Тридевять земель

Дни 62–64 Посвящённые

Артём и Лилия присутствовали на совещании «виртуально» — так же, как присутствуют люди при сеансах видеосвязи, в виде голограмм. Остальные — лорд Тиберий Стоун, Марцелл Катон, сэр Джеймс Батаник, Валери Обэр, Мари Фурье и Марселина Люсия Дюран — лично.

— Господа, — лорд Стоун встретился с каждым взглядом. — Вчера в окрестностях Парижа было обнаружено и, по стечению обстоятельств, разрушено строение. У нас есть основания предполагать, что существует связь конструкции, которую мы обнаружили под руинами, с локацией «М». Госпожа Фурье; с настоящего момента приказываю не рассказывать лицам, не посвящённым в то, как вы обрели способности дросселя, о вашем походе в указанное строение. Вопросы?

— Так точно, сэр, — Мари поднялась на ноги. — Правильно ли я понимаю, что теперь вы не считаете мой рассказ выдумкой?

— Можете не вставать, — разрешил лорд Стоун. — Теперь есть все основания считать, что вы с друзьями действительно совершили поход к упомянутому строению. Хочу напомнить, что отношение к дросселям у населения планеты настороженное. Даже намёк на косвенную связь произошедшего с нечистью может стать поводом для паники, спровоцировать нападения на дросселей.

— Вас поняла, сэр, — кивнула Мари, и уселась.

— К сведению присутствующих, — лорд Стоун вновь обвёл собравшихся взглядом. — За последние двенадцать часов в полицию и штабы вооружённых сил планеты обратилось одиннадцать человек, в возрасте от девяти до тридцати лет, с заявлением, что они стали дросселями. Предварительные испытания подтвердили способности каждого обратившегося. Ситуация непростая; мы должны выявить, сколько ещё сооружений, аналогичных каменной башне, существует на планете, выяснить обстоятельства их происхождения. Любые сведения о ваших посещениях аналогичных сооружений с данного момента считаются предметом государственной тайны, обсуждению с лицами, не получившими соответствующий допуск, не подлежат. Вопросы?

Вопросов не было.

— Сэр Злотникофф, — лорд Стоун посмотрел в глаза проекции Артёма, тот поднялся на ноги. — Каждые двадцать четыре часа вам надлежит проходить медицинское обследование. До получения разрешения от сэра Арчибальда Ливси не пользоваться скольжением, даже если это не вызывает побочных эффектов. Совещание окончено.

— Они всё уничтожат, — заметила Лилия, после того, как провела очередной урок с Вероникой. Та быстро, по словам врачей — слишком быстро усваивала новое, словно торопилась наверстать упущенное. Психологически так и оставалась девочкой семи лет, невзирая на то, что знала много, очень много. Получается, она на самом деле читала все те книги, которые ей доставляли в «клетку»?

— Простите? — Артём думал о своём — размышлял о прозвучавшей фразе «косвенная связь произошедшего с нечистью». Какая уж там косвенная — прямее некуда. Но раньше башня в лесу, возвышение в подземном лабиринте и остальное были просто легендами — пусть и не для всех. А сейчас подтвердилось, что это — реальность. Логичный вопрос: отчего под башней находится портал? Почему неактивен — перестал излучать, как только военные раскопали его? Кто и когда построил башню, почему её не было видно со спутников? Терминаторы летают на высоте около стадии — четверти километра — над поверхностью планеты. Трудно было бы не заметить такое сооружение! И тем не менее — не замечали. Как такое возможно?

— Они уже нашли то возвышение в лабиринте, помните? Мы с братом стояли там, стали дросселями. Военные нашли лабиринт, и всё там сломали. А вчера нашли башню, в которую вошла Мари — правда, башня сама разрушилась, её не ломали, если я правильно поняла. Теперь они найдут остальные такие места, и все уничтожат.

— Они — военные?

Лилия кивнула.

— Дроссели всегда на стороне людей. Не было случая, чтобы дроссель помогал нечисти. А вы показали, что можете вести за собой нечисть, и что она вас слушается, даже «оператору» вы сумели помешать, как-то сбить его с толку. Понимаете? Я уверена, кто-нибудь очень скоро подумает так: а что, если в следующий раз сэр Ортем приведёт нечисть, и прикажет ей сожрать людей?

— А что сами думаете?

— Я думаю, что вы так не сделаете. Пока вы человек, не сделаете. Но я же слышу, о чём люди шепчутся. От вас весь Рим в восторге, но я видела, что некоторые вас боятся. По-настоящему.

— Умеете озадачить, — Артём взял Лилию, сидящую рядом на скамейке, за руку. — Что ж, надо чаще бывать среди людей. Больше общаться с ними.

