Том 2. Муравьи, кто они?

Муравьи разговаривают

Муравьи — высокоорганизованные общественные насекомые. Их жизнь и поведение сложны, многообразны и таят массу загадок. Одна из них — способность к сигнализации.

Умеют ли муравьи разговаривать друг с другом? Издавна ученые, которым приходилось изучать муравьев, задавали себе этот вопрос. И все они приходили к твердому убеждению — да, муравьи могут передавать друг другу сообщения о находке добычи, о грозящей опасности, о необходимой помощи и о многом другом. Но как они это делают — никто сказать не мог.

Муравьи могут объясняться звуками в различных диапазонах, в том числе кроме обычных для нас ультра– и инфразвуками. У некоторых муравьев хорошо развиты так называемые органы стридуляции. Между первым и вторым сегментами брюшка располагается полоска черточек, по которым движется острый скребок. У австралийских Понерин стридуляция так сильно развита, что она даже различима слухом человека. Из-за этой особенности муравьев Понерин называют «Поющими». Некоторые муравьи имеют даже два типа насечек. Благодаря им, а также различному темпу стридуляции, возможна подача нескольких разных звуковых сигналов.

Но вот интересно! Поющие Понерины, разделенные на изолированные друг от друга группы, не видя друг друга издают звуки и заканчивают их одновременно и как бы по команде. По всей вероятности у них существует еще какой-то другой дополнительный тип сигналов. Каков он — сказать трудно.

Многие ученые склонны полагать, что главный язык, с помощью которого общаются муравьи, химический. Муравьи, выделяя пахучие вещества, или как их называют, феромоны, якобы обозначают ими направление пути, объявляют тревогу и подают другие сигналы. Химический язык муравьев вызвал большой интерес ученых. Однако химические сигналы, также как и сигналы звуковые, только один из способов общения муравьев со своими собратьями. Они не могут объяснить всего многообразия муравьиного разговора. Для универсального использования феромонов пришлось бы иметь слишком большой набор желез, выделяющих различные пахучие вещества. К тому же муравьи большую часть жизни проводят в темных лабиринтах своего жилища, вырытых в земле или проточенных в древесине, в тесном соприкосновении друг с другом. В гнезде же объяснятся запахами трудно, да и небезопасно для здоровья, насыщая его газами. Поэтому у муравьев, по моему глубокому убеждению, должен быть развит язык жестов и прикосновений.

Об этой области муравьиного «языкознания» также было высказано немало суждений. К сожалению, большей частью они не шли дальше догадок и предположений. Почему-то среди специалистов по муравьям укоренилось мнение, что муравьи объясняются друг с другом усиками-антеннами. Усики — сложный орган обоняния и других чувств. Различный характер и ритм их движений, прикосновений и поглаживаний выражают, по мнению многих ученых, определенные сигналы. Но все это только догадки и умозрительные представления. Ими пестрит литература о муравьях, особенно та, что издана в конце прошлого столетия. Но все догадки об усиках, как о своеобразном органе речи, не подкреплены ни одним конкретным примером. До настоящего времени ни один жест, ни одно движение усиков не разгадано и не переведено на понятный нам язык. Даже недавно в книге И.Халифмана «Пароль скрещенных антенн», опубликованной на основании других книг, не приводится ни одного этого «пароля» хотя бы отдаленно подтверждающее столь образное ее название.

Между тем язык жестов у муравьев существует. Но он очень труден для расшифровки, так как жесты необыкновенно быстры и для не натренированного наблюдателя ненаглядны. В них отсутствует демонстративность. Наблюдатель, решивший изучать язык жестов, попадает в положение неожиданно оказавшегося среди оживленно «разговаривающих» между собою жестами глухонемых. Необходимо большое прилежание, настойчивость громадный запас терпения и, главное, многократная проверка наблюдений, чтобы открыть тот или иной сигнал, а затем установить его значение.

Несколько лет я наблюдал красногрудого древоточца Кампонотус геркулеанус и много дней провел возле его муравейников. Моим вооружением были бинокль с насадочными линзами, чтобы видеть муравьев под значительным увеличением, да походный стульчик. И, конечно, — терпение. Последнее было вознаграждено. Завеса, приоткрывавшая тайну языка красногрудого древоточца, слегка приоткрылась.

Язык жестов этого вида оказался очень богатым. Удалось подметить более двух десятков сигналов. Однако разгадать значение привелось только четырнадцати. Ради удобства каждый из них был назван по смысловому значению, переведен, так сказать, с муравьиного языка на человеческий. Это придает их описанию некоторый оттенок антропоморфизма, призрака которого так боятся современные биологи и которого здесь, конечно, нет и следа.

Вот сигналы, значение которых было мною разгадано. Когда до муравья доносится чужой запах, значение которого пока определить трудно, он настораживается, слегка приподнимается на ногах и широко раскрывает челюсти. Этот жест лучше всего выражается словом: «Внимание!»

