Товарищ «Чума» #2

Глава 1

Моё «тонкое» тело трещало «по швам»! Вливающийся в него мощный поток силы от многочисленных отражений колдовской печати, едва не разрывал меня на части. Попытки его притормозить, ни к чему не привели — сила продолжала вливаться в меня полноводной рекой.

— Вот… же… сука… такая… — сдавленно выругался я.

Что с этим делать, и как быть, ответа у меня не было. И, если я сейчас что-нибудь не предприму — меня натурально разорвет на тысячу маленьких частей! Но, как обычно, в такой момент в голову ничего не приходило.

— Уф-ф-ф… — Что-то зашипело где-то за печкой, словно громко сдувалась пробитая гвоздем покрышка автомобиля. — Ф-ф-фкус-с-сно ему небос-с-с… — донесся до меня тонкий скрипучий голос. — А мне голодно… даф-ф-фно голодно… Поделис-с-с ф-ф-фкус-с-снятиной, ф-ф-федьмак… Отс-с-слуш-шу…

— А ты кто? — С трудом отрывая голову от подушки, бросил я взгляд в сторону печи, возле которой заметил какой-то мутный и полупрозрачный силуэт, карикатурно повторяющий очертания человека. — И нахрена ты мне сдался? — Стараясь держать невозмутимый покер-фейс (хотя мне становилось хреновей и хреновей), «сурово» вопросил я это неведомое существо. — Я по вторникам милостыню не подаю!

— А с-с-сегодня не ф-ф-фторник, ф-ф-федьмак, — парировало неизвестное мне создание. — Ну, дай! Дай х-х-хоть немнох-х-ха! С-с-соф-ф-фсем ис-с-сголодалос-с-ся я… Ну, с-с-сто тебе с-с-стоит? А? Клятф-ф-фу ф-ф-ферности, принес-с-су, х-х-хозяин…

Хозяин, значит? Поскольку меня уже совсем разрывало, а терпеть было невмочь, я брякнул наобум, припомнив какую-то хрень из читанной когда-то давно фэнтезятины:

— Давай клятву! Абсолютной верности! Служить сто лет будешь! И смотри у меня!

— С-слуш-ш-шаюс-с-с, х-х-хозяин! — с нескрываемой радостью проскрипело призрачное существо.

А я подумал, уж не прогадал ли, запросив «всего-то сто лет»? Ведь эта «тварь запечная» явно не одно десятилетие впроголодь просидела, а может и не один век. Так чего ему сотни лет отработки страшиться?

Неожиданно от призрачного собеседника в мою сторону «выстрелила» какая-то слабосветящаяся «энергетическая нить». Как она в реальности называется, я, конечно, не знал, но в моей голове сложилась именно такая ассоциация. Стремительно преодолев небольшое расстояние, она оплела меня вокруг запястья, и мы с незнакомцем оказались словно бы связанные одной цепью.

К своему удивлению, я осознал, что вот эти вот светящиеся «узы», на самом деле и есть ничто иное, как та самая запрошенная мной магическая клятва абсолютной верности, которую мне на полном серьезе принесло это полупрозрачное уродливое существо, имени которого я так и не узнал.

Оно обязалось служить мне верой и правдой ровно сто лет. Принимая на себя обязательства выполнять любые мои «прихоти, желания и капризы». Оно, в буквальном смысле этого слова, добровольно отдавало себя мне в рабство, не имея возможности нанести мне никакого урона или вреда. Ни физически, ни даже мысленно! Поскольку за этим последует немедленная и жестокая расплата.

По сути, дав согласие, я заполучу себе максимально верного слугу, который будет мне предан, чтобы ни случилось. А через этот срок, если «контракт» не будет продлен по желанию сторон, «вассал» будет отпущен на все четыре стороны…

Не знаю, каким способом передалась мне эта информация, но теперь я знал все нюансы клятвы. Как будто владел этими знаниями всю жизнь. Надо будет порыскать в записках основателя. Может быть там есть что-нибудь на этот счет. Я был бы не против научиться получать и передавать знания таким способом. Это же сколько времени сэкономить можно.

— Доф-ф-фолен, ф-ф-федьмак? Ты теперь мой х-х-хос-с-сяин! Накорми с-с-сфоего ф-ф-ферного с-с-слу-хуууу! — Едва не завыло от голода это существо. — Ш-ш-шрать х-х-хочууууу! Дай! Быс-с-стрей! Ш-ш-шрать!

Да уж, достался мне помощничек! Если бы не эта клятва абсолютной верности, связываться с таким было бы чревато.

— Решение еще не принято… — Я сделал вид, что раздумываю, хотя мне нужно было срочно действовать. — Сомневаюсь, что ты будешь для меня полезен.

