Том 2. Муравьи, кто они?

Берут пример с остальных

Весна. Недавно пробудились рыжие степные муравьи. На самом большом муравейнике среди зарослей сухой полыни-эстрагона оживление, все очень заняты. Особенно много дел у строителей. Муравейник пострадал от разорителей и надо приложить немало трудов, прежде чем заделать большую брешь в холме, сооруженном из палочек и соринок.

Недалеко от большого муравейника расположен маленький. Между обоими муравейниками вражда. Вот один добытчик тащит двух вояк, погибших в схватке с равными силами. К ноше все проявляют большое внимание, осторожно ощупывают ее усиками. Некоторые почему-то преследуют муравья-носильщика долго и настойчиво. Им будто непременно надо узнать, в чем дело. Быть может они неопытные муравьи или очень любопытные!

Вблизи муравейника вижу скопление рабочих. Все погрузили головы в землю, как будто пытаются ее рыть. Может быть, там, под землей находится закрытый с осени ход? Прощупываю пинцетом землю, предварительно разогнав муравьев в стороны, слегка раскапываю это место. Но ничего не нахожу. В чем же дело?

Муравьи вновь собираются в этом же месте и пытаются закопаться глубже. Но вот один из муравьев, самый активный отбегает в сторону и, почистив усики, отправляется по другим делам. Постепенно расходятся и другие. Так я и не узнал в чем дело.

Наверное, какой-то муравей стал здесь рыть ямку, а другие, видя его намерения, примкнули к нему. Их товарищ подал пример. Раз так, то ему надо помогать. Пример заразителен.

Подобные случаи непонятного подражания я видел не раз.

За нашей машиной тянется громадный светлый хвост лёссовой пыли. Из-за него ее через заднее окно ничего не видно. Ветер небольшой, но попутный, поэтому останавливаться нельзя: облако лессовой пыли немедленно нагонит машину и тогда все ею покроется, Но остановиться все же приходится...

Сбоку дороги на выжженной солнцем голой и почти лишенной растительности пустыни видны холмики муравейников. Они большие, около метра в диаметре и полуметра высоты. Но самое замечательное, что в центре каждого холмика высится небольшой строгий конус, сложенный из сухих стеблей. На муравейниках нет никаких признаков жизни, нещадный зной загнал всех его жителей в подземелья. Все сооружение напоминает жилище рыжего степного муравья. Но откуда ему, жителю степей и лугов, взяться здесь в этой жаркой сухой пустыне!

Под конусом из стеблей — ровная земля и единственный вход в подземную обитель. Так не бывает у степного муравья, у него много входов. Несколько ударов лопатой и среди мелкой лёссовой пыли показываются черные пепельноволосые муравьи-жнецы названные мирмекологом К. Арнольди по моей фамилии. Этот вид, я знаю, в центре земляного холма сооружает небольшую кучку из палочек и соринок. Но чтобы эта кучка была такой большой — вижу впервые.

Осматриваю соседние муравейники. На всех них тоже размещены большие конусы из палочек и стеблей растений. Тут же встречаются и муравейники красно-черного жнеца Мессор аралокаспиус. Над его жилищем, как всегда, нет никакого холмика из растительного мусора, и возле входа валяется шелуха от семян растений.

В этом месте муравейников жнецов очень много. Все они располагаются на небольшой территории вокруг заметной чаши углубления, в которой многие годы весной скоплялась вода. В этот особенно сухой год озерко высохло, а илистое дно покрылось глубокими трещинами. Сбоку озерка сохранился небольшой ключик. Все это говорило о том, что здесь располагаются подземные воды. Вот почему здесь так много муравейников жнецов. Жизнь муравьев вокруг высохшего озерка нелегка. Вся растительность давно оголена сборщиками урожая семян, и бедные муравьи страдают не только от жажды, но и от голода. И этот странный — конус на гнездах. Никогда не приходилось его встречать таким большим. Вероятно, это местный обычай и он имеет какое-то особенное значение или развился, как подражание друг другу.

Чудесна тропинка вдоль реки Аксу в урочище Карачингил. Она протоптана больше кабанами, косулями и фазанами, чем человеком. Вокруг шумят тростники, распевают птицы. Далеко на горизонте синеют горы со снежными вершинами.