Если муравей почуял возле жилища запах незнакомого животного, запах муравья чужого вида или даже муравья своего вида, но выходца из другого враждебного муравейника, он широко раскрывает челюсти, поднимает кверху голову и с силой ударяет челюстями по дереву. Если запах очень силен, а муравей к тому же возбужден, то он ударяет челюстями несколько раз подряд. Муравьи, находящиеся рядом, принимают позы настороженности и раскрывают челюсти. Значение этого жеста можно передать словами «Внимание! Чужой запах».

Когда муравейнику угрожает опасность, например, на него напали другие муравьи, муравьи-инициаторы бегают от одного жителя семьи к другому. Приблизившись к соплеменнику спереди, они трясут головой и ударяют, ею сверху вниз по голове встречного. Муравьи, принявшие этот сигнал, возбуждаются и в ответ на него сами трясут головой. Перевести этот сигнал следует словом: «Тревога!»

В гнезде красногрудого кампонотуса много крупных большеголовых солдат. В обыденном состоянии они вялы, медлительны. Очевидно, поэтому они и мало едят. Для возбуждения солдат требуется некоторое время. Если муравейник находится в стволе живой ели и выходы из него располагаются открыто, то несколько крупных муравьев-солдат располагаются возле главного входа и выполняют роль сторожей. Они время от времени слегка ударяют друг друга головой о голову. Удары эти наносятся в зависимости от положения соседа — спереди, сбоку или даже слегка сзади. Каждый такой удар несколько возбуждает апатичных муравьев-сторожей. Он является сигналом, и может быть передан словами: «Будь бдителен!»

Когда муравей поглощен какой-либо работой, его не всегда легко переключить на выполнение других дел. Муравей, который пробует отвлечь занятого труженика, получает от последнего короткий удар челюстями с расстояния, едва ли не равного корпусу. Этот сигнал равнозначен слову: «Отстань». Получив его, занятого муравья больше не трогают.

Если на муравейник напали или систематически нападают другие муравьи, жители его становятся осторожными и при встрече друг с другом, слегка подскакивают вперед и ударяются челюстями. Этот жест означает вопрос: «Кто ты?». В спокойной обстановке он заменяется ощупыванием усиками.

Когда муравей наталкивается на предмет с незнакомым запахом, он слегка отдергивается назад всем телом и, медленно возвращаясь в исходное положение, может повторить подобное движение несколько раз, как бы демонстрируя свое ощущение. Сигнал этот переводится словами: «Какой это запах?»

Насекомое, оказавшееся возле муравейника, может быть несъедобным. Тем не менее, муравьи, незнакомые с пришельцем, тот час же атакуют его. В этой обстановке муравей, очевидно, знающий, что насекомое это бесполезно или даже вредно для соплеменников, забирается на добычу и демонстративно прыгает с нее вниз. Чаще всего достаточно одного такого прыжка, чтобы к непривлекательной добыче тотчас потерялся интерес. Иногда же этот сигнал приходится подавать многократно. Сигнал этот может быть переведен словами: «В пищу негоден!». Особенно хорошо он проявляется к ядовитым жукам листогрызам, жукам-нарывникам. Но иногда сигналящему муравью после бесплодных попыток обратить на себя внимание, приходится стаскивать за усики в сторону наиболее ретивых охотников.

При встрече с противником муравей, не желающий вступать в единоборство, высоко приподнимается на ногах, подгибает вперед брюшко и слегка его высовывает. Он словно собирается брызнуть струю муравьиной кислоты. Муравьи, находящиеся рядом, подражают ему и принимают такую же позу. Этот сигнал можно обозначить словами «Берегись!». Интересно, что древоточец не умеет выбрызгивать кислоту, как это обычно делает обитающий рядом с ним в лесах рыжий лесной, степной или красноголовый муравьи. Заимствован ли этот сигнал у соседей, или остался с тех времен, когда древоточец умел брызгаться кислотой — сказать трудно. Этот сигнал понятен всем муравьям и, если так можно сказать, носит «международный», то есть межвидовой характер.

Как известно, муравьи, насытившиеся на охоте, приносят в зобу пищу и раздают ее своим собратьям. В самый муравейник она доставляется редко. Чаще всего содержимое зоба уже возле жилища передается встречным собратьям. Нередко те, которым ничего не досталось, просят еду у насытившихся. Для этого проситель, раскрыв челюсти, поворачивает голову на 90 градусов, приближает ее к голове сытого муравья, одновременно поглаживая его усиками. Этот сигнал означает: «Дай поесть!».

Насытившийся муравей иногда отказывается отрыгнуть еду из зоба, быть может, собираясь ее передать кому-то находящемуся в жилище. Тогда следует другой сигнал, муравей слегка изогнувшись поворачивает голову на 180 градусов и подставляет ее под челюсти донора. Этот сигнал означает усиленную просьбу: «Прошу, дай поесть!».

Если и этот сигнал не оказывает действия, а рядом находится крупный муравей, свидетель происходящего, то подчас он вмешивается в разговор. Широко раскрыв челюсти, он с силой ударяет ими по челюстям сытого муравья. Сигнал является чем-то вроде приказания: «Немедленно дай поесть!»

