Точка кипения

Глава 41

Я мчусь пустынными улицами на юг Лондона и наконец оказываюсь у небольшого домика с разбитым уличным фонарем. Я опускаю кассету в почтовый ящик Ливви и царапаю несколько слов на клочке бумаги, завалявшемся в моей сумке. «Используй это по своему усмотрению. Кейт». Это похоже на маленькое восстание против армии, брошенной на мое уничтожение. Я уезжаю прежде, чем кто-нибудь решит подняться с постели пораньше. Моя усталость настолько велика, что я падаю в первом же заброшенном гараже и только через пару часов просыпаюсь от холода и тревожного сна, в котором фиолетовая туфля обвивает ногу Пола. Уже рассвело, я включаю ноутбук и читаю заголовки новостей. Мое лицо соревнуется с лицом Лекса по частоте появлений в анонсах, как будто мы участвуем в конкурсе красоты. Я на снимке с подбитым глазом и похожа на какого-то маньяка-убийцу.

«Убийца-имитатор снова наносит удар». Я перехожу к полному тексту сообщения.

Я просматриваю абзацы.

Король криминального телевидения: «Некролог. Лекс Вуд»

Когда жизнь имитирует искусство: «Общество имеет право задавать нелегкие вопросы в свете последних ошибок в расследовании этого нашумевшего убийства…»

Взгляд на Форвуд: «Маленькая компания, борющаяся за выживание в телевизионном мире…»

Когда прошлое не отпускает тебя: «Жизнь Джерри Бонакорси под прицелом телекамер».

Я выключаю компьютер, так как отчасти боюсь, что сядет батарея, но главным образом из-за того, что больше не в состоянии смотреть на все это.

К девяти часам я готова съесть собаку, поэтому вынуждена отправиться на поиски еды. Я выхожу из гаража и снова отправляюсь к реке. Проезжая через промышленный район, нахожу продуктовый ларек и рискую купить два бутерброда с беконом и чай у худощавого парня, который даже не взглянул на меня. Потом запихиваю два батончика «Твикс» и баночку фанты себе в карманы про запас. Сладкое мне не повредит. Те годы моей жизни, когда я была представителем среднего класса и пыталась быть тем, кем не была, прошли. Я останавливаюсь в холодном, пустынном Баттерси-Парке и падаю на стоящую поодаль скамью. Над моей головой раскачиваются голые ветки деревьев. Я уплетаю второй бутерброд, и вместе с запахом жира ко мне приходит образ мамы, готовящей для меня и Линды завтрак в школу: кухонной лопаточкой мама недовольно переворачивает шипящие кусочки мяса, как будто считает, что даже бекон может разрушить то маленькое счастье, которое у нее есть.

Я открываю компьютер и захожу на сайт «Криминального времени». Моей благодарности Ливви нет предела: вся главная страница отведена под выдержки из моего видео. «Скрывающаяся Кейт заявляет: убийца-имитатор — это Раиф Спенсер. Щелкните здесь для эксклюзивного и сенсационного разоблачения». Я щелкаю и вижу запись, сделанную на барже, включая теорию Джона о финансовых мотивах преступления и то, как я прячусь под палубой во время появления Самуэлса. Я пытаюсь просмотреть видео еще раз, но оно не загружается. Зато я замечаю, что его просмотрели двадцать две тысячи раз. Я доедаю бутерброд, допиваю чай и перехожу на другую страницу. Новости в Google показывают, что в двух блогах обсуждают мое заявление и требуют разыскать «сбежавшую Кейт Форман». Я перехожу еще на одну страницу и нахожу заголовок одной из главных газет «Дэйли Мэйл»: «Коп по ошибке отпускает убийцу-имитатора». Я смотрю дальше:

Потом я снова возвращаюсь на сайт «Криминального времени». Количество просмотров моего видео увеличилось почти до тридцати тысяч.

Мне приходится выключить компьютер, так как заряд батареи может иссякнуть в любой момент.