Лилия кивнула, долго молчала, глядя перед собой — на людей, прогуливающихся по парку.

— Глория возвращается сегодня, — сказала Лилия, наконец. — Сказала, что может договориться о вашем концерте. Что-нибудь для молодёжи, для танцев — вы же знаете подходящие песни или просто музыку?

Артём кивнул.

— Замечательно! Хоть немного мирной жизни.

— Если все такие места уничтожить, — Артём посмотрел в глаза Лилии, — дросселей, возможно, больше не будет. Вы об этом подумали?

Лилия кивнула.

— Может, я поторопилась. Может, не всё уничтожат — оставят некоторые, начнут изучать. Ведь никто не смотрел, как человек становится дросселем. Нас ведь в школе учат, что это — защитная реакция, что люди случайно выработали эту способность, чтобы выжить. А теперь выходит, что всё не так.

— Всё может быть не так.

Лилия рассмеялась.

— Вы говорите как сэр Марцелл Катон. Они никогда ничего не утверждает, если нет уверенности на триста процентов. Да, всё верно, может быть не так. Всё, хватит о грустном! Сейчас ещё один урок с Вероникой — и пойдём учить те песни, которые вы споёте сегодня. Да? Вы согласны?

— Что это за девушка? — полюбопытствовала Валери Обэр, когда Мари Фурье, после занятий на Арене, вернулась домой. Уже начала привыкать к ежедневному осмотру у доктора Ливси. Ещё немного, и это начнёт мне нравиться, подумала Мари мрачно. Сама ведь привыкала: если что-то неизбежно и действует на нервы, сделай так, чтобы не замечать — или научись получать от этого удовольствие. Вот и научилась, похоже.

— Катрин Муар? — Мари присела на диван и с удовольствием выпила стакан прохладной минералки. — Одна из новых дросселей. Меня просили присмотреть за ней, следить за обучением. Доктор сейчас её изучает. У неё почти что моя история — только она в подземелья ходила, с друзьями. Говорит, что друзья со вчерашнего дня, как они все вернулись, не дают о себе знать. Беспокоится.

Валери и Марселина переглянулись.

— Кто-нибудь занимается этим делом? Её друзьями?

— Не спрашивала. Сейчас спрошу, — Мари прижала ладонь к уху. — Сэр Марцелл? Да, верно. Я хотела спросить: кто-нибудь занимается друзьями Катрин Муар? Она говорит, что они не дают о себе знать второй день. Что? Да, конечно, подожду.

Валери и Марселина снова переглянулись.

— Да, рядом со мной только люди с допуском. Угадали. Да, поняла, сейчас переключу, — Мари сделала знак Валери и Марселине — ждите вызова — и через несколько секунд в общий теперь разговор вступили и они.

— Так точно, сэр Марцелл, — кивнула Валери. — Да, сейчас же начнём. Вас поняла, доклад каждые двадцать четыре часа, или по наличию новых сведений.

Совещание завершилось.

— То есть теперь мы ищем её друзей, — подвела итог Мари. — Что ж, может быть, ещё не поздно. Что-то у меня нехорошее предчувствие. Военные исследуют то самое подземелье, о котором рассказала Катрин.

— Думаете, если там есть похожее сооружение, оно может разрушиться? — спросила Валери о том, о чём последние несколько минут думали и остальные. Мари кивнула.

— Теперь они знают, что искать. Те сооружения, из двух кругов, излучают во всех девяти диапазонах связи нечисти. Я даже не знаю, чем всё это может кончиться. Могу чем-нибудь помочь?

— Если хотите. Для начала мы обследуем всё зондами, людей отправим, только если будут зацепки. Наши люди в Париже уже отправились к родственникам её друзей. Хотите вместе с нами изучить окрестности того подземелья?

— Разумеется, — Мари поднялась на ноги. — Переоденусь только. Через пять минут вернусь.

Было очень странно общаться с Вероникой Корвус — девушкой двадцати восьми биологических лет, сознание которой застыло на восьмом году жизни. Артём и сам бы не поверил, что говорит с той же самой девушкой, которая сутки назад перепугалась, увидев их в своей «клетке», и не могла в буквальном смысле слова звука издать — то жуткое заикание не так-то просто забыть.

Сутки с небольшим спустя Вероника — для психологического возраста — вела себя и общалась очень, очень охотно, подолгу и со всеми, кого замечала. Группа специалистов, половину которых срочно вызвали из других городов, проверила состояние Вероники — и подтвердили первоначальные выводы лечащего врача Бедлама: по неизвестным пока причинам у Вероники уже не проявлялось никакой «фильтрации» при общении с другими людьми — того, что не позволяло ей воспринимать окружающих как людей. Понятно, почему она выбрала хорошо знакомый ей день и воспоминания о приюте, где и жила, в безопасной гавани. Непонятно, каким образом сознание и психика в целом не получили непоправимого урона. Во всяком случае, пока что патологий не отмечалось.