При нападении на муравейник противников, защитники, удачно расправившись с одним из врагов, прежде чем ринуться в новую схватку, легко почти молниеносно ударяют брюшком по дереву. Если удар наносится по тонкой перегородке жилища, его можно даже услышать. Этот сигнал поощрительный и тождественен словам ободрения или призыва: «В бой!».

Если муравьи напали на большую добычу, с которой трудно справиться, то один или несколько муравьев быстро описывают подобие круга или петли, изменяя рисунок своего пути в зависимости от положения вблизи находящегося муравья или муравьев, и головой наносят каждому встречному короткий удар с той стороны, где находится добыча. После этого муравьи или прямо направляются к ней, или следуют за сигналящим муравьем, который, описав круг, возвращается обратно. Сигналы муравья-зазывалы можно передать словами: «Туда, на помощь!».

Словарь сигналов муравья-древоточца, конечно, значительно больше и сложнее, чем было разведано.

Сигналов усиками у муравьев древоточцев я не видал. Вероятно, что так называемый «пароль антенн» у него попросту не существует.

Сигналы древоточцев условно могут быть разбиты на три группы. Часть из них представляют собою направленные прямые действия и воспринимающиеся окружающими зрительно на близком расстоянии. Таковы сигналы: «Дай поесть!». «Прошу, дай поесть!». К этой же группе можно отнести сигналы: «Берегись!» и «Какой это запах?» Эти сигнала наиболее примитивные.

Сигналы второй группы отражают ощущение муравья, подающего их. Таковы сигналы: «Внимание!», «Чужой запах!». При необходимости они переходят в реальные действия, направленные на какой-нибудь объект.

Следующая, третья группа сигналов, по-видимому, наиболее древняя. Она состоит из действий, ставших уже условными, символическими и тем не менее выражающими определенное состояние или потребность. Таковы сигналы: «В бой!». «Тревога!», «На помощь!», «Кто ты?». При этом сигналы: «Чужой запах!» (удар головой о дерево) и «Тревога!» (легкая вибрация головой) — почти одинаковы. Второй из них сигнал представляет как бы множество следующих друг за другом первых сигналов. Вероятно, второй сигнал — условный и произошел от первого сигнала-действия. Таким образом, можно предположить, что язык древоточца происходит от прямых действий, которые сперва приобретали оттенок условности (вроде нашего человеческого сигнала — жеста угрожания кулаком), затем, теряя прямую связь с действием, становились отвлеченным сигнальным движением — жестом, то есть настоящей кинетической речью.

Представляют ли сигналы инстинктивные действия или усваиваются подражанием, сказать трудно. По всей вероятности, и то и другое. Во всяком случае. Сигнализации наиболее богата в старых семьях и беднее в молодых.

Сигналы древоточца были открыты мною в 1954 году. Впоследствии удалось наблюдать язык жестов и у других видов муравьев.

Ограничиваются ли языком запахов, жестов и прикосновениями «речевые» возможности муравьев? Наверное, нет! Еще раз повторяю: способы общения муравьев многообразны. Ведь это самые древние общественные животные на нашей планете. Общественный образ жизни у муравьев существовал, по крайней мере, более двадцати миллионов лет назад.

У рыжего лесного муравья существует свой особенный язык, но он очень сложен, и расшифровывать его трудно: уж очень быстр и тороплив этот житель леса и передает сигналы мелкими незаметными и, кроме того, почти молниеносными движениями. Вообще изучение сигнализации муравьев — тяжелая задача. Не будет преувеличением сказать, что для того, чтобы проникнуть в тайны муравьиного языка, пожалуй, недостаточно жизни одного ученого. В будущем, наверное, поможет скоростная киносъемка. Меня всегда интересовал разговор муравьев, и не трудность его разгадки была страшна, я просто не имел для этого достаточного времени и досуга. И все же при возможности не упускал возможности подметить тот или иной сигнал. Но чаще всего их удавалось видеть, но не разгадывать. И все же день, когда удавалось обнаружить какой либо сигнал, считался удачным, даже если его и не удавалось расшифровать. Вот, к примеру, несколько сигналов.

На вершину муравейника поставлена поилка со сладкой водой. Любителей сладкого ждать не пришлось, они быстро сбежались, жадно пьют, и брюшко сладкоежек раздуваются так, что становится прозрачными. Два муравья не выдержали, потеряли сознание, упали в воду. Спасаю неудачников и кладу их в сторону на белую бумажку. Тут их оближут, приведут в чувство. Вот один такой утопленник зашевелил члениками лапок, челюстными щупиками, потом потянулся и вскочил на ноги. Вся его хворь исчезла. Муравей отвесил несколько тумаков окружающим и потом неожиданно закружился на одном месте. Сперва в одну сторону потом в другую. Отдохнул немного, пообменивался жестами усиков со сбежавшимися на это странное представление муравьями и снова завертелся. Движения муравья очень напоминали так называемый круговой танец пчелы-работницы, сигналящей своим товаркам о том, что найден богатый источник добычи. Танцующий муравей вскоре сполз с бумажки и, сопровождаемый несколькими любопытными, замешался в толпе снующих муравьев.

