Товарищ «Чума» #2

Эпилог

СССР

Москва

Ставка Главковерха

Ночь уже давно накрыла своим черным крылом притихшие улицы Москвы, охладила растопленный от жары асфальт и принесла долгожданную прохладу в дома и квартиры москвичей. Август сорок второго года выдался жарким, как никогда. И не только погодой, но и сложной ситуацией на фронтах. Серьёзные силы вермахта форсировали Дон и вышли к Волге в районе Сталинграда, одновременно захватив Майкопский нефтяной район.

Август стал временем тяжелейшего кризиса для Советского Союза — враг на юге страны стремительно продвигался вглубь, и в какой-то момент многим показалось, что отлаженной германской военной машине, так же, как и в сорок первом году, нечего противопоставить. Любые попытки хоть как-то затормозить эту лавину, сносящую все на своем пути, приводили к тому, что вермахт наносил Красной армии одно поражение за другим, продвигаясь сразу в двух расходящихся направлениях.

Боевые действия на Северном Кавказе развивались драматически для советских войск, которые стремительно отступали под натиском соединений группы армий «А». Локомотивом летнего наступления 1942-го года выступила 17-я германская полевая армия, поддержанная 1-й германской танковой армией. Об этот «железный кулак» и разбивались контратаки советских частей.

Немцам сравнительно легко удалось преодолеть реку Кубань, захватить города Ставрополь, Армавир, Майкоп, а затем и Краснодар. Майкопские нефтескважины в спешном порядке пришлось уничтожить. Кровопролитные бои за Новороссийск не утихали ни днем, ни ночью. Город обороняли не только стрелковые части 47-й армии, но и моряки Черноморского флота и Азовской военной флотилии.

В конце августа пал Моздок, и противник стал угрожать Грозному. В конце месяца немцы захватили Анапу и части советской морской пехоты, оборонявшие Таманский полуостров, оказались в окружении, из которого им пришлось прорываться с помощью кораблей Азовской военной флотилии.

В целом, первый раунд битвы за Кавказ остался за Третьим рейхом, который вплотную приблизился к запасам стратегического сырья СССР в виде грозненской и бакинской нефти, а также месторождениям вольфрамо-молибденовых руд, необходимых в производстве танковой брони. С военно-политической точки зрения захват Кавказа мог подтолкнуть Турцию к вступлению в войну на стороне Германии.

Не лучше обстояли дела на Сталинградском направлении, где буквально на днях авиация люфтваффе нанесла по городу массированный авиаудар, в ходе которого погибло более сорока тысяч человек, в основном местных жителей. Чуть позже немецкие танковые части прорвались к Волге, близ северной окраины Сталинграда. Телефонно-телеграфная связь армии с Москвой прервалась, и доклад Сталину о прорыве врага удалось передать только по радио.

Захват такого крупного индустриального населенного пункта на берегу Волги позволял Германии перерезать жизненно важные для СССР водные и сухопутные пути, создав серьезные трудности со снабжением для Красной Армии. Кроме того, падение города, носящего имя Сталина, помогало нацистам нанести сильный идеологический и пропагандистский удар по противнику.

Иосиф Виссарионович открыл глаза и, опустив босые ноги на пол, уселся на диване. Заснуть, хотя бы на несколько часов, ему никак не удавалось. Он вот уже несколько дней не уезжал домой, ночуя прямо здесь, на жестком кожаном диване в личном кабинете ставки. Мало остального, так еще и жара изматывала.

Сталин взглянул на часы — почти четыре утра, а улегся он около трёх. Просто так валяться, гоняя в голове мрачные мысли, было тошно. Обувшись, вождь подошел к распахнутому окну и вдохнул полной грудью слегка охладившийся за ночь воздух. Прострел под лопаткой, отдавшийся острой болью в левую руку, не дал ему в полной мере прочувствовать эту прохладу.

