Точка кипения

Глава 40

Я успеваю только юркнуть под стол, ругаясь про себя, насколько глупо было полагать, что полиция не придет сюда. Длинные тени падают на пол, когда на корме включается свет. Я слышу, как открывается дверь шкафа и на пол падает чья-то сумка. На полицию это не похоже. Я осторожно ползу вперед и сворачиваю за угол в коридор. Отсюда не очень хорошо видно, но вот открывается дверь шкафа под лестницей и мужская рука вытаскивает оттуда что-то. Это сундучок из старого, позеленевшего металла, оставшийся с тех времен, когда на барже был офис Форвуда. Кто-то копается в нем, и в моем сердце закипает холодная ненависть. Я догадываюсь, что это ты, Пол, и ты пришел сюда за чем-то. Сейчас полночь, и это не совсем подходящее время для проверки финансовых соглашений или старых документов. Рука берет папку, ее голубой цвет под полоской света кажется зеленым. Рука исчезает из моего поля зрения, и дверь шкафа с глухим стуком закрывается. Пригнувшись, я припадаю к полу рядом со столом, потому что высокая фигура делает несколько больших шагов и входит в комнату. Но это не мой неверный муж, это Джон.

Он нисколько не удивлен. Во всяком случае, не показывает этого.

— Вот, значит, ты где. С тобой все в порядке?

— Нет. Что ты ищешь?

Он неопределенно качает головой, уклоняясь от ответа.

— Полиция в доме?

— Конечно.

— Они, должно быть, нашли Пола очень убедительным, раз после результатов анализа крови на шарфе он находится с детьми, в то время как я спасаюсь бегством, — с издевкой замечаю я.

Джон долго молчит, потом говорит:

— Он беспокоится о тебе. Дети плачут.

Я чувствую себя так, будто у меня вырвали кусочек сердца. Джон понимает это и добавляет:

— Но сейчас они спят.

Он кладет несколько папок на стол.

— Я ненадолго. — Он садится напротив меня, попадая в объектив работающей камеры. — Из-за тебя тут такая шумиха…

— Я их не убивала! — отрезаю я.

Джон смотрит на меня из-под густых бровей.

— Зачем ты вломилась в квартиру Лекса?

«Новости распространяются быстро», — проносится у меня в голове. А может быть, мой звонок на 999 вовсе и не был анонимным.

Джон не верит мне, поэтому я пытаюсь его убедить.

— Я надеялась, там есть что-то, что могло бы мне помочь. Но единственное, что я обнаружила, — это его тело…

Джон отводит взгляд в сторону.

— Но никаких подсказок там нет. Правда, позже я нашла ключ к разгадке. Чего я не знала, так это того, что Лекс дал мне намек очень давно, но ни он, ни я не понимали этого — до настоящего времени.

Джон, повернувшись ко мне спиной, пристально вглядывается в полумрак.

— Лекс дал тебе ответ. — Это не вопрос, а утверждение. Джон нахмурился. — Иона и кит…

Он замирает и начинает легонько барабанить пальцами по одной из папок. Ночь идеальна для него: когда он низко наклоняется над стопкой бумаг, то кажется, что бледность исчезает с его лица. Вечером Джон всегда оживал, становился душой компании, и от него не хотелось уходить. Сейчас его глаза блестят, тело нервно подрагивает. С этого ракурса он так похож на Пола! У них одинаковые руки. Огромным усилием воли я вытесняю из своей памяти воспоминание о том, где побывали руки Пола.

— Иона и кит… Что ты думаешь об этой притче, Кейт?

— Разве сейчас у нас есть время обсуждать это? — раздраженно отвечаю я и вытягиваю шею, чтобы посмотреть, что он читает. В то же время я понимаю, что за садом ожидает полиция, которая навсегда может прекратить мои поиски.

— Твой телефон отключен?

— Конечно.

— Большой съел маленького… — Он листает страницы. — CPTV проглотил Форвуд, вот такие дела…

— О чем ты?

Джон с такой силой бросает папку на стол, что тот трясется, и смотрит на меня.

— Объясню, только когда ты расскажешь все, что знаешь.

Я пристально смотрю ему в глаза, понимая, что придется рискнуть.