Прежде я никогда не видал такого сигнала и поэтому, желая его разглядеть внимательней, стал вытаскивать других муравьев, потонувших в сиропе. Но никто из них не совершал круговой танец. Тонущих было много, и я терпеливо продолжал эксперименты. Вскоре один из лечившихся стал ползти вспять, а потом неожиданно закончил свое странное движение круговым танцем, как и его предшественник. Покрутился, потом вскочил на ноги и помчался, как и все, по какому-то делу. Предполагаю, что этот круговой «танец» был как бы способом возвращения к ориентации в пространстве, потерянной при обмороке. Что-то подобное совершали муравьи рабовладельцы Россомирмекс когда направлялись в грабительский поход.

Ну и день выдался сегодня! Утро встретило хмурым небом, о палатку стучали капли дождя. Серые тучи лениво ползли с запада, и не было им конца. Они закрыли далекий хребет Заилийский Алатау, зацепились за вершины темных Чулакских гор и улеглись там в ущельях белыми клочьями. В туранговой рощице ни один лист не шелохнется. Молчат фазаны, не трещат кобылки. Все замерло и притаилось.

Сперва сладко спится под шорох падающих на палатку капель дождя. Но потом безделье надоедает. До каких пор валяться в спальных мешках! Буду лучше работать. А намокну — не беда, отогреюсь возле костра.

Вблизи бивака вижу похожую на модель лунного кратера насыпь вокруг входа в жилище муравья черного бегунка. Раскопаю его, разведаю, что нового в жизни этого непоседы, завсегдатая пустыни. В прохладную погоду работа спорится, раскопка идет быстро, рядом с ямой растет холм выброшенной земли.

В поверхностных слоях почвы располагаются просторные камеры. Теперь, осенью они пусты. Пора воспитания детей закончена. Лишь кое-где лежат запоздалые куколки, да бродят светло-желтые почти белые молодые муравьи с неокрепшими покровами, недавно вышедшие из куколок. Верхний ярус камер располагается в четыре этажа, и каждый устроен строго по одной линии, как в настоящем доме. Нигде не приходилось встречать такое. Но недоумение быстро рассеивается: сюда в тугай у реки Или с каменистой пустыни потоки приносили слоями мелкий щебень, который потом закрывался глиной. Получилась, слоистая почва. В глиняных слоях и проделали галереи камеры муравьи.

Мне не посчастливилось: муравьев мало, гнездо неглубокое непостоянное, а временная летняя постройка — дача, на которую переселились на лето. Главная резиденция находится где-то в тугаях.

Пока раздумываю над вырытым гнездом, на дне ямы появляются три тесные кучки муравьев. Все они очень заняты, с лихорадочной поспешностью роют норки.

Отбрасываю в стороны землекопов, но они с упорством один за другим возвращаются обратно. Тогда пинцетом отношу их в стороны. Но на месте исчезнувшего тот час же появляется доброволец. Что если одну кучку муравьев загнать в пробирку. Пусть там посидят. Но над опустевшей ямкой, вырытой муравьями, вскоре же появляется муравей-малышка и вокруг него снова собирается дружная компания.

Видимо неспроста муравьи затеяли такую работу в трудное время разорения жилища. Чем-то она необходима. Надо подождать, посмотреть, выяснить причину столь странного поведения.

Муравьи трудятся в быстром темпе. Малыши таскают мелкие комочки земли, крупные рабочие относят в сторону комочки побольше. Неожиданно загадка раскрывается. Я удивлен и склоняюсь над ямкой. На дне ее появилось что-то блестящее, потом высвободился усик, другой, и энергично замахали в воздухе. Показалась голова, грудь и, наконец, наружу, освобожденный от земли, выскакивает большой, слегка примятый муравей. Его завалило землей, но он каким-то путем послал сигнал бедствия. Сигнал приняли и организовали аварийную работу. Большого муравья хватает за челюсти один из спасителей и несет к сохранившимся остаткам муравейника. В других двух кучках муравьи продолжают выручать попавших в беду муравьев товарищей.

Но как заваленный землею бегунок подал сигнал бедствия? Запах не мог проникнуть быстро сквозь толщу земли. Звуковой сигнал как будто невозможен, у бегунка нет органов стридуляции, да и скованный засыпанной землей, мог ли он совершать какие либо движения. Неужели бегунки способны передавать особые сигналы, которые ученые условно назвали телепатией или биологической радиосвязью! Вот бы раскрыть их секрет! Кстати сказать, в существовании передачи сигналов на значительное расстояние, то есть телепатии, я имел возможность убедиться много раз, о чем описал в своей недавно изданной книге «Во власти инстинктов», (Алматы, «Фонд ХХI век», стр.350, 2001 г.)

Сколько пройдет лет, пока механизм загадочной биологической связи на расстоянии будет раскрыть. И в этом, без сомнения, поможет изучение муравьев. К примеру, нетрудно присыпать землею хотя бы того же бегунка и, убедившись, что его сигнал бедствия принят, попытаться зарегистрировать каким-либо особенно чувствительным прибором.