«Скоро уже рассветёт, — подумал Иосиф Виссарионович, — а уснуть сегодня похоже не получится. Попросить у Виноградова[1] еще снотворного? — размышлял он. — Но, опять же, Владимир Никитич будет ему выговаривать, что свою безопасную дозу лекарств он уже давно съел. Ладно, обойдусь пока без снотворного, — решил Сталин. — Но надо бы взбодриться, и выгнать эту хмарь из головы. Интересно, а Поскрёбышев[2] ещё не ушел?»

Хотя, задаваясь таким вопросом, Иосиф Виссарионович откровенно лукавил. Кто-кто, а он прекрасно знал, что работал его личный секретарь, практически так же интенсивно, как и он сам — сутками! Уезжал с работы глубокой ночью, никак не раньше четырёх-пяти часов утра, и возвращался обратно не позднее десяти.

И вообще, с секретарем Сталину весьма повезло — в окружении вождя, и те, кто знал Поскрёбышева лично, говорили — он ходячая энциклопедия. Александр Николаевич мог дать ответ, практически не задумываясь, на любой вопрос, который ему задавали.

У Поскрёбышева была просто феноменальная память. Он помнил все телефоны наизусть и никогда их не записывал. Мало того, через него проходила, и им же отфильтровывалась практически вся информация, предназначенная для передачи верховному главнокомандующему. И выдержки из обширных докладов он мог цитировать по памяти, лишь единожды с ними ознакомившись.

Иосиф Виссарионович подошел к двери, открыл её и выглянул в приёмную. Он ожидаемо увидел секретаря, работающего в темноте при свете настольной лампы за своим столом.

— Алэксандр Николаевич, ты ещё нэ ушёл? — В слегка охрипшем голосе вождя слышался явный «горский» акцент. В моменты сильного волнения, при плохом настроении или самочувствии он прорезался больше всего.

— Иосиф Виссарионович, — Поскрёбышев оторвал голову от бумаг и взглянул на помятое и осунувшееся лицо вождя, — вы опять так и не отдохнули? Нельзя же так! Владимир Никитич опять будет ругаться, — напомнил Сталину о его лечащем враче секретарь.

— Нэ спится… — Вяло отмахнулся вождь. — И снотворного ужэ пэрэбор…

— Тогда чаю, Иосиф Виссарионович? — поинтересовался Александр Николаевич, поднимаясь из-за стола.

— Пожалуй. — Кивнул Сталин. — Взбодрится нэ помешает. И сэбэ налей, Алэксандр Николаевич — вместэ попьём.

Через несколько минут Поскрёбышев занес в кабинет вождя два исходящих паром стакана в массивных серебряных подстаканниках. Кабинет мгновенно наполнился ароматом свежезаваренного чая с добавлением листьев монарды. Именно их мягкий и сладковатый вкус, так похожий на бергамот и мяту, предпочитал вождь. И Поскрёбышеву было об этом прекрасно известно.

— Как у нас дэла? — поинтересовался Иосиф Виссарионович, с удовольствием отхлебнув ароматного напитка. Он прекрасно знал, что к этому моменту его секретарь уже наверняка просмотрел все значимые новейшие сводки с фронтов, и обладал необходимой информацией.

— Пока все по-прежнему, товарищ Сталин, — ответил Поскрёбышев. — Никаких существенных событий не произошло, разве что за исключением одной странности…

— Что ещё за странности, Алэксандр Николаевич? — Усы главковерха слегка встопорщились, кода он приподнял верхнюю губу, обнажив желтые, прокуренные, но крепкие зубы. В это мгновение он напомнил Поскрёбышеву старого, но еще очень и очень опасного тигра, которого они с младшей дочерью видели в московском зоопарке. — Нэ люблю странностей… Особэнно в такое тяжелое врэмя… Давай, выкладывай уже, — недовольно дернув щекой, произнес вождь, глотнув еще чаю для успокоения нервов. Ничего хорошего он уже не ждал.

— Сегодня я разбирал два доклада, товарищ Сталин, — спокойно произнес Поскрёбышев, не дернув не единым мускулом лица, — поступивших на ваше имя из двух разных источников. Первый пришел из 4-го управления НКВД[3]…

— От Судоплатова[4], значит, — кивнул Иосиф Виссарионович, достав из ящика стола курительную трубку и пачку «Герцеговины флор».