Я ликую. Наконец-то отлив сменился приливом и работает на меня. Ливви рисковала, невероятно рисковала, выложив мое видео. Адвокаты Раифа смогут закрыть сайт через несколько часов, но сообщение уже там. Мне нужно действовать, чтобы спастись. Настало время противостоять Раифу. К счастью, Джон оставил мне сообщение, где можно его найти.

С новой решимостью я направляюсь в Южный Кенсингтон. Я держусь обочины, но через какое-то время, убедившись, что меня никто не узнает, расслабляюсь. На Маркусе моя одежда смотрелась бы привлекательно, я же в ней выгляжу бродягой. Никем не замеченная, я кручу педали в северном направлении. Моя вера в перемены к лучшему сохраняется недолго. Я подъезжаю к музею естествознания. Никогда такое событие, как благотворительная акция для детей, не вызывало подобного интереса: около ста человек собрались у главного входа. В основном это пресса и фотографы, а также зеваки, вытягивающие шеи, чтобы посмотреть, из-за чего весь сыр-бор. Операторы и репортеры расположились на лужайке. Такое впечатление, что приехала звезда Голливуда, а не шестидесятилетний обманщик-бизнесмен, которого я вывела на чистую воду. Мимо проезжает полицейская машина, и я сворачиваю в сторону. Раиф все еще внутри, но мне туда путь закрыт. Я проезжаю несколько боковых улиц и останавливаюсь возле церквушки в тени сада. Мне нужна помощь, но помощи нет. Мной овладевает отчаяние. Тогда я решаю вставить карточку в телефон и звоню Элоиде, но, услышав запись автоответчика, быстренько отключаюсь. Я прячусь под деревом, достаю ноутбук, нахожу номер ее офиса на Регент-стрит и звоню. Секретарь отвечает, что она сейчас на встрече. Нет, я не хочу оставить ей сообщение. Через десять минут я звоню снова — она все еще занята. Все мои надежды рушатся. Может быть, сегодня мой последний день на свободе. Я ищу телефон ближайшего к ее офису цветочного магазина и заказываю букет для Элоиды. Девушка с несовершенным английским перечитывает мое послание: «Мне нужна твоя помощь. Церковь Святой Троицы, Бромптон. К. Ф.»

Я открываю тяжелую дверь в церковь и прячусь за большой колонной подальше от входа. В этом месте я одна. Я ввожу в Google «Видео Кейт Форман» и вижу семнадцать тысяч результатов. То, что началось менее двух часов назад с одного сообщения на сайте, превратилось просто в сенсацию в Интернете. К обсуждению присоединились все СМИ, у всех у нас есть свои пятнадцать минут славы.

«Раиф Спенсер потрясен обвинениями».

«„Криминальное время“ защищает видео…» Далее следует длинная цитата из Ливви. Она прямо кипит от негодования: «Утверждения, высказанные в этом видео нашей сотрудницей Кейт Форман, слишком важны, чтобы не обращать на них внимание. Именно на таких откровенных видеоматериалах основана программа „Криминальное время“. Мы хотим сказать: если эти утверждения ложь — подавайте иск. И еще одно. Полиция может заявлять, что это видео важно для следствия, но оно было сделано нашей сотрудницей и для нас. Поэтому руки прочь, пока у вас не будет решения суда».

«Проверим закон о клевете — снова: „Утверждения убийцы в домашнем видео, размещенном на преступном сайте, показывают, насколько не соблюдаются в Англии законы против наговоров и клеветы…“».

«CPTV размещает сомнительное видео и распространяет панику».

«CPTV: личная трагедия Раифа Спенсера. Насмешки серийной убийцы».

