Тридевять земель

День 9 Видение

Попасть домой Артёму удалось только ближе к вечеру: основное время заняли отчёты. Устные; по словам сэра Джеймса, нет смысла требовать от дросселя письменного. Электронный секретарь — этакий очень «умный» диктофон — запишет невообразимую путаницу, а если писать на бумаге, то без дросселя записи и вовсе не прочесть. Пришлось диктовать. Помог доктор Арчибальд Ливси: сказал, что часть событий у него уже зафиксирована, так что Артём просидел не до полуночи, а просто до заката.

«Q» потребовал вернуть ему «фирменную одежду», на исследование и доработку, так что домой Артём возвратился в самом обычном мундире самого обычного рядового.

Весь дом — кроме Марины — встретил его, в гостиной, она же столовая — радостные лица. Они радуются, что я вернулся домой? Ах, да, я ведь ещё не понял по-настоящему, что здесь всякий раз прощаются навсегда — даже если уходишь за ворота Рима, только чтобы сразу же вернуться. И встречают так же — словно уже и не чаяли свидеться.

Марина ждала его в спальне. Молча бросилась навстречу, обняла — ни слезинки, ни одного слова. Только запах её волос и стук сердца. Когда она отпустила его, то… улыбалась.

— Вот я и дома, — Артём не отпускал её рук. — Никогда не думал, что это будет так приятно. С вами всё хорошо?

— Лучше не бывает! — Она смахнула пару слезинок. — Нет-нет. Не вздумайте извиняться. Давайте, я сама скажу.

Она мягко высвободила руки и, отвернувшись, подошла к окну. Задёрнула шторы.

— Один раз, Ортем. О каждой из них вы можете рассказать мне только один раз. А потом, когда меня нет рядом — рассказывайте, кому угодно и как угодно. А если я рядом — только если я согласна. Хорошо?

Она обернулась и… смутилась.

— Если вы не возражаете, — завершила она почти робко. — Да?

— Пусть будет так. — Артём кивнул и достал из кармана куртки «выкуп». И сказал, что это и от кого. Марина ахнула, приняла подарок — или что это было — и долго смотрела на каждый кусочек янтаря. Надела ожерелье — оно замечательно идёт ей. И выглядит Марина теперь царицей.

— Идёмте за мной, — потянула его за руку, повлекла в соседнюю комнату — студию, в которой теперь занималась своими делами: читала, писала картины, делала эскизы. Когда позволяют новые заботы.

— Пожалуйста, сядьте ко мне спиной, — попросила она, разворачивая мольберт к себе. — Вон в то кресло. Да-да, спиной. А теперь расскажите, какая она. Расскажите всё, что захотите, я не обижусь.

…Когда он закончил рассказ — не вдаваясь в подробности, что происходило в его апартаментах в Лондоне, когда выключали свет — Марина осторожно взяла его за руку, и подняла из кресла. Подвела к мольберту.

Артём сам чуть не ахнул. Глория Адсон. Как настоящая, как живая — если и отличается от оригинала, то в мелочах. И не просто карандашный набросок — уже законченный, цветной портрет, во всех красках. Про её одежду Артём не говорил — и Марина сама её выбрала, но в остальном…

— Потрясающе! — вырвалось у Артёма. — Вы замечательная художница!

Марина улыбнулась, и отвела взгляд.

— Завтра я найду рамку для неё, — пообещала она. — Повесьте у себя в кабинете. Вы всё равно будете скучать по ней, это неизбежно. Только пусть не смотрит на нас двоих.

На той самой флютне, подарке лорда-канцлера, Артём играл почти до полуночи. Собрался не только весь его дом, пришли из многих других. Вот чем отличается римское веселье: в ночное время — только под крышей дома. И гудите хоть до утра: в каждом доме есть акустическая защита, чтобы не нарушать покой окружающих. Собственно, такая защита в каждой комнате есть, так что устраивать концерты можно в любое время суток для любого числа слушателей.

Инструкции по эксплуатации к инструменту не полагалось, но Марина заверила, что она всё найдёт. С благоговейным выражением на лице она прикасалась потом к ней — когда сыгравший немало музыки и песен инструмент — играл в этот вечер не только Артём — расположился на столе в кабинете Артёма, на почётном месте.

— Вы столько песен знаете! — удивилась Марина. — И все такие необычные! Вы ведь думали, что будет, если… — она потупилась, но почти сразу взяла себя в руки. — Если уже не будете дросселем, — и Марина сделала жест, отгоняющий дурное, его Артём замечал уже не раз. Артём не улыбнулся; суеверия, похоже, всегда будут рядом с людьми. — Ваши песни. Просто пойте эти песни для людей. Пусть даже не вы сами их написали. И вам всегда будут рады.