— Так точно, товарищ Сталин, — подтвердил секретарь, — от Павла Анатольевича. — Помните тот злополучный железнодорожный узел в Тарасовке, через который немцы гнали основные силы на кавказское направление?

— Конэчно помню, — сверкнув желтыми тигриными глазами, рыкнул товарищ Сталин. — И который всё никак нэ удавалось хоть нэмного разрушить…

Но Поскрёбышев и ухом не повёл — ему и не такое в своей жизни приходилось слушать.

— Он уничтожен, товарищ Сталин, — спокойно продолжил Александр Николаевич свой доклад, так и не притронувшись к собственному стакану с чаем. — Уничтожен вместе со всем гарнизоном, численностью не менее двух рот. А от железнодорожных путей и моста через реку партизаны «товарища Сурового», дислоцирующиеся в окрестных лесах, вообще не оставили и камня на камне. Восстановить этот важный узел за короткое время противнику не удасться…

— Э-э-э! Генацвале! Алэксандр Николаевич! Чего жэ ты молчал? Это жэ отличная новость… Постой… А какие странности в этой прэкрасной новости? — неожиданно вспомнил вождь.

— А странности такие, Иосиф Виссарионович: согласно информации, переданной из партизанского отряда, весь охранный гарнизон немцев был уничтожен буквально одним человеком.

— Как это, одним человеком? — не понял Сталин. Он даже трубку перестал набивать, настолько его поразила эта необычная новость.

— И это еще не самое странное, товарищ Сталин, — с железным спокойствием продолжил Поскрёбышев, — этот человек представился в отряде разведчиком-диверсантом, якобы, отправленным ставкой главковерха в тыл врага с целью испытания «особо секретного оружия». С помощью этого оружия он, собственно, и уничтожил весь немецкий гарнизон за весьма короткое время.

— Что ещё за сэкрэтное оружие⁈ — в возбуждении воскликнул вождь. — И почэму я об этом ничэго нэ знаю, Алэксандр Николаевич⁈ И что ещё за нэизвэстный дивэрсант? — Кавказский акцент в моменты наивысшего волнения вождя, проявлял себя в наибольшей мере.

— Этот человек — «товарищ Чума»…

— Какая ещё Чума? — нахмурился вождь, перебивая секретаря. — Нэ знаю я никакую Чуму!

— Именно так он себя назвал в партизанском отряде, — пояснил Поскрёбышев. — Это якобы его «оперативный псевдоним» в Ставке. Согласно же докладной записке Судоплатова, таким оперативным псевдонимом не обладает ни один из агентов 4-го управления…

— Тогда, черт побэри, кто о нём хоть что-нибудь знает? — немного «вскипел» Иосиф Виссарионович. — Можэт быть, это агэнты Фитина[5]? — Сталин, наконец, набил трубку, и нервно её раскурил. По кабинету поплыл ароматный запах качественного табака. Сделав несколько глубоких затяжек, Иосиф Виссарионович немного успокоился. — Хотя, это жэ «вотчина» имэнно Судоплатова… Нэ так ли, Алэксандр Дмитриевич?

— Всё верно товарищ Сталин, — согласился Поскрёбышев, успевший отхлебнуть глоток слегка подостывшего чая, — 1-е управление НКВД[6] не занимается планированием подобных операций. Вот теперь мы подошли и ко второму источнику, полученному уже из ведомства Павла Михайловича.

— Ну-ка, ну-ка, это уже становится вэсма интэресно… — произнес Иосиф Виссарионович, откидываясь на спинку кресла.

— По сообщению глубоко залегендированного агента, в самых верхах рейха — в окружении рейхсфюрера Гиммлера, наблюдается какое-то странное «оживление», — сообщил Поскрёбышев. — Согласно информации нашего агента, дело связано с ким-то новым и особо секретным проектом — «Meister der Flüche». Но кроме названия нашему разведчику ничего узнать больше не удалось.

— Что значит эта «флюча»? — поинтересовался Сталин, вновь глубоко заятгиваясь.