Среди голых скал видна узкая долинка с полосой пышной растительности. Там сквозь темные стволы ив и тополей проглядывает голубая река. Но как к ней добраться, когда обрывистый берег разделил землю на два мира — покрытую бесплодными камнями и пышным оазисом растений. Наконец место спуска найдено, с облегчением начинаю устраиваться на ночлег и неожиданно замечаю амазонок. Муравьи крутятся большой компанией на голой площадке среди травы и обмениваются быстрыми сигналами, подергивая усиками, ножками и вздрагивая всем телом. Потом неожиданно выстраиваются лентой и деловито шагают вдоль берега. Картина знакомая: амазонки отправились в поход...

Шесть часов вечера, мы остановились возле каньона реки Чарын рядом с муравейником амазонки. Длиннее стали тени, спала жара, склонилось за прибрежные скалы солнце. У муравейника оживление. Вот появились амазонки. С каждой минутой их все больше и больше. И ведут себя странно: мечутся, хватают друг друга челюстями, будто кого-то разыскивают. Беспокойство нарастает с каждой минутой. Иногда кто-нибудь пробегает кругами, необычно вихляя брюшком, еще сильнее возбуждая окружающих. Беспокойны и помощники. Один из них, вибрируя головой, постукивает ею амазонок. Это, я знаю, сигнал тревоги. Может быть, так всегда полагается перед походом? Что-то раньше я не замечал такого.

Случайно в отдалении от муравейника замечаю большую красную амазонку-самку. Она бежит в заросли. Уж не из-за нее ли такая суматоха. Хватаю беглянку и бросаю на гнездо. За короткое мгновение, ничтожную долю секунды, возникает невообразимая свалка. Откуда муравьи узнали о самке, как успели собраться такой оравой, кто и каким путем подал сигнал о возвращении родительницы? Наверное, это был какой-то особенный ультразвук или излучение.

За самкой гонятся, пытаются ее удержать. Но она ловко ускользает, скрывается: челюсти сабли амазонок способны только прокалывать головы противникам да переносить мягких неподвижных куколок.

Жаль амазонок. Какую трагедию они переживают, Где им добыть такую родительницу, какова будет без нее судьба муравейника, и почему царица общества вдруг задумала покинуть свою обитель, отречься от престола!

И вот неожиданность! Из зарослей шиповника выскакивает самка и, расталкивая встречных, сама, без чьего-либо принуждения мчится в гнездо и исчезает в нем. Закончила свою таинственную прогулку! Теперь, наверное, тоже подан сигнал, так как мгновенно прекратилась суета. Все сразу успокоились и вскоре исчезли в муравейнике.

Видимо этот сигнал был радостным!

Медведка закончила жизненные дела, слегка высунулась из своего подземного хода наружу и замерла. Ее члены тела еще гибки и вся она чистая без единой пылинки и, казалось, тронь ее и она оживет и замашет своими сильными когтистыми ногами. Возле медведки уже крутится юркий бегунок-разведчик, с величайшей поспешностью и вниманием обследуя ее со всех сторон. К нему подоспел другой, такой же быстрый.

Интересно посмотреть, что будут делать два маленьких бегунка с такой крупной добычей. Но, к сожалению, другие дела не позволяют тратить время.

Через полчаса прохожу мимо норки с медведкой и вижу необычайное. Маленьких разведчиков бегунков нет. Вместо них над грузной тушей медведки трудятся самые крупные бегунки. Их здесь около десятка, все, как на подбор, великаны. Неужели малышки разведчики сообщили своей семье новость, мобилизовали рослых грузчиков и тем самым, завершив свои обязанности, отправились дальше по своим делам?

Тщательно осматриваю вокруг землю. Да, гнездо бегунков есть, недалеко, только одно, других нет поблизости. Предположение кажется достоверным.

Сразу вспомнились берега реки Или, противоположные высокому обрыву у Малых Калканов и рыхлые непроходимые пески, места дикие и пустынные. Кое-как, используя передний мост и демультипликатор, добрался сюда, к воде, и вздохнул с облегчением в тени развесистой и старой каратуранги. Дерево пострадало от пожара, кто-то здесь пустил огонь по крошечному тугаю, кора его с одной стороны обгорела.

Царила тишина и покой. С дерева доносились странные поскрипывания. Уж не точат ли древесину так громко личинки дровосеков или златок. Предположение казалось мало вероятным. Звуки очень четкие и громкие. Надо узнать в чем дело. Осторожно саперной лопаткой отслаиваю кору, вижу под ней всяких мелких обитателей и — больше никого. Еще встретилась личинка дровосека, большая, почти в половину мизинца. Она проделывала под корой большой ход, забивая его буровой мукой.

Личинка дровосека упала на землю, вяло извивается. Вскоре возле нее появляется как всегда вездесущий муравей-бегунок, крутится, принюхивается, прилаживается к добыче. Но куда ему!

