Том 2. Муравьи, кто они?

От врагов защищаются

Мы пристали на своей утлой байдарке к берегу. Вот она — каменистая пустыня! Здесь ветры выдули сверху светлую почву и на поверхности лежат разноцветные камешки. Друг от друга на значительном расстоянии растут приземистые кустики солянки.

Под одним из перевернутых мною камней в панике заметалась масса мелких муравьев Феидоля паллидуля. Среди них и забавные солдаты с головой в три раза крупнее брюшка. Один схватил меня за палец, но вдруг щелкнул чем-то и отскочил назад сантиметров на двадцать. Такого фокуса никогда не видал у этого муравья!

Прыгающие муравьи известны в тропиках. У нашего муравья челюсти, возможно, скользя по поверхности захваченного предмета, с силой смыкаются, одновременно отталкиваясь. По-видимому, укус и одновременно почти автоматический спасительный прыжок назад совершаются при нападении на врага с твердыми и гладкими покровами. Разве плохо! Но не все способны к такому ловкому прыжку, некоторые ведут себя иначе и, схватив за палец челюстями уже его не отпускают. Их челюсти будто автоматическая защелка, не разжимаются. Освободиться от такого забияки можно только оторвав ему голову. Но и она продолжает висеть. Настоящая хватка бульдога! Чем объясняются различные наклонности солдат одной и той же семьи, разве скажешь.

Среди муравьев есть умелые скакуны. Так муравей Одонтомахус целифер в случае опасности прибегает к помощи своих длинных челюстей. Они, соскальзывая друг вдоль друга образуют щелчок, при помощи которого муравей прыгает едва ли на расстояние целого метра. Другой близкий к этому виду муравей Одонтомахус хематода, нагибает голову, и, упираясь челюстями об опору, тоже быстро смыкая челюсти, совершает мощный прыжок. При этом челюсти обоих муравьев громко щелкают, за что их местные жители прозвали «так».

К ночи активность рыжих лесных муравьев постепенно падает. Но еще в наступившей темноте многие муравьи занимаются различными делами. Ночью жители муравейника, утомленные дневными заботами, погружаются в сон. Пробуждение происходит с первыми лучами солнца и наступает гораздо дружнее, чем отход ко сну.

Ночью, подойдя с фонарем к муравейнику, всегда можно застать на нем несколько муравьев. Это сторожа. Их обязанность не только охранять входы от непрошенных посетителей, но и во время поднять тревогу в случае бедствия и нападения врагов.

Вечером, когда конус постепенно пустеет, иногда можно увидеть, как из входов появляются муравьи, которые несут в челюстях своих товарищей. Побродив по поверхности жилища, они выпускают ношу и уползают обратно. Принесенный наверх муравей некоторое время лежит неподвижно со скрюченными ногами, как бы продолжая спать, потом поднимается, начинает заниматься туалетом, после которого не спеша бродить по крыше своего дома и остается на ночь сторожить его. Но кто и как занимается назначением на ночное дежурство?

У реки, поблизости от зимовки скота все растения давно уничтожены, почва выбита копытами овец. Выжженные южным солнцем холмы покрыты только одной низенькой и колючей травкой — цератокарпусом. Она одна никому не нужна и поэтому выжила на оголенной земле. Здесь, кажется, нет насекомых и странно, чем могут питаться всюду бегающие муравьи-черные бегунки. Только стремительный бег, способность обследовать большую территорию, да величайшая неприхотливость помогают ему жить в этой голой пустыне. Может быть, вечером, когда спадет жара, на поверхность земли выходят еще какие-нибудь другие муравьи. Пока же днем, когда почва раскалена, в пустыне бодрствуют только одни бегунки.

Красное солнце быстро опускается за скалистые горы. От гор, на берег реки протягиваются длинные тени. Иду по пустыне, покрытой цератокарпусом и посматриваю на муравьев. Бегунки угомонились, запрятались в свои жилища, ушли на покой. Как-то не обычно, когда нет этих вездесущих и неугомонных созданий. Но жилища свои бегунки на ночь подготовили по-разному. Муравьи маленьких семей, заложили вход частицами земли и наглухо закрылись. Обитатели же крупных семей с большим кольцевым валом вокруг входа, выставили на ночь сторожей. Размахивая длинными усиками, сторожа внимательно следят за всем окружающим.

Почему существуют такие разные обычаи? Возможно, в большом обществе выгоднее выставлять на ночь сторожей, чем заделывать дверь.