— В переводе это звучит, как «мастер проклятий», — сообщил Поскрёбышев.

— Да они там совсэм в своём Третьем рэйхе на мистике двинулись! — попыхивая трубкой, едко, но метко, заметил товарищ Сталин. — Особенно Гиммлер. Пуст играюца, рэбятишки — нам лэгче будэт с ними справица.

— Но и это еще не всё, товарищ Сталин, — продолжил доклад Александр Николаевич, — именно с этим проектом наш агент связывает личный приказ рейхсфюрера о снятии с кавказского направления и переводе в озвученную выше Тарасовку ряда частей первой танковой армии вермахта, а именно: пятую моторизованную дивизию СС «Викинг» — в полном составе, и бо̀льшую часть 13-ой танковой дивизии, находящейся в составе 3-го танкового корпуса.

— Ого! — покачал головой Иосиф Виссарионович. — Не многовато для одного человечка?

— Возможно, как сообщил резидент нашей разведки, — вставил еще «пять» копеек Поскрёбышев, — Гиммлер не ограничится даже этим.

— Кто жэ ты такой, товарищ Чума? — задумчиво попыхивая трубкой, произнес вождь. — Что за «звэрь», если тэбя собрались травить такими силами?

— Согласно шифровке из партизанского отряда, использование неизвестного ранее «биологического» оружия, произвело на бойцов товарища Сурового неизгладимое впечатление.

— Похожэ, что на Гиммлэра тоже… Вот что, Алэксандр Николаевич, срочно вызови ко мне Фитина и Судоплатова! Надо разобраца с этим «товарищем Чумой»!

Однако, ни одновременное присутствие в кабинете Верховного главнокомандующего обеих руководителей отделов разведки, ни вызванного срочно народного комиссара внутренних дел товарища Берии, не пролило дополнительного света на существующую проблему — пресловутого товарища Чумы не существовало.

Нет, «в природе» он, как бы, и существовал — это подтверждали шифровки партизан и глубоко законспирированных агентов в верхушке рейха, а вот по документам — его не было вовсе.

— В общэм так, товарищи, — не добившись никакого вразумительного ответа, подвёл итог Иосиф Виссарионович, — необходимо срочно добыть рэальную информацию! А еще лучше — разыскать этого «товарища Чуму». — Какие будут прэдложения?

— Предлагаю забросить в район Тарасовки разведгруппу… — первым предложил Лаврентий Павлович. — Товарищ Судоплатов, найдется у вас такая?

— Так точно, найдется, товарищ народный комиссар государственной безопасности! — отрапортовал начальник 4-го управления. — Однако, из-за большого скопления сил противника на этом направлении, большая группа с большой долей вероятности потерпит неудачу. Предположительное место расположения этого… «товарища Чумы» находится под плотным… даже очень и очень плотным контролем немцев! Я даже не припомню, чтобы настолько плотно гитлеровцы всё обложили — мышь не проскочит!

— Есть какие-то идэи, товарищ Судоплатов? — поинтересовался вождь.

— Так точно, товарищ Верховный главнокомандующий! Идея, конечно, немного безумная… Но именно поэтому и может сработать.

— Слюшаю вас внимательно, товарищ Судоплатов, — заинтересованно произнес Иосиф Виссарионович.

— Предлагаю забросить в интересующий нас район не группу, а одного человека. И не к партизанам, а к немцам, под видом офицера, переведенного на фронт из Берлина за какой-нибудь проступок…

— И где ты такого подготовленного агента найдешь, Пал Анатольич? — неожиданно подал голос Фитин. — Насколько мне известно, спецов такого класса у тебя не осталось. И, уж прости, подготовить за такой короткий срок…

— Лейтенант госбезопасности Чумаков! — неожиданно резко произнес Судоплатов. — Он точно справится!

— Нет! — неожиданно забывшись, где находится, резко возразил Фитин. — Только не он… — резко прикусил язык начальник 1-го управления, но было поздно.

