Точка кипения

Глава 37

Полицейский в униформе открывает дверь участка, и я следую за ним через фойе, где пара пожилых людей, сидя на стульях, ожидает своей очереди.

Я не решаюсь пройти через парадную дверь, но Тео заверяет меня, что прессе неизвестно, в какой именно участок меня забрали. Мы выходим и прищуриваемся от яркого дневного света, но никто не провожает нас взглядами. Тео дает мне свою визитную карточку. Он хочет представлять мои интересы в суде. Я знаю, он считает, что это дело дойдет до суда, если только я не настолько умная, чтобы найти то, что поможет снять с меня обвинения.

Мне необходимо поговорить с Лексом. Он в ту ночь был в баре и встречался с Мелоди перед ее смертью. Он хотел поговорить со мной раньше, а сейчас он залег на дно, и я хочу узнать почему. В его телефоне включена голосовая почта. Я звоню Саре и разговариваю с Джошем и Авой, глотая слезы. Потом трубку снова берет Сара и убеждает меня, что они в порядке. Я окликаю такси, и теперь все мои мысли переключаются с детей на Лекса. Я планирую до посинения ждать возле его дома, пока он не появится. Но через два часа мне становится холодно и скучно. Пол присылает мне сообщение, что он забрал детей от Сары. Он просит меня вернуться домой, но сначала мне нужно получить некоторые ответы. Я прикладываю замерзшую руку к дорогой и модной деревянной двери. Три массивных замка блокируют вход. Мне просто необходимо попасть внутрь и узнать все секреты и причины, а я не могу войти. И тут у меня возникает идея.

В половине восьмого вечера я вхожу в офис Форвуда. Пришлось несколько раз позвонить в дверь, прежде чем мне открыла девушка в форме уборщицы.

— А Роза есть? Роза, уборщица?

Она понимает только одно слово, которое имеет для нее значение, и открывает дверь. Как я и предполагала, в офисе никого нет. Редко кто остается здесь после семи вечера. Я обхожу мусорные корзины и подхожу к тучной женщине с пылесосом.

— Роза!

Она поворачивается и выключает пылесос, вытирая руки о фартук.

Ей требуется секунда, чтобы вспомнить, кто я такая.

— А! Миссис Форман, все есть хорошо?

Она улыбается, показывая кривоватые зубы, и я выдавливаю улыбку в ответ. Боже мой, она же не знает! Каждый вечер она чистит множество корзин с выброшенными в них бумагами, собирает скомканные листы со столов, но никогда их не читает, никогда не следит за новостями. Большинство сотрудников с ней не разговаривают, и почти никто не знает ее в лицо, она просто часть армии рабочих. Она понятия не имеет о скандале, разразившемся здесь, о том, что я стала печально известной и что ей следует избегать меня.

— Дети? Хорошо?

Я кладу руку ей на плечо и киваю. Затем открываю сумочку и достаю бумажник.

— Смотри, новая фотография.

Эта фотография сделана около двух месяцев назад; мы выглядим как замечательная, счастливая и любящая семья. Роза улыбается.

— Прекрасно! Вам повезло!

— Роза, мне нужно кое-что очень важное.

Я говорю медленно, потому что она плохо знает английский. Она понимающе кивает.

— У тебя есть ключи от дома Лекса?

Женщина хмурит брови.

— У тебя есть ключи от его дома?

Я жестами показываю, как поворачивается ключ в замке.

— Да, миссис Форман, я убираю в его доме.

Я восторженно киваю. Джон когда-то говорил мне, что Лекс старается провести все свои расходы через учетные записи, чтобы платить меньше налогов, включая личную уборщицу. Добрый старый Джон.

— Я знаю. Можешь дать мне ключи? Завтра у него день рождения, мы устраиваем вечеринку с сюрпризом в его доме.

Роза ничего не понимает.

— Вечеринка. Я испеку торт, приготовлю много еды, потом мы погасим свет, а когда придет Лекс и откроет дверь, мы все выпрыгиваем — сюрприз! — Я жестикулирую, как в плохом водевиле. — Могу я взять твои ключи и вернуть их позже?

Проходит несколько секунд, прежде чем Роза переводит все сказанное, и улыбка появляется на ее лице.

— А, миссис Форман, хорошая идея!

Она подходит к вешалке, где висят ее сумка и пальто, и, порывшись немного, достает связку ключей. Они поблескивают на моей ладони, и я чувствую первый импульс к действию.

Дверь Лекса открывается бесшумно, стальные петли на ней работают намного лучше, чем на моей, которая всегда скрипит после дождя. Я не была здесь раньше. Лекс никогда не приглашает гостей домой, или, может быть, эти вечеринки проходят без меня. Я поднимаюсь по лестнице и вхожу в комнату наверху. Здесь просторно: низкие кожаные диваны, встроенные светильники, на стенах огромные, но странные произведения современного искусства, на полу коврик из воловьей кожи. Дальше следует кухонная зона а-ля бар. Из кухни доносится неприятный запах, Розе не помешало бы нанести сюда визит.