Недавно переселенный на дачный участок муравейник рыжего степного муравья отлично прижился. Муравьи очень оживлены, насторожены, возбуждены, все до единого заняты строительством своего нового жилища. По опыту я знаю что такое напряжение сил дается не даром. Семья, занятая строительством, недоедает, поэтому неплохо угощать маленьких тружеников добычей. Выкопал двух больших личинок хрущей, подбросил маленьким хищникам. Возле личинок тот час же образовалось столпотворение. Забот с ними немало. Нелегко совладеть с такой большой добычей, к тому же у нее такая крепкая кожа. Но дела идут успешно.

Через час я вижу необычную картину. Обе личинки исчезли под кучей палочек и крупных соринок. Муравьи покрыли добычу настоящей крышей. Для чего они так сделали? С мелкой добычей так не поступают. Вытаскиваю одну личинку и вновь кладу ее сверху на муравейник.

По саду бродят скворцы, подбирают сухие травинки для гнезда, ковыряются в земле, вытаскивают из нее личинок насекомых. Один крутится возле муравейника. Что ему там понадобилось! Надо проверить. На конусе я застаю все ту же возню с одной личинкой под крышей из палочек. Другая же, вынесенная мною наверх, бесследно исчезла. Занести ее во входы жилища муравьи не могли. Слишком большая добыча. Кстати сказать, обеих личинок пришлось прежде чем преподнести муравьям, слегка придавить, чтобы они не смогли сопротивляться охотникам. Так неужели ее стащил скворец! Уж не ради ли этого, наученные горьким опытом, муравьи изобрели такую маскировку своей добычи, чтобы она не досталась любителям даровой еды. В этой местности немало скворцов и такое предположение кажется вероятным. К тому же здесь еще рядом живет и сорокопут, прилетают удоды.

В осиновом лесу, на северном склоне оврага, расположен большой муравейник рыжего лесного муравья. Я очень хорошо с ним знаком и, проезжая мимо, заглядываю к нему. Но посидеть возле муравейника не удается. Как бы тихо я не вел себя, вскоре подается сигнал атаки, по склону муравейника бегут вниз защитники, от тысячи маленьких ног шуршат сухие листья, и вот уже храбрецы ползут по одежде забираются на руки, на голову, в рукава и за ворот рубахи.

Подобные же злые муравейники я встречал вблизи одного загородного дома отдыха. Их поведение просто объяснялось: отдыхающие часто беспокоили лесных жителей. А тут почему? Муравейник находится в глухом местечке, и никто никогда к нему не наведывался. Наверное, сам по себе такой свирепый, хорошо умеет постоять за свое жилище.

Но однажды не узнал муравейник: присел ка корточки у самого края и хотя бы что! Ни один муравей не заполз на меня, ни один не забрался в рукава или за ворот рубахи, никто не вцепился челюстями в кожу. Что стало с жителями большой семьи.

На самом конусе, как всегда, большое оживление и неуемная работа, и уж, конечно, немало наблюдателей застыло, вытянув в мою сторону усики. И только тогда я обратил внимание на то, что у моих ног настоящее столпотворение! Массы муравьев атакуют сапоги, ползут кверху, раскрыв челюсти. Но никто из нападающих не в силах подняться. Едва забравшись на сапоги складывают ноги и падают вниз. И так один за другим, как дождь, сыплются на землю. Забавная картина безуспешных атак защитников свирепого муравейника! Причина странного поведения ясна: я обильно смазал сапоги дегтем, опасаясь клещей, а он спас меня еще и от сердитых муравьев.

Но какое упорство! Казалось бы, тому, кто испытал нестерпимый и прилипчивый запах, следовало бросить попытки нападения. Но нет, упав вниз, муравей как бы в недоумении несколько секунд поводит в стороны чутьистыми усиками и вновь ползет кверху. И так до бесконечности. У сапог толпа защитников увеличивается, но все бессильны, никто не может на меня забраться.

Первый раз я вдоволь понаблюдал за свирепым муравейником. И, собираясь его посетить, заранее смазываю сапоги дегтем.

Иногда в пустыне, приглядевшись, можно увидеть на земле крошечного черного блестящего муравья. Тельце его узкое, стройное, с длинной талией из двух члеников. Один из члеников, тот что ближе к брюшку, шире обычного, с небольшой вырезкой и немного по форме напоминает тривиальный рисунок сердца, что и дало повод назвать муравья Кардиокондилла, что в переводе на русский означает сердце-узелок. В пустынях живет несколько видов кардиокондиль, отличить которые легче всего по самкам.