Что там у меня «внутри» рвалось от непрерывно поглощаемого потока силы, я не знал. Но, вот-вот, должно было произойти нечто нехорошее. Поэтому «давление» на мою внутреннюю систему нужно было срочно сбросить. Но и показать этой твари, что она сейчас мне важнее, чем я ей, тоже было нельзя. Вот поэтому я и тянул время, сдерживаясь из последних сил.

— Не с-с-сомневайся, х-х-хос-с-сяин! Пригош-ш-шусь!

— Хорошо… — нехотя произнес я. — Уговорил красноречивый… — Я все еще медлил, не зная, как перенаправить этому существу поток вливающихся в меня сил. — Твоя клятва принята!

Едва только я это произнес, связующая нас энергетическая связка вспыхнула нестерпимо ярко, на мгновение меня ослепив. И я почувствовал, что теперь мы с этой нежитью связаны нерушимой связью, разорвать которую сможет только моя смерть или её полное развоплощение. И разрушится клятва только спустя век.

Сдерживаться я уже не мог, поэтому, не придумав ничего лучшего, я направил поток проклятой силы через связующую магическую нить. И, к моей несказанной радости, поток легко заструился по выстроенному клятвой каналу.

— Ш-ш-шрат… — проскрипело напоследок существо, и заткнулось, ошеломленное количеством «дармовой» силы, просто в ней захлебнувшись.

Я изумленно наблюдал, как невероятное количество энергии исчезает буквально на глазах, уходя, словно в бездонную бочку. А нечисть лишь сладко похрюкивала, пожирая силу перенаправленную мною силу буквально в три горла. Куда в нее столько умещалось, я понять так и не смог. Видимо, она действительно долго голодала. А буквально через пару минут поток стал иссякать, пока не прекратился совсем.

— Немного, еш-ш-шо с-с-соф-ф-фсем ш-ш-шуть-шуть, х-х-хос-с-с-сяин! — взмолилось существо. — И я смогу ос-с-с-сф-ф-фободитьс-с-ся от мерс-с-ской удаф-ф-фки волхф-ф-фов!

Оно сказало волхвов? Или я ослышался? Тогда эта тварь куда древнее, чем я думал. И еще, оказывается, не совсем свободно, чтобы это ни значило. Вот же хитрожопая сволочь! С такой нужно держать ухо востро! Ну, ничего, за сотню-то лет перевоспитаю! Я в школе и не с такими трудными ребятами справлялся. И с ним справлюсь! К тому же, с такой-то клятвой! Да и силёнки лишние стравить тоже не помешает, а то чувствую я себя как-то не очень комфортно.

В это раз я травил силу по связующему каналу осторожно, с толком и расстановкой. Пока не разузнаю побольше информации про моего неожиданного «вассала», таким количеством силы его баловать больше не собираюсь. Может так статься, что еще с ним и наплакаться успею.

Однако сиюминутную пользу я от нашего нечаянного знакомства уже поимел. Меня не разорвало на тысячи маленьких ведьмаков. А это уже что-то! Так что, как говорится, будем посмотреть, может и сгодится куда мой «запечный слуга». Вот дожил, уже и собственного слугу заимел. Главное, разобраться какие в него заложены функции, и где у него кнопка. Хотя, одновременно кнопка и удавка у него уже имеется — это его клятва абсолютной верности.

Неожиданно призрачное «тело» нежити начало наливаться красками, приобретать объём и вещественность. На моих глазах из прозрачного тумана соткался костлявый мужичонка, облаченный в какие-то невообразимые обноски, сквозь дыры в которых торчали выпирающие ребра.

Был он весь какой-то скособоченный, изломанный, перекошенный, да еще в придачу и горбатый. Словно в раннем детстве он попал в мощную камнедробилку, а после этого все так и срослось. Худющие руки с большими ладонями, крепкими пальцами и длинными черными ногтями, больше похожими на когти, едва ли не доставали до самого пола.

На непропорционально большой (по отношению к телу) и угловатой голове сверкал изумрудной зеленцой злобный и глубоко посаженный глаз. Один. Левый. А вот другого глаза словно бы никогда и не было. То ли врожденный дефект, то ли… Хрен его знает, что это может быть?

А вот что находилось под длинным, словно у Буратино, носом я прекрасно рассмотрел — настоящая огромная пасть, полная мелких и острых треугольных зубов, которым позавидовали бы и пираньи. И если он этот уникальный хлебальничек во всю ширь откроет, то легко может не только «медку хлебнуть», а даже мне голову откусить.