Вскоре увидел на тропинке кроваво-красных муравьев — рабовладельцев Формика сангвинеа. Они в величайшей спешке мчались друг за другом и у многих в челюстях — светлые куколки муравьев. Кое-кто несет куколки большие, коричневые, из которых должны выйти самцы или самки. Все происходящее мне хорошо знакомо и поэтому не особенно хочется прекращать прогулку. Но давний опыт подсказывает, что в самом обыденном нередко оказывается необычное и поэтому, продираясь сквозь заросли растений, пытаюсь разыскать потерпевшее от грабителей гнездо.

Вот оно — небольшая гладкая площадка с кучками недавно выброшенной земли из ходов. Тут — столпотворение. Муравьи-сангвинеи рыщут как волки, возбуждены, их челюсти широко раскрыты, усики приподняты. Кое-кто из грабителей выскакивает из темных ходов с добычей в челюстях и торопливо направляется к тропинке. Большинству же делать уже нечего. Все куколки захвачены в плен, унесены. Всюду же по закоулкам и на кустиках приютились хозяева и у каждого в челюстях по спасенной от недругов куколке. Они пережидают набег. И только немногие из них в безрассудной ярости нападают на грабителей. Но что может сделать куникуляриа против сильного противника.

Нечего делать здесь мне, невольному свидетелю маленькой трагедии и, встаю, складываю походный стульчик, собираясь продолжать поход дальше. Но в это мгновение вижу то, чего никак не ожидал и никогда не читал об этом: из гнезда вместе с грабителями выбирается маленький муравей Мирмика берга с украденной куколкой в челюстях и суетливо несется в свою сторону. Откуда он появился, как набрался смелости проникнуть в чужую обитель, где научился необычному ремеслу грабителя.

Вход в гнездо мирмики — небольшая дырочка в земле — совсем недалеко. В него и скрывается тайный воришка.

Я давно убедился, что муравьи разных видов, живущие рядом, отлично понимают, что происходит вокруг, всегда в курсе всех важных событий, так как несколько разведчиков постоянно кружится возле соседей, следят за ними. Муравей-мирмика воспользовался налетом грабителей и, подражая ордам пришельцев, занялся сам мародерством. В наступившем переполохе и неразберихе это сделать было нетрудно.

Произошедшее настолько необычно, что я вновь усаживаюсь на стульчик, смотрю, ожидаю. Терпение вознаграждается: вижу еще одного мирмику с куколкой.

Возбуждение муравьев постепенно стихает. Один за другим сангвинеи покидают разоренное жилище. Постепенно возвращаются обратно и сами муравьи-хозяева спасатели добра. Пройдет еще немного времени, прежде чем пострадавшие от налета, этого тяжкого бедствия, свалившегося на их семью, оправятся и заживут прежней жизнью.

Но как соседи-мирмики могли уразуметь о происходящем, как сумели быстро перенять чужой, догадались извлечь для себя пользу, раздобыв лакомую еду? Можно ли произошедшее объяснить только одним инстинктом?

А вокруг жизнь идет своим чередом. В ручье журчит вода, жужжат над цветами насекомые и тропинка зовет вперед на разведку новых событий в жизни насекомых.

Среди кустарников по земле носятся неугомонные бегунки, обследуют все закоулки, ищут добычу для оравы голодных ртов. Тут же видны аккуратные воронки муравьиных львов. Прожорливым хищникам хватает добычи: среди муравьев немало неопытных, попадающих в ловушки.

Здесь много клещей Гиалома азиатика. Со всех сторон они спешат ко мне на длинных полускрюченных ногах. Неплохо бы проверить, нападают ли муравьиные львы на этих кровопийц. Пока я подсовываю их в западни хищников, к самому краю одной из воронок приближается бегунок и, склонив голову набок, останавливается, будто осматривая ловушку. Нет ничего хорошего в ней, она пуста и муравей убегает. Через несколько минут тот же самый, мой знакомый бегунок, снова возле ловушки. Я приметил его по маленькой крупинке пыли на кончике брюшка. Какой любопытный!

Муравьиный лев не желает есть клеща. Он возится с ним, вертит его в челюстях, то закопает в землю, то подбросит кверху. От этого вся его лунка постепенно портится. Сейчас он, наверное, подденет мое приношение головой и выбросит его наружу, как ни к чему ненужный мусор. Но снова уже третий раз появляется тот же бегунок, замирает на секунду, лотом, будто оценив обстановку, прыгает вниз, прямо к хищнику, выхватывает из его челюстей клеща и мчится со всех ног к своему муравейнику.