— Мы с Лексом были такими разными, но оба хотели узнать правду. Лекс придумал для меня специальное прозвище, такая себе шутка в мой адрес. Я думаю, он назвал это прозвище своему убийце, Раифу…

— Иона собирается проглотить кита. — Джон кладет руки за голову и всем своим видом показывает, что все понял. — Значит, Лекс знал! — Джон наклоняется, широко разведя колени, потому что его длинные ноги не помещаются под столом. — Два года назад, когда CPTV покупало Форвуд, Лекс пошутил, что мы были Ионой, которого заглатывал кит. На прошлой неделе я получил сообщение от Лекса, в котором он писал, что Иона собирается съесть кита. Это было последнее сообщение, которое я получил от него. Но как могли мы съесть кита? Мы крошечная компания, а они большая. И вот сегодня утром я получил уведомление от адвокатов CPTV относительно заключительного платежа, который они нам должны. Они пытаются отсрочить выплаты. Поэтому я задал себе вопрос почему. Одна из причин: они просто не в состоянии заплатить. А если они не могут заплатить, то это потому, что обанкротились. Одна из самых больших медиакомпаний в Европе обанкротилась!

Я качаю головой, совершенно сбитая с толку.

— Этого не может быть! Ты же сам сказал, что они огромная компания.

— Да, но быть большой не означает иметь много денег. Сейчас кризис, банки не выдают кредит. Даже у больших компаний проблемы с получением дополнительных фондов, особенно у таких старомодных телекомпаний, как CPTV. И еще кое-что: Форвуд оказался на гребне волны два года назад, потому что мы произвели сенсацию нашим голосованием в телефонном режиме и с помощью SMS-сообщений, все это сыграло нам на руку. Но потом пошли скандалы по поводу голосований в прямом эфире, и прибыль всех программ и каналов, основанных на этом, существенно уменьшилась. Сейчас таким способом огромных денег уже не заработать, а другая причина — банки просто не дадут кредит. — Джон качает головой. — Такая маленькая компания, как Форвуд, может обанкротить огромную корпорацию, и никто не понимает…

— Кроме Раифа и Лекса.

Джон поднимается на ноги, и я делаю то же самое.

— Иона съест кита.

— Раиф потеряет основанную им компанию, которую он строил в течение сорока лет.

Я смотрю на Джона, а он бегло просматривает страницы.

Сейчас он так похож на Пола! Почти мальчишеский задор сквозит в каждом его движении. Он здоров и в хорошей форме, никаких складок жира на талии. Раиф стар, он в основном участвует в фуршетах или сидит в удобном кожаном кресле в представительских клубах. Достаточно ли у него силы, чтобы догнать двадцатишестилетнюю спортсменку на велосипеде? Может быть. А может, и нет.

Джон ведет пальцем по документу.

— Я должен показать это Полу…

— Нет!

У Джона нет времени ответить мне. Шум на корме заставляет нас замолчать. Дверь открывается, и кто-то спускается вниз по ступенькам. Джон встревоженно выскакивает в коридор, загораживая проход.

— С вами все в порядке, мистер Форман?

Это Самуэлс.

— Я просматриваю документы.

Джон неспешно идет навстречу детективу, и я слышу скрип дверцы шкафа.

— Вас долго не было, и я подумал, что лучше проверить.

Я представляю, как Самуэлс стоит, наклонив голову, чтобы не удариться о балки.

— Я тут кое-что нашел и пытаюсь просмотреть. Думаю, это может быть важным.

Джон тянет время, давая мне драгоценные секунды, которые я не знаю как использовать. Самуэлс недовольно сопит. Я слышу шарканье его ног по дереву, а сама в это время осматриваю комнату в поисках чего-нибудь, чего угодно…

— Это место стоит осмотреть.

Самуэлс заходит в коридор. Он явно не в восторге от увиденного. Я представляю, как его взгляд с пренебрежением скользит по спальням, как он вдыхает неприятную сырость и поджимает губы, глядя на подтекающий кран в душевой.

— Здесь была бухгалтерия Форвуд ТВ, прежде чем мы переехали в новый офис. Мы вынесли кровати и освободили место…

Джон говорит, а моя паника все возрастает. Я прижимаюсь к полу. Сейчас все может закончиться… И тут я нащупываю ручку люка.

— Они любили работать здесь и часто рассказывали мне об этом. Летом здесь было хорошо, а вот зимой тяжелее. Холодно.

— А что там?

— Кухня и гостиная. Я заберу остальные папки и вернусь в дом.

Это не сработало. Звук шагов доносится в мое укрытие. Я неподвижно лежу под палубой с сумкой на груди, замок от люка впивается мне в ребра, холодная вода капает на грудь.

— Не вижу ничего привлекательного, — бормочет Самуэлс, стоя возле мойки. — Надо быть лилипутом, чтобы жить здесь.