Он очень мал, этот муравей, не особенно тороплив, но всегда деловит, озабоченно снует по земле, заползая на травинки, забираясь в трещинки или под камешки. Иногда он останавливается на одном месте, что-то делает, видимо собирает пищу. Но узнать его дела непросто, уж очень мал муравей. И найти гнездо его трудно. Можно часами следить за ползающей малюткой — она часто теряется из глаз, — и не добраться с ней до жилища.

Кардиокондили иногда живут на холмиках жилищ других муравьев и даже проникают в их покои. Трудно сказать, становятся ли они в этой обстановке приживальцами и захребетниками, подобно тому, как в жилище человека поселяются крысы, мыши и тараканы. Во всяком случае, муравьи хозяева не в силах что-либо сделать им плохого: в очень маленькие подземные жилища крошек, не пробраться, да и самого не схватить. Ничтожные размеры — тоже своеобразная защита от врагов. Кому нужна столь никчемная добыча, к тому же еще нередко покрытая твердым панцирем.

Кардиокондили всегда встречаются местами, устраивая гнезда недалеко друг от друга и живут как бы содружественными семьями.

Через несколько дней путешествия нестерпимый зной начавшегося лета заставил свернуть с раскаленной асфальтовой дороги среди голых песков к далекой зеленой полоске тугаев. Немного помучавшись на барханах, мы вскоре оказались на берегу проточки среди зарослей лоха, чингиля и ив. Здесь полянки желтели от одуванчиков и миловидных лиловых ирисов. Не беда, что всюду слышался нудный писк комаров. Зато громко распевали соловьи и удоды, Чувствовалась прохлада и влага от реки, по которой мы так соскучились после сухих саксаульников.

Здесь уживались два мира, рядом друг с другом. Один — в тени развесистой ивы, в прохладе, другой — на открытой площадке, — где нещадно пекло солнце и тело обдавало жаром, как из печи. Отдохнув, я решился выбраться из тени и неожиданно наткнулся на светлой почве на три, недалеко друг от друга расположенных, кучки трупов коричневых тетрамориумов. Иногда в центре одной из кучек что-то шевелилось и среди голов с поблескивающими глазами, ног и животиков, выглядывала черная блестящая головка муравья-крошки Кардиокондиля елеганс, этому муравьиному недугу и извлекли из несчастья соседей для себя пользу. Чем плохая маскировка, кому нужны мертвые тетрамориумы, к тому же высохшие.

Много лет назад, путешествуя по степям Тувы и Хакасии, я встретился с точно такой же картиной. Только маскировщиками были муравьи-мирмики, а поставщиками трупов — Формика пицеа.

Оружие рыжего лесного муравья — острые челюсти и муравьиная кислота. Но главная сила муравьев в способности действовать сообща, большой массой. Попробуйте побеспокоить муравейник, и, если только он в расцвете сил, лавина муравьев бросится на вас. Посмотрите, как, нападая вместе, муравьи легко расправляются с крупной добычей или защищаются от неприятеля.

Муравей мал, но силен и сила его — в единении. Подойдите к муравейнику, Несколько десятков защитников сразу станет в боевую позу, выставив вперед кончик брюшка, в котором находится резервуар с муравьиной кислотой. Как она ловко выбрызгивается! Иногда струйки кислоты летят на полметра и более. Рана, нанесенная челюстями, обливается кислотой. Ее обычно выбрызгивают на ротовые придатки противника, где она быстро впитывается и отравляет. Испаряясь, кислота может действовать как газ, через органы дыхания. Но кислота ядовита не для всех насекомых в одинаковой степени. Некоторые от нее очень быстро гибнут, для других она почти не ядовита.

Утром на край муравейника забрел большой серый слоник. Около него собрался клубок муравьев. Что с ним станет после нападения такой оравы разбойников? Но слоник защищен отличной броней. Укусы ему нипочем. И муравьи, будто понимая бесполезность челюстей, старательно поливают слоника кислотой. Жук весь облит ею, и тело его поблескивает от жидкости.

Через несколько часов заглянув на муравейник, я нахожу все ту же картину. Мокрый от кислоты, слоник по-прежнему упрямо цепляется ногами за палочки, не поддается нападающим. Ничего с ним не произошло!

Большой дождевой червь, облитый кислотой, сделал только три-четыре судорожных движений и застыл. Я не поверил своим глазам: гибель наступила через несколько секунд.

Как только зацвела рябина, полетели по лесу изумрудно-зеленые бронзовки. Они обсели цветы рябины гроздьями, пьют нектар, отдыхают.

Личинки бронзовок отлично живут в муравейниках рыжего лесного муравья. Если только какой-либо муравей, обнаружив личинку, ее укусит, несколько мощных поворотов, и она опять окутана со всех сторон разлагающимися хвоинками. Попробуй, доберись до нее!