Вот и муравейник, вот и вход. Смелый бегунок скрывается под землю. Неожиданное поведение муравья меня сильно озадачило. Я хорошо знаю, бегунки не едят клещей. Но нужно проверить. Подбрасываю клещей к муравейнику. Вое от них отказываются. Иногда кто-нибудь потрогает клеща, куснет слегка челюстями и бросит. Никому не нужна такая дрянь. Клещ гиалома явно несъедобен, иначе его бы давно истребили. Зачем же муравей утащил клеща у муравьиного льва? Приходится гадать. Наверное, бегунок с пылинкой — смелый и опытный разведчик, охотник, не раз отнимал добычу у своего заклятого врага, подражая его наклонностям хищника, и все это было вкусным, шло впрок и поэтому стоило пи на этот раз разбираться, с чем имеешь дело!

Муравей, бегунок неутомимый, быстроногий, беспокойный. Где его только не встретишь в пустыне. Вечно он носится, в движении, в поисках пищи. Застынет на секунду, помашет чутьистыми усиками и снова в бега. Ему — хищнику и любителю погибших насекомых, приходится за день обследовать немало земли, чтобы найти поживу и вернуться с нею в свое жилище.

Сегодня на крутых предгорьях Заилийского Алатау, едва покрытых весенней зеленью, я вижу совсем необычное. Всюду во все гнезда бегунки волокут кусочки листьев зеленых трав. Они аккуратно срезаны, а многие к тому же еще и слегка подвялены на солнце. Находка необычна. Сколько лет знаком с этим племенем муравьев пустыни и никогда не подозревал об их вегетарианских наклонностях! К тому же на растения бегунки никогда не заползают, никто из них не отгрызает листики и уж, конечно, не подвяливает их на солнце. И я подозревая в чем дело отправляюсь на поиски черных коренастых и упрямых крепышей — жуков кравчиков. Вон сколько их норок всюду!

Наконец, вижу одного. Мчится вспять во всю прыть, волоча за собой зеленую веточку полыни, спешит, ловко лавируя между препятствиями (будто сзади у него глаза) прямо с ношей заскакивает в свои подземные хоромы. Там в глубине у него, наверное, выстроена уже не первая каморка, в которую и утрамбовывается свежая зелень, обласканная весенним солнцем, обмытая теплыми дождями. Когда каморка будет заполнена до отказа провиантом в нее жук отложит яичко и закваску из грибков, чтобы деткам вышел вкусный и питательный силос.

Другой жук сидит на травинке, ловко срезая листики своими челюстями-ножницами. Не зря этих жуков в народе еще называют «стригунами». Выбрав веточку и подстригая ее, жуки иногда роняют на землю отрезки. Как раз такой обрезок мне и необходим. Осторожно захватываю его пинцетом и кладу возле норки бегунка. Сюда же подбрасываю несколько таких же кусочков, но срезанных настоящими ножницами.

Что теперь будет? Несколько раз через обрезки растений, не обращая на них внимания, проскакивают торопливые муравьи. Но вот один задержался, помахал усиками, принюхался и какая удача! Схватил кусочек, отрезанный кравчиком и потащил к себе. Схватил лишь только потому, что от него пахло кравчиком, жучиной добычей.

Исход опыта радует. Но одного его мало. Разыскиваю кравчика с зеленой веточной, осторожно и быстро хватаю его пинцетом и подношу к норке бегунков. Жук с добычей сразу же привлекает снимание, муравьи хватаются за зелень, пытаются ее отнять. И так несколько раз.

Забавные муравьи-воришки! Вот почему они таскали к себе зеленые листочки. Они не простые, а украденные у кравчика. Для них неважно что украсть, лишь бы это было чье-либо добро, чья-нибудь добыча. Раз так, то значит стоящее, пригодится и для множества голодных ртов собственной семьи.