Продолжаю осмотр дерева, забыв о личинке, а когда случайно гляжу туда, куда она упала, вижу, как ее в величайшей спешке, согласованно и дружно, волокут к гнезду пять больших бегунков, точно таких же рослых, как и сейчас возле медведки.

Прежде мирмекологи утверждали, что бегунки не умеют совместно тащить добычу, каждый охотник якобы действует всегда сам по себе, один. Как относительны наши знания, особенно когда они касаются поведения животных!

Теперь не до дерева. Муравьи-грузчики интересней. Возле гнезда к носильщикам присоединяется свора муравьев, и добыча покрывается массой возбужденных тружеников.

Так неужели, когда добыча велика, маленькие разведчики посылают за ней своих самых больших и сильных собратьев. Видимо это не так уж и просто. Надо сообщить, в каком направлении и на каком расстоянии находится пожива, какого она примерно размера и сколько необходимо рабочей силы для ее переноски.

Все это кажется мало вероятным. Но в Германии удалось же совершенно точно доказать, что медоносные пчелы умеют сообщать своим товаркам в улье о том, куда и на какое расстояние надо лететь за богатым взятком, обнаруженным разведчицей нектара. Правда, в это открытие долго не верили а из Америки специально приезжали пчеловоды, чтобы убедиться в открытии.

Жизнь муравьев не менее проста, чем жизнь пчел!

Осторожные коричневые муравьи-жнецы Моссор кливорум, жители каменистых пустынь, заняты усиленным строительством и один за другим выскакивают на поверхность земли с маленькими камешками. Муравейник находится в тени, солнца еще пока не разогрело землю и работа спорится.

Мне необходимы для коллекции коричневые жнецы. Осторожно, чтобы не нарушить картину слаженного труда, хватаю пинцетом муравья и сажаю его в морилку. Мое вмешательство в мирный труд не ускользнуло от внимания, все муравьи тот час же спрятались. Теперь из норы торчат только несколько пар длинных усиков и тщательно вынюхивают воздух. Семья жнецов небольшая, а чем меньше жителей муравейника, тем они осторожнее.

Один муравей не добыча для коллекционера, тем более, что муравей муравью рознь в одной и той же семье. Для того, чтобы собрать муравьев без излишних хлопот проще всего раскопать земляной холмик: там в камерах всегда много обитателей. Но жаль разорять гнездо. Ну что же я готов подождать!

Наконец истощилось терпение маленьких строителей, вышли все на поверхность. Среди них и один великан-солдат. Пытаюсь его изловить, но неудачно. Великан дал какой-то невидимый сигнал тревоги и все моментально исчезли. Долго и напрасно я ждал появления жнецов и не дождался, Что поделаешь, у жнецов больше и терпения, и времени, чем у меня!

Десять лет я не был в ущелье Тайгак. За это время оно мало изменилось. Все те же знакомые скалы, каменные осыпи, отщелки в острых камнях. Все та же изумительная тишина, да посвист ветра в камнях. Пройдет еще десяток лет, быть может сотни и тысячи, и все останется по-старому в этих горах пустыни.

Но дорога, проложенная автомобилями, стала значительно торнее, и не слышно криков горных куропаток-кекликов, да на вершинах гор не видно горных козлов. Год выдался сухой и теперь в сентябре вся растительность сухая. Пылит красная земля.

Ищу муравьев возле стоянки, не нахожу никого. Будто все вымерли. Но вот гнездо муравьев-жнецов с шелухой, от семени. Хозяев муравейника не видно, они закрыли все ходы, засели в подземных камерах. Опустели и многочисленные тропинки, отходящие во все стороны.

Слегка разворошил кучку камешков, натасканных на самую середину голой площадки. Под ней открылась норка, из нее выглянули блестящие головки.

Жаль нарушать покой муравьев. Заделав вход камешками, оставляю их в покое. Уже поздно, пора спешить на бивак.

Рано утром застаю на муравейнике порядок, брешь тщательно заделана, а сверху, перетаскивая камешки, трудится крошечный муравей-жнец. Когда все будет закончено, ему легче, чем другим большего размера, протискаться между камешками в жилище. Кладу перед ним несколько зерен пшена, но он, будто испугавшись, скрывается под землю. Не теряя времени, насыпаю из пшена дорожку и веду ее как можно дальше. Проходит несколько минут, камешки неожиданно раздвигаются, и на поверхность земли выбегает целая ватага муравьев. Они хватают зерна и скрываются с ними. Еще через две-три минуты, муравьи пробудились, и на поверхности уже кипит дружная работа по уборке неожиданного урожая. Но что удивительно! Все сразу направляются точно по тропинке с пшеном и никто не ищет добычу в других направлениях. Первые носильщики, видимо, указали в какую сторону нужно ползти. Вот бы узнать, какой это был сигнал. Впоследствии я не раз убеждался в том, что жнецы указывают направление, в котором появилась добыча.