Он кивнул, и сам прикоснулся к прохладному корпусу флютни. Инструмент сыграл короткую, приятную музыкальную фразу. А ведь ни о какой песне не размышлял, подумал Артём.

— Завтра сложный день. — Марина потянула его в спальную. — Много дел. Вам нужно отдохнуть, Ортем. Нет, — не дала прикоснуться к себе. — Сегодня я там, — указала взглядом на ложе для хозяйки. — Извините.

До Артёма не сразу дошло. Хватило ума сохранить спокойствие на лице.

— Понимаю, — сказал он, явно ожидался ответ. Марина снова обняла его. — С вами так спокойно, — шепнула ему на ухо. — Я не хотела вас обидеть. Вы ещё не ложитесь?

— Не могу, не спится. Я бы прогулялся, Марина. Может, тогда захочу спать.

— Доброй ночи, Ортем! — и она отпустила его. — Пожалуйста, не ходите один.

— Подождите, сэр Ортем! — Миранда догнала его, когда Артём уже садился в дилижанс. — Я с вами. Можно?

— Прошу. — Он пропустил её вперёд, и назвал водителю пункт назначения — Колизей. Экипаж полетел по-над пустынной мостовой, набирая скорость. Водитель явно любит прокатиться с ветерком.

— Я тоже там люблю бродить. — Миранда улыбнулась ему, как в тот первый день. Во весь рот, пристально глядя в глаза. — Почему вы не спрашиваете?

— О чём, простите?

— Почему я напросилась. Вы ведь хотели один походить.

— Марина попросила вас?

Миранда тихонько рассмеялась.

— Попросила, только не сейчас. Знаете, мы с ней когда-то решили: если одной повезёт стать хозяйкой, то обязательно возьмёт к себе другую. И будем всегда помогать друг дружке. Она беспокоится за вас.

— С вами я в безопасности?

— Да, сэр Ортем. — Миранда взяла его за руку, уже не улыбаясь. — Что, не верится?

— Марина говорила, что вы — инструктор по рукопашному бою, — мельком сказала, в тот самый день, когда принимала заверения от домов Рима. Артём особо и не задумался об этом в тот момент. — Кого инструктируете?

— Хрупких, беззащитных женщин, сэр Ортем. Если не сочтёте это недостойным, и с вами позанимаюсь.

— А это недостойно?

Миранда снова рассмеялась, взгляд её потеплел.

— Простите. Я слишком много смеюсь, все говорят. Знаете, не всем мужчинам приятно, когда их учит женщина. Но вы просто скажите, и всё. Никаких обид.

— Учиться никогда не поздно. А если начну завидовать, то просто скажу, что это недостойно.

Миранда снова рассмеялась.

— Договорились. Мы уже на месте. Выходим? — и выскочила первой. Ясное небо, звёздная ночь. Звёзды! Вот ведь болван, простите — вот ведь олух! Давно ведь хотел на них посмотреть. Артём расплатился, дождался, когда дилижанс укатит, и поднял взгляд в зенит.

— Я очень люблю смотреть на звёзды. — Миранда тоже запрокинула голову. — Какие они сегодня яркие! Что такое, сэр Ортем?

— Можно, когда мы наедине, просто «Ортем»?

— Как скажете! У вас был такой вид… Что-то не так с небом?

Как точно она выразилась! Именно: не так.

— Всё по-другому. — Артём с трудом опустил взгляд — не просто ночное небо, но великолепная картина — столько всего необычного, цветного и яркого! — Звёзды были другими.

Миранда взяла его за руку.

— Там, в другой жизни? Если я лишнее спрашиваю, так и говорите. Я вообще бесцеремонная.

Артём кивнул, и принялся спускаться по семидесяти двум ступеням. Зачем я это делаю? Охота снова увидеть странное видение? Ищете приключений на свою спину, сэр Ортем? Будет исполнено, сэр!

— Ночью я здесь впервые, — тихо сказала Миранда, когда Артём опустился на колено и провёл ладонью по камню. — И не скажешь, что днём здесь столько народу!

Он кивнул, и прижал палец к губам. Миранда кивнула в ответ, и опустилась на колени — прямо на арену, поодаль от Артёма. А он вновь погладил камень. Никаких видений. Что это такое было, почему произошло? Другие звёзды. Другое небо. Если это симуляция, а разум не желает прощаться с этой идеей, то где я сам, физически? И почему симуляция настолько убедительная? Люди настолько настоящие?