Я изучаю мозаичную плитку и прохожу мимо ванной. Ничего необычного здесь нет, но в небольшом шкафу за туалетом я нахожу несколько зубных протезов. О господи! Лекс знает, что двадцатипятилетних это смутило бы даже больше, чем предложение съесть целую гору сливок.

Я начинаю получать удовольствие от своего проступка. Откупориваю бутылку пива из холодильника и принимаюсь рассматривать разбросанные на столе бумаги в поисках чего-нибудь интересного. Я нахожу замечательные наработки Лекса: его идеи соединяются стрелочками, на полях написаны комментарии, вопросительные знаки прерывают еще не до конца сформулированные мысли. Толстая папка с контрактами, договор купли-продажи с CPTV. К некоторым страницам приклеены стикеры, и много-много страниц с подпунктами и дополнениями. Его корзина для бумаг полна исписанных листов, и я роюсь в них, а потом вдруг замечаю какой-то пульт на столе. Я поднимаю видеокамеру, до сих пор находящуюся в коричневой упаковке, и верчу ее в руках. Это цифровая камера последней модели. Здесь же лежат нераспечатанные кассеты к ней. Я отбрасываю упаковку и кладу все в сумочку. Лекс не будет возражать, если я все это позаимствую.

Вдруг из спальни доносится шум, и я замираю на месте. Звонит мобильный телефон. Он звонит долго, а я стою неподвижно в чужой квартире, мои глаза прикованы к неплотно прикрытой двери. Когда звонок прекращается, наступает гробовая тишина. Он здесь, и меня охватывает чувство вины за то, что я вторглась в его личные владения. Но в квартире не слышно присутствия другого человека. Я подхожу к спальне и аккуратно, одним пальцем, толкаю дверь, глядя, как она беззвучно открывается внутрь.

А неприятный запах идет от тебя, Лекс!

Он как-то неестественно лежит поперек кровати лицом вверх. Одна из его кроссовок упала с ноги и валяется на ковре подошвой вверх. Переборов страх, я заставляю себя сделать шаг в комнату. Лекса ударили по голове чем-то тяжелым и тупым. Взгляд у него застывший и ничего не выражающий. Вокруг шеи дважды обмотана белая веревка с обтрепанными краями. Черные кровоподтеки видны почти по всей его шее. Он сопротивлялся до конца.

Я подпрыгиваю от неожиданности, услышав сигнал входящей голосовой почты. Мое дыхание учащается, я в панике, и это подстегивает меня к действию.

Я не вижу телефон и понимаю, что Лекс лежит на нем. Я просовываю руку ему под спину, но при этом смотрю на дверцу шкафа, избегая его глаз. Затем вытягиваю телефон, но клавиатура заблокирована, а значит, я не могу раскрыть его секреты. Я протираю телефон и бросаю тут же.

Я стою в растерянности, не зная, что делать дальше. Лекс, Лекс, дай мне знак, подскажи, что здесь произошло! Я пытаюсь посмотреть на эту сцену глазами следователя. В квартире убрано, кровать застелена, нет ни чашек, ни пепельниц, ни полупустых бутылок, ни вина, ни следов кокаина. Я проверяю посудомоечную машину. Она загружена чашками, тарелками и ножами, стаканов для вина нет. Сушка пуста. Я смотрю, не осталось ли следов каких-нибудь исчезнувших предметов на пыльных поверхностях, но Роза хорошо выполняет свою работу. Ничего нет.

Ты впустил сюда того, кого знал, причем очень хорошо знал, если провел в свою спальню. Я оглядываюсь в поисках чего-нибудь тяжелого, чем могли ударить Лекса по голове, но орудие убийства, по всей видимости, унесли с собой. Интересно, могли ли его бросить в канал? Чем тебя ударили, Лекс? Удар не убил тебя, лишь оглушил. Ты понимал, что вскоре случится.

Лекс, прости мои подозрения и мою самоуверенность! Теперь я смотрю на нашу аварию другими глазами: невиновный испуганный мужчина, сражающийся с тенью. Я стою еще несколько минут в надежде, что что-нибудь прояснится, но увы…

Я закрываю дверь и протираю ручку рукавом. Здесь, в коридоре, я слышу музыку из соседней квартиры и женский смех. Людям нравится жить в таких квартирах в центральной части Лондона. Держу пари, что не нужно много усилий, чтобы завлечь женщин по такому адресу. Но мне нужно уходить. Только отойдя на полмили, я делаю анонимный звонок с таксофона на номер 999. Еще через пять минут я падаю на мокрый тротуар и начинаю реветь — отчасти из-за шока, что мне пришлось все это обнаружить, но также из-за своей неимоверной глупости.

Я оставила бутылку пива рядом с его ноутбуком, и на бутылке моя слюна.