Договорились, что ближайшие несколько дней Лилия будет оставаться поблизости; Артёма Вероника не то что бы пугалась — держалась с некоторой опаской, хотя в его присутствии процессы восстановления работоспособности её мозга по-прежнему шли активнее.

— Рассказывала мне, что интересного было утром. С ней иногда удавалось общаться записками, — пояснила Лилия. — Так она считает, что я оставляла все записки. Её попросили вести дневник. Она и вела его. Двадцать лет дневников, и в каждой записи подробности одного и того же дня. Но всегда с небольшими различиями — она иногда выдумывала что-то ещё. Ужас!

— Ужас, — согласился Артём. — Глория прибывает через час, просила нас ждать у неё дома. Вас уже отпустили на сегодня?

— Не хотели, — улыбнулась Лилия. — Мне бы полчаса просто посидеть, ни с кем не разговаривая. Это как буря — столько эмоций, и в основном это восторг. Она теперь считает, что я каждый лень заботилась о ней, присматривала. Не знаю даже, как я скажу ей правду. Когда-нибудь ведь нужно будет сказать.

— Позовите меня, — Артём взял её за руку. — Если нужно. Идёмте домой к Глории, как раз будет время до её появления.

— Позову, — кивнула Лилия — и так видно, что уже устала, а впереди, если верить её, вечеринка в Гайд-парке. Вот уж где можно всерьёз устать!

— Подождите, — Мари неплохо ориентировалась в подземном лабиринте безо всякой карты. По её словам, кто пытался найти кого-нибудь в Париже, никаких лабиринтов не побоится. — Можете попросить их остановиться? Я загляну зондом вон за тот поворот. Что-то странное мне там мерещится.

— Мерещится? — Марселина улыбнулась. На её памяти Мари Фурье — последний человек, которому будет что-то казаться или мерещиться.

— Я серьёзно. Пусть стоят и не отсвечивают. Если можно, тишину в эфире, но броню и оружие в состояние готовности.

— Принято, — Валери отправила указания. — Ждут ваших инструкций. Мари, у вас глаза уже покраснели. Давайте перерыв сделаем. Там тоже люди не из пугливых, они в масках и фильтрах, им так просто голову не заморочить.

— Нет-нет, я сейчас, — Мари потёрла глаза ладонью. — Всё, сейчас загляну.

Она заглянула… и осознала, вдруг, что стоит на четвереньках, на полу, а по всему телу пробегают холодные волны. Горло свело — ни шепнуть, ни крикнуть. И время ускорилось — Валери медленно-медленно поворачивает голову, Марселина столь же медленно бежит к Мари — явно пыталась не позволить ей упасть.

— Нет, — выдохнула Мари, когда вернулся голос и способность управлять телом. Жар теперь накатывал, волна за волной. — Валери, им нельзя смотреть или слушать. Только радар, только звуковая или радиокартинка. Не дайте им смотреть…

Её снова скрутило — словно невидимый кукловод пытался управлять. А когда получилось отобрать из чужих цепких пальцев привязанные к рукам и ногам верёвочки, Мари осознала, что в комнате уже полно народу. И ближе всех — суровый, мрачный доктор Ливси. Что-то командует — Мари ощущала, что её кладут на носилки и везут куда-то.

Темнота.

Мари рывком уселась. Кабинет доктора Ливси, рядом — вход в то самое «гостиничное отделение», где они с Мирандой пытались выспаться. Чудесное, замечательное самочувствие — как новенькая.

И Миранда — сидит рядом, то есть — дремлет. По лицу видно, что недавно плакала. Это почему тут слёзы? Что случилось?

— Доктор? — позвала Мари тихонько. Ничего нигде не болит. Неужели всё просто померещилось, показалось? Миранда тут же открыла глаза и взяла Мари за руку.

— Хвала небесам, — прошептала она. — Как себя чувствуешь? Ничего не болит?

— Ничего, — подтвердила Мари. И тут вошёл доктор Ливси.

— Замечательно, — он вытер платком лицо — взмок? С чего бы вдруг? — Ну, как себя чувствуете?

— Отлично, доктор, — Мари осторожно поставила ноги на пол — и ощутила ладонь доктора, прикоснувшуюся к плечу.

— Не так быстро, — возразил он. — Ещё один похожий случай — и я запрещу вам участвовать в оперативной работе.

— Что с ребёнком? — поинтересовалась Мари, прижав ладонь к животу.