Все это намного больше, отвратительнее и резонанснее, чем я себе представляла. С моей подачи покатился шар, и теперь ни я, ни кто-либо другой не можем его остановить. Если Раифа еще не допросила полиция, то это все равно скоро случится. У Джона, должно быть, будут серьезные неприятности из-за того, что он не рассказал Самуэлсу, что меня от них отделяла только палуба. Полчаса тянутся медленно, дверь к моей возможности бросить вызов Раифу закрывается. Церковь посещают разные люди, но та, кого я так хочу видеть, не появляется. Наконец дверь в очередной раз открывается, и я слышу стук каблучков по каменному полу. Элоида здесь. Я украдкой выглядываю из-за колонны. И она одна.

— Эй? — неуверенно окликает Элоида и нерешительно идет по церкви. Она пытается привыкнуть к полумраку после яркого дневного света снаружи. — Эй? — на этот раз она говорит громче.

Кроме нее больше никто не появляется, поэтому я продвигаюсь к центральному проходу. Она замечает меня и идет в мою сторону, а через секунду мы уже сидим рядом в пустой церкви.

— О тебе говорит весь город, — произносит Элоида шепотом из уважения к месту, в котором мы находимся.

— Я от этого не в восторге, — шепчу я в ответ.

Она поправляет юбку на коленях.

— То видео — просто супер. Ты рисковала, связываясь со мной. Почему ты думаешь, что я не пойду в полицию?

— Я так не думаю.

— А я думаю, что ты мстишь Полу.

— Что?

— Видео. Его измена. Сейчас весь мир знает об этом.

Мои щеки заливает краска стыда. Мои дети тоже все узнают. Мне следовало подумать о них. Все, что я наговорила ночью в порыве гнева, дети обнаружат, когда вырастут. Это не должно было просочиться. Я должна была сохранять контроль.

Элоида поворачивает голову и смотрит куда-то вдаль.

— Публичные заявления — сильная вещь. Я венчалась в церкви.

— Я тоже.

— Клятвы в присутствии всех, слезы… Я действительно верила им. — Она замолкает и поворачивается ко мне лицом. — Назови хоть одну вескую причину, почему я должна тебе помогать. — Ее голос, громкий и решительный, эхом разносится в тишине.

— Мне необходимо узнать правду, даже если это последнее, что я смогу сделать. Ради моих детей, ради Пола, ради самой себя… — Я умолкаю. — Нужно выяснить, было ли прошлое — и все это — просто ложью или это ужасная игра против меня.

Какое-то время мы сидим молча, глядя на алтарь, где обе когда-то стояли рядом с одним и тем же мужчиной и проговаривали перед всеми нашими друзьями и родственниками клятвы вечной любви.

— Элоида, мне так жаль… Мне так жаль, что я причинила тебе боль много лет назад и что так вела себя недавно.

— Не надо, ты не должна…

— Должна. Наверное, я ревновала.

— Ко мне? Ты шутишь? Я же бестолочь, которая прикасается своими изрезанными руками к славе знаменитых людей, чтобы заработать себе на жизнь.

— Как думаешь, Раиф еще в музее?

— Да. Полиция еще не арестовала его. Колесо правосудия крутится медленно. Ты первая, кого они хотят задержать, помни об этом.

— Ты можешь провести меня к нему?

Элоида поднимается, и улыбка снова играет на ее красивом лице.

— Да. — Она достает телефон из сумочки. — Если я не смогу попасть туда, значит, никто не сможет.

Мы стоим перед входом. Элоида уже минут десять разговаривает по телефону с PR-менеджерами и организаторами банкетов, но все больше и больше расстраивается. Время идет, а ей никак не удается достать билет на самое оживленное мероприятие в городе.

— Ничего не получится, — говорю я.

— Пойдем! — Она кивает в сторону музея, и я, толкая велосипед Джесси, следую за ее развевающимися волосами. — Я всю жизнь бесплатно пробиралась в ночные клубы. В очередях всегда такой беспорядок. Лучше входить через парадную дверь.

Она замолкает от изумления, когда мы подходим к музею. Толпа сейчас даже больше, чем была прежде.

— Господи, это невозможно!

— Нет ничего невозможного. Мы попытаемся за углом.