— А в чём, собствэнно проблема с этим Чумаковым, товарищ Фитин? — тут же поинтересовался Иосиф Виссарионович. — Нэ поясните товарищам?

— Лейтенант госбезопасности Чумаков груб, дерзок и невоздержан на язык…

— Конфликт на личной почве у товарища Фитина с товарищем Чумаковым случился, — резанул правду-матку Судоплатов. — И чтобы его не развивать, капитан попросился во фронтовую разведку, а вполне бы мог быть работать в тылу врага…

Сталин поднял тяжелый взгляд на Фитина, от которого тот съёжился.

— С вами, товарищ Фитин, мы позже разбэрёмся…Павэл Анатольевич, а ты увэрен, что этот Чумаков справится?

— Так точно, товарищ Сталин! — твёрдо стоял на своём Судоплатов. — Я преподавал у него в Школе особого назначения НКВД[7], где он показывал поразительные результаты! В январе была уже «слегендирована» биография немецкого офицера… Можно, кстати, её и использовать, немного поправив… Той же зимой он был переведён в лагерь для немецких военнопленных в Красногорске, где осваивал на практике порядки, быт и нравы армии Германии… Его немецкий идеален! Никто из немцев так и не сумел заподозрить, что он русский агент-разведчик! Я считаю, что преступно разбрасываться такими специалистами…

— Успокойтэсь, Павэл Анатольевич! — остановил разгорячившегося Судоплатова Иосиф Виссарионович. — Вы ручаетесь за то, что лейтенант госбэзопасности Чумаков справица с этим сложным заданием?

— Так точно, товарищ Сталин!

— Тогда, надэюсь, товарищ Судоплатов, — вождь усмехнулся в прокуренные усы, — вы помните о главном нашэм принципе: нэ сдэлал — отвэчай?

— Помню, товарищ Сталин! — четко отрапортовал начальник 4-го отделения НКВД. — При провале миссии, отвечу по всей строгости закона.

Тогда вам и карты в руки, товарищ Судоплатов — действуйте так, как сочтётэ нужным! — распорядился вождь. — Отчитываться по итогам операции «товарищ Чума» будете лично мнэ…

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ продолжение уже выкладывается: https://author.today/reader/387933

Друзья! Огромное вам спасибо! Ваша поддержка помогает мне работать с удвоенной энергией! Каждый автор мечтает о таких читателях, а у меня они есть!

Всех вам Благ и приятного чтения!

[1] Владимир Никитич Виноградов — советский терапевт, кардиолог. Академик АМН СССР (1944), заслуженный деятель науки РСФСР (1940), Герой Социалистического Труда (1957). Лечащий врач Иосифа Сталина.

[2] Александр Николаевич Поскрёбышев- государственный, политический и партийный деятель СССР. Личный помощник Иосифа Сталина (более 20 лет).

[3] В задачи 4-го управления НКВД наряду с организацией партизанского движения на временно оккупированной территории Советского Союза, входило ведение разведки о военных планах гитлеровского командования на советско-германском фронте и ведение диверсионной работы. Это управление возглавлял генерал-лейтенант П. А. Судоплатов.

[4] Павел Анатольевич Судоплатов — видный сотрудник советских спецслужб, разведчик, диверсант, сотрудник ОГПУ, а позже НКВД — НКГБ; перед арестом в 1953 году — генерал-лейтенант МВД СССР.

[5] Павел Михайлович Фитин советский государственный деятель, руководитель внешней разведки СССР (ИНО ГУГБ НКВД-НКГБ, 1-е управление НКВД- КГБ СССР) (1939—1946). В годы Великой Отечественной войны внешнюю разведку органов госбезопасности бессменно возглавлял П. М. Фитин, которому впоследствии было присвоено звание генерал-лейтенанта (1945).

[6] 1-е управление НКВД занималось ведением разведки на территории иностранных государств.

[7] Школа особого назначения НКВД — учебное заведение спецслужб СССР, созданное 3 октября 1938 года. В 1943 году была переименована в Разведывательную школу 1-го Управления Народного комиссариата государственной безопасности СССР. В настоящее время — Академия внешней разведки.