— С ним всё хорошо, — заверил доктор. — Похоже, ваш организм чуть не умер сам — но сделал всё, чтобы его защитить. Больше так не рискуйте.

— Мы просто осматривали подземелье! — Мари поджала губы. — Я сидела в комнате, и просто смотрела на картинку!

— Всё-всё, спорить не буду, и вы не будете, — доктор посветил фонариком в зрачки Мари, прикоснулся кончиками пальцев к её вискам. — Ну, вроде всё обошлось. Остаток вечера и завтрашний день — покой и хорошее настроение. Три раза в день после еды. Госпожа Красс, к вам тоже относится. Знаю ваш следующий вопрос — можете идти домой. Сами, или я вызову дилижанс.

— Уже почти ночь, — поразилась Мари. — Ничего так я отдохнула. Что там случилось, не знаешь? Ну, с тем отрядом?

— Ты только не волнуйся, хорошо? — Миранда крепче сжала её ладонь. — Можем посидеть где-нибудь, на свежем воздухе.

— Говори уже сразу, — проворчала Мари. — Что я, смертей не видела?

— Про тот отряд в подробностях не знаю. Спроси у Валери. Я только краем уха слышала — там тебе очень благодарны. Есть раненые, но вроде все выжили. Я про Катрин Муар.

— А с ней что? — остановилась Мари. — Она же не участвовала.

— Доктор только намекнул, что она у него в больнице, всё ещё без сознания. Сказал, что опасности для жизни нет. Больше ничего не знаю.

— Весело тут у нас, — Мари вздохнула, и указала направление — идём. Когда дошли домой, её встретили как героя. Мари даже смутилась — за что, спрашивается? По пути на лестницу её встретила Валери — улыбнулась, и едва заметным кивком предложила заглянуть к ним в «участок», как стала звать их комнату Мари. Похоже, это и в самом деле теперь участок, глубоко законспирированный.

— Чтобы вы знали, Мари, — Валери предложила ей присесть на диван, сама уселась рядом. — Все живы. Там, за углом, куда вы заглянули зондом, был «оператор». Ненастоящий; как говорит сэр Марцелл, неоконченный, не полностью рабочий. Если бы вы не предупредили, были бы жертвы.

— Что случилось с тем местом, в лабиринте? Разрушилось?

— Точно так. Сэр Марцелл только намекнул — там у них сейчас идёт совещание. Он и его специалисты, похоже, одни за то, чтобы не разрушать все такие места с ходу, а изучить и поставить охрану. В штабе считают все такие места источниками высшей угрозы, настроены очень решительно. Вам персональная благодарность. Отряд в подземелье не регистрировал никаких признаков «оператора», или нечисти в целом. Понимаете, что это значит?

— «Оператор» умеет обманывать наши датчики, — мрачно ответила Мари. — Весело тут у нас.

Валери покивала.

— Оттого и хотят всё уничтожить, пока другие такие не появились. Это всё, что я знаю.

— Заварила я кашу, — Мари поднялась на ноги. — Мама говорит, это у меня с детства. Самой влипать в истории, и других втягивать. Пойду отдыхать, как доктор велел. И будьте тут без меня поосторожнее!

— Так точно, госпожа лейтенант, — улыбнулась Валери, но встала по стойке смирно, как по уставу.

— Вольно, — Мари и сама сумела улыбнуться. — Нет-нет, я сама. Со мной уже всё хорошо.

Концерт в Гайд-парке завершился часа в два пополуночи. Удивительно — вроде столько двигался, и спел множество песен, а усталость особо не приходила. Глория и Лилия тоже не торопились отдыхать — хотя они, в отличие от Артёма, ещё и танцевали.

— Странные песни, — заключила Глория. — Вроде и смысла особого в словах нет, а всё равно интересные.

Это она верно заметила. И «Mama told me», и «Gummy bear», и «Eins, Zwei, Polizei», и прочая дюжина или больше песен, годных для танцев, что он вспомнил, особого смысла, скажем вежливо, не исполнены. Но любят их не за это.

— Я как будто совсем не устала, — удивилась Глория — минуты три они посидели на скамейке, в отдалённой части Гайд-парка, пока наводили порядок на танцплощадке. Они тоже взялись было помогать, но местные жители вежливо, но твёрдо не позволили — ну да, артистам в этом смысле положены небольшие, но привилегии.

Похоже, не им одним не спалось — ещё человек двадцать из тех, кто были на концерте, он же дискотека — тоже кто стоял, кто сидел на скамейках вокруг — любовались зрелищем ясного, красивого звёздного неба, с Луной — имитацией Луны — в первой четверти. Прохладно, упоительно свежий воздух, и — ни ветерка.