Я иду, не поднимая глаз. Наконец мы оказываемся возле бокового входа.

— Идем! — кричит она, и мы подбегаем к большой стеклянной двери, которая, к нашему сожалению, оказывается закрытой.

Элоида ищет звонок и всматривается через стекло в поисках кого-нибудь внутри, в то время как я бросаю нервные взгляды на улицу. Она тихо ругается.

— На задний двор.

— Почему ты так добра ко мне?

— Все это не безвозмездно. Если я помогу тебе пробраться внутрь, это будет самая сенсационная запись в моем блоге.

— Я дам тебе разрешение на ее использование, если нужно, — говорю я, привязывая велосипед к перилам.

Элоида берет меня под руку.

— Не думаю, что оно мне понадобится.

Мы идем вокруг ограждения к тыльной стороне музея, переходим небольшую парковку и видим группку активистов у огромных дверей. Элоида застегивает еще одну пуговицу на блузке и скрепляет волосы на затылке заколкой из сумочки.

— Дети, день, сама понимаешь… — Она оглядывает меня с головы до ног. — Я рада, что не веду тебя в ночной клуб.

— Извини. — Я отворачиваюсь от полицейской машины, припаркованной возле входа. — Ты можешь воспользоваться своим журналистским пропуском?

Элоида поправляет волосы.

— Вот это уж точно сегодня не пройдет. Ввиду всего, что просочилось в прессу.

Я поглубже натягиваю бейсбольную кепку и иду за ней к толпе людей. Элоида проталкивается к охраннику, который замер как статуя, и начинает громко рассказывать ему о своей дочери, потерявшейся где-то внутри. Затем достает телефон и спрашивает название школьной группы, с которой прошла ее дочь. Элоида начинает что-то болтать об аллергии на орехи, а мое сердце уходит в пятки. Это не срабатывает. Я стою в стороне, когда подъезжает микроавтобус, и его дверца открывается. Глаза охранника мечутся между Элоидой и тридцатью шестилетками, выходящими из автобуса. Он делает большой шаг вперед и жестом приказывает всем остановиться. Элоида продолжает свой монолог об аллергии, ее рука касается груди охранника. Оживленные детские голоса заглушают крик раздраженной женщины в бейсбольной кепке. Двое других взрослых хватают детей за руки и тащат их вперед, в то время как охранник проверяет билеты.

— Мы опаздываем! — кричит учительница и машет рукой от двери.

Охранник молча кивает, но пройти не дает. Элоида перекрикивает учительницу, которая делает кому-то замечание, потом у кого-то громко звонит телефон, и я хватаю маленькую темную ладошку проходящего мимо меня малыша.

— Райан, не трогай очки Томаса! — кричит учительница.

Я улыбаюсь мальчику в разноцветной клоунской шляпе и вместе с ним медленно прохожу мимо охранника, а Элоида продолжает всхлипывать, как любящая, заботливая мать. Я одной рукой придерживаю стеклянную дверь, а другой держу маленькую ручку.

— Тише, дети, пожалуйста, это музей! — призывает женщина, а я делаю шаг за шагом, и расстроенный голос Элоиды постепенно затихает.

Я отпускаю руку малыша, медленно иду к туалету, открываю дверь и слышу, как она захлопывается за мной. Я уже внутри.

Умывшись и пригладив волосы, я пытаюсь успокоиться перед выходом в коридор, заставленный чучелами животных и скелетами. Через несколько минут я нахожу место проведения благотворительной акции CPTV, его трудно не заметить.