Сперва муравьи-носильщики на ходу постукивали головой из стороны в сторону встречных собратьев. Это приглашение работать. Потом сигнал был отменен. Все и без того возбуждены, всем и без того известно, что возле жилища появилась замечательная добыча. Но сколько среди носильщиков неопытных! Они умеют только слепо подражать, хватают что попало: камешки, шелуху от зерен, даже сухие испражнения мелких грызунов и волокут этот ненужный хлам в гнездо. Все это говорит о том, что на сбор урожая были мобилизованы решительно все, в том числе и ничего в этом деле не смыслящие. Возбуждение так велико, пример так заразителен, что наружу выползли даже два совсем молодых муравья, бледно-серых, прозрачных, с неокрепшими покровами. Им полагалось еще сидеть в жилище.

Иногда неожиданно всеми сразу муравьями как по мановению овладевает беспокойство. Оно хорошо заметно. Отчего? Потом догадался: чутьистые жнецы улавливают незнакомый запах дыхания человека. Не поэтому ли вокруг гнезда стали носиться воинственные большеголовые солдаты. Вот один самый большой и самый храбрый, приподнялся на ногах, широко раскрыл челюсти, принял грозную осанку. Никто не обращает на него внимания, все очень заняты. Но три рабочих, один за одним, заметили вояку и на бегу ему отвесили челюстями по удару. Видимо это означало: «Ищи врага!». Что тогда с ними стало, как он заметался, ударяя челюстями о землю, с какой яростью он сейчас набросился бы на врага и растерзал его на кусочки! Но врага нигде нет, лишь сверху издалека доносился незнакомый запах.

В то время, как все волокли зерна, одному муравью не понравилась незнакомая добыча, он потащил зернышко пшена из гнезда наружу. Но у него нашелся противник. Разве можно выбрасывать добро? Два муравья вцепились в одно зернышко и долго сопротивлялись друг другу. Тот, которому не понравилось пшено, был значительное крупнее и сильнее. Зато маленький часто отдыхал, а, собравшись с силой, побеждал утомившегося противника. Все же большой постепенно одерживал победу, и зернышко медленно удалялось от муравейника.

Надоело следить за драчунами и я разнял их. Обескураженные, они некоторое время топтались на месте, потом, столкнувшись, схватились челюстями. Но постепенно остыли, успокоились, разошлись. В самый разгар переноса пшена, навстречу потоку носильщиков помчался какой-то странный солдат. Он привставал ко всем встречным и пытался отнять у них ношу. Но никто не желал с нею расставаться: по муравьиным обычаям найденное полагалось обязательно самому принести в жилище. Так и полз муравей-вымогатель все дальше и дальше, пока не добрался до лежащих на земле зерен. Тут ему было проще самому поднять с земли находку.

Пробуждение муравьев сказалось на других делах. Кое-кто принялся наводить порядок: с тропинок убирать мусор, расширять входы, оттаскивать в сторону трупы давно погибших собратьев. Может быть, всем этим занялись особые специалисты своего дела, не умевшие ходить за урожаем? Если все взялись за работу, то не сидеть же остальным без дела!

Вспоминаю одну из очень давних встреч с муравьями пустыни. Бреду по песчаной пустыне. Песок накалился, жжет ноги. Между зелеными стеблями полузасыпанного и корежистого кустарника дзужгуна мечется крохотная с красным брюшком оса. Выглянет из тени кобылка и обратно заберется в нее. Огибая поверхность бархана, торопливо пролетела светлая бабочка. По крутому склону вверх мчится какой-то бесформенный комочек. Кто это, никак не разглядеть! Через большую лупу вижу совершенно непонятное и несуразное: небольшую и сильно помятую мушку. Она, конечно, мертва, но взбирается кверху со сложенными крыльями и прижатыми к телу ногами. Я поражен неожиданным чудом: ветер тут не причем, он так слаб, что едва ощущается да и тянет в другую сторону. А мушка уже на гребне бархана и теперь, набирая скорость, еще быстрее понеслась дальше. Я заинтригован, хотя по давнему опыту знаю, что непонятное обязательно откроется и окажется обыкновенным.

Впрочем, все же находка удивительная. Только внимательно приглядевшись к мушке, заметил, что ее волочит почти неразличимый муравей, настоящий невидимка, замечательный песчаный бегунок Катаглифис паллидус в совершенно светлой и незаметной на песке одежде. Я давно знал о его существовании, но встретил впервые.

Он самый быстрый и неутомимый из всех муравьев и живет только в песчаных пустынях на голых сыпучих, развеваемых ветром песках и прекрасно к ним приспособился.

Мертвая мушка раза в четыре крупнее муравья, но разве тяжелый груз помеха для такого энергичного создания. Не спускаю глаз с удачливого охотника. На самой вершине крутого бархана у небольшой дырочки толпятся и бегают такие же едва заметные муравьи-бегунки. Впрочем, «бегунок», пожалуй, не совсем подходит. Это скорее не бег, а молниеносные броски из стороны в сторону, настолько стремительные и быстрые, что временами чудится, будто муравьи летают над поверхностью песка. Если бы не тень, уследить за этими мечущимися крошками не было никакой возможности. По быстроте бега песчаный бегунок непревзойденный рекордсмен.