— Вам завтра домой, — напомнила Лилия. — Доктор Ливси желает видеть вас в больнице. Потом, если захотите, возвращайтесь. Я ещё неделю побуду с Вероникой — сами видели, она меня не отпускает.

— Расскажете мне, что там случилось? — попросила Глория. — Я побаиваюсь этого места, если честно.

— Все боятся. Наверное, кроме Ортема, — Лилия взяла его за руку. — Я расскажу, что можно. Ортем? Что-то случилось?

— Вызывают, — Артём встал и приложил ладонь к уху.

— Сэр Ортем, Марцелл Катон на связи, — оружейник мог бы и не представляться. — Мы видим на радаре неопознанные сигналы, по скорости перемещения — дроссели. Две группы движутся в вашу сторону. Тридцать секунд до контакта. Срочно в укрытие, если в состоянии скользить — уходите!

— Глория, Лилия, — Артём повернулся. — Срочно уводите людей отсюда. Всех, кто без оружия. Я должен покинуть вас.

Похоже, местной полиции также успели что-то сообщить — к Артёму и остальным как раз бежали двое полицейских. Артём попробовал войти в скольжение и понял, что привычной последние несколько суток боли не приходит. Вопреки указаниям врача, он всё равно время от времени пробовал — так человек трогает раз за разом языком больной зуб — не потому, что нравится испытывать боль, а потому что остаётся надежда — вдруг пройдёт?

Людей уговаривать долго не пришлось, что такое тревога вторжения, здесь тоже хорошо знают. Когда Артём уже практически вошёл в состояние скольжения, это и случилось: на расстоянии десятка шагов, к северу от него, материализовались две колонны. Некогда было считать, Артём успел только заметить, что там есть «титаны» и «демоны». И двое людей в каждой колонне — те самые дроссели, которые привели сюда нечисть? Весело живём, подумал Артём; забрало шлема уже опущено, пистолет в руке.

Нечисть только успела сдвинуться на шаг в сторону Артёма, когда он крикнул:

— Стоять!

И почти сразу же пришла на ум давешняя, странная песня: «Ты — дерево, твоё место в саду…»

Оба вновь прибывших дросселя бросились на него. Артём успел заметить длинные когти на кончиках пальцев их рук. Не люди, подумал он; скольжения ещё не было, но время уже замедлилось многократно, что позволило ему увернуться — вся прочая нечисть замерла; её уже обстреливали — полицейские, и летящие в сторону прибывшего врага терминаторы и полицейские зонды.

Окружающих звуков при такой скорости движения не слышалось — только собственное дыхание внутри шлема. Артём успел заметить, при очередном пируэте — стрелять боялся, позади нечисти всё ещё были люди — что Лилия, поодаль, прижала кончики пальцев к вискам, словно у неё случился приступ мигрени, и… исчезла. Удивиться толком не успел, некогда — дроссели-нечисть двигались медленнее Артёма, но достаточно быстро, чтобы не оставалось времени на что-либо ещё. И ноги словно свинцовые — надо или возвращаться в обычное состояние, или уже скользить прочь отсюда.

Артём выбрал второе. Ничего нигде не заболело — замечательно! Артём обошёл замерший, словно коллекцию статуй, отряд нечисти — отыскал взглядом место, где меньше всего людей вокруг — и направился туда, прочь от Лондона.

Двое дросселей возникли на границе области, которую Артём «тащил» за собой — любой, кто будет некоторое время идти с нужной скоростью, окажется втянутым, принятым в колонну, будет скользить вместе с дросселем. Возникли и побежали к Артёму со всех ног. Ни звука не издавали, а на лицах сохраняли каменное, невозмутимое выражение — в сочетании с когтистыми лапами было чего испугаться.

Два выстрела вышибли неприятеля из колонны — упали и исчезли — выпали из скольжения. Тут же ожила рация.

— Сэр Ортем, — голос оружейника. — С их войском удалось справиться. Подробности позже. Вас всё ещё преследуют; старайтесь избегать населённых пунктов. Мы видим вас на радаре. Внимание, противник на расстоянии нескольких секунд, позади по курсу!

Они оба «проявились» позади — вновь догнали и вошли в синхронизацию со скольжением Артёма. Ещё два выстрела — и вновь стряхнул противника, если можно так сказать.

— Вас преследуют, — вновь доложил оружейник. — Внимание, третий сигнал, источник неизвестен, движется к вам с девяти часов!

Это оказалась… Лилия. Артём чуть не попал в неё, вовремя отвёл оружие в сторону.

— Я с вами, — сказала она просто. — Я увела, кого успела, подальше. Даже не спорьте, не уйду.