Он заметил, боковым зрением, что Миранда не забывает оглядываться, не привлекая к этому жесту внимания. Бдительная! В Риме по ночам безопасно; преступности практически нет — возможно, потому, что нет для неё причин: даже самый бедный и ленивый сможет прожить, если не в роскоши, то в сносных условиях. А потом, люди здесь труда не боятся. И всегда готовы помочь. Тут все свои, чужих не бывает. Любая беда — твоя беда. Любая радость — твоя радость. Насколько здесь всё по-другому! Может, люди становятся людьми, только когда в любой момент мир может полететь ко всем чертям?

Он вновь погладил камень, и… повторилось. Накатило. Он успел заметить, что глаза Миранды расширились, и…

Снова тот день, тот момент — они входят в южный шлюз, ворота в Рим. Артём заметил две женские фигуры — только что аплодировали входящим в ворота, но перестали, едва заметили Артёма. Его? Несомненно, смотрят в его сторону. Вот бы услышать, что они говорят!

Он понял, что приблизился — как если бы оператор, ведущий съёмку, резко приблизил фокус. Точно, Марина и Лилия. И…

Слух словно включился. Среди общего восторга, шума и хлопков ладоней, Артём расслышал голос Марины.

— Зачем? Он даже не заметит меня. Кто я такая?

— Пожалуйста! — голос Лилии. Она берёт Марину за плечи, а та отворачивается. — Прошу, хотя бы попробуй! Просто прикоснись к нему! Ты же знаешь, что это приносит удачу! Всё, что мне нужно — немного удачи!

— Ты всегда так говоришь. — Марина не поднимает взгляда. — А надо мной всегда потом смеются. Я не хочу.

— Пожалуйста! Я очень прошу! — Лилия привлекает Марину к себе, что-то шепчет на ухо. Что — Артём уже не слышит. Затем «камера» поворачивается, и появляется… Миранда. Пробирается сквозь толпу, и отталкивает Лилию.

— Перестань! — точно, голос Миранды. И она явно злится. — Она права, ты обращаешь на неё внимание, только когда тебе что-то нужно! — Миранда обнимает Марину, гладит её по голове. — Не слушай её. Если так хочет, пусть сама к нему прикасается.

«Оператор» показывает Лилию — поджатые губы, сердитый взгляд. Она поворачивается, и уходит прочь — настолько быстро, насколько позволяет собравшаяся толпа.

— Не плачь. — Миранда крепче прижимает к себе Марину. — Ты ей ничем не обязана. Прошу, успокойся. Идём домой.

Наплыв.

Артём оглянулся. Темнота. Хотя не совсем: справа сквозь шторы просачивается свет уличных фонарей. Кто-то сильно сжимает его правую руку — Миранда. Её не видно, но Артём уверен — она. Судорожно, тяжело дышит — словно ей только что не хватало воздуха.

— Где это мы? — Артём и сам не сразу обрёл дар речи. Вроде только что смотрел то «кино», и вот — уже не на улице.

Миранда крепче сжала его ладонь, и откашлялась.

— Свет! — сказала она, и в комнате стало светло. Артём оглянулся — чья-то комната. Причём в том же самом квартале, что на площади Цицерона — где и его новый дом. Судя по обстановке, здесь живёт женщина.

— Это же моя комната! — Миранда огляделась, широко раскрыв глаза. Отпустила ладонь Артёма и метнулась к окнам — выглянула за штору. И сразу же ко входной двери — замок тихонько щёлкнул, выпуская хозяйку комнаты. Вернулась через пару секунд, и закрыла дверь.

— Что вы помните? — Артём огляделся. Надо бы уйти, и без того ситуация неловкая.

— Что вы смотрели куда-то в пустоту. Куда-то сквозь меня. Мне стало страшно, я взяла вас за руку, но вы не обращали внимания. А затем сказали «идём домой», и… Не знаю, как описать. Помню только, что дыхание перехватило, я даже испугалась. И вот мы здесь.

Она взяла его за руки. Говорить сразу стало трудно. Отвести взгляд от её глаз — почти невозможно.

— Вы когда нибудь «скользили»? Шли за дросселем? — Артём старался отвести взгляд, и не мог. Миранда покачала головой, улыбнулась.

— Нет, никогда. Так вот что это такое! Так быстро! Как молния! — она и не думала отпускать его руки. — Я хочу ещё. Можно? Хоть когда-нибудь!

— Если смогу понять, как я это сделал. Настолько быстро пока не удавалось.

Миранда рассмеялась, не отводя взгляда.

— Значит, я первая! Как здорово! Не уходите! — она понизила голос, когда Артём попробовал аккуратно освободить руки. — Пожалуйста! Вы не обидите её, — добавила Миранда шёпотом. — Я знаю.

Но про тот разговор я не скажу, подумал Артём, погружаясь в её взгляд, пропадая в нём. Нельзя говорить. Ведь я подслушал, так скажем. Да и неизвестно, было ли всё это на самом деле.