Некоторые считают, что личинки бронзовок живут в мире с муравьями и, возможно, приносят им пользу. Но бросьте личинку бронзовки на поверхность муравьиной кучи. Орава муравьев с остервенением наброситься на нее и может закусать и отравить, если она не успеет во время закопаться. А как жуки?

Когда бронзовка-жук выходит из куколки и выбирается из муравейника, его муравьи не трогают: сильный запах оберегает жука от хозяев жилища. Но запах постепенно теряется. Я бросаю жука на муравейник, и — переполох, ожесточенные атаки, брызгание кислотой. Жук весь в кислоте, неподвижен, кажется, погиб. Но неожиданно вскакивает на ноги, сбрасывает с себя ворох палочек и стремительно взлетает.

А если не дать жуку улететь? Отравят ли его кислотой? Жук притворяется мертвым, но, оказавшись на свободе, мгновенно улетает. Нет, бронзовки не боятся кислоты и поэтому смело закапываются в муравейник, чтобы отложить в него яички...

Как-то случайно я бросил в муравейник сороконожку. Что-то уж очень быстро ею овладели муравьи. Пришлось повторить опыт.

Большая, энергичная, ловкая сороконожка сверкнула кольцами тела скрутилась петлею. Ну, сейчас раскидает в стороны сбежавшихся муравьев! Но она внезапно затихла, поникла. Еще десяток сороконожек бросаю на муравейник. Все они погибают от кислоты так же быстро, как и дождевые черви.

Кто бы мог подумать, что сороконожки, обладательницы ядовитых желез, так чувствительны к химическому оружию рыжего лесного муравья!

В некоторых семьях рыжего лесного муравья можно заметить, как его члены внимательно принюхиваются друг другу. Такая подозрительность, по-видимому, вызвана тем, что в их жилище забредают ради разведки и поживы муравьи-соседи своего же вида. Подобное поведение развивается у хозяев муравейника из-за частых визитеров. Возьмите муравья, подержите его немного в руках и отпустите обратно на жилище. На беднягу сразу же нападут, отравят кислотой и растерзают на части. Удивительно то, что пострадавший даже не сопротивляется, не пытается убежать, не защищается кислотой и безропотно отдается своей участи. Муравьи узнают друг друга по запаху, по запаху отличают и врага. Обоняние не обманет. Хотя, впрочем, можно ошибиться, как с муравьев, побывавшем в руках человека. Но подобные случаи редки.

Меня уверяют, что муравей может погибнуть мгновенно от страха. Вот сегодня, мой спутник, сидя со мной возле муравейника, взял муравья пальцами, совсем не придавливал, держал осторожно, но когда взглянул на него, он оказался мертв. Прошло же не более десяти секунд.

Этот случай меня удивил. Муравьям, как я тогда думал, как и всем другим насекомым не свойственна мгновенная естественная смерть. Обычно жизнь постепенно оставляет тело состарившегося или болеющего, и переход к смерти происходит тихо, постепенно, быть может; как погружение в сон. Муравьи, наверное, не чувствуют приближение смерти и часто умирают на работе, на разведке, возле тлей, дома в своем жилище.

Беру муравья, держу в пальцах по десять и больше секунд. Но освобожденные из плена быстро убегают, или, в зависимости от темперамента, вцепляются челюстями в кожу, пытаясь расправиться с воображаемым врагом. Но одного подержал несколько секунд в руках, не давил, а муравей погиб, у него конвульсивно вздрагивают ноги, скрючилось тело. Проходит минута и он совершенно недвижим.

Внимательно в лупу смотрю на тело погибшего и, кажется, догадываюсь о причине мгновенной смерти. Зажатый пальцами, он стал защищаться. У него, не в пример другим, оказался солидный запас кислоты, и он опорожнил его весь без остатка. Но подушки пальцев плотно окружили муравья со всех сторон, ретивый защитник оказался в закрытом помещении и отравил себя большой дозой собственного яда. Вот почему он весь влажный.

Не странно ли носить в своем теле смертельный для себя же яд? Почему этот яд не всасывается организмом? По-видимому, содержимое ядовитой железы только на воздухе превращается в настоящую ядовитую муравьиную кислоту.

Многие муравьи защищаются от врагов дурно пахнущими выделениями желез или обладают веществами, делающими их совершенно несъедобными или даже ядовитыми для позвоночных животных. Например, если муравей-листорез, падая с дерева вместе со срезанным им листочком случайно окажется на поверхности воды реки, то рыба, польстившаяся им, немедленно выплевывает его: муравей этот несъедобен. Кроме того, чтобы остаться незаметным, муравьи-листорезы при переноске листьев в свое жилище, накрываются им и становятся неразличимыми среди травы. Еще они обладают твердыми покровами и острыми челюстями, которыми отлично защищаются.