— Ко мне присоединилась Лилия Корту, — доложил Артём. — Где противник?

— На шести часах, позади по курсу. Не более пяти секунд…

Артём успел выстрелить. На этот раз дроссели появились метрах в десяти — едва успел! И ведь стреляю не резиновыми пулями, подумал Артём, боевыми.

Они выпали из скольжения, и появились вновь… секунд через пять. Набирают скорость, подумал Артём. Надо и мне так же.

— Сэр Ортем, вы идёте с предельной скоростью, — сообщил оружейник. — Если госпожа Корту владеет оружием, световой пистолет у вас в заднем кармане рюкзака.

— Я сама найду, — Лилия, не останавливаясь, расстегнула рюкзак… и тут же оглянулась. Оглянулся и Артём. Успел заметить, что Лилия дважды бросила два крупных камня — похоже, попала в цель в обоих случаях, противник снова «выпал». Ещё пять секунд — и вот уже пистолет у неё в руке, а рюкзак застёгнут.

— Я буду следить, — сказала Лилия. — Не отвлекайтесь.

Не отвлекаться? Хорошо. Артём попытался ещё прибавить скорости… и это получилось. Теперь мир вокруг не скользил, не проносился стремительно, но стал наплывать, ненадолго задерживаться, и пропадать — словно зрение выхватывало из кинофильма отдельные кадры, вместо того, чтобы видеть именно фильм. Что удивительно, усталость от этого быстрее накатывать не стала.

— Сэр Ортем, третий неопознанный сигнал на шести часах. Рекомендуем стрелять в голову, в шею, в суставы — противнику потребуется больше времени на регенерацию.

Вспышки позади. Они не вышибали вражеских дросселей из скольжения, но те некоторое время просто шли, не пытались догнать и напасть — как раз хватало времени, чтобы выстрелить пулей. Одному из преследователей, Артём успел заметить, выстрелом оторвало голову — но ещё через двадцать секунд, когда противник вернулся, голова вновь была на его плечах. И патронов не бесконечно много. Нужно что-нибудь более радикальное.

— Впереди вода, — предупредил оружейник. — Сэр Ортем, вы движетесь по направлению к берегу, предлагаю сменить курс.

Артём и Лилия переглянулись… и Лилия взяла его за левую руку.

— Я умею стрелять левой, — пояснила она. — Хорошая идея! Не останавливайтесь! Я слышала, что если скользить очень быстро, можно просто пройти по воде! Я умею плавать, не бойтесь, не дам вам утонуть!

Артём вновь попробовал прибавить ходу… и вновь получилось. Успел ощутить, как вздрогнула Лилия — ей, похоже, тоже стало не по себе. «Идти» по водной глади было легко, она едва успевала проминаться под ногами. Кадр за кадром наплывал на них; берега стремительно уносились в сторону. Только не останавливаться, подумал Артём, и не пугаться. В рюкзаке должен быть и спасательный плот, но лучше к нему не прибегать. Постепенно относительно гладкая поверхность воды становилась волнистой — не зря, небо впереди по курсу потемнело — что там, буря? Хорошо бы избежать её.

— Сзади! — воскликнула Лилия. На этот раз вспышки почти не остановили дросселей — Артём стрелял в упор; противников стало трое, и третий практически успел вцепиться в рукав его куртки.

— О небеса… — прошептала Лилия. — Там буря. Не останавливайтесь! Если можно повернуть — давайте повернём, но не останавливайтесь.

Не было звука, но и без него оказалось жутко — скользить по-над застывшими, в рост человека волнами было не очень просто — идти насквозь отчего-то не получалось, приходилось взбираться на каждую такую волну, даром что каждые несколько секунд под ногами оказывался уже совсем другой пейзаж, другие волны — и их высота всё росла.

— Возьмите левее, — посоветовала Лилия, которая не забывала оглядываться. — Попробуем обойти самое опасное место.

Ещё несколько «кадров», и они с Лилией едва не угодили прямиком в водоворот. Артём только успел сменить курс, чтобы двигаться по его кромке вверх, прочь из глубины — как противник вновь появился «на хвосте». Эти несколько секунд были самыми страшными — нужно было отвести взгляд, чтобы стрелять, а под ногами всё ещё была зыбкая, чёрная поверхность водяной воронки.

Выстрелив третий раз, Артём понял, что боевых патронов осталось два. Потом — разве что переходить на пластиковые пули. Кадр сменился — они, похоже, не избежали самого центра бури, и стоило немалого самообладания проходить между двумя волнами, каждая из которых вздымалась метров на десять.