Для этого мероприятия CPTV выбрал огромный зал, и здесь уже около двух сотен детей. Вдоль стен расставлены столы с работами благотворительного фонда, их потом смогут бесплатно забрать как дети, так и взрослые. Я вижу гору разноцветных бумажных шляп и мужчину, с улыбкой раздающего их. Милые девушки, у которых на подносах разложены значки и наклейки, смешиваются с толпой. Официанты подходят к взрослым, предлагая шампанское. Раиф, стоя на передвижной трибуне, возвышается над присутствующими. Такое ощущение, что он парит, подобно богу, над колышущимся ковром заколок и шляп. Дети не обращают на него внимания, хихикают и рассматривают скелет огромного динозавра, стоящего поодаль. Волонтеры в ярко-синих футболках и спортивных брюках прикладывают палец к губам, показывая, что нужно успокоиться. Позади них как раз передо мной среднего возраста мужчины в добротных костюмах и женщины в роскошных платьях и с дорогими кольцами на руках с восторгом слушают Раифа. Он читает с листа, делая паузы. По завершении речи PR-менеджер с энтузиазмом начинает аплодировать, Раиф раскланивается.

Дети переходят в зону динозавров, а Раиф рассказывает что-то смешное женщине с дредами. Его окружает слишком много людей, и я не могу подойти ближе, а поскольку охранник музея ходит среди толпы, то я ухожу в коридор. Я и подумать не могла, что последние двадцать футов будут самым сложным испытанием. Я стою в коридоре рядом с какими-то доисторическими костями, размышляя, не спрятаться ли в мужском туалете и не атаковать ли его там.

— Назовите мне хотя бы одну причину, почему я не могу вызвать полицию прямо сейчас. — Это Раиф, и он не шутит.

— Есть еще одно видео, — говорю я и быстро ухожу под арку подальше от людей.

Он идет за мной, доставая телефон и набирая 999, на его губах горькая усмешка.

— Если только Лекс из могилы не скажет, что это я его убил, у вас ничего на меня нет.

— Цена ваших акций упала на двадцать процентов за последние два часа. Вы готовы принять этот удар?

Несколько секунд Раиф смотрит на меня своими синими глазами и колеблется, в нем борются гнев и любопытство. Потом он убирает телефон.

— А вы смелая. Смелая авантюристка. Испытание прессой… Я думаю, вы бы назвали это как-то поэтично — например, справедливость.

— Кто с мечом к нам придет…

— Тот от меча и погибнет. — Он останавливается. — Не пройдет и дня, как независимо от того, будете вы в полицейском участке или нет, я отомщу вам лично, вашему мужу, всем остальным из Форвуда, особенно тому продюсеру, который запустил это видео в Интернет.

— Что вы чувствуете, почти потеряв свою компанию?

— То же, что и всегда. Вы думаете, это впервые? Это уже восьмой раз. Это бизнес.

Мы стоим возле каменного рельефа на стене. Хребет динозавра изогнут полукругом, и это напоминает мне зародыш в утробе матери.

— Но мне еще не приходилось одновременно открещиваться от обвинения в двойном убийстве. — Он достает из нагрудного кармана ингалятор. — Почему вы здесь? Что вам от меня надо?

— Я знаю об ищейке.

Он никак не реагирует.

— Хорошенько подумайте, как вы проведете свои последние минуты на людях. Друг из полиции рассказал мне утром, что судебно-медицинское вскрытие показало, что Лекс был убит больше недели назад. — Дело в том, что авария произошла именно восемь дней назад. — Это означает, у меня нет железного алиби ни на одну из ночей убийства. Это неприятно, но если вы думаете, что это меня удручает, значит, вы меня совсем не знаете. Отчаянно пытаясь спастись, вы выбрали неправильную мишень для клеветы. У меня, вероятно, будут временные трудности со всей этой шумихой, но я тот, кто может вас полностью уничтожить. — Он тычет в меня пальцем. — Ваши дети еще долго будут платить по счетам, когда все это закончится. — Лицо у Раифа красное, покрытое пятнами гнева, голос резкий. Он снова использует ингалятор.

— Разве вы не говорили Порше, что Лекс упомянул об ищейке?