Из наших муравьев блуждающий муравей Тапинома ерратикум обладает секретом желез, который отталкивает других муравьев и делают его в какой-то мере недосягаемым.

Очень маленькие муравьи в случае опасности тот час же становятся неподвижными, притворяясь мертвыми, и прием этот хорошо помогает: малышку трудно заметить на земле среди различного мусора, к тому же кажущегося мертвым.

Когда спала жара, мы, выбравшись из тени развесистого лоха, стали бродить по тугаям близь реки. На чистой площадке рядом с зарослями чия и серой полыни ползают тугайние мирмики берга. Здесь в земле их гнездо. Множество вынесенных наружу комочков серой почвы свидетельствует об энергичном расширении жилища.

Наблюдая за неторопливыми мирмиками, рыскающими в поисках добычи, неожиданно замечаю крошечных светло-желтых муравьев Лептоторакс сатунина. Найти их гнездо очень кстати. Опустился на колени, слежу за крошками, в надежде, что один из них укажет резиденцию своей небольшой семьи.

Лептотораксы с человеческой точки зрения удивительно бестолковы. Ползают как будто без цели в разных направлениях. Наконец, вижу крошку с ношей, каким-то светлым комочком в челюстях. Таких носильщиков не один, а несколько. И ноша у всех одинаковая. Сильная лупа помогает. Это яйца. Уж не затеяли ли малютки переселение? Вот с таких и не спускать глаз. Но носильщики удивительно глупы. Впрочем, изрядно покрутившись (сколько надо терпения следить за такими несмышленышами) и потеряв уйму времени, очевидно сориентировавшись и найдя путь, отправляются в заросли бурьяна и бесследно там исчезают.

Пора бы мне бросить эту затею, но по земле в сторону бурьяна ползет самочка этого же племени, почти такая же маленькая, но сутулая и очень озабоченная. Она сама по себе, без всякой охраны и сопроводителей направилась на новое место по пути, по которому ее дочери несли яички. Поглядывая на рабочих, ползающих по земле, вижу одного, выбирающегося из трещинки земли, окружающей стебель сухого бурьяна. Уж не там ли гнездо? Да, в полости стебля целый отряд желтых крошке мечется в панике пряча от меня яички. Самки же нет. Значит та, встреченная ранее, тоже направилась до нового жилища.

Обитель лептотораксов устроена хитро. Для того, чтобы попасть в полый стебель надо проникнуть сначала по трещинке в подземелье и найти крошечное отверстие, ведущее в сухой просторный небоскреб, возвышающийся высоко над травою. Итак — удача, гнездо обнаружено, осталось найти место, куда идет переселение.

Но стоит ли продолжать поиски? Не найти новое жилище в зарослях бурьяна. Вот разве еще немного последить за одним малышкой с яичком в челюстях, и хватит.

А малышка крутится, меняет направление, будто умышленно путает следы, прежде чем пойти куда следует. Прямо на него мчится тугайная мирмика. Пути двух муравьев — одного тщедушного, маленького другого, в сравнении с ним, великана сошлись. Желтая крошка мгновенно сжимается в комочек: ноги, усики — все спрятано под себя, головка с яичком подогнута под грудь. Она не желает вступать в единоборство и всем своим видом показывает смирение и миролюбие. Поза ее не случайна. Она — своеобразный язык, поясняющий и взаимное отношение соседей, и в известной мере поведение слабого перед сильным. Да и что остается делать бедному лептотораксу. Его семья слишком мала и слаба, чтобы затевать вражду с соседями. Им, как говорят, «не до жиру, быть бы живу». Осторожность и умение избегать опасности, девиз его племени.

Мирмика быстро ощупывает усиками покорную крошку. Поза унижения и покорности ее обезоруживает. Лилипутик — не враг и не добыча. К тому же он мирный сосед, безвредный, не опасный. Пусть идет своей дорогой!

Избежав опасности носильщик с яичком направляется в заросли трав и исчезает в ее дремучих переплетениях. Я не пытаюсь его преследовать: пора кончать наблюдения. Солнце опустилось за деревья, с бивака потянуло запахом костра. Пора спешить к ужину. И все же удивительно, думаю я, почему мирмика пощадил лептиторакса, да и еще с яичком, неплохой добычей, на чем основано его миролюбие к беззащитному муравьишке.