Казалось, прошла вечность, прежде чем они покинули область волнения. И — океан вокруг стал ровным и гладким, ночь и пронзительное, яркое небо, со вкусом раскрашенное цветным узором. И — постепенно начала приходить усталость.

— Почему они с нами не связываются? — спросила Лилия, когда стало понятно, что противник прекратил преследование. Может, потерял их из виду, может — что-то ещё. — У меня рация вообще молчит, я не могу запросить координаты.

— Связь утеряна? — Артём только сейчас удивился, что нет необходимости теперь постоянно сосредотачиваться на состоянии скольжения — получается даже говорить и можно изредка посматривать по сторонам. Час от часу не легче. Рация ещё и компас — а навигация не повредила бы. Что теперь?

— Да, — Лилия оглянулась. — Смотрите, вон там суша! Можно попробовать немного замедлиться? Вдруг они смогут с нами связаться.

Артёму и самому не очень хотелось останавливаться; никогда ещё не скользил с такой скоростью, и нет уверенности, что получится это повторить. Но то, что ноги устают существенно меньше — уже чудо!

Лилия была права: как только они вернулись на твёрдую почву и взамен мелькания кадров под ногами вновь потекли окрестности, стремительно и плавно, рация ожила.

— …вызывает Ортема. Если слышите нас, подтвердите.

— Ортем Риму, мы вас слышим. Мы не знаем, где находимся, приём.

— Рим Ортему, — голос диспетчера. Похоже, его ничем не удивить. — Вы на противоположной стороне планеты. Удерживайте скорость, я рассчитываю для вас курс. Вам придётся или повторно пересечь океан, или остановиться и ждать спасателей, они будут через сорок минут.

Артём посмотрел в глаза Лилии, и та кивнула. Ясно, о чём она. Лучше уж рискнуть пересечь океан: после скольжения, да ещё длительного, дроссель обычно теряет всякие силы — случись кто из нечисти поблизости, и до спасателей можно просто не дожить. А на воде шансов, как ни странно, больше — в воду нечисть с берега не сунется, здешняя фауна с ней справится. А людей морская живность не тронет.

— Мы пойдём через океан, сэр, — доложил Артём. — Просьба указать оптимальный курс.

— Вас понял, сэр Ортем, ждите инструкций, удерживайте скорость и курс.

Удивительно, но, когда Артём остановился, привычной уже внезапной усталости не было. Усталость пришла, но постепенно, и не настолько сильная. Зато поднялась температура — чуть выше тридцати семи, самая неприятная, от которой перестают повиноваться и руки, и ноги. Судя по тому, как выглядела Лилия, с ней что-то похожее.

Разумеется, их направили в карантин — на базу Корино. Представляю, сколько времени нас будут потом расспрашивать, подумал Артём мрачно. Пока было ясно, что на кругосветное путешествие у них ушло чуть больше сорока пяти минут. Даже если бы они двигались кратчайшим путём, всё равно средняя их скорость была бы чуть выше первой космической. Никогда к этому не привыкну, подумал Артём. Интересно, здесь есть здешняя версия книги Гиннеса — ведь вполне можно заявить о рекорде скорости.

— Мне расскажите, я тоже хочу посмеяться, — попросила сидящая рядом Лилия. Особо расспрашивать их пока не стали: провели дезинфекцию, проверили на возможное заражение — и отправили в «номер», отсыпаться. Ещё и ужин туда же принесли. Вот только спать не хотелось даже после ужина.

Артём рассказал. Примерно пояснил, чем на Земле была книга рекордов Гиннеса.

— Я тоже мечтала прославиться, — просто сказала Лилия, и прижалась к его плечу. — А сегодня было как в тот последний день. Последний день, когда я была дросселем. На нас с Августом напали — наверное, я от страха ушла в скольжение. Мы ушли от нечисти, а когда я остановилась, то почувствовала, что всё. Уже не смогу скользить. Сегодня было так же — поняла, что если остановлюсь, то снова уже не получится. Вот и решила вас догнать — пока силы были.

— Вы очень помогли, — Артём обнял её — сама Лилия, это было видно, и хотела обнять его, и не решалась. — Может, даже спасли нам обоим жизнь. Всё нормально.

Она покивала.

— Скажу честно. Мне сейчас уже не хочется утопиться, как в те дни, когда Август стал Юлием, а я разучилась скользить. Два или три раза он не давал мне прыгнуть в реку или с утёса. Больше я не пробовала. Нет, не беспокойтесь, в этот раз топиться не пойду, хотя очень трудно такое терпеть. Это как…

— Наркотическая ломка?

Лилия кивнула.

— Да, наверное. В тот раз помог шоколад. Он очень дорогой, но помогал. Я знаю, что я поступила нечестно — тратила наши общие с Мариной и Мирандой деньги, чтобы покупать его, и ела одна, понемногу, тайком. Иначе сил не было это терпеть.