В общем, вид мой слуга имел весьма страшный и неприглядный. Таким только детишек ночью пугать. Настоящий бабай! Проявившись полностью, уродец резко дернулся к печи и, стремительно ввинтился в её побеленный бок, мгновенно утратив материальность.

Двигался он резко, угловато и непредсказуемо. Если кому-нибудь придётся столкнуться с ним в открытом противостоянии, то я не завидую этому несчастному. Но мне самому опасаться было нечего — абсолютная клятва верности крепко удерживала это чудовище за яйца (или, чего там у него вместо них?) от нападения на своего хозяина. Это я точно знал. Никакого вреда вольно или невольно он мне причинить не сможет!

В печке что-то громко хрупнуло, и она покрылась множеством разбегающихся во все стороны трещин. А через мгновения она оглушительно «рванула», превратившись в груду битых кирпичей. Последней точкой в разрушении печки стала с грохотом рухнувшая сверху печная труба.

Хату мгновенно заволокло пылью, в которой вновь проявился довольный донельзя уродец, сжимающий в руке какой-то обломок дикого камня, с выбитыми на нём кривыми знаками или рунами. От камня явно попахивало какой-то мощной волшбой, но уже основательно выдохшейся, разобраться в которой мне было пока не по силам.

— Ф-фот он, камень залош-шный, што с-столько ф-фремени удаф-фкой с-служил! — На меня прямо-таки плеснуло немеряной злобой существа к этому артефакту.

После чего уродец хватанул камень своими замечательными зубами, в мговение ока превратив его в натуральную «труху». Да, попадаться этому товарищу на зубок я никому не советую! Кстати, а шипеть и заикаться он стал куда как меньше.

Входная дверь неожиданно распахнулась и в избу ввалилась Глафира Митрофановна «под ручку» с дедом Маркеем, и еще пара неизвестных мне партизан, видимо привлеченные шумом разрушенной печи.

— Что здесь происх… — Хотела произнести мамашка, но мой новый приятель повел рукой, и женщина неожиданно споткнулась на ровном месте.

Не удержавшись в вертикально положении, она рухнула под ноги бегущим следом мужикам. Которые, запнувшись уже об неё, повалились сверху, устроив на входе в избу настоящую кучу-малу.

Послышалась ругань, маты — партизаны себя особо не сдерживали, костерили Митрофановну на чем свет стоит. Да и она от них не отставала, выдавая подчас такие сложносочиненные конструкции, от которых даже у меня уши в трубочку сворачивались.

— Куды руки запустил, гад! — бушевала мамаша, расталкивая навалившихся мужиков. — У Маньки своей будешь сиськи щупать, а мои не замай! Или не дает?

— Ух, Глашка, — со смехом ответил один из мужиков, который под шумок и дал волю рукам, — а сиськи у тебя действительно высший класс! Хоть и небольшие, но крепкие и упругие, словно у молодухи! Я словно лет двадцать скинул! Вот ей-ей, не вру! Выходи за меня, Глафира…

Я бросил взгляд на моего ручного зубастика — тот откровенно наслаждался замечательным видом устроенной им же «комедии». И кроме этого я заметил, что он явно упивается негативными эмоциями людей, их болью и злобой, от которых становится сильнее. Ненамного, совсем на чуть-чуть, но он явно черпает из них силу.

Незаметно мотнув головой, и скорчив недовольную физиономию, я дал понять освобожденной нечисти, что сейчас его проделки абсолютно ник месту. Тот выставил вперед свои огромные ладони и кивнул большой и уродливой головой — не буду, мол, больше. Едва он это проделал, люди сразу начали подниматься на ноги. Ведь на самом деле они не были такими неуклюжими, как могло показаться со стороны. Это все были проделки моего новоявленного слуги.

— Хватит уже зубы скалить, ироды косолапые! — Дед Маркей, наконец-то, сумел подняться на ноги. — Все бока отдавили! Слышь, малой, ты как? Жив, аль нет?

— Жив, дед Маркей! — отозвался я, покашливая от витающей в воздухе пыли. Горло драло неимоверно.

— А что ж опять с тобой приключалось-то? — подойдя к развалинам печи, поинтересовался старик. — Ты как печь умудрился развалить?

Что примечательно, моего «Джанго освобожденного» дед Маркей не видел в упор, хоть и находился от него на расстоянии вытянутой руки. Да его вообще никто не видел, и это было просто замечательно. С такими возможностями я его прямо по профилю эксплуатировать буду — вносить разногласия и сумятицу в стан врага. Такие фокусы для настоящего диверсанта дорогого стоит.

