыталась вечером подпоить его? — совершенно серьезно спросила она, досадуя на себя за то, не сказала этого Элиде раньше.

— Подпоить? — не поняла Элида. — Зачем?

— Как зачем? Чтобы он потерял над собой контроль. Бокал крепкого вина перед сном, потом ты, обождав какое-то время, чтобы он успел раздеться, под каким-нибудь предлогом заходишь к нему в спальню. Говоришь какую-нибудь чушь, что тебе страшно, зябко, прикасаешься к нему… нет лучше прижимаешься всем телом — и все готово. Брак консуммирован, а после этого ему с тобой развестись будет, ох как не просто! — Элиде вдруг показалось, что мама описывает ей не придуманную ситуацию, а ту, которая случилось в действительности… с нею самою, следующие слова матери только усилили это подозрение.

— Нет, я так не могу, — замотала головой Элида, которая даже в страшном сне не могла представить, как она заходит в спальню к полуголому Лоуту и начинает к нему прижиматься.

— Ты такая же нюня, как и твой отец! — с нотками раздражения в голосе сказала леди Марриет, и вот тогда-то Элида и подумала, что в вопросе консуммирования брака инициативу проявила ее мамочка.

— Мам, а ты любила папу? — неожиданно спросила она. Мать, которая в этот момент хотела что-то сказать, аж поперхнулась от этого вопроса. Марриет пронзила дочь взглядом, и Элида словно услышала ее голос, хотя та не произнесла ни слова: «Это не твое дело!», Элида смешалась и тихо попросила прощения за свой бестактный вопрос.

— Сейчас ты пойдешь в свою комнату, — ледяным тоном сказала леди Денес, — и напишешь герцогу Лоуту письмо. В этом письме ты в таких словах выразишь раскаяние в своих поступках, что он должен поверить тебе без малейшего сомнения. Потом ты в письме пообещаешь, что больше никогда, ни при каких обстоятельствах не учинишь подобного… Думаю этого Лоуту будет достаточно… можно было бы добавить, что ты с нетерпением ждешь встречи, чтобы словами выразить все то, что ты написала… — Марриет задумалась. — Нет, этого писать не следует, слов раскаяния будет вполне достаточно. — Она с сомнением посмотрела на Элиду, и добавила. — Когда напишешь письмо, сначала принесешь его мне. В письме не должно быть ни рабской угодливости, ни высокомерия, ни сарказма, ни желчи… да, сначала письмо должна прочитать я — так будет правильнее всего. — Элида думала, что мать сейчас ее уже отпустит, но мысли леди Денес были заняты одним очень важным вопросом. — Есть у меня одно зелье, — задумчиво сказала она. — ты могла бы подлить его в бокал Лоута. Ни вкуса, ни запаха он не почувствует…

— Что за зелье? — спросила Элида, заподозрив неладное.

— Это зелье делает из мужчины зверя, который жаждет только одного… Нет, — решительно сказала она, прерывая саму себя, — возможно потом, когда ваша семейная жизнь станет невыносимой рутиной, а сейчас нельзя. Остановимся на бокале с вином. Думаю, Лоут все же будет ощущать если не вину, то некое сомнение, и он наверняка постарается быть с тобой любезным… Вот и воспользуйся этим моментом! — грозно приказала она дочери. — Сразу же как все случится напишешь мне письмо. Ты поняла?

— Да, мама, — тихо прошептала Элида, именно в эту минуту окончательно решив бежать и от Лоута, и от матери.