— Думаю, они всё поняли бы. Насчёт шоколада не беспокойтесь, найдём.

Лилия рассмеялась.

— Я знаю. Всё, вот теперь я спать хочу. И вам тоже не помешает. Мне ещё завтра придётся объясняться с вашим руководством.

По прибытии в Рим Лилию и Артёма первым делом отвели в клинику, к доктору Ливси. Вначале тот почти битый час исследовал Артёма.

— Всё восстановилось, — кивнул он. — Характерные структуры тканей. Никаких повреждений. Даже голова потом не болела, говорите?

— Ничего не болело. Только температура поднялась.

— Это бывает, достаточно обычный симптом. Что ж, сэр Ортем, можете возвращаться к своим обязанностям дросселя. Госпожа Корту, ваша очередь.

Лилию он задержал всего минут на двадцать.

— Невероятно, — доктор Ливси почесал затылок. — Есть свидетели, есть запись датчиков — вы, несомненно, скользили. Вы пока что единственный человек, мне известный, у которого нет характерных для дросселя тканей — и который, при этом, скользил. Теперь минимум раз в неделю ко мне на обследование, и обязательно отметьтесь в штабе.

— Слушаюсь, доктор, — Лилия сохраняла спокойное выражение лица.

— В случае, если симптомы «ломки» станут отчётливыми, немедленно ко мне — или в клинику, я оставлю запись в вашей карточке. Если шоколад действительно помогает — используйте. Хотя, конечно, не увлекайтесь.

— У меня богатый опыт, доктор, — улыбнулась Лилия. — Не беспокойтесь.

— Вот и славно, — доктор Ливси явно доволен. — Примите мои извинения — я не верил, что вы действительно скользили. Век живи, век учись.

Ответить Лилия не успела — в дверь постучали, и вошла… Катрин Муар. Одна из вновь появившихся дросселей.

— Мадемуазель Муар! — всплеснул руками доктор. — Познакомьтесь — сэр Ортем Злотникофф, госпожа Лилия Корту.

— Очень приятно! — Катрин чертами лица походила на Миранду — но видно, что самой Катрин едва ли есть восемнадцать. — Вы не проводите меня в штаб? Доктор, я могу идти, да?

— Как мы и договорились — в штаб, затем — домой и — отдыхайте ближайшие дни, не перенапрягайтесь. И просьба не пробовать скользить, пока не пройдут симптомы.

Артём и Лилия переглянулись.

— Да, доктор, — кивнула Катрин. — Благодарю вас! Здравствуйте!

…Расспрашивать её ни о чём не стали. Катрин всё дорогу казалась всем довольной и жизнерадостной — ну ещё бы, совсем недавно была вполне обычной школьницей, и вдруг — новая способность.

Они дошли до площади Марка Аврелия — отсюда открывается отличный вид на Тибр. Река, широкая и величественная, и мосты — изящные, словно браслеты, не сковывающие реку, а украшающие её. Невозможно было не остановиться, чтобы полюбоваться видом. Они и остановились.

— Нам туда, — указал Артём. — Лилия, вы с нами? Ах да, конечно с нами, простите. Катрин, у вас голова кружится? — Катрин стояла, глядя на реку, прижав ладонь ко лбу.

— Катрин, — Лилия взяла её за руку. — Я всё вижу. Не надо. Вам лучше вернуться к доктору, если хотите — вернёмся вместе.

— Нет! — крикнула Катрин вдруг, рывком освободив руку, и… начала протаивать.

— Ортем, не дайте ей прыгнуть в воду! — крикнула Лилия. — Я звоню доктору. Задержите её!

Артём успел догнать Катрин — скольжение той было неровным и относительно медленным — и поймать её за руку, вынудить остановиться — до Тибра, до края набережной, оставалось не более десятка шагов. Ему пришлось прижать Катрин к мостовой — та кричала и вырывалась, но силы явно были неравными. По счастью, прохожие рядом помогли — Катрин старалась не столько освободиться, сколько нанести урон самой себе.

Когда её увёз дилижанс «Скорой», к Артёму подбежала Лилия.

— Я останусь с ней, — сказала она. — Так нужно. Идите в штаб без меня.

— С ней то же, что и с вами?

— Да. Она уже не может скользить. Я побуду рядом с ней.

Артём кивнул, и обнял её.

— Благодарю, что крепко держали меня за руку, — шепнула Лилия. — Простите, что снова обманула вас. Там, над океаном, несколько раз очень хотелось отпустить вашу руку — чтобы покончить со всем этим сразу. Я постараюсь говорить теперь правду. Только правду.