Впрочем, появляется и другое объяснение. Кравчики роют норки с камерами. В каждую камеру они утрамбовывают листики серой полыни, заражая их особенными бактериями, и кладут яичко. По-видимому, посев бактерий происходит во время заготовки зелени ради того, чтобы равномерно распределить «закваску» в заполняемой зеленью кубышке. Вскоре на зелени развивается грибок с характерным и довольно приятным запахом брожения. Так кравчик готовит силос для своего потомства. Об этом мною было опубликован очерк в одной из своих книг о насекомых (П.Мариковский, «Чудесная пестрокрылка», «Жизнь кравчика» Детгиз, Москва, 1955 г.). Не ради ли этого грибка утаскивают муравьи у кравчика его добычку. Муравьи жнецы вегетарианцы, собирают семена растений, на которых выращивают грибки, Ими фактически и питаются эти муравьи-вегетарианцы. Все это было бы хорошо проверить, одновременно попытавшись использовать закваску кравчика для изготовления силоса в животноводстве.

Пусто и холодно в саксаульниках поздней осенью. На дереве пустыни пожелтели листики-стволики и начали опадать на землю. Между барханами серебрятся головки тростничков, полыхают желтыми свечками тамариски, сверкает белыми пушинками терескен. Холодный ветер свистит в тонких ветках саксаула.

Насекомых мало. Промчится длинноногая чернотелка, не спеша проковыляет мокрица, медленно протащится ярко-красный полынный листоед. И совсем нет муравьев. Кроме жнецов. Они — вегетарианцы, зернояды, а семена зреют до самых морозов. Поэтому им не до отдыха, у них в это время страда, уборка урожая. Может быть, еще и поэтому эти муравьи такие любители прохлады.

Вечером, когда солнце клонится к горизонту и с каждой минутой становится прохладней, жнецы сборщики семян торопятся как никогда, чтобы добраться до подземного своего дома, пока не опустился на землю холод.

На солянке интересные семена. Небольшие, чуть крупнее просяного зерна, они снабжены четырьмя тонкими крупными лопастинками. Иногда эти лопастинки-летучки ярко-красные или оранжевые, или желтые и тогда она сверкают подобно крошечным цветкам, а когда муравьи их несут по тропинке к своему жилищу, кажется, будто по земле, колыхаясь, вьется цветная лента. Если же подует ветер, тяжело нести груз с таким парусом. Впрочем, не всем. Среди муравьев половина несет семена, отлично приспособленные для транспортировки: крылатки на них обрезаны, торчат вместо них едва заметные обрывки.

И еще интересное. Целюсь фотоаппаратом на носильщиков и те, у кого в челюстях семена с крылатками, замечают меня, останавливаются, замирают на месте, и будто долго и внимательно разглядывают столь необычное существ, оказавшееся на их пути. Остальные заняты, не обращают внимания. По-видимому, те, кто тащит необработанные семена — неопытная и к тому же любознательная молодежь. Почему же они не берут примера с умелых стариков? Жизненный опыт приобретается не сразу и нужно некоторое время, солидный возраст, чтобы научиться обрезать летучки, не тащить их бесполезным грузом. Впрочем, может быть, в этом муравейнике существуют муравьи с разными типами поведения, обусловленными наследственными задатками, они и проявляются во время заготовки провианта.

Все может быть! Однажды через красную горку, на которой мы устроили бивак, протянулись лентой муравьи-жнецы. Они несли семена ковыля с длинными мохнатыми летучками. Летучки колыхались на легком ветру, а вся вереница муравьев от этого издали напоминала длинную медленно извивающуюся змею...

Летучки ковыля доставляли массу хлопот муравьям. Небольшое движение воздуха и сколько надо сил, чтобы удержать ношу. Когда становилось тяжело, муравей-труженик поворачивался и полз вспять, напрягая силы. Не все муравьи-носильщики испытывали невзгоды при переноске семян ковыля. Некоторые, вытащив из растения зерно с летучкой, отрывали ее и мчались по тропинке размеренным шагом, не испытывая затруднений.

Пока мы готовили ужин, длинная лента летучек ковыля продолжала извиваться по красной горке. Но вот зашло солнце, стало темнеть, умолкли жаворонки, затукал козодой, колонна жнецов укоротилась, и вскоре ее конец исчез во входе в муравейник. Рабочий день тружеников пустыни закончился.

У муравьев-жнецов точный распорядок дня. Они выходят на сбор урожая на рассвете, и когда часам к десяти утра лучи солнца становятся жаркими, устраивают обеденный перерыв. Он продолжается долго, пока не начнет спадать жара, часов до семи-восьми вечера.