Удачливый охотник несколько раз покружился с мушкой возле входа и только тогда скрылся. Очевидно, так полагалось делать, чтобы ознакомить остальных с добычей. Благодаря подобной «информации» муравьи охотники узнают о наиболее массовой и доступной добыче и принимаются ее разыскивать.

Хорошо бы для коллекции собрать несколько экземпляров этого редкого муравья. Но как это сделать? Бегунки совершенно неуловимы. Их не схватить пальцами, не примять ударом ладони, не поймать пинцетом. Кроме того, несколько моих неудачных попыток испугали скороходов и они быстро исчезли. Тогда я положил вблизи входа муравейника убитого слепня. Подождал. Вот из похода возвращается разведчик. Наткнулся на слепня, попытался его унести. Но добыча тяжела. К разведчику примкнул второй. Сил все равно мало. Один разведчик бросился к входу, но, добежав до него, помчался обратно: вдруг такую ценную добычу кто-нибудь утащит. В пустыне так трудно с едой! Наконец все же решился, нырнул в нору. Через одну — две секунды наверх выскакивает целая орава желтых дьяволят и покрывает слепня копошащейся массой. Сообщил все же разведчик о том, что добыча велика и богата. Тогда, скрипя сердце, я хватаю слепня с прицепившимися к нему муравьями и бросаю в пробирку. Среди оставшихся на земле суматоха, суетливые поиски. В этот момент к норе приближается охотник с маленькой мушкой. Его мгновенно обступают со всех сторон. Но добыча ничтожна, помощи в ее переноске не требуется, и толпа расступается также быстро, как сбежалась.

Долго метались муравьи в поисках исчезнувшего слепня: не мог же разведчик сообщить всем о том, что возле жилища появилась крупная добыча. Мне же, чтобы успокоить свою совесть, пришлось охотиться за слепнями, чтобы преподнести обиженным мною песчаным бегункам богатую добычу.

Вот уже третий день каждый вечер мы строим планы на следующее утро о поездке дальше по намеченному маршруту по Хакасии к Туве. Но приходит день, дождь продолжает барабанить о крышу палатки, и утром дороги оказываются еще более раскисшими. В Западной Сибири проселочные дороги быстро портятся от дождя. Тогда, одев резиновые сапоги, мы расходимся по мокрой траве поляны, на которой устроили свой бивак, к темному еловому лесу и там занимаемся каждый своими делами. А облака плывут по небу, в синие окошки временами глядит солнце и веселит зеленые полянки, разукрашенные цветами и капельками влаги.

Сегодня я решил проделать небольшой эксперимент, поместить небольшую часть муравейника рыжего лесного муравья на большой земляной холмик муравья Формика фуска. Когда-то этот холмик принадлежал желтому лазиусу, пока его не выжил муравей фуска. Пусть он теперь сам испытает нападение.

Переселенцы возбуждены, насторожены, мечутся во все стороны и не знают, за что приняться. Кто носится с куколками, а кто вздумал таскать соринки, проделывать ходы. Разбегаться в стороны с холмика не решаются: по его краям всюду появились хозяева фуски. Вот их кольцо все больше и больше сужается. Кое-где уже началось сражение. Проходит несколько минут, и вся поверхность муравейника покрыта телами дерущихся.

Почему-то в то время, когда одни ожесточенно сражаются, другие бегают в возбуждении. Надо к ним присмотреться. Тут не обойтись без бинокля с приставными линзами. Мечущиеся муравьи, оказывается, особые сигнализаторы. Подбегая к своим товарищам, они трясут головой и ударяют плотно сомкнутыми челюстями по голове. И так со всеми и как можно быстрее. Это сигнал — «Тревога!». Он мне хорошо знаком. Его всегда применяют в случае нападения на муравейник недруга муравьи красногрудые древоточцы. Но кто бы мог подумать, что сигналы рыжих лесных муравьев такие же. Оба муравья относятся даже к разным родам семейства муравьев. Проходили миллионы лет, менялся облик земли, постепенно менялись и муравьи. Одни виды исчезали, на смену им появлялись другие. А некоторые сигналы муравьев оставались почти без изменений и стали вроде как бы между и родными.

Впоследствии я не раз убеждался в общности некоторых сигналов у разных видов муравьев.

Сигналящие муравьи успешно делали свое дело. Возбуждение все больше и больше росло. Рыжие лесные муравьи почти все уже участвовали в сражении. Через несколько часов муравьи фуски прекратили нападение и спрятались в свои подземные камеры и ходы. Теперь они, убедившись в силе противника, не будут на него нападать.

Интересно бы проследить, что будет дальше с холмиками хозяев и рыжими лесными муравьями. Уйдут ли муравьи хозяева в другой муравейник или постепенно рыжие муравьи проникнут в подземные хода и истребят их жителей, как когда-то черные фуски истребили исконных жителей земляного холмика желтых лазиусов. Но узнать мне все не удастся. Наступила хорошая погода и пришла пора продолжать путешествие.