— Иона и кит… Остроумно. Это Пол придумал, а его братец наплел вам? Хитро, а главное — в духе нашего времени. И как вовремя! Это оказывает на меня настоящее давление, в то время как я пытаюсь увеличить финансирование, чтобы спасти компанию. Ваш муж ведет грязную игру — Раиф кивает головой. — Но это вызывает уважение. Уверяю вас, я приму бой и спасу CPTV от людей, которые не могут управлять ею так, как нынешняя команда.

Я снова громко произношу имя Порши.

— Я рад, что вы вспомнили о Порше, она моя правая рука, она никогда не рискует, ей это не нужно.

Я очень внимательно слежу за Раифом. Он еле сдерживает гнев. Снова ингалятор. Снова слова: «Она никогда не рискует, ей это не нужно».

Мужчина в черном костюме машет рукой, пытаясь привлечь внимание Раифа. Адвокаты собрались и ждут его. Он поднимает палец в знак того, что у меня осталось всего несколько секунд. А что, если Порше пришлось рискнуть? Как далеко может она зайти, защищая свои интересы? Раиф кивает на указатель «Центр Дарвина» на стене над нашими головами.

— Приспосабливайся или умрешь, вот величайшее открытие Дарвина. — Раиф тяжело дышит. — И мое.

В моих ушах шумит, и я понимаю, что сейчас упаду в обморок. Гнев нарастает с новой силой.

— Нет, Раиф, величайшее открытие — борись или умрешь.

Я достаю из сумочки одну из неиспользованных кассет Лекса. Он тянется к ней, но я отвожу руку.

— Что я получу взамен?

— Вы не в том положении, чтобы что-то требовать. — Он закрывает глаза, и через какое-то мгновение его лицо проясняется. — Хорошо. Я предлагаю вам проверить теорию Дарвина. У вас есть пять минут, прежде чем я позвоню в полицию.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но он хватает меня за руку.

— Не так быстро. Что такое «ищейка»?

Я смотрю на Раифа, который стоит на фоне древних останков, продемонстрировавших свою неспособность адаптироваться к жизни.

— Это я.

Я спешу по коридору, следуя указателям, к выходу, но вдруг осознаю, что пять минут Раифа могут оказаться всего лишь двумя. Как человек, доверяющий статистике и компьютерному моделированию, я делаю вывод, которым Элоида гордилась бы: я осталась в живых. Порша, твои интересы и интересы Пола совпадают? Алиби, встреча поздно ночью…

Я поворачиваю за угол, бегу и вижу море разноцветных шаров, прыгающих по коридору, и Элоиду среди них.

— Эй, эти штуки вызывают аллергию. Наверняка они куплены у парня возле метро.

Она смотрит мне в лицо.

— Что случилось?

— Порша… — еле слышно говорю я.

— Кейт?

У меня начинается приступ паники. Раиф, должно быть, прямо сейчас звонит в полицию, и мне нужно убегать отсюда как можно скорее.

— Кейт!

Но я уже бегу дальше. Быстрее на улицу! Я вижу выход и небольшую толпу неподалеку. Натянув бейсболку поглубже, я засовываю руки в карманы и не спеша выхожу.

Отыскав свой велосипед, я включаю телефон. Неожиданно силы оставляют меня.

Однако пора уделить внимание Полу. Откуда все началось, там и закончится.

— Ты чертов лжец! — кричу я в автоответчик. — Я видела видео Лекса. Я знаю, что ты сделал. Позвони мне!

Меня не волнует, что телефон может прослушиваться. Мне необходимо излить гнев на человека, которого я выбрала в мужья, от которого у меня родились дети, с которым я делила горе и радости. Я до боли сжимаю ручки велосипеда и наконец слышу звук входящего сообщения.

«Эгги, пожалуйста, приходи домой. Я один».

Пол Форман, только ты, я и наша семья. Больше ничего не имеет значения. Все закончится сегодня. Я направляю велосипед по Эксебишн-роуд и проезжаю мимо домов меценатов, которые разграбили мир и запихнули все это богатство в ближайшие музеи. У них безграничные амбиции, как и у Пола. Посмотрим на твое падение, мой славный конкистадор!