На красной горке мы прожили два дня. Каждое утро и вечер муравьи занимались заготовкой семян. И, что удивительно, постепенно колонна муравьев все меньше и меньше напоминала извивающуюся змею. Муравьи неопытные стали подражать умельцам, научились, отгрызать летучки и только самые непонятливые или упрямые продолжали себя мучить излишними хлопотами при переноске урожая. Вот где наглядный пример значение подражания друг другу в мире муравьев.

Рядом с муравейником амазонок поставил крохотный, похожий на домик, навес на сваях и туда положил тарелочку с вареньем из слив разведенным водой. Амазонок на поверхности земли у входов в муравейник не видно. Они или спят в подземных жилищах, или, разведав очередную жертву, собираются в грабительский поход за куколками. Хозяйничают во всем их помощники муравьи куникулярии.

На тарелочку со сладким никто не обратил внимания. Но нашелся все же один, прильнул к блюдечку, понравилось, напился до отвала так, что брюшко стало просвечивать, помчался к себе раздавать добытое. Потом снова появился точно в то же самое место блюдечка прильнул, пошел работать, как заведенный: три минуты насыщения, минута пути до муравейника, пять минут раздача пищи нянькам, кормилицам, царицам и амазонкам, минута до кормушки и — снова все с начала. Так он и трудился весь день. Потом кроме него нашлось еще таких трое, каждый на своем месте и — более никого. Я уж и подсаживал других муравьев, нет, не привлекало их лакомство. Быть может, в этой семье была плохо развита сигнализация. Ведь все помощники выводились в плену, и это в какой-то мере нарушило сложные связи, существующие в их нормальной общине, да и обстановка, может быть, не развила среди муравьев-помощников, способности охоты за сладкими выделениями тлей. Уж очень казалось необыкновенным равнодушие к сладкому.

Глядя на муравьев, я досадовал: разве сравнить с тем, как к подобному приношению относятся рыжие лесные и степные муравьи. Те мгновенно мобилизовывали компанию сборщиков и возле тарелочки вскоре свободного места не оставалось.

Видимо, кроме всего, муравьи куникулярии вообще медленно переключаются на новые дела, каждый знал свою узкую профессию и ничего более. По уровню общественной жизни и психических способностей Формика куникулриа примитивней своих сородичей.

От тарелочки с вареньем идет заманчивый запах. На него вскоре слетелись чутьистые осы-веспы. Жадные, торопливые и бесцеремонные, награждая друг друга тумаками большими лобастыми головами-колотушками, они быстро хватали порцию сладкого и мчались к себе в гнездо, где их поджидали голодные личинки и няньки. Вот тогда куникулярии и встревожились. Еще бы! На территории их гнезда появились чужие. Да не просто чужие, а воры! Надо прогонять воров и чужаков, надо защищать собственность, самим запасать лакомство, уж коли на него нашлось столько охотников.

И вслед за осами на тарелочке появился большущий отряд куникулярии, самым оживленным местом оказался домик на сваях с тарелочкой, заполненной вареньем. Муравьи метались в величайшем возбуждении, хватали за ноги ос. Осы же ежесекундно перелетали с места на место, отгрызались от решительных защитников тарелочки. Некоторые опытные и сварливые осы отвоевывали себе место силой, расталкивая муравьев в стороны и осыпая их ударами.

Не обходилось и без маленьких трагедий. Кое-кто из ретивых хозяев гнезда мертвой хваткой вцеплялся в ногу одной из ос-воровок. Она взмывала в воздух и с незадачливым пассажиром отправлялась в полет. Бедный муравьишка! Каково ему будет оказаться в логовище великанов разбойников! А если кто и отцепился во время, как ему, упав на землю, найти дорогу домой!

Наблюдая за этой, не прекращающейся ни на минуту, баталией я задумался. Неужели возле тарелочки появилось столько сборщиков лишь потому, что на варенье обьявились другие претенденты? Раз оно привлекло чье-то внимание, значит следует подражать, значит хорошее, годится и для нас, муравьев.

А может быть, у тарелочки появилось столько муравьев лишь для защиты от чужих? Но тогда бы эти храбрые вояки сами не накачивались до отвала вареньем. Тогда бы на ночь, когда осы отправляются спать, не оставляли бы тарелочку пустой.

По-видимому — все же так: пусть даже не вкусно и не особенно нужно, но коли другим понравилось, самим надо хватать. Вот как!