— Да ничего со мной не приключалось, — пожав плечами, ответил я. После того, как я стравил излишки сил моему одноглазому головастику, мне так основательно получшело. — Лежал, никого не трогал, примус починял. А она возьми и развались!

— Чего починял? — У деда Маркея едва глаз не выпал от услышанного. — Какой примус? Ты же, паря, только что на ладан дышал?

Ах да, этот «прикол» здесь еще не известен. Первое издание романа Булгакова «Мастер и Маргарита», откуда я «стырил» известную цитату, должно произойти только в 1966-ом году. Писатель работал над книгой до самой своей смерти в 1940-ом году, но, так и не завершил. Редактирование и сведение воедино черновых записей осуществляла после смерти мужа вдова писателя — Елена Булгакова. И именно её стараниями этот роман увидел свет в том виде, в каком мы знаем его сейчас… Вернее, будем знать в будущем.

— Да шутка это, дед Маркей! — смеясь и кашляя одновременно, ответил я старику. — Ты чего это, шуток не понимаешь?

— А, раз веселиться начал, теперь точно не помрешь! — обрадованно произнес старик. — Так сама, что ль, печка рассыпалась? Как-то не похоже… — с сомнением произнес он, разглядывая груду кирпичных обломков.

— А ну подвинься, старый! — Пока все присутствующие мужики пялились на развалины печи, мамашка занялась делом — распахнула в избе все окна, чтобы хоть немного проветрить запыленное помещение. — А то совсем дышать нечем! — произнесла она, распахнув последнее окно.

Ворвавшийся в избу свежий утренний ветер, мгновенно устроил настоящий сквозняк, быстро выдув кирпичную взвесь из дома. Дышать сразу стало легче.

— Такое ощущение, что в топке мина взорвалась, — никак не мог успокоиться старик, обходя по кругу груду обломков, — аль граната… Слышал же, как бумкнуло?

— Слышать-то слышал, но взрывчатым веществом не пахнет совсем, — возразил я.

— Однакож от печки остались рожки да ножки! — не унимался старик. — Не могла она взять, и вот так просто развалиться! — продолжал доказывать свои правоту дед Маркей.

— Ну, и чего пристал к парню? — накинулась на него мамашка. — И вообще, хватит уже зенки пялить! Выметайтесь отседова! Товарищу Чуме покой нужен! — разошлась она, выталкивая взашей мужиков на улицу. — И ты, старый тоже, давай, пошевеливайся!

Хитрый дедок пытался возмущаться, но никакого эффекта на Глафиру это не произвело. И, честно говоря, я был ей за это благодарен. Очень уж мне хотелось побыстрее заняться «допросом» освобожденной нечисти. Кто он? Что он? Чего умеет? И как он вообще здесь оказался?

Наконец, я остался с Глафирой наедине, и она, наскоро меня осмотрев, произнесла:

— Полежи немного, Рома, я пока новое место присмотрю… Нельзя тебе в такой пыли и разрухе находится!

Рома? Надо же, как после совершенной диверсии и последующего ранения мой рейтинг в глазах «будущей тёщеньки» вырос. Или боится, что вместе с моей смертью дар семейный куда-нибудь еще сквозанёт, что и не найти. Но пока меня такое отношение полностью устраивает. Нам еще с ней работать и работать, ведь я хочу за максимально короткое время стать могучим колдуном.

— Хорошо, Глафира Митрофановна! — Кивнул я в ответ, зарывая глаза и изображая накатившую слабость.

Хотя чувствовал я себя к этому времени вполне сносно. Но мне необходимо было хоть на чуть-чуть остаться в полном одиночестве.

— Я быстро! — произнесла мамаша, выбегая из избы и закрывая за собой дверь.

— Эй, шутник! — открыв глаза, позвал я «головастика», котрый к этому времени успел куда-то испариться.

— Я с-сдес-с, х-хос-сяин! — Тут же материализовался возле моей кровати уродливый одноглазый мужичонка. — Ш-што прикаш-шешь?

— Познакомиться для начала нужно, — произнес я, подтянув подушку повыше. — Надо же знать, кого пригрел на своей груди. — Так кто ты, дядя? И откуда такой прыткий нарисовался?

— Так это, Лих-хорук я, — произнес зубастик, растянув рот в жуткой улыбке едва ли не до самых ушей. — С-с-слыдни[1] мы…

[1] Злы́дни — в мифологии украинцев и белорусов демонические существа, духи, враждебные человеку, его недоля, беда. Они невидимы, и обитают в доме или сидят на плечах человека. Серьёзного значения в народных верованиях злыдни не имели. Иногда считаются синонимом родственных персонажей: Доля, Недоля, Горе-Злосчастье, Лихо, Беда и других.