Джон не отвечает. Я слышу, как он перекладывает бумаги на столе.

— Если честно, меня тошнит от подобных мест.

— Да, это не отдых на Норфолкских озерах, — соглашается Джон.

Самуэлс расхаживает по комнате и останавливается прямо надо мной. Через узкую щель между досками я вижу, как он протягивает руку, и в мое поле зрения попадают раскачивающиеся ремешки шлема Джесси.

— Как вы думаете, мистер Форман, куда она могла пойти?

Мне нечем дышать, потому что его тяжелое тело практически закрыло щель надо мной.

— Я не знаю, Бен, — спокойно говорит Джон. — Но если у нее есть причина бежать, то это веская причина. Если Кейт думает, что она права, ее сложно переубедить. Но если она знает, что права, то сомневаюсь, что ее что-то может остановить.

— Не уверен, что вы можете об этом судить, мистер Форман.

Я представляю Джона, спокойно пропускающего колкости Самуэлса мимо ушей.

— Может быть и так. Но сомневаюсь, что она сдастся, прежде чем узнает правду.

Самуэлс, похоже, насмешливо улыбается.

— Она не убивала их. — Джон делает паузу, потому что Самуэлс с грохотом роняет шлем. — Почему вы так уверены, что это она?

— Потому что есть мотивы, доказательства, анализ ДНК! Да ладно вам! Она убила Мелоди из ревности и пыталась подстроить все так, чтобы было похоже на Джерри. А Лекса она убила, потому что сумасшедшая и потому что он мог убить ее в той аварии… И сейчас она скрывается! Невиновные не убегают. Это дело, считай, раскрыто.

— Это вы так думаете, но меня вы не убедили. — Джон с шумом собирает бумаги. — Я знаю, что завтра Раиф Спенсер будет в краеведческом музее с благотворительной акцией. У меня возникло несколько вопросов, ответы на которые могут пролить свет на это дело.

Самуэлс зевает и говорит:

— В офисе делают ставки на то, когда ее поймают. Я поставил один фунт на четыре часа утра сегодня.

Их шаги удаляются, и я осмеливаюсь снова дышать, но вдруг замираю, так как баржа погружается в полную темноту. Я слышу, как запирается дверь. Единственное, что удерживает меня от пронзительного крика, это сообщение Джона для меня. Я хватаюсь за него так крепко, как будто это спасательный круг, вытаскивающий меня из грязной ледяной воды, что находится сейчас внизу.

Я подсчитываю в уме, сколько тысяч оплеух надавала бы Полу, пока наконец толкаю дверь и выбираюсь из своего заточения. Благодаря беспорядку, устроенному Максом и Маркусом, Самуэлс не заметил чашку, из которой я пила, и камеру, все еще бесшумно мигающую на полке. Обрадовавшись освобождению, я говорю в камеру:

— Это Кейт Форман, на этом я прощаюсь. Сейчас четыре часа утра, и Самуэлс проиграл пари.

Я выключаю камеру и кладу кассету и ноутбук в сумку. Мне необходимо сосредоточиться, мне больше нельзя ошибаться. Я не знаю, скажет ли Джон Полу, что я здесь, поэтому быстро сбрасываю мокрую одежду и отправляю ее в трюм, а потом роюсь у Маркуса в шкафу в поисках каких-нибудь вещей. В коричневой футболке, джинсах, толстовке и потертой кожаной куртке я похожа на подростка. Но самая удачная находка — это бейсбольная кепка, под которой я прячу свои волосы, и складной нож. Затем я беру шлем Джесси и застегиваю ремешки.

Я нервно поглядываю через иллюминатор, удивляясь, что никто не бежит через двор. Через пятнадцать минут после того, как Самуэлс с Джоном ушли, я залезаю в маленькую лодку и за пару минут переправляюсь через канал. Лучше я буду бежать пустынными улицами к велосипеду, чем еще раз решусь перелезть через металлический забор у моста. Перед тем как скрыться в переулке, я оглядываюсь на свой дом — объект моей гордости, моих счастливейших моментов, моей прежней жизни. И вдруг меня берет такая досада на то, что я здесь, в холоде и темноте, тогда как мой муж с комфортом спит возле наших детей, что я вытягиваю нож и начинаю кромсать траву на берегу: собственная ревность и его предательство делают меня просто невменяемой. Шторы в спальне Пола задернуты, свет выключен. Хорошо ли тебе спится, любимый мой? Наслаждайся. Может быть, в последний раз.